Как-то два его подчиненных, сержант и ефрейтор, посланные вместе с прапорщиком в Москву для поиска дезертира из их роты, умудрились вместо дезертира поймать трех девок, изнасиловать, а потом еще и при задержании отдубасить милицейскую патрульно-постовую группу.
Наверное, где-нибудь в архивной пыли прокуратуры еще лежали тома дела, где пару раз мелькнула и его фамилия. А может, и не лежали. Тулаев не знал, сколько в архиве хранятся следственные дела. Зато хорошо знал, что дежурная служба в прокуратуре несется как в самом вшивом колхозе. Капитаны и майоры юстиции, призванные зорко следить за соблюдением статей всех и всяческих уставов, сами, кажется, не обременяли себя трепетным отношением к исполнению этих статей.
Пронеся мимо окошка дежурного по прокуратуре наглое окаменевшее лицо, Тулаев без лишних разговоров и лишних свидетелей попал в здание с высоченными потолками и длинным-длинным, очень похожим на тюремный бутырский, коридором. Поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь, обитую дешевым дерматином, но она оказалась заперта. За ней жил странный мышиный шорох.
В коридоре второго этажа царила отпускная тишина, и спросить о тайне шороха было не у кого. Костяшкой указательного пальца Тулаев постучал по дверному косяку, и мыши перестали шевелить невидимую солому.
- Щас, щас, - сдавленным человеческим голосом отозвалась дверь. - Я-а переодеваюсь...
Мыши зашуршали еще сильнее, но Тулаев этого звука уже не слышал. Он думал о том, как все странно и быстро получилось у них с Ларисой. Со своей бывшей женой они оказались в постели только после трех месяцев встреч, прогулок, поцелуев до одури на парковой скамейке, да и то их первая ночь как-то не сложилась. И ей, и ему мешал стыд. А Лариса, кажется, даже слова такого не знала. Она в манере изысканной индусской жрицы за ночь показала Тулаеву чуть ли не всю Кама-сутру вживую, и у него не раз ночью возникало ощущение, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим мужчиной, а он всего лишь смотрит долгий-предолгий эротический фильм по видику. Что это было: плата за спасение от шальной пули, радость от встречи со сразу полюбившимся человеком или утоление сексуальной жажды? У Тулаева не было ответа. Он ощущал лишь пьянящую усталость и легкую вину перед бывшей женой. Он понимал, что со своим новым мужем она занималась тем же, скорее всего не испытывая ни малейших мук перед Тулаевым, но он почему-то не мог избавиться от угрызений совести. Словно до этой ночи от ощущал моральное превосходство перед женой, а сейчас его лишился.
- Вы ко мне? - открыл дверь краснощекий старший лейтенант юстиции.
Его пальцы торопливо застегивали пуговицы на зеленой армейской рубашке. Тулаев бросил быстрый взгляд в глубь кабинета, который делали теснее и меньше два огромных канцелярских стола, и сразу понял вопрос старшего лейтенанта.
- Здравствуйте, - протянул Тулаев руку. - Это вы ведете дело Свидерского?
- Да, я, - вялым рукопожатием ответил старший лейтенант.
- Я - из ФСБ. Майор Тулаев.
- А-а, вспомнил!.. Мне генерал наш о вас говорил.
Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
- Спасибо.
На стене за стулом старшего лейтенанта висели красивые рекламные плакаты турфирм: величавые колонны Акрополя, руины Колизея, желтый песок пляжей Анталии, фейерверк на фоне ажурной сетки Эйфелевой башни.
- Нравится? - поймав взгляд гостя, спросил хозяин кабинета.
- Плакаты коллекционируете? - ушел от прямого ответа Тулаев.
- Скорее, путешествия.
- И вы во всех этих странах были?
Старший лейтенант неспешно обернулся, посмотрел на яркие краски, усиленные глянцем, и небрежно ответил:
- Не только в этих...
На руке следователя, лежащей на столе, поймав солнечный зайчик, блеснули часы. Когда отсвет соскользнул со стекла и стали видны стрелки и циферблат, Тулаев разглядел крошечный золотой мальтийский крест над надписью. "Вашерон Константин", - мысленно узнал он марку часов. Дорогущая штучка! Настоящая Швейцария!"
Больше ничего ему разглядывать не нужно было. Теперь Тулаев и без изучения холеного лица старшего лейтенанта знал его насквозь. Папа - явно крутой генерал или чиновник высоченного ранга. Простые ребята на юрфак Военного института попадали так же редко, как капли дождя на песок в пустыне. Папа явно успел вовремя перестроиться, а потом демократизироваться и стать из генерала или чиновника еще более крутым банкиром или бизнесменом. На его денежки сынок уже объехал полмира, в прокуратуре явно томился, ожидая лишь маленького повода, чтобы уйти юрисконсультом в банк, и дело Свидерского явно глубоко копать не намеревался.
- Вот все документы по несчастному случаю, - положил старший лейтенант перед Тулаевым тоненькую папочку.
- Несчастный случай?
Неужели он так быстро разгадал нутро этого мальчика с миллионерскими часами на запястье?
- Да, я думаю, это несчастный случай, - упрямо произнес старший лейтенант. - Свидерский был в очень сильной степени опьянения. Видимо, полез открыть окно - жарко же было - и сорвался с подоконника.
- Мне сказали, он занимался бизнесом, - вяло не согласился Тулаев.
- Имеет место.
- И дела шли у него плохо.
- Это тоже имеет, точнее, имело место. Но в его бизнесе
черт ногу сломит. В финансовых бумагах - полный беспредел. Сразу и не разберешься, кому он деньги до сих пор не перевел, а кто ему.
- Свидерский имел доступ к секретам?
Тяжелым вымученным вздохом старший лейтенант дал утвердительный ответ.
- Из-за этих секретов и весь сыр-бор, - ответил он. - Свидерский служил в отделе, занимавшемся кодами для запуска ракет. Причем всех сразу: и стационарных, из шахт РВСН, и мобильных. К примеру, атомных лодок.
- А что, пропало что-нибудь из документов?
- Нет, ничего не пропало... Я-то уверен - несчастный случай, но начальникам нужно громкое дело. Привыкли искать шпионов. Сталинский синдром, что ли, у них не прошел?
Тулаев открыл папочку. Верхней лежала фотография
Свидерского. Волевое худощавое лицо, острый взгляд, крепко сжатые губы. С таких лиц плакаты бы рисовать. Тулаев перевернул фотографию и наткнулся взглядом на год - 1990-й.
- А попозже, уже нашего времени, снимков нет? - спросил
он.
- А зачем? - удивленно расширил красивые карие глаза старший лейтенант. - Фотография вообще здесь случайно оказалась.
Тулаев ответил молчанием. За эти годы лицо у Свидерского явно изменилось, и скорее всего не в лучшую сторону. Впрочем, по лицу можно было прочесть выпавшие на долю Свидерского жизненные испытания. Улики на нем не проступили бы.
- Здесь есть текст его беседы с тем человеком? - сам начал перебирать бумаги Тулаев.
- А зачем текст? Вот пленка.
С грохотом отодвинув стул, старший лейтенант прошел к сейфу, пощелкал ключом и достал из его черного нутра малюсенькую аудиокассету "Панасоник".
- Здесь - все звонки, пришедшие на автоответчик к нему домой, положил он пленку на стол. - И в том числе беседа с этим человеком. Не знаю почему, но он записал и ее.
- А вам это не показалось странным?
- В какой-то мере, да, - безразлично посмотрел на пленку старший лейтенант. - Но ведь этот собеседник - инкогнито. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что, как теперь выясняется, он был в группе террористов, напавших на инкассатора.
- И даже после этого вы считаете, что со Свидерским произошел несчастный случай?
Старший лейтенант ответил резким злым взглядом. Он снова сел и на правах хозяина кабинета твердо сказал:
- Кабинет был изнутри закрыт на ключ. Никого в нем, кроме Свидерского, не было. Версия об убийстве отпадает. Не считаете же вы, что тот, кто выкинул его из окна, прилетел в кабинет на дирижабле?
- Не считаю, - сухо ответил Тулаев.
Он вынул пленку из пластикового футляра, и из-под нее выпал сложенный вчетверо листик бумаги.
- Это записи жены Свидерского, - неохотно пояснил старший лейтенант. У них телефон не только с автоответчиком, но и с определителем номера. Каждого, кто звонил ему в последние дни, она записывала.
- Значит, чего-то боялась.
- Жены бизнесменов всегда чего-то боятся.
- Но он скорее офицер, чем бизнесмен.
- Не знаю. С этим тоже, если разбираться, то голова кругом пойдет.
Стопка цифр на листке напоминала школьную задачу по алгебре. Считать не пересчитать. Номера начинались и на единицу, и на тройку, и даже на пятерку.
- Вы не проверяли, чьи это номера? - не поднимая глаз от листка, спросил Тулаев.
- Что?.. А-а, я у жены Свидерского спрашивал.
В номера ткнулся ровно остриженный красивый, как у девочки, ноготь старшего лейтенанта.
- Вот эти три номера - его сослуживцы по управлению. Вот эти два - его родственники по линии отца. Вот эти четыре - звонки от соседей...
- Она даже их записывала?
Жена Свидерского почему-то представилась Тулаеву маленькой седенькой женщиной с испуганными глазами-пуговками. Муж, скорее всего, не посвящал ее ни в служебные, ни в бизнесовые тайны, но по его поведению, по лицу, по обрывкам слухов от его друзей она понимала, что у него плохи дела. Она ждала угрозы острее, чем он. Может, потому, что у женщин, как утверждает наука, интуиция развита сильнее, чем у мужчин?
- А это чей телефон? - подпер строчку своим ребристым
ногтем Тулаев.
- Где?.. А-а, это я не знаю. Жена Свидерского тоже впервые его зафиксировала.
- Пятерка, - подняла бровь Тулаеву первая из цифр
телефона. - Подмосковье?
- Сейчас-сейчас, где-то был ответ, - завыдвигал ящики стола старший лейтенант. - Где ж он, гад, подевался?.. Я в МГТС, то есть в Московскую телефонную сеть, запрос делал. Они ж мне продиктовали, а я записал... А-а, вот он!
Вскочив со стула, старший лейтенант пробежал к платяному шкафу, рядом с которым стояли его кроссовки, вытянул из-под них желтый форматный лист бумаги, подержал кроссовки на весу и все-таки поставил их прямо на пол.
- Я в креозот левой ногой влез, - объяснил он. - Наследишь по паркету, потом в жизни не ототрешь.
Тулаев опять начал очередную пятиминутку борьбы со сном и на листок, замазанный креозотом, смотрел слепо. А когда старший лейтенант еще что-то сказал, он уже ощущал себя оглохшим. Что ни говори, а сон всегда оказывается сильнее человека. Перед глазами качнулся туман, и Тулаеву пришлось из самой глубины вытянуть силы, чтобы хоть на минуту отогнать туман. Взгляд прояснился, но на висках повисли такие тяжелые капли пота, словно он поднял ящик в сто кило весом.
- Это вам нужно? - повторно спросил старший лейтенант.
- Обязательно, - с растяжкой ответил Тулаев.
После такой паузы солиднее всего смотрелись слова, произнесенные с растяжкой. Не объяснять же этому мальчику в погонах, что майоры ФСБ тоже иногда хотят спать.
- Марфинский военный санаторий? - только теперь понял Тулаев, что пытался ему сквозь вату дремы внушить старший лейтенант.
- Да, санаторий. Там не записано, но они еще сказали, что телефон не именной. Он установлен в холле одного из корпусов. По нему звонят отдыхающие в Москву. Причем с него позвонить можно, а на него сигнал не проходит.
- Ну, это понятно, - согласился Тулаев. - А кто звонил?
- Человек, который воспользовался этим телефоном, не стал ничего диктовать на пленку. Он прослушал сообщение автоответчика, подождал сигнал-пикалку... Знаете, ведь иногда хозяева могут и снять трубку...
- Знаю, - с прежней майорской солидностью ответил Тулаев, хотя сам никогда телефона с автоответчиком не имел и, честно говоря, не знал, могут ли хозяева после слов с пленки сами снять трубку.
- Ну так вот... Он подождал, вздохнул и сам положил трубку.
- И все?
- Почти. Дело в том, что уже перед самым касанием трубкой рычажков он тихо произнес: "М-м-да..." Очень тихо, но пленка записала и это. Все-таки "Панасоник"...
- А с какого номера звонил этот... террорист? - Тулаев усиленно складывал число телефонных номеров сослуживцев, друзей и родственников с этим марфинским телефоном, и по всему выходило, что в списке больше нет неназваных номеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Наверное, где-нибудь в архивной пыли прокуратуры еще лежали тома дела, где пару раз мелькнула и его фамилия. А может, и не лежали. Тулаев не знал, сколько в архиве хранятся следственные дела. Зато хорошо знал, что дежурная служба в прокуратуре несется как в самом вшивом колхозе. Капитаны и майоры юстиции, призванные зорко следить за соблюдением статей всех и всяческих уставов, сами, кажется, не обременяли себя трепетным отношением к исполнению этих статей.
Пронеся мимо окошка дежурного по прокуратуре наглое окаменевшее лицо, Тулаев без лишних разговоров и лишних свидетелей попал в здание с высоченными потолками и длинным-длинным, очень похожим на тюремный бутырский, коридором. Поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь, обитую дешевым дерматином, но она оказалась заперта. За ней жил странный мышиный шорох.
В коридоре второго этажа царила отпускная тишина, и спросить о тайне шороха было не у кого. Костяшкой указательного пальца Тулаев постучал по дверному косяку, и мыши перестали шевелить невидимую солому.
- Щас, щас, - сдавленным человеческим голосом отозвалась дверь. - Я-а переодеваюсь...
Мыши зашуршали еще сильнее, но Тулаев этого звука уже не слышал. Он думал о том, как все странно и быстро получилось у них с Ларисой. Со своей бывшей женой они оказались в постели только после трех месяцев встреч, прогулок, поцелуев до одури на парковой скамейке, да и то их первая ночь как-то не сложилась. И ей, и ему мешал стыд. А Лариса, кажется, даже слова такого не знала. Она в манере изысканной индусской жрицы за ночь показала Тулаеву чуть ли не всю Кама-сутру вживую, и у него не раз ночью возникало ощущение, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим мужчиной, а он всего лишь смотрит долгий-предолгий эротический фильм по видику. Что это было: плата за спасение от шальной пули, радость от встречи со сразу полюбившимся человеком или утоление сексуальной жажды? У Тулаева не было ответа. Он ощущал лишь пьянящую усталость и легкую вину перед бывшей женой. Он понимал, что со своим новым мужем она занималась тем же, скорее всего не испытывая ни малейших мук перед Тулаевым, но он почему-то не мог избавиться от угрызений совести. Словно до этой ночи от ощущал моральное превосходство перед женой, а сейчас его лишился.
- Вы ко мне? - открыл дверь краснощекий старший лейтенант юстиции.
Его пальцы торопливо застегивали пуговицы на зеленой армейской рубашке. Тулаев бросил быстрый взгляд в глубь кабинета, который делали теснее и меньше два огромных канцелярских стола, и сразу понял вопрос старшего лейтенанта.
- Здравствуйте, - протянул Тулаев руку. - Это вы ведете дело Свидерского?
- Да, я, - вялым рукопожатием ответил старший лейтенант.
- Я - из ФСБ. Майор Тулаев.
- А-а, вспомнил!.. Мне генерал наш о вас говорил.
Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
- Спасибо.
На стене за стулом старшего лейтенанта висели красивые рекламные плакаты турфирм: величавые колонны Акрополя, руины Колизея, желтый песок пляжей Анталии, фейерверк на фоне ажурной сетки Эйфелевой башни.
- Нравится? - поймав взгляд гостя, спросил хозяин кабинета.
- Плакаты коллекционируете? - ушел от прямого ответа Тулаев.
- Скорее, путешествия.
- И вы во всех этих странах были?
Старший лейтенант неспешно обернулся, посмотрел на яркие краски, усиленные глянцем, и небрежно ответил:
- Не только в этих...
На руке следователя, лежащей на столе, поймав солнечный зайчик, блеснули часы. Когда отсвет соскользнул со стекла и стали видны стрелки и циферблат, Тулаев разглядел крошечный золотой мальтийский крест над надписью. "Вашерон Константин", - мысленно узнал он марку часов. Дорогущая штучка! Настоящая Швейцария!"
Больше ничего ему разглядывать не нужно было. Теперь Тулаев и без изучения холеного лица старшего лейтенанта знал его насквозь. Папа - явно крутой генерал или чиновник высоченного ранга. Простые ребята на юрфак Военного института попадали так же редко, как капли дождя на песок в пустыне. Папа явно успел вовремя перестроиться, а потом демократизироваться и стать из генерала или чиновника еще более крутым банкиром или бизнесменом. На его денежки сынок уже объехал полмира, в прокуратуре явно томился, ожидая лишь маленького повода, чтобы уйти юрисконсультом в банк, и дело Свидерского явно глубоко копать не намеревался.
- Вот все документы по несчастному случаю, - положил старший лейтенант перед Тулаевым тоненькую папочку.
- Несчастный случай?
Неужели он так быстро разгадал нутро этого мальчика с миллионерскими часами на запястье?
- Да, я думаю, это несчастный случай, - упрямо произнес старший лейтенант. - Свидерский был в очень сильной степени опьянения. Видимо, полез открыть окно - жарко же было - и сорвался с подоконника.
- Мне сказали, он занимался бизнесом, - вяло не согласился Тулаев.
- Имеет место.
- И дела шли у него плохо.
- Это тоже имеет, точнее, имело место. Но в его бизнесе
черт ногу сломит. В финансовых бумагах - полный беспредел. Сразу и не разберешься, кому он деньги до сих пор не перевел, а кто ему.
- Свидерский имел доступ к секретам?
Тяжелым вымученным вздохом старший лейтенант дал утвердительный ответ.
- Из-за этих секретов и весь сыр-бор, - ответил он. - Свидерский служил в отделе, занимавшемся кодами для запуска ракет. Причем всех сразу: и стационарных, из шахт РВСН, и мобильных. К примеру, атомных лодок.
- А что, пропало что-нибудь из документов?
- Нет, ничего не пропало... Я-то уверен - несчастный случай, но начальникам нужно громкое дело. Привыкли искать шпионов. Сталинский синдром, что ли, у них не прошел?
Тулаев открыл папочку. Верхней лежала фотография
Свидерского. Волевое худощавое лицо, острый взгляд, крепко сжатые губы. С таких лиц плакаты бы рисовать. Тулаев перевернул фотографию и наткнулся взглядом на год - 1990-й.
- А попозже, уже нашего времени, снимков нет? - спросил
он.
- А зачем? - удивленно расширил красивые карие глаза старший лейтенант. - Фотография вообще здесь случайно оказалась.
Тулаев ответил молчанием. За эти годы лицо у Свидерского явно изменилось, и скорее всего не в лучшую сторону. Впрочем, по лицу можно было прочесть выпавшие на долю Свидерского жизненные испытания. Улики на нем не проступили бы.
- Здесь есть текст его беседы с тем человеком? - сам начал перебирать бумаги Тулаев.
- А зачем текст? Вот пленка.
С грохотом отодвинув стул, старший лейтенант прошел к сейфу, пощелкал ключом и достал из его черного нутра малюсенькую аудиокассету "Панасоник".
- Здесь - все звонки, пришедшие на автоответчик к нему домой, положил он пленку на стол. - И в том числе беседа с этим человеком. Не знаю почему, но он записал и ее.
- А вам это не показалось странным?
- В какой-то мере, да, - безразлично посмотрел на пленку старший лейтенант. - Но ведь этот собеседник - инкогнито. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что, как теперь выясняется, он был в группе террористов, напавших на инкассатора.
- И даже после этого вы считаете, что со Свидерским произошел несчастный случай?
Старший лейтенант ответил резким злым взглядом. Он снова сел и на правах хозяина кабинета твердо сказал:
- Кабинет был изнутри закрыт на ключ. Никого в нем, кроме Свидерского, не было. Версия об убийстве отпадает. Не считаете же вы, что тот, кто выкинул его из окна, прилетел в кабинет на дирижабле?
- Не считаю, - сухо ответил Тулаев.
Он вынул пленку из пластикового футляра, и из-под нее выпал сложенный вчетверо листик бумаги.
- Это записи жены Свидерского, - неохотно пояснил старший лейтенант. У них телефон не только с автоответчиком, но и с определителем номера. Каждого, кто звонил ему в последние дни, она записывала.
- Значит, чего-то боялась.
- Жены бизнесменов всегда чего-то боятся.
- Но он скорее офицер, чем бизнесмен.
- Не знаю. С этим тоже, если разбираться, то голова кругом пойдет.
Стопка цифр на листке напоминала школьную задачу по алгебре. Считать не пересчитать. Номера начинались и на единицу, и на тройку, и даже на пятерку.
- Вы не проверяли, чьи это номера? - не поднимая глаз от листка, спросил Тулаев.
- Что?.. А-а, я у жены Свидерского спрашивал.
В номера ткнулся ровно остриженный красивый, как у девочки, ноготь старшего лейтенанта.
- Вот эти три номера - его сослуживцы по управлению. Вот эти два - его родственники по линии отца. Вот эти четыре - звонки от соседей...
- Она даже их записывала?
Жена Свидерского почему-то представилась Тулаеву маленькой седенькой женщиной с испуганными глазами-пуговками. Муж, скорее всего, не посвящал ее ни в служебные, ни в бизнесовые тайны, но по его поведению, по лицу, по обрывкам слухов от его друзей она понимала, что у него плохи дела. Она ждала угрозы острее, чем он. Может, потому, что у женщин, как утверждает наука, интуиция развита сильнее, чем у мужчин?
- А это чей телефон? - подпер строчку своим ребристым
ногтем Тулаев.
- Где?.. А-а, это я не знаю. Жена Свидерского тоже впервые его зафиксировала.
- Пятерка, - подняла бровь Тулаеву первая из цифр
телефона. - Подмосковье?
- Сейчас-сейчас, где-то был ответ, - завыдвигал ящики стола старший лейтенант. - Где ж он, гад, подевался?.. Я в МГТС, то есть в Московскую телефонную сеть, запрос делал. Они ж мне продиктовали, а я записал... А-а, вот он!
Вскочив со стула, старший лейтенант пробежал к платяному шкафу, рядом с которым стояли его кроссовки, вытянул из-под них желтый форматный лист бумаги, подержал кроссовки на весу и все-таки поставил их прямо на пол.
- Я в креозот левой ногой влез, - объяснил он. - Наследишь по паркету, потом в жизни не ототрешь.
Тулаев опять начал очередную пятиминутку борьбы со сном и на листок, замазанный креозотом, смотрел слепо. А когда старший лейтенант еще что-то сказал, он уже ощущал себя оглохшим. Что ни говори, а сон всегда оказывается сильнее человека. Перед глазами качнулся туман, и Тулаеву пришлось из самой глубины вытянуть силы, чтобы хоть на минуту отогнать туман. Взгляд прояснился, но на висках повисли такие тяжелые капли пота, словно он поднял ящик в сто кило весом.
- Это вам нужно? - повторно спросил старший лейтенант.
- Обязательно, - с растяжкой ответил Тулаев.
После такой паузы солиднее всего смотрелись слова, произнесенные с растяжкой. Не объяснять же этому мальчику в погонах, что майоры ФСБ тоже иногда хотят спать.
- Марфинский военный санаторий? - только теперь понял Тулаев, что пытался ему сквозь вату дремы внушить старший лейтенант.
- Да, санаторий. Там не записано, но они еще сказали, что телефон не именной. Он установлен в холле одного из корпусов. По нему звонят отдыхающие в Москву. Причем с него позвонить можно, а на него сигнал не проходит.
- Ну, это понятно, - согласился Тулаев. - А кто звонил?
- Человек, который воспользовался этим телефоном, не стал ничего диктовать на пленку. Он прослушал сообщение автоответчика, подождал сигнал-пикалку... Знаете, ведь иногда хозяева могут и снять трубку...
- Знаю, - с прежней майорской солидностью ответил Тулаев, хотя сам никогда телефона с автоответчиком не имел и, честно говоря, не знал, могут ли хозяева после слов с пленки сами снять трубку.
- Ну так вот... Он подождал, вздохнул и сам положил трубку.
- И все?
- Почти. Дело в том, что уже перед самым касанием трубкой рычажков он тихо произнес: "М-м-да..." Очень тихо, но пленка записала и это. Все-таки "Панасоник"...
- А с какого номера звонил этот... террорист? - Тулаев усиленно складывал число телефонных номеров сослуживцев, друзей и родственников с этим марфинским телефоном, и по всему выходило, что в списке больше нет неназваных номеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64