- Женьшень тоже носит,- опережает он изумленный вопрос Федора.- И ша об этом на будущее. Давай о насущном. Тело к телу - ближе к делу,- он разливает коньяк по стаканам.- Звиняйте, мы консерваториев не кончали. Ну, будем.
Ухнули по единой. Помолчали, ловя деревянными ложками грузди. Глухарь начал первым.
- Где пропадал целый год? Я ведь грешным делом похоронил уже тебя, после кипежу в "Золотом Руне" и на даче Аджиева. Там жмуров самосвалами отгружали.
- Далеко отсюда был,- неопределенно отмахнулся Федор.- Ты вот что скажи - другие меня тоже похоронили? Или как?
- Это ты насчет блататы местной? Все в одну глотку дудят, что тебя замочили в одно время с "китайцем", ну, Аджиевым то есть. Но тут одна закавыка имеется...- дядька Игнат замялся, почесав нос кривым ногтем и принялся по новой разливать коньяк.
- Да не тяни ты кота за хвост,- не выдержал паузы Федор.
- Понимаешь, никто из этих горлодеров не смог похвастать тем, что самолично видел трупы: твой, Аджиева, или его беременной жены. А также дочери Аджиева, которая приехала к нему в день убийства. Поэтому я и погодил пока хоронить тебя. И оказался прав.
- Кстати, дочь Аджиева в данный момент плещется в твоей баньке.
- Иди ты!- Глухарь чуть не подавился коньяком. - То-то я смотрю глазищами черными и носом кого-то напоминает. Но как же ты ее...
- А никак,- отрезал Федор. - И ша об этом на будущее,- повторил он слова Игната.
- Ладно. Теперь я нисколько не удивлюсь, если и "китаец" поблизости вдруг объявится. Вообще за год , Федя, в Москве много чего переменилось. Мелкота борзеет, авторитетов мочат почем зря безо всякого ответа, беспредельщиков развелось, как котов на помойке. Да и психов-киллеров хоть отбавляй. За штуку баксов друг у друга заказы перебивают. Не знаешь, с какой стороны пульку в лобешник из СВД ожидать. Вот и не высовываюсь в Москву, больше ко мне ездют, консультируются. Ну и новостишки разные привозят. Ты хоть знаешь, например, чью тачку мне спихнуть пытаешься?
- Нет, но рад был бы узнать,- насторожился Федор.
- Это одна из машин Генриха Карповича Шиманко. Шефа клуба "Золотое Руно", депутата Думы, главе синдиката наркомафии и международной торговли оружием одного из престижных районов подмосковья.
- Нет!- кричит Федор,- пытаясь уловить своим взглядом взгляд Игната.- Не-ет, врешь. Я взорвал это проклятое "золотое Руно" вместе с его шефом Шиманко. Я распылил этого главу синдиката на составляющие. Скажи, что ты пьян и по пьяне пытаешься меня запугать. Я не верю в привидения, дядька Игнат! Генрих Карпович труп, от него даже следа не осталось. Вот ты скажи,придвинулся он вплотную лицом к лицу Глухаря, чтобы в сумраке разглядеть его выражение,- сам ты видел этого Шиманко живьем?
- Нет, не видел,- дядька Игнат отстранился от Федора и спокойно допил свой коньяк.- Ты меня на глотку-то не бери, Стреляный, не на того напал. Тебя вон тоже до сих пор все поминают. А ты живой. И дочка Аджиева тоже. А почему Шиманко не уцелеть? Ты его труп тоже не видел. Ну и...
- Ничего не ну и,- запальчиво передразнил его Федор.- Я самолично запер Шиманко, со скованными руками, в одной из комнат "Золотого Руна".
Через пятнадцать минут на его месте горели развалины.
- А ты знаешь точное количество подвалов под моей халупой?- в свою очередь перебивает его дядька Игнат.- А мои потайные ходы? Не знаешь ты всего, хоть и полазил в свое время здесь немало. А под клубом Шиманко, говорят, целый лабиринт был из ходов-выходов. Кстати, на этом месте сейчас новый клуб открылся. Такого же разряда, если не повыше. И название соответствует - "Клондайк". Шефом в нем некий Митя. Полного досье я на него еще собрать не успел. Знаю только - альфонс, наркоман, алкаш. Жаден и злобен до безумия. Кстати, говорят - первый заместитель Шиманко. Во всяком случае - действует от его имени.
- Ну, ладно, опустим нюансы, я еще с этим разберусь,- роняет Федор.Но откуда ты знаешь машины Шиманко?
- У них на заднем бампере прикреплена маленькая табличка с надписью: "Не влезай - убьет!". И череп с костями. Не веришь - пойди убедись.
Федор молчит. Но мозги его, смазанные фирменным коньяком, без скрипа проворачивают мозговые извилины, выуживая из их закоулков факты и тут же сопоставляя их. Не-ет, врешь ты, дядька Игнат. Или тебе лепят горбатого по полной. Не мог Генрих Карпович Шиманко - авторитет среди авторитетов, человек со сверхустойчивым положением в обществе, опуститься до такого цеплять на свои машины отпугивающие бирки-нашлепки. Его фамилия имела вес в криминальном мире безо всяких табличек. Да и своим глазам Федор все-таки пока доверял безоговорочно - Шиманко сгорел в "Руне" - сто процентов. Значит, кто-то пользуется его именем, чтобы завоевать авторитет себе. Кому-то необходимо выбраться из дерьма наверх, пусть даже по трупам. Кому?
- Федя,- белым пятном в прохладной наступившей темноте выделялась закутанная в махровую простынь Лиля. - Я есть хочу, Федя. И спать. Сама не знаю - чего больше.
- Знаешь что, дядька Игнат,- Федор сгребает со стола закусь и неотпечатанную бутылку коньяка.- Мы, наверное, пойдем на боковую, а утром договорим. Можешь не провожать, твои тайные хода я все-таки немного изучил,- смеется он.
- Вот это-то и плохо,- наигранно бурчит Глухарь - он любит Федора, как приемного сына, за время скитаний по этапам их сиротские души как бы слились в единое целое. - Тайна она и есть тайна, пока ее знает один. Ты вот что, дальше третьей комнаты не ходи. Я тебе сам покажу один сюрприз... Ладно , утро вечера мудренее. Встренемся завтра. Вы идите, а я тут сам допью бутылочку, да покумекаю кое над чем. Федор сложил продукты в свою спортивную сумку, передал ее Лиле и, зайдя в хлев, первым делом отодвинул в сторону шумно вздохнувшую в темноте телочку. Затем прошел в дальний угол, нажал кнопку в стене и половина ее плавно ушла в бревенчатый паз. Щелкнул выключатель и в открывшийся проем хлынул матовый свет неоновой лампы.
- Прошу,- Федор галантно указал Лиле на вход.
- Ты Синяя Борода,- засмеялась она. - Ты похищаешь невинную девушку...
- Чтобы разделить с ней скромный ужин и согреть для нее холодную постель,- подхватил в тон Артюхов.- По-моему, это никоим образом не вяжется с характером названного тобой персонажа.
- Зато вяжется этот твой дядька,- на полном серьезе призналась ему Лиля, когда они спустились в подвал.- Знаешь, у меня дурацкое предчувствие, что он ночью зарежет нас во сне, как курей. А ты...ты меня защитишь?- она всем телом прижимается к нему во второй комнате у просторного ложа, подняв на Федора умоляющие беззащитные глаза. В которых он тонет. Почти до самого утра.
И вскоре просыпается . От какого-то нехорошего предчувствия, неясного томленья души. Потихоньку встает, осторожно высвободив руку из-под Лилиной щеки и поднимается наверх, в сад. Багровое солнце, лениво выползая из-за чистого горизонта, предрекает безветрие. Маленькая пичужка, спрятавшаяся в кроне дерева, беспечно заливается на все лады, обещая ласковый теплый день. И только дядька Игнат никому ничего больше не обещает. Он лежит грудью на неструганных досках садового столика. Рядом опрокинутая бутылка из-под коньяка. И темно-бурая жидкость капает и капает с края стола, но слишком лениво- как в замедленных съемках. И еще две существенные детали бросаются в глаза Федору: на лавке валяются замшевые ножны, а из травы под столиком взблескивает в зарождающихся лучах солнца лезвие очень знакомого малайского криса.
Глава 3. ВОССТАВШИЙ ИЗ ПРАХА.
Левочкин нервно меряет диагональ своего кабинета, расположенного в массивном здании на Самотечной, с огромными буквами "Мосинвест"
по верху фасада. Для узкого круга лиц, находящихся там, за желтыми стенами, отгораживающими Манежную площадь от Кремля, он просто Гриня.
Для остального окружающего сброда - Григорий Игоревич,магнат, банкир, друг кабинета министров и приятель блока разномастных капиталистов, готовых выпотрошить экономику России до последнего винтика на тракторе и крупинки зерна будущего урожая. Но он, Григорий Левочкин, патриот своей Родины. Он не вывозит за океан полновесную элитную пшеницу Кубани, импортируя вместо нее затраханную долгоносиком сою. Не отправляет "за бугор" неограненные алмазы Якутии, закупая на их место поддельное турецкое и испанское золото. И не кормит простых россиян "ножками Буша" времен Второй мировой войны. Интересы его куда шире всей этой мелочевки: акции нефтяных и медных рудников, обналичка поддельных авизо международных рассчетов за баснословные барыши, провоз под видом гуманитарных грузов в воюющие страны сверхсовременного оружия и боеприпасов - тоже, разумеется, не за красивые глазки. Еще переброска военными вертолетами опия-сырца с плантаций прямиком на вполне безобидные фармацевтические фабрики. Кстати о вертолетах. Месяц назад он провернул захватывающе-авантюрную операцию с одной из арабских стран. Подсунув через подставную фирму местному шейху для нужд личной охраны шесть списанных Ми-8 под видом суперсовременных боевых "Голубых акул". Полученная предоплата с лихвой перекрыла и взятки силовикам, и расходы по "макияжу" этой кучи металлолома. И плевать, что по Москве "с дружественным визитом" шастают посланцы шейха, пытаясь найти концы этой аферы - сотрудники " филиала Министерства обороны", снявшие для совершения грандиозной сделки на три дня офис на Якиманке, бесследно растворились в двенадцатимиллионном городе. А вчера огонь, пожиравший охотничью избушку у Сенежского озера, навсегда скрыл следы их земного существования. Шелупонь поганая! Кого судить собрались? Его, Григория, который год назад непобоялся замахнуться на самого "китайца".И небезуспешно, между прочим. Да, многие в свое время пытались наехать на Артура Нерсесовича - царствие им небесное. И смерть от пули, быстрая, легкая - не самое ужасное, что ждало их в финале. Казнь "свиньей"- любимое развлечение Аджиева, снискала ему настоящую страшную славу в среде московской уголовщины. И передел Аджиевской территории всегда заканчивался одним и тем же: самые жирные куски оставались у этого азиата. А он, Левочкин, почти в одиночку решил эту проблему. Спившийся наемник-спецназовец, прошедший со снайперкой путь от Карабаха до Чечни, поставил окончательную точку в биографии Артура Нерсесовича за пять штук "зеленых" - две авансом и три за положительный результат единственного выстрела. За окончательным рассчетом наемник-снайпер так и не явился. И немудрено: Левочкин за всей операцией наблюдал из окна вот этого офиса и отлично видел, как упал после выстрела Аджиев с окровавленной головой и подбежавшая охрана затащила его в бронированный "Мерседес". А затем эта же охрана из элитного бюро "Викинг" взяла в жесткое кольцо выбежавшего из подъезда напротив киллера и буквально изрешетила его автоматными очередями. Потом некрологи в местных СМИ и странные похороны Аджиева - кремация с последующим абонированием индивидуальной ячейки в подвалах его, Левочкина, банка. Для вложения в ячейку урны с прахом. Так распорядился какой-то родственник Аджиева по линии жены из Тбилиси. Левочкин нисколько не был обижен явным кощунством, тем более, что запаянная урна была оценена родственником в... полтора миллиона условных единиц. Соответственно и процент за хранение реликвии...
Приятные мысли перебило мурлыканье селектора. Левочкин продефилировал к столу, нажал кнопку.
- Да, я слушаю.
- Григорий Игоревич, важное сообщение от брата по факсу, из Кельна,виноватым голоском прощебетала секретарша Валерия.
- Внеси,- Левочкин нажал вторую кнопку под крышкой стола. Сигнализация, пискнув, сперва высветила экран дисплея: пустая приемная и Валерия с бумажкой перед дверью кабинета. И лишь затем разблокировались стальные двери, отделанные ореховым деревом. Это не было лишней предосторожностью - конкурентов нынче приловчились устранять разными способами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51