Вот и Мартин по большому счету хочет так отбить мяч, чтобы с одного удара успеть обежать все базы и совершить победный «хоумран». И тогда Норберто поймет, что его партнер настоящий гений. Это как в шахматах. Двигать фигуры большого ума не нужно – взял, поднял, поставил на свободную клетку. Любой дурак так может. Выигрывает партию тот, кто умеет мыслить стратегически!
Дон заехал домой, чтобы быстренько побриться и переодеться. День обещал быть хорошим. Какие бы силы не управляли вселенной – природная энергия, его величество случай или человеческая карма – все они сговорились сегодня поработать на Дона. Ему не только удалось сдвинуть свое дело с мертвой точки, но и выпало счастье по ходу поисков Боба повстречать эту невероятную женщину. У него явно началась полоса везения.
Эстеван пришел на кухню со свежим номером «Лаопиньон» в руке. Открыл кухонную полку, взял с нее стакан. Потом достал из холодильника кувшин свежего апельсинового сока и помедлил секунду, глядя на две мертвые руки, лежащие рядышком в самом низу на противне для выпечки печенья. Скорее бы избавиться от них! Эстеван не любил слишком долго держать под боком хоть самые маломальские улики. Поэтому никогда не привозил контрабандные партии наркотиков в дом, где проживал постоянно, всегда используя для этого складские помещения, тайники или, в самом крайнем случае, свое «хранилище».
Эстеван сел за стол и уткнулся в газету, не спеша попивая апельсиновый сок. Его беспокоило избрание в Мексике нового пресиденте, который не принадлежал к старой гвардии, веками сохранявшей в стране полуфеодальный уклад во главе с богатыми землевладельцами, промышленными королями и сегунами преступного мира. Слава богу, что не социалист, но все же реформатор. Слишком уж много болтает в своих публичных выступлениях о необходимости улучшить условия жизни рабочего класса Мексики. Грозится ликвидировать незаконную торговлю наркотиками и сурово наказывать коррумпированных чиновников. Эстеван усмехнулся. Как будто этим улучшишь условия жизни!
Бизнес Эстевана был построен на проверенных временем традициях взяток и подкупа. Чиновники должны получать свои «кусочки пирога», чтобы товар беспрепятственно перевозился по территории страны и через американскую границу. А как еще государственный деятель среднего уровня сумеет обзавестись спутниковой тарелкой, дивиди-плейером и джипом «чероки»? Но если этот выскочка возьмется за исполнение своих угроз, могут возникнуть трудности. Конечно, поставки товара в Штаты не прекратятся, на них делаются слишком большие деньги, но начнутся перебои, лишние заботы, хлопоты. Карало, похоже, этот долбанный пресиденте обещает стать болезненной занозой в заднице.
Эстеван выглянул из окна, услышав, как к дому подъехала машина. Из нее вылезли Боб и Амадо, смеясь и обмениваясь шутками, как старые приятели. Как бы ни нравился Эстевану Боб, у него на счет гринго все же были некоторые сомнения. В обычной ситуации эль-хефе не пошел бы на такой риск, но ведь дело приняло совершенно непредвиденный оборот! Опять же, непонятно почему, ему хотелось верить Бобу. Чувствовалось, что у того открытая, прямая душа. Не то, что у Мартина и других пресыщенных благами цивилизации англос, знакомых Эстевану. Большинство англос, похоже, всерьез думают, что им все должно преподноситься на блюдечке, а работать считают ниже своего достоинства. Наверное, заносчивость и высокомерие они всасывают с материнским молоком. Подобные качества не могут понравиться тому, кто проложил себе дорогу в жизни, начав батраком на клубничных грядках.
Боб и Амадо ввалились в кухню. Боб нес в каждой руке по стаканчику кофе из «Старбакс». Один он протянул Эстевану.
– Не знаю, Эстеван, какой кофе ты пьешь, решил купить капуччино.
Эстеван взял стаканчик, тронутый заботой Боба.
– Грасиас, Роберто. Я люблю капуччино.
Они на секунду встретились глазами. Эстевана удивило и, признаться, обрадовало, что Боб не отвел взгляд. Он уже не чувствовал в Эстеване врага.
– Ну как, Роберто, помогла тебе Фелисия обрести уэвос!
– Что?
– Ну, яйца! Мужество, значит!
Боб вспыхнул и смущенно улыбнулся. Амадо хлопнул его по спине.
– Он готов!
Эстеван сделал глоток капуччино.
– А ты что скажешь, Роберто?
– Да. Думаю, готов.
Эстеван посерьезнел.
– Послушай, что я тебе скажу по поводу полиции. Лас-плакас знают, когда ты говоришь неправду. Они умеют это чувствовать. Фокус простой. Говори правду. Только правду. Пусть не всю, но только не привирай. Скажи им часть правды, и тогда они тебе поверят.
– Потому что я не совру!
– Эксакто! И помни, ты не боишься! Ты расстроен! Очень огорчен тем, что расстался со своей девушкой!
– Я должен типа хандрить?
Вмешался Амадо.
– Да, немножко грустить, я думаю.
– Но тогда я совру. Мне вовсе не грустно!
Амадо и Эстеван переглянулись.
– Значит, ты пустился в загул по поводу наступления свободы?
Боб улыбнулся обоим.
– Ну, да, у меня настоящий праздник!
– Буэно. Главное, чтоб было правдиво!
Боб допил кофе и поставил пустой стаканчик на стол.
– Где рука?
Эстеван показал на холодильник.
– Там, внизу.
Сев за руль своего «фольсксваген-гольфа», Боб словно вернулся в далекое прошлое. Радио было настроено на ту же станцию, что он слушал накануне случившихся с ним кардинальных жизненных перемен. Боб понимал, что, прежде чем уволиться из лаборатории, ему придется еще поработать неделю-другую. Уйти внезапно было бы неразумно, так как могло вызвать подозрения. Вот если бы его уволили, тогда другое дело!
По дороге к Паркер-сентру Боб думал о Фелисии. Он невольно сравнивал ее с Морой. Ему стало горько и обидно, что потерял столько времени с Морой, когда мог бы прожить его с Фелисией. Но потом вспомнил, что им с Морой было хорошо. Они провели вместе много счастливых минут. Они любили друг друга. Может, не так страстно, как сейчас с Фелисией, но по-настоящему любили. Время с ней не потрачено зря. Не поживи он с Морой, то, возможно, не был бы сейчас готов для такой женщины, как Фелисия! Боб даже засомневался в правильности своей всегдашней убежденности в беспорядочном устройстве мира. Может, все-таки, существует что-то вроде предначертания? Во всяком случае, очень похоже, что так оно и есть!
В душе Боба начала зарождаться вера в существование какой-то высшей силы, о которой талдычат законченные пьяницы и наркоманы. Типа той, что в «Звездных войнах». Вера в преемственность кармы. В волю Аллаха. В любовь Кришны. Она существует! Он ее чувствует!
Дон был вне себя от ярости. Накануне он строго-настрого велел сотруднику камеры хранения вещественных доказательств, чтобы его известили в ту же минуту – нет, в ту же секунду, когда доставят оторванную руку, и обязательно задержали курьера. Однако эти раздолбай не только не выполнили его указания, но и вообще не сообщили ему, что руку привезли! Дон узнал об этом, только когда сам им позвонил.
Он не стал дожидаться лифта и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. У него сложилось впечатление, что Боб, в общем-то, нормальный, честный парень, только здорово расстроился из-за того, что его бросила Мора. И Дон от души ему сочувствовал. И тем не менее, он обязательно разыщет и побеседует с Бобом после того, как отправит руку на снятие отпечатков пальцев и анализ ДНК. Растолкует ему, что личные переживания не повод для неисполнения служебных обязанностей.
Дон вошел в камеру хранения вещественных доказательств. Он заранее приготовился держать себя в руках и никак не проявлять своего раздражения. Впрочем, служащий камеры, толстый коротышка с необычайно густыми, светлыми бровями, и так ничего не заметил бы, поскольку ему все до фонаря. Дон подошел к указанному им термоконтейнеру и открыл крышку. Вот она! Эту руку видели в последний раз на полу в гараже Карлоса Вилы. Скоро Дон узнает, кому она принадлежала. И тогда ему станет понятно, почему труп Карлоса Вилы остался в гараже, а второго мертвеца увезли, неизвестно куда. А пока это для него необъяснимая загадка.
Вот, что больше всего нравилось Дону в своей работе. Он любил подбирать и складывать разрозненные и, казалось бы, ничем не связанные кусочки улик и информации, и наблюдать, как из этой мозаики медленно вырисовывается гармоничная картина совершенного преступления. Труд сродни археологическим раскопкам.
Коротышка выглянул у него из-за спины.
– Вы именно этого ждали?
– Да.
– Ее надо замораживать?
– Нет, просто оставьте в этом термоконтейнере.
– А в лабораторию надо передавать?
Дон посмотрел на служащего.
– Да!
Тот пропустил мимо ушей его язвительный тон.
– Ладно.
– Пусть сделают побыстрее!
– Тогда позвоните им сами!
– Хорошо. Вы отнесите им контейнер прямо сейчас, а я позвоню.
Коротышка кивнул.
– Будет сделано.
Мора понемногу теряла терпение, что, вообще-то, на нее не похоже. Но новый клиент ее уже просто достал. Нет, он не стеснялся и не выглядел заторможенным. Скорее наоборот, ему с самого начала не терпелось оголиться и похвастаться перед ней, какой у него большой и твердый. Но движения рукой он выполнял торопливо и судорожно. Без чувства и без толка. Мора мягким голосом давала наставления, просила замедлить темп, насладиться ощущениями. Но тот ничего не мог с собой поделать и продолжал дергать правой рукой, как заведенный.
Это зрелище было прямой противоположностью ее ночи с Доном, наполненной упругой нежностью и чувственной лаской. Синхронными движениями их тел.
Смотреть на этого типа все равно, что жевать фольгу или скрипеть ногтями по стеклу. Бр-р!
Наконец, Мора не выдержала. Никогда так не делала, но сегодня сорвалась. Она отстранила его руку и сама взялась за член.
– Ну-ка, дайте, я покажу, как надо!
В ее руке он кончил за считанные секунды.
Амадо сидел на диване и смотрел свою любимую теленовеллу. Денек на асьенде выдался спокойный. Фернандо, как обычно, замышлял какую-то пакость, а Глория пыталась совратить местного падре. Амадо надеялся, что священник не купится на ее дешевые заигрывания. Если уж ты решил посвятить свою жизнь Церкви, тем и занимайся. Это твое призвание.
У Амадо тоже имелось призвание. Он посвятил свою жизнь воровству, прелюбодейству и выпивке. Он олицетворял собою все плотские грехи. Он поклонялся им, принеся свое тело в жертву дьяволу. Ему сначала надо сойти с ума – стать локо, чтобы пойти в церковь и тем самым объявить себя смертным, достойным вечной любви Господа. Так же, как этот падре должен стать локо, чтобы ни с того, ни с сего упасть в объятия Глории.
Видно было, что падре колебался. Его можно понять, если заглянуть в вырез блузки на груди Глории, головокружительно глубокий, как Марианская впадина. Но Амадо все еще ждал, что священник опомнится, явит собою образец целомудрия. Истинному падре негоже забывать высокие устремления, подвигшие его ступить на стезю Господню, и поддаваться соблазну преходящих радостей, какие сулила Глория. Иначе ему уж никогда не служить мессу.
С улицы вошли Норберто и Мартин. Норберто весь перепачкался в земле. Он снял туфли у порога, чтобы не тащить грязь в дом.
– Ола!
Амадо оторвался от телевизора.
– Ола, пендехо! Комо фуэ?
– Бьен. Тодо бьен!
А Мартин добавил:
– Все покайфно!
– Курадо, вато!
По тому, как оба держались, Амадо догадался, что далеко не все покайфно, но не показал виду, решив им подыграть. Мартин помедлил, переминаясь с ноги на ногу.
– Эстеван здесь?
– Уехал домой.
Мартин кивнул.
– Пожалуй, я ему позвоню. Так просто, чтобы отметиться.
– Да, давай-ка, позвони.
– Твоя рука еще здесь?
– В холодильнике.
Мартин опять кивнул.
– Нам надо избавиться от нее.
– Почему?
Тут вмешался Норберто.
– Чувак, это же улика!
– Это моя рука.
– Если копы найдут ее…
– Лас-плакас ее не найдут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42