– Мишка ткнул в грудь Суридесу гаечным ключом.
Наркобарон заметил поверженных братьев.
– Ты, кривая жопа, – продолжал Мишка, – обидел мою невесту, и за это я тебя размажу сейчас по полу, как земляного червяка! Понял?! – Он схватил коротышку за шиворот, приподнял со стула и повернул лицом к Забине, которая, увидев это дело, побледнела еще больше и задрожала.
Суридес беспомощно дергался. Мишка выбил у него из руки пистолет. Пистолет отлетел под столики. Суридес был похож на марионетку из театра кукол. Мишке даже стало его жалко, но он представил себе, как этот злобный коротышка издевался над его невестой, и жалость прошла, пришло желание вдарить как следует по башке.
Мишка крутанул наркобарона к себе лицом и гаечным ключом свернул ему нос.
– Что, не нравится тебе?! А над женщинами тебе издеваться нравится?!
Барон схватился руками за лицо и замычал. У него между пальцев текла кровь.
Мишка убрал ключ в карман, перехватил Суридеса второй рукой, поднял над головой и швырнул. Суридес упал на стол, стол сломался. Суридес пополз на карачках. Мишка подошел, поднял Суридеса и опять бросил. Суридес сломал еще один стол. И опять пополз.
– Ползаем? – Мишка поднял мафиози в третий раз и вопросительно посмотрел на бармена. – Лева, спроси у бармена – можно я еще один стол расхерачу?
Бармен понял Мишку без перевода и кивнул – дескать, херачь, конечно, не вопрос.
Мишка расхерачил еще один стол и надел наркобарону на голову цветочный горилок из-под кактуса.
Суридес упал и отключился.
В баре все повставали с мест и аплодировали отважному русскому. Видно, многим насолила эта самая наркомафия.
Мишка поднял руку и сжал кулак.
– Венсеремос! Мексика без наркотиков! Можете выкидывать свои шприцы!
Он поднял руки над головой и сцепил их, приветствуя освобожденных аборигенов.
– Мьишька! Мьишька! – Забина, которая хлопала громче всех, вдруг взвизгнула. – Мишька, ахтунг! Цурюк! Фоер цурюк!
Мишка оглянулся и увидел подползающего к пистолету Суридеса в горилке. Мишка выхватил из кармана гаечный ключ, размахнулся и метнул его в противника. Тяжелый чугунный инструмент быстро полетел вперед, медленно вращаясь вокруг своей оси. Он, как снаряд, врезался в горилок наркодельца. Горилок взорвался. Голова Суридеса упала на пол между его рук. Вокруг головы расползалась лужица дурной крови.
– Конец наркомафии! – объявил Мишка.
– Предлагаю всем, – сказал Лева, – выпить за человека, который освободил эту страну от смерти на двух ногах! Я угощаю, – он швырнул на стойку бумажник.
Все ломанулись к стойке. Бармен поставил перед собой батарею стаканов и ловко наполнял их сразу из двух бутылок. Забина обняла Мишку сзади и поцеловала в щеку.
– Майн гроссе озвободител! Мишка обнял Забину за талию:
– Больше тебя никто пальцем не тронет! Кто тронет – тому капут! Ферштеен зи зих?
– На! На! – Забина встала на цыпочки и зашептала Мишке в ухо. – Мьишька, вир хабен айн киндер… у нас будьет ребьенок…
У Мишки перехватило дыхание. Он взял Забину на руки и закружил вокруг себя.
– Вундерба! Вундерба! – закричал он.
– Мьишька! Мьишька! Ох!
Мишка поставил Забину на пол и поцеловал в губы.
– Левка! Слышь! Сын у нас будет! Петькой его назову в честь друга! Наливай!
Лева передал Мишке и Забине стаканы. Мишка взял стакан и посмотрел на всех.
– Тихо! – скомандовал Лева. – Мишка тост говорит!
– Ну, вот что… – Мишка посмотрел на стакан. – Если друг с другом жить и не ссориться, то это хорошо… Так и надо всем жить… Как мы с Забиной… Она немка, а я русский… Н у нас всё хорошо… С прошлым мы покончили… Н у нас будет сын… Он будет и русский, и немец сразу… Вот какая штука! – Мишка чокнулся с Забиной, с Левой, и со всеми, кто смог дотянуться до его стакана.
– Ну, – он поднял над головой стакан, – поехали! – и выпил.
В баре снова стало шумно. И никто не услышал предательского выстрела.
Суридес все-таки дополз до пистолета и выстрелил Мишке в спину.
Мишка вздрогнул и уронил стакан.
– Мьишька…
Мишка через силу улыбнулся.
– Всё нормально… – Он поднял руку и погладил Забину по щеке. – Гут… – Вытащил у оглоушенного Нсидора пистолет и повернулся лицом к коротышке Суридесу. Мишкина спина покраснела от крови. В баре опять стало тихо-тихо. Мишка поднял пистолет и выстрелил в стоявшего на четвереньках наркодельца. Суридес рухнул.
– Алее капут, – пистолет выпал из Мишкиной руки и грохнул об пол. Мишка, шатаясь, повернулся к Забине. – Сына береги… майн киндера… Ферштеен зи зих?..
По лицу Забины текли слезы.
– Ну что ты?.. Не плачь… Найн… Их либе дих… – В глазах у Мишки потемнело, как в кинотеатре, а потом загорелся белый-белый свет, и Мишка провалился в него весь и полетел вперед головой…
Глава одиннадцатая
ПЕРЕСЫЛКА
Слушай внимательно…
1
Леню Скрепкина нашли под лестницей. При падении с колокольни он сломал ногу и разбил голову.
– Мы с Юркой дверь попытаемся на место водрузить, – сказал Абатуров, – а ты, Иринка, Леней займись…
Юра и дед Семен взяли дверь и потащили к входу. Дверь была очень тяжелая, через каждые два-три шага приходилось останавливаться и отдыхать.
– Мне показалось, – сказал Юра, – когда мы в церковь бежали, как будто кто-то или что-то светящееся из дверей вылетело и полетело к Мишке… – Юра помолчал. – Я подумал… может, Мишку спасут… – он вздохнул. – Вон ведь он сколько сделал… всего… Должны же его отблагодарить…
– Должны, – согласился дед. – И отблагодарят, полагаю… Только мы с тобой про это не узнаем… Это личные отношения Бога с человеком… Бог всё видит и за всё с человеком расплачивается своей монетой… По-божески… Только не все Бога понимают и ропщут на судьбу… А Бог за это наказывает… Эх… – Деду Семену очень было жаль Мишку. Но он воевал, а на войне быстро привыкаешь к тому, что смерть всегда рядом… Петька… Хомяков… теперь вот Мишка… И вся деревня фактически…
Они дотащили дверь до входа, поставили на пол и прислонили к проему. Перестало дуть, стало психологически спокойнее.
Юра привалился к стенке, сунул руки в карманы, вытащил мятую пачку «Золотой Явы». Странно… – подумал он, – странно… Я совершенно забыл про сигареты… Кажется, за эти дни я ни разу не покурил… Или покурил?.. Не помню… Странно… В стрессовой ситуации всегда хочется покурить, чтобы успокоиться, а я, наоборот, совсем про это забыл… Он машинально вытащил из пачки сигарету, вставил в рот, полез в карман за зажигалкой. Зажигалка была красная. Юра вспомнил, что купил ее в киоске у продавщицы Светы… Как будто это было сто лет назад… Он прикурил и выпустил изо рта клуб синего дыма.
– Эй! Эй! Ты что, оборзел?! – закричал на него Абатуров. – Тут тебе Божий храм, а не место для курения!
– Извини. Забылся, – Юра поплевал на сигарету, чуть отодвинул дверь и выбросил бычок на улицу.
– Помогите мне, – позвала Ирина. Мужчины подошли.
– Нога у него сломана, – объяснила она. – Надо бы к ноге доску примотать, пока он в себя не пришел.
– Сейчас принесу, – Абатуров пошел в подвал. В подвале он огляделся и не нашел ничего лучше, как оторвать доску от недоделанного гроба. Семен подумал, что как-то это не очень, но другой подходящей доски в подвале не было.
На улице Хомяков подобрал окурок Мешалкина.
2
Леня поднялся и сел. Он сидел в крытой. Камера как камера. Вроде Бутырка. Странно было только, что народу в камере почти не было. Камеры в тюрьме забиты под завязку. А тут лежал на нарах лицом к стене какой-то мужик, и всё. Леня поморщился, он никак не мог вспомнить, как он здесь оказался. Похоже было на сон, но не сон. Леня ущипнул себя за ногу и вздрогнул от боли, но не проснулся. Наверное, подумал он, я что-то тут отчебучил, и менты надавали мне по башке. Вот и не помню ничего. Он попробовал встать, но правую ногу пронзила такая боль, что у Лени перед глазами всё поплыло.
– Еш! – вскрикнул он.
Мужик на нарах повернулся и подпер голову рукой.
Его лицо показалось Лене знакомым. На вид мужику было лет шестьдесят-семьдесят. Он был весь седой и какой-то… спокойный. Такой спокойный, что и самому Лене стало спокойно.
– Дед, я тебя где-то видел? – спросил он и не узнал собственный голос. Голос был такой, будто Леня сидел в пустой цистерне.
Дед кивнул.
– А не знаешь, где это меня так приложили? Что-то не помню ничего. Тебя как звать-то?
– Илья, – ответил старик. – Ты ногу сломал, когда с колокольни падал.
Леня начал припоминать. Что-то тревожное. Вспоминать не хотелось. Но вспоминание само лезло в голову… Вспышка… Еще одна… Леня заморгал. Он всё вспомнил.
– А как я здесь оказался?! Где я?!
– На пересылке, – ответил Илья. – Между тем и этим светом.
Леня посмотрел по сторонам.
– Так это… что же это выходит… на тюрьму больно похоже…
– У каждого пересылка своя. У тебя вот такая.
– А ты Илья Пророк?! – догадался Леня.
Старик опять кивнул.
– Можно и так сказать… Чифирю хочешь?
– Хочу… Башка раскалывается, – Леня потрогал голову. – Уй!
Илья вытащил из-под нар жестяную кружку, протянул Скрепкину. Леня отхлебнул.
– Так что, я помер, что ли? И жду, чего мне присудят?
– Пока твое время еще не наступило. Но оно скоро наступит… У тебя есть возможность искупить грехи… Их за тобой немало…
Леня опустил голову. В принципе, он считал себя неплохим человеком, но грехи за ним водились, это да… И тяжелые грехи. И к церкви он обратился, может быть, из-за этих самых грехов.
Леня поднял голову и хотел что-то спросить у Пророка, но тот остановил его.
– Вот что, Леня, – времени у нас мало. Поэтому слушай и не перебивай. А если останется минутка, спросишь, что хотел. Тебе дается шанс. Только от тебя зависит – используешь ты его или нет. Слушай внимательно. Вскоре после того как ты вернешься, начнется излучение древнего светила РЭДМАХ, матери всех звезд. Это излучение случается раз в пять тысяч земных лет. И всякий раз, когда оно случается, происходят великие изменения всего…
Леня раскрыл рот, чтобы спросить у Пророка про судьбу России после излучения, но Илья остановил его.
– Тот, кто называет себя Кохаузеном, – продолжал он, – живет на Земле уже не одну тысячу лет и думает жить вечно. В шкатулке, которую он хочет от вас заполучить, лежит мой палец. Когда-то очень-очень давно я победил гордыню, узнал многое и ушел из этого мира. Но… как оказалось, гордыню в себе я победил не до конца… Не до конца… Я оставил на земле свой палец, вложив в него огромную силу. Мне было жаль уходить, ничего после себя не оставив. Я думал, что забочусь о тех, кто остается… а заботился о себе… Кохаузен научился использовать палец, как… – Пророк на секунду задумался, – говоря по-вашему, как трансформатор… С помощью пальца он преобразовывает силу излучения РЭДМАХ в силу, которая позволяет ему прожить до следующего излучения. Но если в момент излучения у него не будет при себе моего пальца, звезда РЭДМАХ убьет его.
– Почему же он тогда, – успел спросить Леня, – не держал ваш палец всё время у себя?
– Его нельзя долго держать при себе, тогда он забирает силу у хозяина.
Леня кивнул.
– А как же Абатуров?
– Я незаметно подсказал ему, чтобы он спрятал палец за мою икону в церкви. В церкви палец безвреден. Но Кохаузен хочет разрушить церковь. Сам он этого сделать не может, поэтому он делает это руками людей. Вот-вот она рухнет… Рухнет… и тогда он получит палец и снова наберется силы… Ты можешь ему помешать…
– Как?! – воскликнул Леня.
– Еще два самолета – и от церкви ничего не останется. Они уже близко. По крайней мере, один. И когда четвертый самолет упадет и разрушит почти все, ты должен сделать вот что…
Глава двенадцатая
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПИОНЕРА ДРОЗДОВА
Взвейтесь кострами, синие ночи
Мы – пионеры, дети рабочих…
Гимн пионеров
1
Дроздов увидел впереди какое-то странное зеленое свечение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Наркобарон заметил поверженных братьев.
– Ты, кривая жопа, – продолжал Мишка, – обидел мою невесту, и за это я тебя размажу сейчас по полу, как земляного червяка! Понял?! – Он схватил коротышку за шиворот, приподнял со стула и повернул лицом к Забине, которая, увидев это дело, побледнела еще больше и задрожала.
Суридес беспомощно дергался. Мишка выбил у него из руки пистолет. Пистолет отлетел под столики. Суридес был похож на марионетку из театра кукол. Мишке даже стало его жалко, но он представил себе, как этот злобный коротышка издевался над его невестой, и жалость прошла, пришло желание вдарить как следует по башке.
Мишка крутанул наркобарона к себе лицом и гаечным ключом свернул ему нос.
– Что, не нравится тебе?! А над женщинами тебе издеваться нравится?!
Барон схватился руками за лицо и замычал. У него между пальцев текла кровь.
Мишка убрал ключ в карман, перехватил Суридеса второй рукой, поднял над головой и швырнул. Суридес упал на стол, стол сломался. Суридес пополз на карачках. Мишка подошел, поднял Суридеса и опять бросил. Суридес сломал еще один стол. И опять пополз.
– Ползаем? – Мишка поднял мафиози в третий раз и вопросительно посмотрел на бармена. – Лева, спроси у бармена – можно я еще один стол расхерачу?
Бармен понял Мишку без перевода и кивнул – дескать, херачь, конечно, не вопрос.
Мишка расхерачил еще один стол и надел наркобарону на голову цветочный горилок из-под кактуса.
Суридес упал и отключился.
В баре все повставали с мест и аплодировали отважному русскому. Видно, многим насолила эта самая наркомафия.
Мишка поднял руку и сжал кулак.
– Венсеремос! Мексика без наркотиков! Можете выкидывать свои шприцы!
Он поднял руки над головой и сцепил их, приветствуя освобожденных аборигенов.
– Мьишька! Мьишька! – Забина, которая хлопала громче всех, вдруг взвизгнула. – Мишька, ахтунг! Цурюк! Фоер цурюк!
Мишка оглянулся и увидел подползающего к пистолету Суридеса в горилке. Мишка выхватил из кармана гаечный ключ, размахнулся и метнул его в противника. Тяжелый чугунный инструмент быстро полетел вперед, медленно вращаясь вокруг своей оси. Он, как снаряд, врезался в горилок наркодельца. Горилок взорвался. Голова Суридеса упала на пол между его рук. Вокруг головы расползалась лужица дурной крови.
– Конец наркомафии! – объявил Мишка.
– Предлагаю всем, – сказал Лева, – выпить за человека, который освободил эту страну от смерти на двух ногах! Я угощаю, – он швырнул на стойку бумажник.
Все ломанулись к стойке. Бармен поставил перед собой батарею стаканов и ловко наполнял их сразу из двух бутылок. Забина обняла Мишку сзади и поцеловала в щеку.
– Майн гроссе озвободител! Мишка обнял Забину за талию:
– Больше тебя никто пальцем не тронет! Кто тронет – тому капут! Ферштеен зи зих?
– На! На! – Забина встала на цыпочки и зашептала Мишке в ухо. – Мьишька, вир хабен айн киндер… у нас будьет ребьенок…
У Мишки перехватило дыхание. Он взял Забину на руки и закружил вокруг себя.
– Вундерба! Вундерба! – закричал он.
– Мьишька! Мьишька! Ох!
Мишка поставил Забину на пол и поцеловал в губы.
– Левка! Слышь! Сын у нас будет! Петькой его назову в честь друга! Наливай!
Лева передал Мишке и Забине стаканы. Мишка взял стакан и посмотрел на всех.
– Тихо! – скомандовал Лева. – Мишка тост говорит!
– Ну, вот что… – Мишка посмотрел на стакан. – Если друг с другом жить и не ссориться, то это хорошо… Так и надо всем жить… Как мы с Забиной… Она немка, а я русский… Н у нас всё хорошо… С прошлым мы покончили… Н у нас будет сын… Он будет и русский, и немец сразу… Вот какая штука! – Мишка чокнулся с Забиной, с Левой, и со всеми, кто смог дотянуться до его стакана.
– Ну, – он поднял над головой стакан, – поехали! – и выпил.
В баре снова стало шумно. И никто не услышал предательского выстрела.
Суридес все-таки дополз до пистолета и выстрелил Мишке в спину.
Мишка вздрогнул и уронил стакан.
– Мьишька…
Мишка через силу улыбнулся.
– Всё нормально… – Он поднял руку и погладил Забину по щеке. – Гут… – Вытащил у оглоушенного Нсидора пистолет и повернулся лицом к коротышке Суридесу. Мишкина спина покраснела от крови. В баре опять стало тихо-тихо. Мишка поднял пистолет и выстрелил в стоявшего на четвереньках наркодельца. Суридес рухнул.
– Алее капут, – пистолет выпал из Мишкиной руки и грохнул об пол. Мишка, шатаясь, повернулся к Забине. – Сына береги… майн киндера… Ферштеен зи зих?..
По лицу Забины текли слезы.
– Ну что ты?.. Не плачь… Найн… Их либе дих… – В глазах у Мишки потемнело, как в кинотеатре, а потом загорелся белый-белый свет, и Мишка провалился в него весь и полетел вперед головой…
Глава одиннадцатая
ПЕРЕСЫЛКА
Слушай внимательно…
1
Леню Скрепкина нашли под лестницей. При падении с колокольни он сломал ногу и разбил голову.
– Мы с Юркой дверь попытаемся на место водрузить, – сказал Абатуров, – а ты, Иринка, Леней займись…
Юра и дед Семен взяли дверь и потащили к входу. Дверь была очень тяжелая, через каждые два-три шага приходилось останавливаться и отдыхать.
– Мне показалось, – сказал Юра, – когда мы в церковь бежали, как будто кто-то или что-то светящееся из дверей вылетело и полетело к Мишке… – Юра помолчал. – Я подумал… может, Мишку спасут… – он вздохнул. – Вон ведь он сколько сделал… всего… Должны же его отблагодарить…
– Должны, – согласился дед. – И отблагодарят, полагаю… Только мы с тобой про это не узнаем… Это личные отношения Бога с человеком… Бог всё видит и за всё с человеком расплачивается своей монетой… По-божески… Только не все Бога понимают и ропщут на судьбу… А Бог за это наказывает… Эх… – Деду Семену очень было жаль Мишку. Но он воевал, а на войне быстро привыкаешь к тому, что смерть всегда рядом… Петька… Хомяков… теперь вот Мишка… И вся деревня фактически…
Они дотащили дверь до входа, поставили на пол и прислонили к проему. Перестало дуть, стало психологически спокойнее.
Юра привалился к стенке, сунул руки в карманы, вытащил мятую пачку «Золотой Явы». Странно… – подумал он, – странно… Я совершенно забыл про сигареты… Кажется, за эти дни я ни разу не покурил… Или покурил?.. Не помню… Странно… В стрессовой ситуации всегда хочется покурить, чтобы успокоиться, а я, наоборот, совсем про это забыл… Он машинально вытащил из пачки сигарету, вставил в рот, полез в карман за зажигалкой. Зажигалка была красная. Юра вспомнил, что купил ее в киоске у продавщицы Светы… Как будто это было сто лет назад… Он прикурил и выпустил изо рта клуб синего дыма.
– Эй! Эй! Ты что, оборзел?! – закричал на него Абатуров. – Тут тебе Божий храм, а не место для курения!
– Извини. Забылся, – Юра поплевал на сигарету, чуть отодвинул дверь и выбросил бычок на улицу.
– Помогите мне, – позвала Ирина. Мужчины подошли.
– Нога у него сломана, – объяснила она. – Надо бы к ноге доску примотать, пока он в себя не пришел.
– Сейчас принесу, – Абатуров пошел в подвал. В подвале он огляделся и не нашел ничего лучше, как оторвать доску от недоделанного гроба. Семен подумал, что как-то это не очень, но другой подходящей доски в подвале не было.
На улице Хомяков подобрал окурок Мешалкина.
2
Леня поднялся и сел. Он сидел в крытой. Камера как камера. Вроде Бутырка. Странно было только, что народу в камере почти не было. Камеры в тюрьме забиты под завязку. А тут лежал на нарах лицом к стене какой-то мужик, и всё. Леня поморщился, он никак не мог вспомнить, как он здесь оказался. Похоже было на сон, но не сон. Леня ущипнул себя за ногу и вздрогнул от боли, но не проснулся. Наверное, подумал он, я что-то тут отчебучил, и менты надавали мне по башке. Вот и не помню ничего. Он попробовал встать, но правую ногу пронзила такая боль, что у Лени перед глазами всё поплыло.
– Еш! – вскрикнул он.
Мужик на нарах повернулся и подпер голову рукой.
Его лицо показалось Лене знакомым. На вид мужику было лет шестьдесят-семьдесят. Он был весь седой и какой-то… спокойный. Такой спокойный, что и самому Лене стало спокойно.
– Дед, я тебя где-то видел? – спросил он и не узнал собственный голос. Голос был такой, будто Леня сидел в пустой цистерне.
Дед кивнул.
– А не знаешь, где это меня так приложили? Что-то не помню ничего. Тебя как звать-то?
– Илья, – ответил старик. – Ты ногу сломал, когда с колокольни падал.
Леня начал припоминать. Что-то тревожное. Вспоминать не хотелось. Но вспоминание само лезло в голову… Вспышка… Еще одна… Леня заморгал. Он всё вспомнил.
– А как я здесь оказался?! Где я?!
– На пересылке, – ответил Илья. – Между тем и этим светом.
Леня посмотрел по сторонам.
– Так это… что же это выходит… на тюрьму больно похоже…
– У каждого пересылка своя. У тебя вот такая.
– А ты Илья Пророк?! – догадался Леня.
Старик опять кивнул.
– Можно и так сказать… Чифирю хочешь?
– Хочу… Башка раскалывается, – Леня потрогал голову. – Уй!
Илья вытащил из-под нар жестяную кружку, протянул Скрепкину. Леня отхлебнул.
– Так что, я помер, что ли? И жду, чего мне присудят?
– Пока твое время еще не наступило. Но оно скоро наступит… У тебя есть возможность искупить грехи… Их за тобой немало…
Леня опустил голову. В принципе, он считал себя неплохим человеком, но грехи за ним водились, это да… И тяжелые грехи. И к церкви он обратился, может быть, из-за этих самых грехов.
Леня поднял голову и хотел что-то спросить у Пророка, но тот остановил его.
– Вот что, Леня, – времени у нас мало. Поэтому слушай и не перебивай. А если останется минутка, спросишь, что хотел. Тебе дается шанс. Только от тебя зависит – используешь ты его или нет. Слушай внимательно. Вскоре после того как ты вернешься, начнется излучение древнего светила РЭДМАХ, матери всех звезд. Это излучение случается раз в пять тысяч земных лет. И всякий раз, когда оно случается, происходят великие изменения всего…
Леня раскрыл рот, чтобы спросить у Пророка про судьбу России после излучения, но Илья остановил его.
– Тот, кто называет себя Кохаузеном, – продолжал он, – живет на Земле уже не одну тысячу лет и думает жить вечно. В шкатулке, которую он хочет от вас заполучить, лежит мой палец. Когда-то очень-очень давно я победил гордыню, узнал многое и ушел из этого мира. Но… как оказалось, гордыню в себе я победил не до конца… Не до конца… Я оставил на земле свой палец, вложив в него огромную силу. Мне было жаль уходить, ничего после себя не оставив. Я думал, что забочусь о тех, кто остается… а заботился о себе… Кохаузен научился использовать палец, как… – Пророк на секунду задумался, – говоря по-вашему, как трансформатор… С помощью пальца он преобразовывает силу излучения РЭДМАХ в силу, которая позволяет ему прожить до следующего излучения. Но если в момент излучения у него не будет при себе моего пальца, звезда РЭДМАХ убьет его.
– Почему же он тогда, – успел спросить Леня, – не держал ваш палец всё время у себя?
– Его нельзя долго держать при себе, тогда он забирает силу у хозяина.
Леня кивнул.
– А как же Абатуров?
– Я незаметно подсказал ему, чтобы он спрятал палец за мою икону в церкви. В церкви палец безвреден. Но Кохаузен хочет разрушить церковь. Сам он этого сделать не может, поэтому он делает это руками людей. Вот-вот она рухнет… Рухнет… и тогда он получит палец и снова наберется силы… Ты можешь ему помешать…
– Как?! – воскликнул Леня.
– Еще два самолета – и от церкви ничего не останется. Они уже близко. По крайней мере, один. И когда четвертый самолет упадет и разрушит почти все, ты должен сделать вот что…
Глава двенадцатая
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПИОНЕРА ДРОЗДОВА
Взвейтесь кострами, синие ночи
Мы – пионеры, дети рабочих…
Гимн пионеров
1
Дроздов увидел впереди какое-то странное зеленое свечение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101