.
— Лучше будет, если вы забудете о них. Я знаю, это звучит жестоко, но пусть мёртвые хоронят мертвецов. Мы — живые. Когда я говорю «мы», я говорю не о вас, я говорю обо всех, кто находится на борту, включая себя. Ваша обязанность — жить ради живущих. Неужели вы не понимаете, что жизнь каждого человека, на этом судне, вплоть до капитана, зависит от вас? Именно от вас зависит, доберемся мы домой или нет.
— Успокойся, женщина.
— Вы отвезёте меня домой, Арчи?.
— Галопом? Прыг-скок! Конечно, отвезу.
Она вытянула руки, взяла его за плечи, внимательно посмотрела ему в глаза, а затем широко улыбнулась.
— Знаете, Арчи, а я ведь действительно верю в это.
Он улыбнулся ей в ответ.
— Я рад этому.
Сам он в этот момент не был в этом уверен, но зачем усугублять подавленность и уныние.
Они подошли к столу, за которым уже сидели Паттерсон, Джемисон и Ульбрихт. Паттерсон поставил перед ним стакан.
— Должен сказать, вы заслужили это, боцман. Прекрасная работа.
— Не такая уж прекрасная, сэр. Я делал то, что я делал, иного выбора у меня просто не было. Не могу сказать, что мне жаль капитана немецкой подводной лодки, но перед ним почти невыполнимая задача. Ему приказано ни в коем случае нас не топить. Что он может сделать? Только на время вывести нас из строя. Мы же бросаемся за ним вдогонку. Он скрывается.
Вот и всё. Очень просто.
— В ваших устах все звучит просто. Я слышал, что на мостике вас чуть-чуть не задело.
— Если бы снаряд пролетел через металлическую стену и разорвался прямо на мостике, это одно дело, но он влетел через стекло. Повезло.
— А в носовой части?
— Три пробоины. Все выше ватерлинии. Привычная работа для судоремонтников, когда судно ставят в доки. Шпангоуты, похоже, достаточно прочные. Это положительные результаты. Что же касается отрицательных, боюсь, это полностью моя вина...
— Арчи! — раздался резкий голос Джанет.
— Ну, хорошо, хорошо. Вы уже об этом слышали. Фергюсон и Керран мертвы.
— Я знаю и сожалею. Чертовски жаль. Уже двадцать человек погибли. — Паттерсон на какое-то время задумался. — Вы считаете, что эта ситуация будет продолжаться какое-то время?
— Какая ситуация, сэр?
— Что они будут пытаться остановить нас, вместо того чтобы потопить.
Маккиннон пожал плечами.
— Немцам не столько важно получить золото, сколько дискредитировать русских перед нашим правительством. По тому, как складываются обстоятельства в настоящее время, они хотят и свой пирог поиметь, и чужой съесть. Самый настоящий фактор жадности.
— Пока они руководствуются жадностью, мы сравнительно в безопасности. Да?
— В смысле, что нас не потопят? Да. А вот захватить нас могут.
— Но вы же сказали...
— Стоит им направить ещё одну подводную лодку — и мы готовы. С двумя подводными лодками шансов у нас никаких. Если мы погонимся за одной, вторая пристроится нам в хвост и будет в своё удовольствие поливать нас шрапнелью. Конечно, не в машинное отделение, потому что им надо доставить нас в Норвегию. А в госпиталь. Стоит одному снаряду туда попасть, и мы сразу же вывесим белый флаг.
В следующий раз, когда я буду подниматься на мостик, я прихвачу прекрасную белую простыню.
— Бывают случаи, боцман, сказал Джемисон, — когда мне хочется, чтобы вы держали свои мысли при себе.
— Я просто отвечаю на вопрос, сэр. Кстати, у меня появилась другая мысль, другой вопрос, если позволите. Только небольшой группе людей было известно об этой операции, о том, что «Сан-Андреас» используется для перевозки золота. Один-два человека из состава кабинета министров, один или два адмирала. И всё. Хотелось бы мне знать, кто из них оказался предателем и продал наши жизни. Если мы вернемся назад и если кто-то из известных деятелей совершит самоубийство, тогда мы узнаем, что это за человек. — Он встал. — Простите меня, мне нужно ещё кое-что сделать.
— Что сделать, Арчи? — спросила Джанет. — Неужели ты ещё не всё сделал на этот день?
— Боцману работа всегда найдётся. Обыденная, Джанет, работа, обыденная.
Он вышел из столовой.
— Обыденная, — повторила Джанет. — Что ещё за обыденная?
— Керран мертв.
— Я это знаю.
По её виду было ясно, что она ничего не понимает.
— Керран был мастером по изготовлению парусов, и в его обязанности входило делать саваны для покойников.
Глава 13
Джанет быстро встала и вышла из-за стола. Паттерсон недовольно посмотрел на Джемисона.
— Бывают случаи, второй помощник, когда мне ужасно хочется, чтобы вы держали свои мысли при себе. Вы ничего понять не можете.
— Это верно. Деликатности у меня никакой. Буйвол и тот лучше сделает.
Паттерсон закончил молитву. К этому времени он уже профессионально проводил погребальную службу. Доски накренились, и зашитые в саваны тела Керрана и Фергюсона исчезли в ледяных водах Норвежского моря. Именно в это время шум машин в машинном отделении стал затихать, а «Сан-Андреас» снижать скорость.
Почти вся команда была на палубе — покойники были приятными людьми, и их любили. На нижней палубе собрались коки, стюарды, медицинский персонал н три кочегара. Трент и Джонс были на мостике.
Первым двинулся с места Джемисон.
— Похоже, — сказал он, — мы совершили ошибку.
Он медленно удалился с видом человека, которому спешить пока некуда.
Паттерсон и Маккиннон шли ещё медленнее.
— Интересно, что он имел в виду? — произнёс Паттерсон. — Под словами «Мы совершили ошибку»?
— Он ещё мягко сказал, сэр. Он просто намекнул, что всезнающий боцман опять сделал очередной промах. Кто стоял на вахте внизу?
— Только Стефан. Ну, этот, польский мальчишка.
— Будем надеяться, что он не пойдет вслед за теми, кого мы спускали за борт сегодня.
Паттерсон остановился и схватил Маккиннона за руку.
— Что вы хотите этим сказать? И о каком «промахе» вы говорите?
— Все взаимосвязано, — печально отозвался Маккиннон. — Наверное, я устал. Может быть, просто поленился подумать. Сэр, вы, случайно, не обратили внимания, кого не было на похоронах?
Паттерсон несколько мгновений молча смотрел на него, а затем стал перечислять:
— Медицинский персонал. Персонал столовой. Стюарды. — Он схватил боцмана за руку. — И Маккриммон.
— Действительно. А кто это разрешил Маккриммону болтаться здесь без дела?
— Видимо, наша тактика в отношении его не сработала. Всего не предусмотришь. Ни один человек этого сделать не в состоянии. Этот Маккриммон — скользкий тип. Как вы считаете, мы сможем что-нибудь ему пришить?
— Уверен, что не сможем. Тем не менее, сэр, я прошу вашего разрешения посадить его под замок. — Он с мрачным видом покачал головой и горько добавил:
— Что толку запирать дверь, когда лошадь понесла.
Стефан лежал на палубе, залитой нефтью, продолжавшей вытекать из поврежденного топливного трубопровода. За его правым ухом был кровавый синяк. Синклер осмотрел его голову и выпрямился.
— Я отправлю его в госпиталь. Сделаем рентген, но думаю, в этом нет необходимости. Он скоро очнется. Будет голова болеть. Вот и всё. — Он бросил взгляд на два стальных предмета, валявшихся на палубе рядом со Стефаном. — Вам известно, кто это сделал, боцман?
— Да. Гаечным ключом он его оглушил, а топориком повредил трубопровод. Могут быть отпечатки пальцев.
— Нет, не могут. — Маккиннон носком сапога коснулся обтирочного материала. — Этим он стёр отпечатки пальцев. — Он посмотрел на Паттерсона. — Этот трубопровод можно заменить, сэр?
— Можно. Сколько времени это займет, второй помощник?
— Пару часов, — ответил Джемисон.
— Вы не пройдете со мной, Паттерсон? — спросил Маккиннон.
— С удовольствием, боцман.
— Вы знаете, что могли убить его? — спросил Маккиннон.
— О чём, чёрт побери, вы говорите? — развязно бросил Маккриммон, сидевший в столовой.
— О Стефане.
— Стефане? А что такое со Стефаном?
— У него пробита голова.
— И все же я не понимаю, о чём вы говорите. Пробита голова? И как он умудрился пробить себе голову?
— Благодаря вам. Вы спустились в машинное отделение и ударили его по голове, а затем перебили топливный трубопровод.
— Вы что, с ума сошли? Я не вставал с этого места последние четверть часа.
— Тогда вы должны были видеть, кто спустился в машинное отделение. Вы — кочегар, мистер Маккриммон. Двигатель остановился, а вы даже не спустились вниз, чтобы посмотреть, что произошло?
Маккриммон жевал какую-то жвачку.
— Не надо взводить на меня напраслину. Факты у вас есть?
— Достаточно, — рявкнул Паттерсон. — Я заключаю вас под арест, Маккриммон. Какое-нибудь укромное местечко для вашего заключения мы найдем. Когда мы вернемся в Британию, вас будут судить за убийство, предательство, объявят приговор и, вне всякого сомнения, расстреляют.
— Это абсолютная чушь! — крикнул он, предпослав слову «чушь» несколько нецензурных выражений. — Я ничего такого не сделал, и вы не в состоянии доказать ничего.
— А нам это и не понадобится делать, — сказал Маккиннон. — Ваш дружок — Симмонс, или Браун, или как там его зовут — уже давно заливается, как говорят американцы, как канарейка. Пытаясь спасти свою жизнь, он всю вину за содеянное пытается переложить на вас.
— Негодяй!
Маккриммон вскочил на ноги, оскалил зубы, правую руку он сунул за пазуху.
— Не советую, — произнёс Паттерсон. — Что бы это ни было, не советую. Бежать вам некуда, Маккриммон, а боцман может убить вас одной рукой.
— Давайте, что там у вас есть, — сказал Маккиннон и протянул руку.
Маккриммон вытащил нож и положил на ладонь боцмана.
— Победы вы не одержали. — Лицо у него одновременно было испуганным и наглым. — Смеётся тот, кто смеётся последним.
— Может быть. — Маккиннон в задумчивости посмотрел на него. — Вам что-то известно, чего мы не знаем?
— Может быть.
— Как, например, наличие передатчика, спрятанного в радиорубке?
Маккриммон бросился вперёд, встретился с кулаком боцмана и рухнул с перебитым носом на пол.
Паттерсон посмотрел надлежащее тело и спросил Маккиннона:
— Вы почувствовали хоть какое-нибудь удовлетворение?
— Может, этого и не стоило делать... да, да, почувствовал.
— Я тоже, — произнёс Паттерсон.
День перешел в вечер, затем наступила ночь, а немцев всё не было.
«Сан-Андреас», восстановив прежнюю скорость, держал курс на Абердин.
Стефан пришёл в сознание и, как и предсказывал доктор Синклер, ничего кроме небольшой головной боли не испытывал. Синклер провёл две небольшие операции, восстанавливая перебитый нос Маккриммону, — работа, весьма сложная для хирурга по пластическим операциям. Синклер таким хирургом не был.
Лейтенант Ульбрихт, разложив перед собой на столе навигационную карту, в задумчивости почесал подбородок, а затем посмотрел на Маккиннона, сидевшего напротив него в капитанской каюте.
— Пока что нам везло. Везло? Никогда не думал, что я буду говорить такое на борту британского корабля. Почему мы остались одни?
— Потому что нам повезло, как вы только что выразились. Потому что поблизости у них нет свободной подводной лодки, а наш друг, который преследует нас по пятам, не решился сам снова заняться нами. Потом, мы по-прежнему держим курс на Абердин. Им известно, где мы находимся, и у них нет оснований полагать, что мы совсем не идем туда, куда нам следует идти. Они не знают, что произошло на судне. Средств таких у них нет.
— Пожалуй, разумно. — Ульбрихт посмотрел на карту и постучал по зубам. — Если с нами ничего не произойдет ночью, значит, это произойдет завтра. Вот что я думаю. По крайней мере, чувствую.
— Знаю.
— Что вы знаете?
— Завтра. Ваши земляки — не тупицы. Завтра мы будем проходить рядом с Шетлендскими островами. Наверняка у них возникнет подозрение, что мы собираемся зайти в Леруик или в другое подобное место. И будут действовать, исходя из этого предположения.
— Пошлют самолёты? «Кондоры»?
— Возможно.
— А у Королевских Военно-воздушных сил там есть истребители?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43