— Я думал, что вы оказались здесь, не зная, с кем имеете дело. А вы продолжаете вести себя в том же духе, говорите об убийствах и все такое прочее. — Он осуждающе покачал головой. — Озеро Таху очень глубокое озеро. Вам придется долго нырять, без акваланга и с камнем, привязанным к ногам.
— А вам, возможно, придется сидеть на горячем кресле, без подушек, с электродами на вашей лысой голове.
Высокий охранник сделал шаг в мою сторону, глядя на Шварца собачьими глазами, расправляя свои огромные плечи. Шварц удивил меня. Он засмеялся, и смех его был как колокольчик.
— Вы смелый человек. Вы мне нравитесь. Я не желаю вам плохого. Что вы предлагаете? Немного денег? И покончим со всем этим.
— Немного убийств. А лучше убейте всех. И тогда вы будете самым сильным в мире.
— Я и так очень сильный, не сомневайтесь в этом. — Его рот вдруг сжался бантиком, как маленькая морщинистая рана. — Я никому не позволяю себя оскорблять. И никто у меня ничего не ворует.
— Каллиган обокрал вас? Поэтому вы приказали его убить?
Шварц еще немного посмотрел на меня сверху вниз. Зрачки его были очень темными. Я вспомнил о глубоком озере Таху и представил себе бедного утопленника Арчера с камнем, привязанным к ногам. Я был в чувствительном настроении и старался с этим бороться. Томми Лемберг сказал:
— Могу я вам кое-что сказать, мистер Шварц? Я не убивал этого парня. Полицейские ничего не поняли. Он, возможно, упал на нож и умер.
— Боже мой! Идиот! Расскажи это полицейским. — Шварц обратил свой гнев, который он сдерживал, на Томми. — Не вмешивай меня в это, прошу тебя.
— Они не поверят мне, — сказал он, подвывая. — Они пришьют мне это дело, хотя я только защищался. Он в меня выстрелил.
— Заткнись! Заткнись, я сказал! — Шварц провел рукой по невидимым волосам. — Почему все кругом такие дураки? Что, в мире не осталось умных людей?
— Умные люди не дотронутся до вашего рэкета даже палкой длиной в десять футов.
— Ты тоже заткнись. Я уже достаточно тебя слушал. — Он повернулся к своему охраннику, который начал снимать пальто.
— Поработать с ним, мистер Шварц?
Это был тот же бесцветный, бесчувственный голос, который спорил с Кулотти. Это заставило меня подняться с кресла. Так как Шварц стоял ближе, я ударил его в живот. Он согнулся и упал. Мне не много нужно было для счастья, и я чувствовал себя счастливым первые три или четыре минуты, пока меня били. Потом лицо здорового охранника стало расплываться. Когда же свет в комнате совсем исчез, перед глазами опять возникло яркое пятно. Голос Шварца повторял и повторял свои шуточки:
— Забудьте, что произошло, и все будет в порядке.
— Вы должны дать мне слово. Я человек слова, и вы человек слова.
— Возвращайтесь в Лос-Анджелес, и все. Никаких вопросов.
Блестящее пятно впилось в мой мозг, как гвоздь. Оно не отпускало меня, не давало выйти из комнаты. Я проклял его, но оно не уходило. Оно писало блестящими буквами на красноватой темноте комнаты: «Вот так. Держись».
Потом пятно стало от меня удаляться, как огни парохода. Я поплыл за ним, но оно удалялось и повисло в темноте, как звезда. Я оставил эту душную комнату и понесся вверх к черным горам.
Глава 17
Я пришел в себя на следующее утро в палате скорой помощи одной из больниц Рено. Когда я научился говорить с тампонами в носу и прикрепленной проволокой челюстью, ко мне пришли пара детективов и спросили, кто украл мой кошелек. Я не стал их разочаровывать и убеждать, что на меня напали не из-за денег.
Что бы я ни говорил им о Шварце, все было бы впустую.
И потом Шварц был мне нужен. Первые тяжелые дни в больнице были заняты мыслями о Шварце. Хотя время от времени я думал о том, что буду не очень привлекателен, когда выйду из больницы. Все расплывалось перед моими глазами. Я устал от расплывчатых силуэтов сестер и серьезных молодых расплывчатых докторов, которые все время спрашивали меня: как голова, не болит?
На четвертый день, однако, мое зрение стало настолько ясным, что я смог прочесть вчерашнюю газету, которую добровольцы, помогающие больным, принесли в больницу для пациентов. В воздухе летали самолеты, на земле не было согласия. На последней странице была опубликована заметка о том, как сказка стала былью и очень давно пропавший Джон Гэлтон вернулся, наконец, к своей бабушке, вдове и владелице железных дорог и нефти. Была опубликована фотография Джона Гэлтона в новой спортивной куртке и с улыбкой на лице, говорящей: сам черт мне не брат.
Это меня подбодрило. К концу первой недели я начал вставать с кровати. Однажды утром после манной каши смог пройти мимо сестры, сидящей за столиком, и позвонить в Санта-Терезу. Мне удалось сообщить Гордону Сейблу, где я нахожусь, пока старшая сестра не поймала меня и не отвела обратно в палату.
Сейбл приехал, когда я ел свой обед — детское питание. Он размахивал чековой книжкой. Я не успел оглянуться, как оказался в отдельной палате с бутылкой виски, которую Сейбл привез мне. Мы долго сидели с ним, пили коктейли — я через стеклянную трубочку — и разговаривали. Так как зуба у меня почти не было, я шепелявил, как гангстер.
— Вам придется поставить на зуб коронку, — успокаивал меня Сейбл. — И исправить нос. Вы застрахованы для бесплатного лечения?
— Нет.
— Боюсь, я не смогу попросить миссис Гэлтон оплатить ваше лечение. — Потом он снова посмотрел на меня и смягчился. — Хорошо. Смогу. Думаю, мне удастся уговорить ее включить это в ваши прочие расходы, хотя вы и превысили свои полномочия.
— Буду вам безмерно благодарен, вам и ей, — я хотел, чтобы это звучало саркастически, но у меня не получилось. Эти восемь дней оказались для меня очень тяжелыми. — Значит, ей абсолютно наплевать, кто убил ее сына? А как с Каллиганом?
— Полиция занимается обоими делами, не беспокойтесь.
— Это не два дела, а одно. Полиция просиживает свои задницы, и все. Шварц с ними договорился.
Сейбл покачал головой.
— Лью, вы что-то сочиняете.
— Сочиняю, конечно. Томми Лемберг работает на Шварца. Они его арестовали?
— Он куда-то пропал. Не беспокойтесь об этом. Я знаю, вы ответственный человек, но нельзя же за все брать ответственность на себя. Тем более в таком состоянии, в котором сейчас находитесь.
— Через неделю я встану на ноги. Даже раньше.
Виски в бутылке опускалось, как барометр. Я был полон воинственного оптимизма.
— Дайте мне неделю на выздоровление, и через неделю после этого я раскрою это дело.
— Надеюсь, Лью. Но не берите на себя слишком мною. Вы пострадали, и, естественно, чувства ваши обострены.
Лицо Сейбла вдруг стало расплываться. Я приподнялся на кровати и взял его за плечо.
— Сейбл, я не могу этого доказать, но чувствую это. Я чувствую, что этот парень, Джон Гэлтон, самозванец, что он часть большого заговора, что за ним стоит организация.
— Думаю, вы ошибаетесь. Я потратил много часов на изучение его прошлого. И миссис Гэлтон счастлива. Впервые за многие годы.
— Но я — нет.
Он встал и тихонько пихнул меня, чтобы голова моя снова оказалась на подушке. Я был еще очень слаб, как кошка.
— Вы слишком много сегодня разговаривали. Отдыхайте и не беспокойтесь. Хорошо? Миссис Гэлтон заплатит за все, я заставлю ее. Вы заслужили ее благодарность. Нам очень жаль, что все так получилось.
Он покачал головой и направился к двери.
— Сегодня улетаете обратно? — спросил я его.
— Мне обязательно нужно сегодня вернуться. Моя жена в очень плохом состоянии. Отдыхайте. Я с вами свяжусь. Я тут оставил вам деньги на столе.
Глава 18
Я вышел из госпиталя через три дня и полетел на самолете в Сан-Франциско. В аэропорту сел на автобус и поехал в гостиницу «Сассекс Армз».
Дежурный Фарнсворд сидел за стойкой в конце маленького темного вестибюля и выглядел так, как будто не двигался все эти две недели. Он читал журнал для культуристов и даже не поднял глаз, пока я не подошел к нему совсем близко. Даже тогда он сразу не узнал меня: мое заклеенное бинтами лицо было хорошей маской.
— Вы хотите снять номер, сэр?
— Нет, я пришел повидаться с вами.
— Со мной? — Он поднял брови, потом опустил их, нахмурившись. Он думал.
— Я вам кое-что должен.
Лицо его побледнело.
— Нет. Вы ничего мне не должны. Все в порядке.
— Еще десятку и премию. Таким образом всего пятнадцать долларов. Извините, что не мог сделать этого раньше. Меня задержали.
— Это плохо, очень плохо. — Он повернул голову и посмотрел, есть ли в помещении еще кто-нибудь. Никого не было, только пульт телефонов, который смотрел на нас множеством пустых глаз.
— Не беспокойтесь, Фарнсворд. Вы в этом не виноваты. Или виноваты?
— Нет. — Он несколько раз сглотнул. — Не виноват.
Я стоял и улыбался той частью лица, которая не была забинтована.
— Что произошло? — спросил он после некоторого молчания.
— Это долгая история. Вам будет неинтересно ее слушать.
Вытащив новый бумажник из кармана, я положил на стойку десятку и пятерку. Он сидел и смотрел на деньги.
— Возьмите деньги, — сказал я.
Он не пошевелился.
— Берите, не стесняйтесь. Это ваши деньги.
— Ладно. Спасибо.
Медленно и как бы неохотно он потянулся за деньгами. Я схватил его за запястье левой рукой. Он испуганно отпрянул, сунул руку под стойку и вытащил левой рукой револьвер.
— Оставьте меня в покое.
— Не получится.
— Я буду стрелять. — Но револьвер в его руке дрожал.
Взяв его за руку, в которой был револьвер, я стал ее выкручивать. Револьвер упал на стойку между нами. Это был револьвер 32-го калибра, маленький никелированный револьвер для самоубийц.
Я отпустил руки Фарнсворда, поднял револьвер и нацелил его на узел его галстука. Он не двигался, но казалось, что он удаляется. Глаза его скосились.
— Пожалуйста. Я ничего не мог сделать.
— Чего вы не могли сделать?
— Мне приказали, чтобы я дал вам этот телефон в Рено.
— Кто приказал?
— Рой Лемберг. Я не виноват.
— Рой Лемберг никому ничего не приказывает. Он тот человек, который исполняет приказания.
— Конечно, он передал приказ. Именно это я и имел в виду.
— Чей приказ?
— Какого-то игрока из Невады по фамилии Шварц. — Фарнсворд облизал свои бледные губы. — Послушайте. Ведь вы не хотите меня разорить. Я иногда делаю ставки. Небольшие. Крупной игрой не занимаюсь. Но если я не буду делать то, что приказывают мне те, у кого деньги, я выйду из игры. Пожалейте меня, мистер.
— Если вы будете со мной откровенны. Лемберг работает на Шварца?
— Он — нет. Его брат.
— А где сейчас Лемберги?
— Ничего не знаю о брате. А Лемберг уехал, как я вам и сказал. Он и его жена. Положите револьвер, мистер. Я весь дрожу. У меня больной желудок, мне нельзя волноваться.
— У вас откроется язва, если вы будете молчать. Где сейчас Лемберги?
— Думаю, в Лос-Анджелесе.
— Где в Лос-Анджелесе?
— Не знаю. — Он развел руками. Они дрожали, как сухие листья на ветру. — Честно.
— Вы знаете, Фарнсворд, — сказал я грозно своим новым голосом, который у меня образовался в результате сломанной челюсти. — Даю вам пять секунд.
Старик снова посмотрел на пульт, как будто он был электрическим стулом или гильотиной. Потом громко проглотил слюну.
— Хорошо. Я скажу вам. Они в мотеле для автомобилистов в Бэйшор. Мотель «Трайтон». Так, во всяком случае, они мне сказали. А теперь опустите, пожалуйста, револьвер.
Пока еще страх не отпустил его, я спросил:
— А вы знаете человека по имени Каллиган?
— Да, он жил здесь какое-то время, примерно год назад.
— А чем он занимался?
— Играл на скачках.
— И жил на это?
— Думаю, он выполнял кое-какие поручения. Опустите револьвер, мистер. Я сказал вам все, что вы хотели узнать.
— А куда уехал отсюда Каллиган?
— Я слышал, он нашел работу в Рено.
— У Шварца?
— Возможно. Он как-то говорил мне, что работал в казино.
Я положил револьвер в карман пиджака.
— Эй! Это мой револьвер. Я его купил.
— Вам лучше без него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33