— Он звонил — сказал, что взяли Кэмпиона. Хочет, чтобы я приехал в Редвуд-Сити и принял участие в допросе.
— Кэмпион в чем-нибудь признался?
— Он вообще помалкивает. Ройал даже растерялся.
— Он не рассказывал о мотеле в Салин-Сити?
— Ни слова. — Мунган вопросительно уставился на меня.
— Как показал ночной портье Нельсон Карп, Кэмпион провел там ночь с женщиной. Или часть ночи. Они зарегистрировались как мистер и миссис Берк Дэмис — это одно из имен, которыми пользовался Кэмпион. Регистрационная карточка у местной полиции. Похоже, он создавал себе алиби.
— Настоящее или фиктивное?
— Ты сможешь выяснить это скорее, чем я.
Мунган встал и посмотрел на меня:
— Почему бы тебе не рассказать об этом подробнее?
— Вчера я рассказал это Ройалу. Но он не заинтересовался. Может, тебя это больше заинтересует.
— Считай, что это так. Но если алиби настоящее, почему Кэмпион о нем помалкивает?
— Спроси у него сам.
— Придется.
Мунган бросил коричневую пуговицу на стол так, что она полетела на пол. Я ее подобрал.
— Вещдок?
— Не знаю. Пуговица была в кулачке у младенца, когда миссис Джонсон нашла его в своей машине. Она не знала, откуда эта пуговица. Никто не знает.
Я пытался припомнить, где видел такую пуговицу. Я копался в глубинах памяти, но ничего, кроме запаха и шума моря, не выкопал.
— Можно, я ее возьму?
— Нет, я читал рассказ о том, как пуговица помогла разгадать тайну. У меня к ней особое чувство.
— У меня тоже.
— Чур, первый! — Улыбающиеся глаза-щелочки смотрели на меня. — Уверен, что не будешь бриться?
— Пожалуй, побреюсь.
Он извлек из нижнего ящика стола электробритву. Я пошел в ванную, где и побрился. Под слоем щетины оказалось знакомое лицо человека, напрашивающегося на неприятности.
Глава 21
Когда я вышел из ванной, Мунгана не было. По его телефону я позвонил Вики Симпсон. Никто не ответил. Молодой полицейский сообщил, что она еще в Цитрус-Хиллз, ждет разрешения властей забрать тело мужа. Я сдал «форд» в аэропорту Сан-Франциско, сел на самолет в Лос-Анджелес, а там забрал свою собственную машину и поехал через апельсиновые рощи в Цитрус-Хиллз.
Сначала я решил навестить младенца. Его бабка жила в западной части города, где строители устроили хаос. Я приехал в разгар дня. В облаках пыли двигались бульдозеры, словно танки на ничейной земле.
Дом отделяла от улицы давно не стриженная живая изгородь. Постоянная пыль посеребрила кустарник. Двухэтажный сборный дом давно не мешало бы покрасить. Дырки в сетчатой двери были заделаны веревочкой. Я постучал.
Женщина, отворившая мне, выглядела слишком молодо, чтобы быть бабушкой. Платье с воланами и высокие каблуки подчеркивали стройность фигуры. У нее было детское личико, на котором время оставило свои следы. Она была посветлее, чем дочь.
— Миссис Стоун?
— Да.
Я сказал, кто я такой и чем занимаюсь.
— Я бы хотел зайти — задать несколько вопросов.
— О чем?
— О вашей дочери, о том, что с ней случилось. Я понимаю, что это больная тема...
— Это верно. Стоит ли к ней возвращаться? Вы знаете, наверное, не хуже меня, кто убил. Вместо того, чтобы приезжать и мучить меня, взяли бы и поймали того человека. Он же где-то рядом.
— Вчера я поймал Кэмпиона, миссис Стоун. Он в Редвуд-Сити.
— Сознался?
Прилив жадного интереса обострил и состарил черты лица.
— Пока нет. Нужны дополнительные факты. Я веду это дело и был бы вам признателен, если бы вы могли помочь.
— Прошу, заходите.
Она открыла дверь и провела меня через холл в гостиную. Из-за опущенных штор там царил полумрак. Вместо того чтобы поднять шторы, она зажгла торшер.
— Извините, что жуткая пылища. Трудно держать дом в порядке, когда они там все разворотили. Стоун хотел продать дом, но оказалось, что за него много не выручишь. Повезло тем, кто живет на другой стороне улицы. Их сносят. Но здесь оставят все как есть.
Во всем, что она говорила, ощущались протест и недовольство. Она, наверное, была по-своему права. На мебели был густой слой пыли. Но даже если бы его не было, мебель все равно выглядела бы убого. Я сел на стул, хозяйка на диван. У нее были манеры миловидной женщины, не знающей, что делать со своей внешностью, кроме как любоваться ею в зеркале.
В данный момент я был зеркалом, и она улыбалась вовсю:
— Что вам рассказать?
— Начнем с вашего зятя. Вы его встречали?
— Однажды. Но и этого мне хватило с лихвой. Мы с Джеком пригласили их на Рождество. Поджарили индейку, все чин чином. Но этот Брюс Кэмпион держался так, будто попал в трущобу. Увез Долли с такой стремительностью, словно тут эпидемия чумы. Ему и невдомек, что мы дружны с лучшими людьми этого города.
— Вы с ним поссорились?
— А то нет! С какой стати он задирает нос? Долли сказала, что они ютятся в гараже, а у нас свой дом двадцать с лишним лет. Я спросила, что он собирается предложить ей, когда думает найти работу, и так далее. Он сказал, что женился на ней, что тут еще, мол, предлагать. А работа у него, дескать, есть — живопись. Я спросила, много ли он этим заработал. Оказалось, не очень: они сводят концы с концами с помощью друзей. Я сказала, что моя дочь не нуждается в милостыне, а он ответил, что мне это кажется. Она на шестом месяце, а он смеет говорить такое ее матери! Я пыталась уговорить ее послать его подальше и остаться у нас, но Долли и слушать не захотела. Больно она была преданная!
Миссис Стоун полностью вошла в роль страдалицы, и мне пришлось перебить поток воспоминаний вопросом, ладили ли супруги.
— Она-то с ним ладила. На это способна только святая. Она и была святой. — Миссис Стоун стала рыться в корзинке для рукоделия, стоявшей рядом. — Хочу показать вам письмо, которое она написала мне после Рождества. Если кто и заслуживает названия верной жены, это была моя Долли.
Она вынула мятое письмо, написанное 27 декабря и отправленное из Луна-Бей. Написано оно было неровным почерком на обрывке эскизной бумаги.
"Дорогая Элизабет!
Жаль, что вы поцапались с Брюсом. Он с норовом, но вообще-то очень ничего. Спасибо за двадцатку, на пальто хватит. Только бы Брюс не забрал — у него на краски и кисти уходит прорва денег, а без пальто мне никак. Здесь холоднее, чем дома. Спасибо за приглашение остаться, но жена должна быть с мужем в трудную минуту. Кстати, Брюс так и повел себя со мной. С ним бывает трудно, но все равно лучше такой муж, чем без мужа. Он все-таки умница. Кроме того, многие говорят, что настанет время, когда за его картинами будут охотиться, и тогда ты обрадуешься, что я его не бросила.
Большой привет Джеку.
Долли (миссис Брюс Кэмпион)".
— Просто сердце кровью обливается, — сказала миссис Стоун. — Как она его обожествила!
Я напустил на себя приличествующее случаю мрачное выражение. Впрочем, получилось оно само собой. Я думал о той культурной пропасти, которая лежала между Гарриет и Долли, и о Брюсе Кэмпионе, для которого это оказалось не помехой.
— Как она вышла за него, миссис Стоун?
— Старая история. Вы, наверное, знаете, что между ними вышло. Невинная девушка впервые оказалась вне дома. Он ее соблазнил. Пришлось отвечать за свои поступки. — Она слегка встревожилась из-за собственных слов и, опустив глаза, добавила: — Отчасти это и моя вина. Я не должна была отпускать невинную юную девушку одну в Неваду.
— Сколько ей было лет?
— Когда уезжала, двадцать. В мае исполнился год со дня отъезда. Она работала в нашей прачечной под постоянным присмотром отца и, конечно, чувствовала себя не в своей тарелке. Ей хотелось немного пожить самостоятельно. Я ее не осуждаю. С ее внешностью можно было далеко пойти.
Она замолчала, устремив взгляд вдаль. Возможно, вспомнила, что ей внешность так и не помогла. Возможно, задумалась о том, как далеко сейчас Долли.
— Так или иначе, — вновь заговорила миссис Стоун, — я разрешила ей поехать в Тахо и поискать работу. Только на лето. Она собиралась откладывать заработанное, чтобы учиться, приобрести солидную профессию. Я уговорила ее пойти на курсы косметики, она прекрасно ухаживала за собой. Это у нее от меня. Но потом попался ей этот тип — и все полетело кувырком, в том числе и курсы.
— На Тахо она с кем-то подружилась?
— С девушкой по имени Бэмби. Та ей очень помогала. Она работала в салоне красоты, и Долли очень хорошо о ней отзывалась. Долли мне о ней писала. Я была рада, что у нее такая подруга. Я надеялась — это придаст ей уверенности в себе. Косметологи нужны везде и зарабатывают неплохо. Я всегда жалела, что сама не занялась этим. Джек, конечно, кое-что зарабатывает в своей прачечной, но в последние годы жизнь стала труднее — инфляция. Теперь у нас на руках ребенок.
Она возвела очи к потолку.
— Можно взглянуть на малыша?
— Он спит наверху. Зачем вам?
— Люблю маленьких.
— По вас не сказала бы. Я сама не из таких, по крайней мере, теперь. Разучилась крутиться вокруг них. Но все-таки, — добавила она, понизив голос, — этот человечек для меня большое утешение. Он — все, что осталось от Долли. Пойдемте посмотрим на него, только не разбудите.
Мы поднялись наверх по лестнице, устланной прорезиненной дорожкой. В детской комнате было душно и темно. Миссис Стоун включила лампу с абажуром. Ребенок лежал голенький в той самой обшарпанной колыбельке, которую я видел на снимках. Мунган был прав: малыш не был ни на кого похож. Крошечный, беззащитный, сладко спящий — младенец как младенец. Он уютно посапывал.
Бабка накрыла простынкой его до пупка. Я стоял и думал, кем же он вырастет. Было трудно представить его взрослым, в вихре черных страстей.
— Это колыбелька Долли, — пояснила миссис Стоун. — Мы послали им ее на Рождество. Теперь она снова вернулась к нам. — Она помолчала. — Слава Богу, хоть его-то этот псих пощадил.
— Как его зовут?
— Долли назвала его Джеком в честь отца. Она очень любила отца. Ну как вам малыш?
— Здоровенький.
— Стараюсь. Конечно, нелегко растить детей после двадцатилетнего перерыва. Одна надежда, что его-то хоть удастся как следует воспитать. Боюсь, я не сумела сделать этого с Долли.
Я пробормотал что-то ободряющее, и мы пошли вниз. Эта женщина, как и большинство известных мне, умела принимать худшее и продолжать жить как ни в чем не бывало. Войдя в гостиную как сомнамбула, она подошла к камину и сняла с полки фотографию в рамке.
— Вы не видели портретов моей дочери?
— Не самые удачные.
Эта фотография была не шедевром, но все равно не шла в сравнение с тем, что показывал мне Мунган. Типичная фотография выпускницы, сделанная в провинциальном городке. Сильно отретушированная Долли улыбалась, как раскрашенный ангел.
— Правда, она была хорошенькая?
— Очень, — сказал я.
— Кто бы мог подумать, что она встретит такого, как этот Брюс Кэмпион. Все могло быть иначе. Ею интересовались многие местные ребята. Ходили за ней табуном. Но Долли не обращала на них внимания. Ей хотелось уехать отсюда. И вообще ей нравились мужчины постарше. Иногда мне кажется, — продолжала она с удивительной наивностью, — что это оттого, что она обожала отца. С ровесниками ей было не по себе. Но, к несчастью, в таком маленьком городке все достойные мужчины постарше были уже женаты.
— Долли дружила с кем-то из молодых людей?
— Нет, она была хорошей девочкой и сторонилась дурных компаний. Пока не угодила в лапы Кэмпиона.
— Как насчет ее друзей на Тахо? В ее жизни были еще мужчины, кроме Кэмпиона?
— Что значит «в ее жизни»? — Резко, почти грубо она вырвала из рук фотографию и поставила ее назад на каминную полку. Все еще стоя ко мне спиной, она спросила: — На что вы намекаете?
— Просто я хочу понять, что за жизнь вела Долли до того, как познакомилась с Кэмпионом. Она осталась без работы, и ей помогали знакомые, в том числе Бэмби Кинг. Вы сказали, она вам писала о Бэмби. Письмо не сохранилось?
— Нет, я его выбросила.
— Она упоминала других друзей, кроме Бэмби?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36