..Он еще только додумывал до конца эту мысль, а руки ласкали задорно торчащие по-девичьи груди хохлушки, забираясь мало-помалу в самые интимные закоулочки стройного, пропорционально сложенного тела. Затем, когда Оксана застонала, призывно выгнувшись, наподобие лука, настал черед наслаждения ее прелестями в более полном объеме...
Они слились втроем в один плотный клубок плоти, нервов и эмоций Влад, Оксана и Светка. Никто, казалось, не заметил исчезновения из этой живой массы Митяя. И вдруг в один из моментов величайшего наслаждения телом Оксаны Влад почувствовал - сзади его обхватили вовсе не женские руки с упругими мышцами, а между ягодиц прорывается что-то горяче-упругое, принося с собой раздирающую боль. Он яростно повернул голову, не выходя из Оксаны и...наткнулся на заискивающий и одновременно требовательный взгляд Митяя, задыхающегося от желания.
- Ты...мой должник...там, возле дома Аджиева...помнишь?
Да, этот проклятый ублюдок, чертов педераст, действительно спас Владу жизнь, пристрелив охранников и вызволив его из плена. И если сравнить его поступок с той мелочной услугой, которую он просит оказать ему сейчас...Его мысли прерывает крик Оксаны.
- Давай, Влад, давай же, ну!- ее тело еще теснее сливается с ним в единое целое, заставляя содрогаться в унисон со сладострастными конвульсиями. И он теряет голову от этого крика, остроты ощущения каждой ее клеточки, излучающей секс-энергию, и рук Светланы, ласково, но неумолимо приближающих его голову, губы к ее заветной щели. Исчезла, улетучилась куда-то боль от толчков Митяя, становящихся все более настойчивыми и глубокими. И он позволяет ему войти в себя, так же, как впустили его эти одалиски в свои настежь раскрытые интим-двери. Душно, жарко, осклизло-потно. Легкие задыхаются от нехватки кислорода, а кондиционер не успевает переработать и отсосать чудовищный поток ненасытной, всепоглощающей энергии, который исходит от этих перплетенных в органическом экстазе тел. И наконец протяжный разноголосый вопль достигнутого удовлетворения возвещает о вновь одержанной победе. Кого, над кем? Чудовищного плотского инстинкта над человеческим разумом? Или все же низменной любви над любовью платонической? Этого никто пока не доказал, да, наверное, и не докажет в извечном споре между Адамом и Творцом, в бесконечных дискуссиях и полемике между нравственностью и чувствами. Этим четверым сейчас было просто хорошо. Каждому по-своему. Настолько хорошо, что они, отклеившись, наконец, друг от друга, падают на широкую кровать, найдя свой уголок, и застывают безмолвно, переживая каждый свой только что испытанный стресс. А пережив до конца, так же безмолвно вновь тянутся друг к другу, разделившись теперь на пары.
Влад не видит уже, чем занимаются на кровати Митяй и Светлана - может лишь догадываться по отдельным стонам или вскрикам. Они же с Оксаной, упав на мягкое ковровое покрытие, закатываются в новой любовной схватке куда-то в самый затемненный угол комнаты, как бы отгораживаясь этой темнотой от всего остального мира. И теперь он овладевает ею вновь и вновь с ненасытностью постящегося, дорвавшегося, наконец, после говения до самых роскошных яств. А в самый наивысший пик приближающегося очередного экстаза Оксана вдруг выскальзывает из-под его распаленного желанием тела и задает невинный вопрос, не имеющий совершенно никакого отношения к происходящему.
- Слушай, Влад, а куда ты отвез эту Марию Магдалену с младенцем?
- Какую еще Магдалену? Иди сюда сейчас же,- он тянет к ней нетерпеливые руки, но Оксана ускользает от них еще дальше в темноту.
- Ну, дочь Аджиева с Максимкой, неужели непонятно? Нам Митяй рассказывал, что ты их куда-то отвез. Куда?
- Да тебе-то что до этого?- недоумевает Влад.
- Ага, ты, может, снюхался уже с этой Лилькой, а мне тут поешь на ухо дифирамбы о моей красоте и сексуальности. Хочу знать, с кем ты делишь меня на сегодняшний день,- упрямо твердит Оксана, посверкивая из темноты глазами - точь в точь рассерженная кошка. Так он ее и называет, притягивая в конце-концов к себе- психованной кисой. А еще дурочкой.
- Дурочка, и ты возомнила, что я и дочь "китайца...Нет, это несовместимо. А насчет разделить - тут ты права, разделится она вскоре на несколько Лилек. Сват из рабочего поселка - это тебе не фунт изюма, он шутить не любит,- Влад уже вновь вошел в Оксану, достигая наивысшей стадии блаженства, а в этом состоянии речь неподконтрольна сознанию.- Срубили нашу Лилечку под самый корешок. Улетит она теперь по кусочкам за бугор...о-о-о, да. Прямиком из поселка...о-о-о, а-а, да что ж ты со мной делаешь, ведьмовское отродье...
Затем они вновь перебираются на кровать, меняясь партнерами. И Влад не раз еще расплачивается с Митяем за спасение своей жизни. В конце-концов все четверо засыпают там, где их сморил сон, коньяк и дальнейшее половое бессилие на неопределенный отрезок времени. Душно, потно, ночь.
Стреляный застает Димона в скверике возле дома в компании любителей домино. Только сейчас костяшки сдвинуты на край столика, а на освободившемся месте красуются две литровые "Смирновской" и домашние разносолы - каждый из четверых заядлых "козлятников" внес свою лепту в его сервировку. Димон доставил из ближайшей торговой точки главное украшение стола. Федор от угла дома просек окружающую ситуацию: не наврал "китаец" наружной опеки со стороны органов внутренних дел не просматривалось. Тем не менее, он не стал переть нахрапом в сквер, а обошел его не по аллее, а со стороны дома, очутившись у задней стенки, заросшей сиренью. Интересно все же, о чем может идти разговор у только что познакомившихся, но уже ставших почти заядлыми корешами мужиков. Надо же, как быстро сближает и роднит простых россиян обыкновенная бутылка водки, "раздавленная" где-нибудь на природе.
Так как одна из бутылок почти опустела, разговор, естественно, как бы сам собой переключился на политику. А это уже становилось неинтересным, так как Стреляный предпочитал проводить в жизнь свою тактику в пику стратегии правительства. Поэтому он тихо обошел беседку по периметру и, уже не таясь, шагнул внутрь.
- Привет, мужики, здорово, Димон,- сдерживая эмоции, они с бывшим сокамерником обменялись лишь дружеским рукопожатием. Зато "козлятники" чуть не обниматься полезли - Стреляного здесь знали и уважали за бескорыстие и отзывчивость, особенно в вопросах излечения злейшего последствия чрезмерного возлияния накануне, а именно бодуна.
- Федя, уважь рабочий класс, жахни с нами стопарик.
Он не стал отказываться - этим подрывается имидж в глазах такого вот "рабочего класса". Выпили все, после чего Стреляный решительно утащил Димона из сквера. Мужики зашумели было протестующе, но как-то вяло, неубедительно - водка в бутылке имеет свойство уменьшаться, а бутылка оставалась всего одна.
Обнялись они, лишь войдя в квартиру Федора - крепко, по-дружески, с ощутимым похлопыванием меж лопаток. После чего Федор, внимательно заглянув в глаза Димона, крякнул и пошел набирать код встроенного бара. Удивительно, но сыскари , побывавшие в квартире, ничего не тронули в нем.
- Присаживайся,- Стреляный выставил на кухонный стол бутылку "Абсолюта", затем порылся еще и выложил пару банок кальмаров в винном соусе.
-Извини, я еще не обжился как следует на этой хате. То клопы, то менты...- невесело пошутил он.- Давай, корефан, рассказывай, что привело тебя в столицу северную из столицы южной. Вижу по глазам - дело невеселое. Даже очень, иначе бы ты не стал использовать для связи наш пароль.
- Ты, как всегда прав, мастер,- Димон не стал ходить вокруг да около.- Помнишь, я тебе рассказывал как-то по телефону о своем куме и его семье? Убили вчера кума, Федор. И не просто барыги или гоп-стопники, а менты натуральные, неподдельные - ты знаешь, я туфту за километр унюхаю,- и он во всех подробностях выложил Стреляному историю покупки злополучной "Ауди".
- И ты только затем и вернулся в столицу - отомстить за своего кума?Федор испытывающе взглянул на Димона.
- Ну, знаешь,- возмутился тот настолько откоровенно, что Стреляный даже зависть испытал некоторую - бывает же на свете, кроме блата и невозвращенных долгов еще и обыкновенное мужское братство.- Это у вас в Москве, может быть, дружба является разменной монетой, а в глубинке, где все друг у друга на виду, она ценится, как единый эталон совместного благополучия.
- Не коммуна, конечно, но нечто очень похожее,- насмешливо перебил его Федор.- Под одним одеялом спать не пробовали скопом? Шучу, шучу, успокойся. Но на будущее учти: в Москве коминтерновские замашки не проканают. Вон ты сейчас выложил пьянчужкам в сквере полтора стольника на пойло и думаешь небось - облагодетельствовал их. Хочешь, скажу, о чем у них сейчас базар? О том, что мы так рано ушли из сквера - до вечера они бы тебя как минимум еще на столько же раскололи бы. И слезам, кстати, Москва тоже не верит - не зря об этом фильмы снимают.
- Это ты насчет кума, да?- спросил Димон, поднимаясь из-за стола.- Ну спасибо, братан, встретил и выслушал по высшему разряду, Пойду-ка я, пожалуй, в гостиницу - видать, адресок-то перепутал, когда сюда катил. Надо же, как быстро воля перековывает человека.
- Сядь,- тяжело и властно проговорил Федор так, что Димон тут же плюхнулся на кухонный табурет, с которого было вскочил.- Даже в суде после приговора осужденному предоставляют последнее слово, а ты хочешь обгадить меня и уйти, упиваясь собственной моральной победой? Не выйдет, корешок, не на того нарвался. Я сейчас не вдавался в личности, а говорил о принципах поведения вновь прибывшего в большой город. Чтобы не стать здесь общипанным лохом, ты должен всего-навсего соблюсти три правила "не раскрывать": не раскрывать душу первому встречному, не раскрывать рот прежде, чем хорошенько взвесишь последствия сказанного тобой и не раскрывать своего бумажника без видов на последующую прибыль. Это принцип нового современного общества, который ничем не отличается от лагерного - и те, и эти разделены "колючкой" и противопобеговой сигнализацией. Ибо общество, в котором беспредел катит за мазу - уже не общество, а колония. Из этих правил есть лишь одно исключение - к ним не имеет никакого отношения наша с тобой дружба, скрепленная общей тюремной пайкой и общей кровью, которая нас побратала навеки. Ну вот, пожалуй, и все. Если тебе не по нраву мораль, которую я тут проповедую уже без малого полчаса - можешь встать и уйти, забыв мой адрес, даже имя забыв. Но прежде с минуту подумай.
Димон подумал.
- А есть иное решение этой проблемы?- наконец, спросил он.
- Конечно, - улыбнулся Стреляный, снимая напряжение.- Мы сейчас давим вот эту бутылку водки, по ходу дела составляя план выхода на отморозков, замочивших твоего корефана. И неважно, какие на них будут шмотки - на беспредел мы ответим беспределом.
- Что ж, второй вариант мне подходит по всем статьям,- Димон поднял наполненный стакан и, подмигнув Федору, опорожнил его до дна единым духом.За Вадима, пусть ему земля будет пухом.
- Да, кстати, неплохо было бы позвонить в ментовку и сообщить его точный домашний адрес,- напомнил ему Стреляный.- Только знаешь что, на всякий случай звони из автомата . Держи вот карточку, это в сотне метров за углом дома с южной стороны.
Оставшись один, Стреляный задумывается. Выпитое греет душу, а в мысли поневоле вкрадываются воспоминания не столь отдаленных событий, напрямую касающихся и его, и Димона личностей...
Случай свел их в одном из семи Нижнетагильских лагерей, куда Стреляный попал временно с "пересылки". Его здесь ждали как "законника". Но администрация лагеря рассудила иначе. " Если всех законников, и старых, и "новых нэпманов", освободить от работы - кто будет кормить хозрасчетную зону? На тебе, парниша, трое суток на обустройство, а после милости просим на лесоповал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51