— Тридцать миллионов, — медленно повторил Мюррей. — Это целое состояние. Это глупо.
Банаджи не пошевелился.
— Не глупее, чем предлагаемая вами операция, монсеньор Уайлд.
— Я не предлагал никаких операций, монсеньор Банаджи. Все, что здесь произошло, организовано Чарльзом Полом и присутствующим здесь Сэмми. Я в этом не участвую.
— Монсеньор Уайлд, без моей помощи вы ничего не сможете сделать. Какой толк от вашей доли, если вы не сможете переправить ее в надежное место?
— Давайте проясним одну вещь, — сказал Мюррей, немного расслабившись от опиума. — Пол проинформировал вас о задуманной нами операции. Она может сработать, а может и не сработать. В случае успеха мы передадим вам тридцать миллионов долларов. Правильно?
— Абсолютно.
— Мы платим наличными на какой-нибудь горной вершине Лаоса?
— На летном поле, монсеньор Уайлд. Тут все понятно и согласовано. Ваш план — план, разработанный лично вами, — имеет массу достоинств. Поздравляю, вы тщательно продумали детали. Если я правильно понял Чарльза, вы войдете на территорию летного поля в Сайгоне, переодевшись в форму военизированной полиции, а затем захватите самолет с полутора миллиардами американских долларов на борту. Вы вылетите из Вьетнама и приземлитесь на недостроенную плотину к северу от Вьентьяна, где имеется вся необходимая техника, чтобы перегрузить деньги в мешки для риса. Затем они перевозятся во вьентьянский аэропорт «Ваттай» и грузятся на борт самолета «Эйр Америка». Я правильно излагаю? — Мюррей кивнул. — Только пилоты, — продолжал Банаджи, — будут не из «Эйр Америка», — он поднял руку, чтобы остановить Мюррея:
— Не надо, пожалуйста! С этого момента вы будете действовать по моему плану или же организуете все сами. Пилотов на замену я найду сам, через моих друзей. Они переправят вас в какой-нибудь аэропорт на севере Лаоса по нашему выбору. Там деньги выгрузят, а самолет уничтожат. Перед тем как послать сигнал СОС, сообщите о том, что у вас неполадки с Двигателем, — Банаджи наклонился вперед и снова принял трубку.
Мюррей заметил, что Пол потягивал виски из одной из маленьких чайных чашечек. Видимо, он проходил тут как почетный член Као Дай. Банаджи выдохнул остатки дыма и передал трубку Мюррею.
— Последний сигнал бедствия, — продолжал старик, — надо послать на ложной частоте и передать, что самолет готовится к вынужденной посадке на летном поле в двухстах километрах к западу. Больше сообщений вьентьянские диспетчеры не получат. Это, по нашим расчетам, даст по меньшей мере три часа времени на передачу груза.
Банаджи замолчал. В наступившей тишине было слышно лишь, как булькает опиум в трубке Мюррея. Старик рассуждал здраво.
— Как бы там ни было, вы должны понять, что с этого момента груз переходит в руки моих друзей. Это опытные профессионалы. Деньги переправят из Лаоса в Индию. Каждый из вас получит свою долю чуть позже, в золоте или в иностранной валюте, как пожелаете. Не думаю, что это случится позднее, чем через два месяца. Это честная сделка.
— Почему?
Глаза Банаджи утопали в складках и морщинах его разрушенного лица:
— Потому, монсеньор Уайлд, что когда дело касается такой суммы, все, что нечестно, — глупо. На летном поле мы возьмем свои тридцать миллионов. Этого будет достаточно и для нас, и для носильщиков.
Мюррей начал смеяться:
— А остальное? Вы знаете, сколько там еще останется?
— Они не хотят этого знать, — сказал Пол, как обычно игриво улыбнувшись. — Это не сделает их счастливее. Они станут жадными и будут не в силах переварить такую сумму.
Мюррей кивнул:
— Значит, они просто возьмут тридцать миллионов, я полагаю, сотенными, и оставят нам остальное?
Улыбка Пола стала грустной:
— Разве этого не достаточно?
— Достаточно, если это все, чего они хотят. Но как мы узнаем, не хотят ли они большего?
— И снова вы можете спросить об этом монсеньера Банаджи.
Старик оторвался от трубки:
— Мы удовлетворены, монсеньор Уайлд. Если же вы не удовлетворены, соглашение аннулируется. У нас нет времени на споры.
Райдербейт крепко схватил Мюррея за руку:
— Соглашайся, ты, придурок! Они серьезно. Эти ребята не дурачатся. Они не оставляют нам выбора.
Мюррей взял трубку и на этот раз помедлил, прежде чем передать ее Райдербейту.
— Как вы намерены уничтожить второй самолет? — спросил он, поворачиваясь к Банаджи.
— Его сожгут и закопают. Ничего не останется.
— А летное поле? Они обыщут каждый дюйм, куда можно приземлиться в Юго-Восточной Азии.
— Верно. Но они не найдут самолет. Об этом можете не беспокоиться.
— А пилоты на замену? Кто они?
— Люди, которых мы выберем, — спокойно сказал Банаджи. — Это наша забота, платить им будем мы.
Мюррей улыбнулся:
— Послушайте, монсеньор Банаджи. Половина всех военно-воздушных сил США и все их иностранные службы безопасности кинутся на наши поиски. Они будут искать этот самолет, самолет «Эйр Америка», который вылетел на выброс риса с неизвестными пилотами, послал ложный СОС, а потом исчез. Можно считать, что на пятьдесят процентов они нас уже нашли.
— У вас есть более подходящий план, монсеньор Уайлд?
Через секунду грохнули первые взрывы бомб. Хижина дрогнула, масляная лампа чуть не погасла.
— А-а, снова В-5 2, — буркнул Банаджи. — Еще несколько тысяч долларов, потраченных на бомбы, а чего они достигли?
Пол хижины начал подрагивать в странном регулярном ритме. Какое-то время все молчали, прислушиваясь к нескончаемому грохоту. Лампа мерцала, пол продолжал дрожать. Банаджи еще раз пустил по кругу трубку, а Пол попивал виски, выплескивающийся от разрывов из чашки.
— Мне это не нравится, — сказал Мюррей. — Почему не заплатить пилотам «Эйр Америка», чтобы они потом исчезли?
— Пилотов «Эйр Америка», — вмешался Пол, — вербует Центральное разведывательное управление. Им нельзя доверять. По крайней мере, едва познакомившись.
— А Сэмми? Они и его завербовали, — слова Мюррея утонули в длинной череде взрывов, накатывающихся на них через горы. Лампа снова замигала и погасла. Несколько секунд они возлежали на подушках в кромешной темноте.
— Сэмми — один из миллиона, — сказал Пол. — Вы сами его нашли, Мюррей. Хотите потратить драгоценное время, чтобы попытаться найти такого же, как он?
«Он не один, — думал Мюррей, — еще есть такие же дикие мужчины, разбросанные по миру, путешествующие, как перекати-поле, через аэродромы Африки в Биафру, Анголу, Средний Восток, Южную Америку. Вероятно, их не так много, таких, как Сэмми, или думающих, что они такие же. И всего одиннадцать дней на их поиски, на поиски готовой команды, такой, как Райдербейт и Джонс».
Вьетнамец снова разжег лампу. Теперь бомбы падали совсем близко. Свет дрожащей лампы отбрасывал странные тени на голые стены.
— А что будет с настоящими пилотами? — повысил голос Мюррей. — Мы возьмем их с собой?
— О них позаботятся, — просто ответил Банаджи.
— О живых или мертвых? — спросил Мюррей, и Пол кудахтнул, как наседка.
— Ах, мой дорогой Мюррей, у вас больное воображение! Что мы будем делать с двумя мертвыми американскими пилотами?
— Перестаньте пороть ерунду, — возмутился Мюррей. — Мы не можем оставить их лежать на взлетной полосе со связанными руками!
Они переждали, пока утихнет еще одна серия взрывов.
— Мюррей, — голос Пола, казалось, шел откуда-то издалека. — Иногда я задаюсь вопросом: действительно ли вы заинтересованы в этих деньгах?
Трубка снова перешла к Мюррею, и он медленно, растягивая слова, сказал:
— Я не хочу, чтобы они нашли самолет. Ни тот, ни другой. И пилотов. Их нужно спрятать.
Снова загрохотали взрывы, земля задрожала, лампа погасла. Мюррей лежал на мягких подушках, уставившись в темноту, перед глазами плавали цветные круги. В маленькой хижине воцарилась тишина. Воздух был теплым и сладким от опиума. Рядом с головой Мюррея появилась белая шелковая рука Банаджи, и старик спросил:
— Эта девушка, монсеньор Уайлд. Француженка. Ей можно доверять?
— Она все сделает так, как я скажу. — Пол опять хохотнул в темноте. — Она сообщит мне, когда появится самолет и точное время отбытия. Потом она пошлет сигнал тревоги. Сэмми и его штурман будут изображать моих фотографов. Мы будем готовить материал про аэропорт Тан Сон Нхут. Мой юный Друг из военизированной полиции согласился помочь мне. Он предоставит нам джип, даст форму и устроит неофициальный тур по периметру аэропорта. Он хороший, простой парень и не задает лишних вопросов. Кроме того, как и все американцы во Вьетнаме, он получил приказ оказывать максимальное содействие мировой прессе. Именно это от него и требуется в ночь выплеска. — Мюррей зевнул.
— Очень просто и очень умно, — сказал Банаджи. — Должно сработать.
Мюррей лежал на спине и улыбался крыше. Бомбежка закончилась. Гигантские самолеты развернулись и отправились восвояси. Возможно, на секретную базу в Таиланде.
Ночь была мирной и тихой.
* * *
Светало, воздух был холодный и влажный. Банаджи ушел. Они сидели на веранде и пили крепкий, сладкий чай. Голова Мюррея была мягкая, как губка, боль подкрадывалась к затылку и начинала давить за ушами. Они с Райдербейтом отхлебнули из бутылки Пола, но не почувствовали облегчения. Пол наблюдал за ними покрасневшими глазами и улыбался:
— Неважно выглядите, дети мои!
Райдербейт выругался и сплюнул на деревянный пол.
— Тридцать миллионов, — сказал Мюррей. — Мы действительно передадим им эти деньги на летном поле? И позволим исчезнуть в джунглях со всем грузом, даже не оставив нам долговой расписки?
— Будет вам долговая расписка, — улыбнулся Пол.
— Да? — прищурился Райдербейт.
— Я — долговая расписка, — сказал Пол. — После того, как мы приземлимся на летном поле в Лаосе, гарантом для вас буду я. Я — один из Као Дай. Это благородная секта. Мы не предаем друг друга и не предаем наших друзей. У нас свои правила и мораль.
— Мораль! — Мюррей начал смеяться, сморщившись от подкатывающей тошноты. — Мораль мафии, Чарльз. Давайте хотя бы не будем легкомысленными.
Пол самодовольно ухмыльнулся:
— Мой дорогой Мюррей, я абсолютно серьезен, и я вам обещаю. Когда дело касается пятнадцати сотен миллионов американских долларов — не до шуток.
— Минус тридцать для ваших Као Дай, — вставил Мюррей.
— А что такое тридцать миллионов? A pourboire, не больше!
— Вы сами сказали, что не стоит называть всю сумму монсеньору Банаджи и его людям, так как искушение для них будет велико. Почему вы так сказали, Чарльз?
Пол громко рыгнул и сказал:
— Mon ami, Банаджи утке старик. Он многое пережил, перед его глазами прошло два живущих в жестокости и утративших надежду поколения Индокитая. Его больше не интересуют деньги. Деньги для него всего лишь часть игры, символ, означающий победу или поражение. Он не стремится завладеть состоянием.
Райдербейт недоверчиво покосился на Пола. Мюррей тоже внимательно смотрел на толстяка и думал, не говорит ли он в действительности о себе, а не о своем соотечественнике.
— Деньги его не интересуют, поцелуй меня в задницу! — задыхаясь выкрикнул Райдербейт. — Этот негодяй заинтересован в них так же, как и все остальные. Почему мы не можем сказать ему?
— Потому что он почувствует, что обязан сказать другим, которые, возможно, более жадные, чем он, Сэмми. В конце концов, нужно учитывать некоторые чувствительные моменты.
— А мне это не кажется разумным! — раскричался Райдербейт, неправильно поняв французский Пола. — Получается, я должен рисковать собственной шкурой роди какого-то жулика! Ты думаешь, эти ребята, носильщики, будут перевозить полтора миллиарда долларов и даже не заглянут в мешки? Думаешь, они отсчитают свои тридцать миллионов и успокоятся? Я сейчас просто обмочусь от смеха!
Пол посмотрел на Мюррея, желая понять. Райдербейт говорил по-английски, а толстяк его не очень хорошо знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42