– А что у нас с Нью-Йорком?
– По штату Нью-Йорк несколько наборов данных. По Нью-Йорк-Сити и более мелким городам.
Как видите, – сказала Дженифер. – В Нью-Йорк-Сити стало теплее, зато в других частях штата, от Освего до Олбани, с 1930 года отмечается похолодание.
Сиракузы, Нью-Йорк 1930–2000
Олбани, Нью-Йорк 1930–2000
Освего, Нью-Йорк 1930–2000
Эванс отдавал себе отчет в том, что на него нацелены телекамеры. Кивнул, как ему показалось, с многозначительным и умным видом, и спросил:
– А откуда взяты все эти данные?
– Из базы данных Института истории климатологии, – ответила Дженифер. – Создан такой национальный центр с разветвленной системой лабораторий в Оук-Ридж.
– Что ж, – кивнул Эванс, – очень любопытно. Однако мне хотелось бы видеть еще и данные по Европе и Азии. Без них картина была бы неполной. Ведь речь идет о глобальном потеплении.
– Разумеется, – согласилась с ним Дженифер. Она тоже явно играла на камеры. – Но прежде чем мы перейдем к этому, хотелось бы знать ваше мнение по просмотренным нами данным. Как вы уже успели убедиться, далеко не во всех городах Соединенных Штатов наблюдается потепление за означенный период.
– Уверен, вы очень старательно и целенаправленно подбирали именно эти данные, – заметил Эванс.
– Ну, до определенной степени. Примерно так поступили бы на нашем месте и свидетели защиты.
– А результаты меня не удивляют, – сказал Эванс. – Изменения погоды носят локальный характер. Так было, и так всегда будет. – Тут вдруг в голову ему пришла мысль:
– А кстати, почему все эти графики составлены начиная с 1930 года? Ведь измерения температуры на регулярной основе начались значительно раньше.
– Это вы верно подметили, – кивнула Дженифер. – Уверена, если сравнивать с более давними годами, разница будет еще больше. Вот, к примеру…
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1931–2000
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1900–2000
Это данные по Уэст-Пойнт, штат Нью-Йорк, с 1931 по 2000 год. Отмечается тенденция к снижению. А вот…
Вот вам тот же Уэст-Пойнт, только за 1900–2000 годы. И тут, напротив, наблюдается тенденция к повышению среднегодовых температур.
– Ага… – многозначительно протянул Эванс. – Получается, что вы все же манипулируете данными! Берете те, которые вам выгоднее.
– Совершенно верно, – кивнула Дженифер. – Но этот маленький трюк работает лишь потому, что температуры во многих регионах США в тридцатые годы были выше, нежели сегодня.
– И все равно это не совсем честно.
– Да. И защита не упустит возможности продемонстрировать жюри присяжных многочисленные примеры подобных мелких подтасовок, найденных в научной литературе по вопросам окружающей среды. И сводятся они к выбору данных за те годы, которые показывали бы, как ситуация ухудшается.
«На суде это будет выглядеть оскорблением в адрес ученых-экологов», – подумал Эванс.
– В таком случае, – сказал он, – давайте попробуем обойтись без подтасовок. Использовать самые полные и объективные данные по температурным изменениям. Какие из них самые ранние?
– По Уэст-Пойнт, наблюдения ведутся с 1825 года.
– Вот и прекрасно. Почему бы не начать с них? – Эванс был уверен в правильности своего предложения, поскольку всем было хорошо известно, что тенденции к глобальному потеплению начали просматриваться примерно с 1850 года. С тех пор во всех уголках планеты понемногу становилось теплее, и график по Уэст-Пойнт это отражал.
Дженифер, похоже, тоже понимала это. Она вдруг заспешила, развернулась, принялась рыться в стопке бумаг на маленьком столике и при этом озабоченно хмурилась, точно опасалась не найти того, что искала.
– Так у вас нет графика с этими данными? – спросил Эванс.
– Нет, нет, есть, обязательно должен быть… Я точно знаю. Ага, вот он! – И она достала график.
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1826–2000
Эванс взял его и посмотрел на Дженифер с таким видом, точно она обманула его в лучших ожиданиях.
– Этот график говорит о многом, – поспешила объяснить она. – За последние сто семьдесят четыре года изменений средних температур в Уэст-Пойнт не наблюдалось. Так, в 1826 году средняя температура составляла 51 градус по Фаренгейту. И ровно столько же, 51 градус, в 2000 году.
– Но это всего лишь один набор данных, – быстро нашелся Эванс. – Один из многих: один из сотни, тысячи.
– Хотите тем самым сказать, что другие графики будут отражать другие тенденции?
– Просто уверен в этом. Особенно если использовать полный набор данных, начиная с 1826 года.
– Знаете, вы правы, – сказала Дженифер. – Другие графики показывают совсем другие тенденции.
Эванс, страшно довольный собой, откинулся на спинку стула. И скрестил руки на груди.
– Нью-Йорк-Сити, повышение на 5 градусов Фаренгейта за сто семьдесят восемь лет. Олбани, понижение на 0,5 градуса Фаренгейта за сто восемьдесят лет.
Нью-Йорк 1822–2000
Олбани, Нью-Йорк 1820–2000
Эванс пожал плечами:
– Я же сказал, изменения носят сугубо локальный характер.
– А лично мне вот что интересно, – заметила Дженифер. – Как эти локальные вариации вписываются в теорию глобального потепления? Насколько я понимаю, глобальное потепление вызвано так называемым парниковым эффектом, увеличением содержания двуокиси углерода в земной атмосфере. Там тепло удерживается, наличие атмосферы не позволяет газам просачиваться в космическое пространство. Вы с этим согласны?
– Да, – ответил Эванс, благодарный Дженифер за то, что ему самому не пришлось пускаться в эти объяснения.
– Тогда, согласно этой теории, сама атмосфера тоже нагревается, как это происходит в парнике, верно? – спросила Дженифер.
– Да.
– И этот парниковый эффект оказывает влияние на всю планету.
– Да.
– И мы знаем, что двуокись углерода, газ, о котором идет речь… уровень его содержания значительно повысился, причем наблюдается это по всему миру. – Дженифер достала еще один график.
Уровни СО2 1957–2002
– Да…
– Подобный эффект наблюдается по всему миру. Поэтому мы и говорим: глобальное потепление.
– Именно…
– Но Нью-Йорк и Олбани разделяют всего сто сорок миль. Из одного города до другого на автомобиле можно добраться за три часа. И там уровни содержания углекислого газа идентичны. Однако в Нью-Йорке наблюдается потепление, а в Олбани, напротив, пусть незначительное, но похолодание. Может ли это служить свидетельством глобального потепления?
– Погода носит локальный характер, – сказал Эванс. – В одних местах холоднее или теплее, чем в других. Так было и будет всегда.
– Но мы говорим о климате, а не о погоде. Климат – это та же погода, только за долгий промежуток времени.
– Да…
– А потому я бы согласилась с вами, если бы в обоих этих местах отмечалось потепление, пусть даже в разной степени. Но здесь этого не наблюдается. А в Уэст-Пойнт, вы сами только что убедились в этом… в Уэст-Пойнт, который находится где-то посередине между Нью-Йорком и Олбани, никаких изменений.
– Думаю, что теории глобального потепления в целом никак не противоречит тот факт, что в отдельных местах стало холоднее.
– Вот как? Это почему же?
– Кажется, я даже где-то об этом читал.
– Вся атмосфера Земли нагревается, и вследствие этого в ряде мест становится холодней?
– Да, думаю, именно так.
– Но если вдуматься хорошенько, разве это не абсурд?
– Нет, ничуть, – ответил Эванс. – Сами знаете, климат – система сложная.
– Что это значит, не понимаю?
– Сложная – значит, сложная. И далеко не всегда ведет себя предсказуемо.
– Да, что верно, то верно, – заметила Дженифер. – Однако вернемся к Нью-Йорку и Олбани. Тот факт, что эти два города расположены так близко один от другого, однако изменения температур в них носят разный характер, может смутить жюри присяжных. Заставить их усомниться в том, что мы измеряем именно глобальное потепление, а не нечто другое. За последние сто восемьдесят пять лет население Нью-Йорка выросло до восьми миллионов, в то время как в Олбани рост этот неизмеримо меньше, согласны?
– Да, – кивнул Эванс.
– И мы знаем, что именно благодаря урбанистическому тепловому эффекту в городах теплее, чем в окружающей их сельской местности, так?
– Да.
– И этот урбанистический эффект носит локальный характер, никак не связанный с глобальным потеплением?
– Разумеется…
– Тогда скажите мне вот что. Можно ли с уверенностью утверждать, что резкий рост температур в Нью-Йорке вызван именно глобальным потеплением, а не выделением избыточного тепла от тротуаров, мостовых и небоскребов?
– Ну, – задумчиво протянул Эванс, – этого я не скажу. Просто не знаю. Но полагаю, что ответ на этот вопрос существует.
– От того, что города, подобные Нью-Йорку, становятся больше и теплей, они-то и поднимают среднюю глобальную температуру, так получается?
– Полагаю, что так.
– В этом случае, если города продолжат расти и заполонят весь мир, мы станем свидетелями глобального потепления на всей планете просто благодаря урбанизации? И всякие там атмосферные парниковые эффекты тут совсем ни при чем, верно?
– Уверен, ученые уже задумывались на эту тему, – сказал Эванс. – И могут ответить на этот вопрос.
– Да, могут. И ответ их сводится к следующему. Они просто изъяли этот фактор при обработке температурных данных, чтобы как-то компенсировать урбанистический тепловой эффект.
– Ну, вот вам, пожалуйста.
– Простите, мистер Эванс, но ведь вы юрист. И, разумеется, вам известно, какие экстраординарные усилия предпринимаются при подготовке этого иска, чтобы представленные на суде свидетельства не вызывали сомнений.
– Да, но…
– Вы же не хотите, чтобы кто-то их опроверг?
– Не хочу.
– Но в данном случае свидетельства есть не что иное, как температурные данные по ряду городов. И их может опровергнуть любой ученый, поддерживающий идею, что глобальное потепление – это кризис мирового масштаба.
– Опровергнуть? Но ведь в целом данные отмечают тенденцию к снижению.
– Тогда защита непременно задаст вопрос: достаточной ли степени это снижение?
– Не знаю, – пробормотал Эванс. – Все это так запутано и сугубо научно…
– Я бы не сказала. Это ключевой вопрос. Урбанизация и, как следствие, парниковый эффект вызывает подъем средних температур поверхности. И на стороне защиты один очень веский аргумент, – сказала Дженифер. – Я только что говорила, несколько недавних исследований показали, что снижение урбанистического эффекта при обсчете данных было на практике совсем небольшим. По крайней мере, в одном исследовании высказано предположение, что минимум половина наблюдаемых температурных изменений вызвана исключительно изменениями в землепользовании. Если это так, тогда глобальное потепление за весь прошлый век составляет менее трех десятых градуса. И это вряд ли можно назвать кризисом или катастрофой для планеты.
Эванс промолчал. И сделал умное лицо для камер.
– Нет, конечно, – продолжала между тем Дженифер, – и эти выводы тоже можно оспорить. Но суть проблемы остается: если ученые признаются в том, что подгоняют данные по какому-то принципу, любой тут же может усомниться в точности их суждений и выводов. Ну и защита непременно ухватится за это, начнет доказывать, что мы способствовали искажению данных теми людьми, которым это выгодно.
– Хотите тем самым сказать, что ученых-климатологов могут обвинить в неэтичности?
– Хочу сказать, что это опасная и недальновидная политика – назначать лису главным охранником курятника. Подобного рода подходы с подгонкой данных под определенную теорию в медицине, например, полностью исключаются. Там о двойных стандартах и речи быть не может.
– Таким образом, вы все же обвиняете ученых климатологов в неэтичности?
– Нет, я просто хочу сказать: в данном случае имеются весьма веские причины для использования двойных стандартов. Послушайте, у каждого ученого есть представление о том, чем должен завершиться его эксперимент, что именно он должен показать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– По штату Нью-Йорк несколько наборов данных. По Нью-Йорк-Сити и более мелким городам.
Как видите, – сказала Дженифер. – В Нью-Йорк-Сити стало теплее, зато в других частях штата, от Освего до Олбани, с 1930 года отмечается похолодание.
Сиракузы, Нью-Йорк 1930–2000
Олбани, Нью-Йорк 1930–2000
Освего, Нью-Йорк 1930–2000
Эванс отдавал себе отчет в том, что на него нацелены телекамеры. Кивнул, как ему показалось, с многозначительным и умным видом, и спросил:
– А откуда взяты все эти данные?
– Из базы данных Института истории климатологии, – ответила Дженифер. – Создан такой национальный центр с разветвленной системой лабораторий в Оук-Ридж.
– Что ж, – кивнул Эванс, – очень любопытно. Однако мне хотелось бы видеть еще и данные по Европе и Азии. Без них картина была бы неполной. Ведь речь идет о глобальном потеплении.
– Разумеется, – согласилась с ним Дженифер. Она тоже явно играла на камеры. – Но прежде чем мы перейдем к этому, хотелось бы знать ваше мнение по просмотренным нами данным. Как вы уже успели убедиться, далеко не во всех городах Соединенных Штатов наблюдается потепление за означенный период.
– Уверен, вы очень старательно и целенаправленно подбирали именно эти данные, – заметил Эванс.
– Ну, до определенной степени. Примерно так поступили бы на нашем месте и свидетели защиты.
– А результаты меня не удивляют, – сказал Эванс. – Изменения погоды носят локальный характер. Так было, и так всегда будет. – Тут вдруг в голову ему пришла мысль:
– А кстати, почему все эти графики составлены начиная с 1930 года? Ведь измерения температуры на регулярной основе начались значительно раньше.
– Это вы верно подметили, – кивнула Дженифер. – Уверена, если сравнивать с более давними годами, разница будет еще больше. Вот, к примеру…
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1931–2000
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1900–2000
Это данные по Уэст-Пойнт, штат Нью-Йорк, с 1931 по 2000 год. Отмечается тенденция к снижению. А вот…
Вот вам тот же Уэст-Пойнт, только за 1900–2000 годы. И тут, напротив, наблюдается тенденция к повышению среднегодовых температур.
– Ага… – многозначительно протянул Эванс. – Получается, что вы все же манипулируете данными! Берете те, которые вам выгоднее.
– Совершенно верно, – кивнула Дженифер. – Но этот маленький трюк работает лишь потому, что температуры во многих регионах США в тридцатые годы были выше, нежели сегодня.
– И все равно это не совсем честно.
– Да. И защита не упустит возможности продемонстрировать жюри присяжных многочисленные примеры подобных мелких подтасовок, найденных в научной литературе по вопросам окружающей среды. И сводятся они к выбору данных за те годы, которые показывали бы, как ситуация ухудшается.
«На суде это будет выглядеть оскорблением в адрес ученых-экологов», – подумал Эванс.
– В таком случае, – сказал он, – давайте попробуем обойтись без подтасовок. Использовать самые полные и объективные данные по температурным изменениям. Какие из них самые ранние?
– По Уэст-Пойнт, наблюдения ведутся с 1825 года.
– Вот и прекрасно. Почему бы не начать с них? – Эванс был уверен в правильности своего предложения, поскольку всем было хорошо известно, что тенденции к глобальному потеплению начали просматриваться примерно с 1850 года. С тех пор во всех уголках планеты понемногу становилось теплее, и график по Уэст-Пойнт это отражал.
Дженифер, похоже, тоже понимала это. Она вдруг заспешила, развернулась, принялась рыться в стопке бумаг на маленьком столике и при этом озабоченно хмурилась, точно опасалась не найти того, что искала.
– Так у вас нет графика с этими данными? – спросил Эванс.
– Нет, нет, есть, обязательно должен быть… Я точно знаю. Ага, вот он! – И она достала график.
Уэст-Пойнт, Нью-Йорк 1826–2000
Эванс взял его и посмотрел на Дженифер с таким видом, точно она обманула его в лучших ожиданиях.
– Этот график говорит о многом, – поспешила объяснить она. – За последние сто семьдесят четыре года изменений средних температур в Уэст-Пойнт не наблюдалось. Так, в 1826 году средняя температура составляла 51 градус по Фаренгейту. И ровно столько же, 51 градус, в 2000 году.
– Но это всего лишь один набор данных, – быстро нашелся Эванс. – Один из многих: один из сотни, тысячи.
– Хотите тем самым сказать, что другие графики будут отражать другие тенденции?
– Просто уверен в этом. Особенно если использовать полный набор данных, начиная с 1826 года.
– Знаете, вы правы, – сказала Дженифер. – Другие графики показывают совсем другие тенденции.
Эванс, страшно довольный собой, откинулся на спинку стула. И скрестил руки на груди.
– Нью-Йорк-Сити, повышение на 5 градусов Фаренгейта за сто семьдесят восемь лет. Олбани, понижение на 0,5 градуса Фаренгейта за сто восемьдесят лет.
Нью-Йорк 1822–2000
Олбани, Нью-Йорк 1820–2000
Эванс пожал плечами:
– Я же сказал, изменения носят сугубо локальный характер.
– А лично мне вот что интересно, – заметила Дженифер. – Как эти локальные вариации вписываются в теорию глобального потепления? Насколько я понимаю, глобальное потепление вызвано так называемым парниковым эффектом, увеличением содержания двуокиси углерода в земной атмосфере. Там тепло удерживается, наличие атмосферы не позволяет газам просачиваться в космическое пространство. Вы с этим согласны?
– Да, – ответил Эванс, благодарный Дженифер за то, что ему самому не пришлось пускаться в эти объяснения.
– Тогда, согласно этой теории, сама атмосфера тоже нагревается, как это происходит в парнике, верно? – спросила Дженифер.
– Да.
– И этот парниковый эффект оказывает влияние на всю планету.
– Да.
– И мы знаем, что двуокись углерода, газ, о котором идет речь… уровень его содержания значительно повысился, причем наблюдается это по всему миру. – Дженифер достала еще один график.
Уровни СО2 1957–2002
– Да…
– Подобный эффект наблюдается по всему миру. Поэтому мы и говорим: глобальное потепление.
– Именно…
– Но Нью-Йорк и Олбани разделяют всего сто сорок миль. Из одного города до другого на автомобиле можно добраться за три часа. И там уровни содержания углекислого газа идентичны. Однако в Нью-Йорке наблюдается потепление, а в Олбани, напротив, пусть незначительное, но похолодание. Может ли это служить свидетельством глобального потепления?
– Погода носит локальный характер, – сказал Эванс. – В одних местах холоднее или теплее, чем в других. Так было и будет всегда.
– Но мы говорим о климате, а не о погоде. Климат – это та же погода, только за долгий промежуток времени.
– Да…
– А потому я бы согласилась с вами, если бы в обоих этих местах отмечалось потепление, пусть даже в разной степени. Но здесь этого не наблюдается. А в Уэст-Пойнт, вы сами только что убедились в этом… в Уэст-Пойнт, который находится где-то посередине между Нью-Йорком и Олбани, никаких изменений.
– Думаю, что теории глобального потепления в целом никак не противоречит тот факт, что в отдельных местах стало холоднее.
– Вот как? Это почему же?
– Кажется, я даже где-то об этом читал.
– Вся атмосфера Земли нагревается, и вследствие этого в ряде мест становится холодней?
– Да, думаю, именно так.
– Но если вдуматься хорошенько, разве это не абсурд?
– Нет, ничуть, – ответил Эванс. – Сами знаете, климат – система сложная.
– Что это значит, не понимаю?
– Сложная – значит, сложная. И далеко не всегда ведет себя предсказуемо.
– Да, что верно, то верно, – заметила Дженифер. – Однако вернемся к Нью-Йорку и Олбани. Тот факт, что эти два города расположены так близко один от другого, однако изменения температур в них носят разный характер, может смутить жюри присяжных. Заставить их усомниться в том, что мы измеряем именно глобальное потепление, а не нечто другое. За последние сто восемьдесят пять лет население Нью-Йорка выросло до восьми миллионов, в то время как в Олбани рост этот неизмеримо меньше, согласны?
– Да, – кивнул Эванс.
– И мы знаем, что именно благодаря урбанистическому тепловому эффекту в городах теплее, чем в окружающей их сельской местности, так?
– Да.
– И этот урбанистический эффект носит локальный характер, никак не связанный с глобальным потеплением?
– Разумеется…
– Тогда скажите мне вот что. Можно ли с уверенностью утверждать, что резкий рост температур в Нью-Йорке вызван именно глобальным потеплением, а не выделением избыточного тепла от тротуаров, мостовых и небоскребов?
– Ну, – задумчиво протянул Эванс, – этого я не скажу. Просто не знаю. Но полагаю, что ответ на этот вопрос существует.
– От того, что города, подобные Нью-Йорку, становятся больше и теплей, они-то и поднимают среднюю глобальную температуру, так получается?
– Полагаю, что так.
– В этом случае, если города продолжат расти и заполонят весь мир, мы станем свидетелями глобального потепления на всей планете просто благодаря урбанизации? И всякие там атмосферные парниковые эффекты тут совсем ни при чем, верно?
– Уверен, ученые уже задумывались на эту тему, – сказал Эванс. – И могут ответить на этот вопрос.
– Да, могут. И ответ их сводится к следующему. Они просто изъяли этот фактор при обработке температурных данных, чтобы как-то компенсировать урбанистический тепловой эффект.
– Ну, вот вам, пожалуйста.
– Простите, мистер Эванс, но ведь вы юрист. И, разумеется, вам известно, какие экстраординарные усилия предпринимаются при подготовке этого иска, чтобы представленные на суде свидетельства не вызывали сомнений.
– Да, но…
– Вы же не хотите, чтобы кто-то их опроверг?
– Не хочу.
– Но в данном случае свидетельства есть не что иное, как температурные данные по ряду городов. И их может опровергнуть любой ученый, поддерживающий идею, что глобальное потепление – это кризис мирового масштаба.
– Опровергнуть? Но ведь в целом данные отмечают тенденцию к снижению.
– Тогда защита непременно задаст вопрос: достаточной ли степени это снижение?
– Не знаю, – пробормотал Эванс. – Все это так запутано и сугубо научно…
– Я бы не сказала. Это ключевой вопрос. Урбанизация и, как следствие, парниковый эффект вызывает подъем средних температур поверхности. И на стороне защиты один очень веский аргумент, – сказала Дженифер. – Я только что говорила, несколько недавних исследований показали, что снижение урбанистического эффекта при обсчете данных было на практике совсем небольшим. По крайней мере, в одном исследовании высказано предположение, что минимум половина наблюдаемых температурных изменений вызвана исключительно изменениями в землепользовании. Если это так, тогда глобальное потепление за весь прошлый век составляет менее трех десятых градуса. И это вряд ли можно назвать кризисом или катастрофой для планеты.
Эванс промолчал. И сделал умное лицо для камер.
– Нет, конечно, – продолжала между тем Дженифер, – и эти выводы тоже можно оспорить. Но суть проблемы остается: если ученые признаются в том, что подгоняют данные по какому-то принципу, любой тут же может усомниться в точности их суждений и выводов. Ну и защита непременно ухватится за это, начнет доказывать, что мы способствовали искажению данных теми людьми, которым это выгодно.
– Хотите тем самым сказать, что ученых-климатологов могут обвинить в неэтичности?
– Хочу сказать, что это опасная и недальновидная политика – назначать лису главным охранником курятника. Подобного рода подходы с подгонкой данных под определенную теорию в медицине, например, полностью исключаются. Там о двойных стандартах и речи быть не может.
– Таким образом, вы все же обвиняете ученых климатологов в неэтичности?
– Нет, я просто хочу сказать: в данном случае имеются весьма веские причины для использования двойных стандартов. Послушайте, у каждого ученого есть представление о том, чем должен завершиться его эксперимент, что именно он должен показать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84