Правда, уже было поздно. С оглушительным громом разразился летний ливень.
— Я не могу арестовать этого человека. — Прокурор посмотрел на инспектора, затем на капитана Маэстренжело, который принимал их у себя в кабинете. Капитан и прокурор расположились на большом кожаном диване. Держа фуражку в руке, инспектор топтался на месте, разглядывая написанную маслом картину в позолоченной раме, висевшую у них над головами.
— Дайте мне время, я раскручу этих двоих...
— Вы серьезно думаете, что они заговорят? — с сомнением взглянул на него Маэстренжело. — От них не требуется большого ума, чтобы понять, что Ринальди наймет подходящего адвоката, который его отмажет. Присаживайтесь, Гварначча.
— Спасибо, я постою. Не каждый обладает умом, правда? Мне кажется, что у меня его тоже нет. Все это время они сидели в разных камерах, вот что важно. Ринальди уверен в себе, но он никак не ожидал такого поворота.
Прокурор и капитан обменялись многозначительными взглядами. Все произошло за считаные доли секунды, но инспектор успел заметить. Неужели они ему не верят?
— Проблема в том, что, — начал прокурор... он что, улыбается? — Я тоже не особо был к этому готов. Я не знаю... К тому же у вас репутация... Ну... Несколько медлительного человека и поэтому...
— Да. Извините. — Он старался, как мог, но получалось всегда одно и то же, он всегда опаздывал. — Этот ливень. Я считал, что не могу вызвать экспертов, пока не выясню точное местонахождение вещественных доказательств.
Вещественные доказательства были разложены в пакетиках на столе капитана в другом углу комнаты: семисвечный канделябр, Талмуд, талес, ермолка, которую прокурор назвал кипа, и пожелтевшие от времени черно-белые снимки.
Поднявшись, капитан подошел еще раз взглянуть на улики.
— Все это нам не поможет, потому что нам не нужно то, что они оставили, нам требуется то, что они забрали. Что бы это ни было, именно оно стало причиной ее смерти, случайно или нет, — покачал он головой.
— Не думаю... — кашлянул у него за спиной инспектор.
— Что?— в один голос спросили прокурор и капитан. Сконфузившись, инспектор отвел глаза. — Сомневаюсь, что они нашли то, что искали, — произнес он, обращаясь уже к другой картине, написанной маслом, где была изображена пастушка в шелковом халате и остроконечных туфлях. И зачем она так вырядилась?
Даже отвернувшись, он почувствовал, что они снова переглянулись. Нельзя так понапрасну тратить время. Сейчас в соседней комнате сидит Ринальди и ждет, когда с ним проведут, так сказать, «неформальную беседу». Он считает, что ему адвокат не нужен. До сих пор он держится достаточно дерзко и делает вид, что ничего не понимает. Но теперь чем-то придется поступиться. Как только в игру вступит адвокат, он без сомнения вытащит грузчиков из-за решетки, и, что самое главное, они упустят всю важную информацию. Неужели они не осознают этой опасности?
— Конечно, вы правы, — сказал прокурор. Он замолчал, доставая из кармана одну из своих коротких сигар, но, заметив на себе пристальный взгляд капитана, засунул ее обратно. Роскошная обстановка этого кабинета давила на прокурора, натертый до блеска пол, роскошные ковры, красавец фикус, отсутствие всякой пыли, что совсем несвойственно его собственной среде обитания. — Необходимо держать их отдельно друг от друга. Но я могу это сделать, только оставив их здесь, а для этого улик у нас достаточно, и отпустив его.
— Он пришлет им адвоката.
— Да. Да, верно. Он пришлет им адвоката. Дайте мне основание для выдачи ордера на арест, в противном случае все, что я могу вам дать, это ордер на обыск. Откуда вы знаете, что они не нашли то, что искали? Что этого нет в его квартире?
Зачем люди столько времени тратят на разговоры? К чему все эти объяснения, почему и как? Для этого будет достаточно времени в суде. Жонглировать словами — это дело адвокатов. Инспектор с надеждой взглянул на капитана Маэстренжело, ему необходим был еще один шанс, ему нужна свобода действий. Да, ливень смыл все следы крови, но сейчас внизу в камерах закрыты двое верзил, обливающихся потом от страха. Они уже не первый раз за решеткой, но до сих пор они оставались обычными угонщиками машин. Раньше их судили только за жульничество, они не были наемными убийцами. Вот об этом они сейчас думают там, задыхаясь от жары и тесноты, каждый в своей клетке, лишенные возможности разговаривать. Он опоздал со следами крови на сейфе. Больше он не может терять ни минуты.
Инспектор попятился к двери, глядя в глаза прокурору и капитану и бормоча какие-то извинения. Они позволили ему уйти.
— У меня такое ощущение, что мне все-таки придется подготовить этот ордер. Как вы думаете? — послышался голос прокурора за его спиной.
Он имел в виду ордер на обыск? Нет-нет... Ни в коем случае, нет. Эти двое внизу все ему расскажут. Пара часов наедине с бритым верзилой. Почти безрезультатных. Затем тот, что послабее, Фаласки с сальным хвостом на затылке. Это его невнятные угрозы раздавались тогда за дверью в квартире Ринальди: «Мы потащим тебя за собой».
Его мать — вот ключ к нему. «У меня никого больше нет, кроме него. Как я буду одна справляться с хозяйством?» Фаласки нужно спасти от тюремного заключения, и инспектор собирался этому посодействовать. На разговор ушло около полутора часов. Если Джусти, чья бритая голова блестела даже при тусклом искусственном свете в камере без окон, ему удалось использовать против более слабого Фаласки, то лучшим оружием против самого Джусти оказалось то, что находится на свободе. Инспектор вытащил из них все, что они знали, и вовремя успел домой к обеду. У него даже проснулся аппетит.
— Ты выглядишь очень довольным, — заметила Тереза.
— Да, есть чему порадоваться.
— Ну? Это секрет?
— Нет-нет... Просто я немного переживал об одном деле, но все очень удачно разрешилось. Может, не будем сегодня готовить пасту корта? Мне что-то не хочется.
Тереза закрутила обратно крышку банки и взяла из шкафа упаковку спагетти.
— Надеюсь, ты расскажешь мне все об этом как-нибудь.
— О чем?
— Наверно, уже полфильма прошло по телевизору.
— Какого фильма?
— Салва, ты опять стоишь посередине кухни и мешаешь.
Он поймал ее в свои крепкие объятия, когда она пробегала мимо. Затем, вспомнив, что жена только что сказала, инспектор отошел в сторону и включил маленький телевизор, чтобы посмотреть двухчасовые местные новости по третьему каналу.
— Мальчики! Идите к столу! — Тереза плюхнула спагетти в кипящую воду.
— И выключите эту проклятую машину! — добавил инспектор, регулируя звук телевизора.
Когда по дороге домой он зашел к Росси, они ели спагетти и смотрели новости по второму каналу. Стул между Линдой Росси и ее мужем был отодвинут, в тарелке лежали недоеденные спагетти.
— Ей так стыдно. Мы пытались ей объяснить, что то, что она делала, это просто детская шалость и это не имеет никакого отношения к... тому, что произошло. Правда?
— Да, это правда.
— Она хочет извиниться перед вами за свое поведение. Она переживает потому, что вы ей нравитесь. Вы не возражаете? Пройдите, пожалуйста, к ней в комнату, при нас она стесняется разговаривать.
Лиза сидела у себя на кровати с пылающим лицом и снова заплаканная.
— Вы ведь никому не расскажете, что я сделала, правда?
— Никому. Ты ведь сохранила наш секрет? Теперь мы будем вместе хранить этот секрет. Просто забудь об этом. Это уже не важно. Там твои спагетти остывают. Пойдем. — Он ласково погладил ее по голове, и они вышли из комнаты.
— Папа? Пап! Я с тобой разговариваю! Мама, он никогда не слушает.
— Он слушает, — заступилась за мужа Тереза.
— Я слушаю, — подтвердил инспектор.
— А почему нам нельзя включать компьютер во время обеда, а вам смотреть телик можно?
— Потому что...
— Почему?
— Потому, что вы еще дети и должны делать то, что вам велят родители.
— Ну, папа!
— Тото, веди себя хорошо, — вмешалась Тереза. При этом она так глянула на мужа, что тот сразу пришел в чувство.
— Доедай быстрей, и мы сыграем в вашу игру, а потом я пойду на работу.
— Ладно, — согласился Тото, изгибаясь и стуча вилкой по воображаемой клавиатуре. — Я выиграю!
— Сиди спокойно, — резко сказала мать.
После обеда, когда они пошли в комнату к мальчикам, Джованни прошептал:
— Папа?
— Что, сынок?
— А давай как-нибудь сыграем с тобой вдвоем так, чтобы я победил?
— Конечно. А давай прямо сейчас. Сперва мы с тобой, а потом победитель играет с Тото.
Спустя пять минут, четыре из которых ушли на бесполезные объяснения, его отправили пить кофе с Терезой.
Глава восьмая
Ринальди согласился провести «неформальную беседу» после полудня. Как сказал прокурор, изображая хорошего приятеля, с которым Ринальди познакомился на званом обеде: «Не будем портить ему аппетит». Беседа получилась почти такой же короткой, как и компьютерная игра. Хотя Ринальди, очевидно, этот разговор коротким не показался, и причиной тому послужил инспектор. В подобных случаях он, как правило, пристраивался где-нибудь на заднем плане, предоставляя более квалифицированным, чем он, специалистам вести беседу. В итоге подозреваемый или свидетель попросту забывал о его присутствии, что давало инспектору возможность более внимательно наблюдать за человеком и угадывать его мысли. На этот раз все было не так. Если бы инспектора не было в комнате, Ринальди чувствовал бы себя спокойнее. Он изображал из себя светского человека, умудренного жизненным опытом и культурного. Он не знал, что именно им удалось найти на свалке, и поэтому был достаточно уверен в себе. Однако говорил он слишком много и, пожалуй, слишком быстро. Ринальди то и дело оглядывался на инспектора, словно на его месте находилась большая черная тикающая бомба.
Ринальди сказал то, что они и ожидали от него услышать: грузчики сильные парни, им можно доверить перевозку скульптур и другого антиквариата, больше он ничего о них не знает, и никаких других дел у него с ними нет. Притворяясь, что сгорает со стыда, он признался, что нанял их на черном рынке, затем с еще более наигранным вздохом облегчения и хихиканьем сделал вид, что успокоился, будто только что исповедался в единственном грехе, омрачавшем его совесть.
Затем прокурор встал и извинился за причиненное беспокойство. Капитан тоже встал и поблагодарил Ринальди. Сидевший у двери инспектор молчал. Чтобы выйти из комнаты, Ринальди надо было пройти мимо инспектора, но он боялся к нему приблизиться. Поверх его головы инспектор скорее почувствовал, чем увидел, как прокурор и капитан почти одновременно в недоумении подняли брови и улыбнулись. Он делает что-то смешное? Да, конечно. Он так сосредоточенно разглядывал лживое лицо Ринальди, что не заметил, как преградил ему путь, и не слышал ни слова из их столь быстро закончившегося разговора. Он извинился и открыл дверь.
— Пожалуйста... — Инспектор отступил назад, понимая, что Ринальди боится проходить мимо него и едва сдерживается, чтобы не пробежать на цыпочках. Как только Ринальди шмыгнул в коридор, инспектор стряхнул с себя оцепенение и вспомнил, что хотел спросить. — Вы не могли бы мне сказать... Мы никак не можем выяснить, кому принадлежала квартира погибшей... Кому принадлежит ваша квартира? И магазин. Мне кажется, кто-то упоминал, что вы являетесь собственником. Это так?
Ринальди обернулся:
— У меня узуфрукт в отношении квартиры и магазина
— Но не всего остального здания?
— Нет.
Инспектор задумался на секунду. Он увидел, как выступившие на висках Ринальди капли пота скатились вниз по лицу.
— Очень жарко, правда? Даже после дождя. Как в турецкой бане. Как давно вы обладаете правом пользования?
— Около двух лет. Я снимал эту площадь с пятидесятых годов. Собственник завещал мне право пользования...
— О, хорошо, хорошо.
— Что хорошо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Я не могу арестовать этого человека. — Прокурор посмотрел на инспектора, затем на капитана Маэстренжело, который принимал их у себя в кабинете. Капитан и прокурор расположились на большом кожаном диване. Держа фуражку в руке, инспектор топтался на месте, разглядывая написанную маслом картину в позолоченной раме, висевшую у них над головами.
— Дайте мне время, я раскручу этих двоих...
— Вы серьезно думаете, что они заговорят? — с сомнением взглянул на него Маэстренжело. — От них не требуется большого ума, чтобы понять, что Ринальди наймет подходящего адвоката, который его отмажет. Присаживайтесь, Гварначча.
— Спасибо, я постою. Не каждый обладает умом, правда? Мне кажется, что у меня его тоже нет. Все это время они сидели в разных камерах, вот что важно. Ринальди уверен в себе, но он никак не ожидал такого поворота.
Прокурор и капитан обменялись многозначительными взглядами. Все произошло за считаные доли секунды, но инспектор успел заметить. Неужели они ему не верят?
— Проблема в том, что, — начал прокурор... он что, улыбается? — Я тоже не особо был к этому готов. Я не знаю... К тому же у вас репутация... Ну... Несколько медлительного человека и поэтому...
— Да. Извините. — Он старался, как мог, но получалось всегда одно и то же, он всегда опаздывал. — Этот ливень. Я считал, что не могу вызвать экспертов, пока не выясню точное местонахождение вещественных доказательств.
Вещественные доказательства были разложены в пакетиках на столе капитана в другом углу комнаты: семисвечный канделябр, Талмуд, талес, ермолка, которую прокурор назвал кипа, и пожелтевшие от времени черно-белые снимки.
Поднявшись, капитан подошел еще раз взглянуть на улики.
— Все это нам не поможет, потому что нам не нужно то, что они оставили, нам требуется то, что они забрали. Что бы это ни было, именно оно стало причиной ее смерти, случайно или нет, — покачал он головой.
— Не думаю... — кашлянул у него за спиной инспектор.
— Что?— в один голос спросили прокурор и капитан. Сконфузившись, инспектор отвел глаза. — Сомневаюсь, что они нашли то, что искали, — произнес он, обращаясь уже к другой картине, написанной маслом, где была изображена пастушка в шелковом халате и остроконечных туфлях. И зачем она так вырядилась?
Даже отвернувшись, он почувствовал, что они снова переглянулись. Нельзя так понапрасну тратить время. Сейчас в соседней комнате сидит Ринальди и ждет, когда с ним проведут, так сказать, «неформальную беседу». Он считает, что ему адвокат не нужен. До сих пор он держится достаточно дерзко и делает вид, что ничего не понимает. Но теперь чем-то придется поступиться. Как только в игру вступит адвокат, он без сомнения вытащит грузчиков из-за решетки, и, что самое главное, они упустят всю важную информацию. Неужели они не осознают этой опасности?
— Конечно, вы правы, — сказал прокурор. Он замолчал, доставая из кармана одну из своих коротких сигар, но, заметив на себе пристальный взгляд капитана, засунул ее обратно. Роскошная обстановка этого кабинета давила на прокурора, натертый до блеска пол, роскошные ковры, красавец фикус, отсутствие всякой пыли, что совсем несвойственно его собственной среде обитания. — Необходимо держать их отдельно друг от друга. Но я могу это сделать, только оставив их здесь, а для этого улик у нас достаточно, и отпустив его.
— Он пришлет им адвоката.
— Да. Да, верно. Он пришлет им адвоката. Дайте мне основание для выдачи ордера на арест, в противном случае все, что я могу вам дать, это ордер на обыск. Откуда вы знаете, что они не нашли то, что искали? Что этого нет в его квартире?
Зачем люди столько времени тратят на разговоры? К чему все эти объяснения, почему и как? Для этого будет достаточно времени в суде. Жонглировать словами — это дело адвокатов. Инспектор с надеждой взглянул на капитана Маэстренжело, ему необходим был еще один шанс, ему нужна свобода действий. Да, ливень смыл все следы крови, но сейчас внизу в камерах закрыты двое верзил, обливающихся потом от страха. Они уже не первый раз за решеткой, но до сих пор они оставались обычными угонщиками машин. Раньше их судили только за жульничество, они не были наемными убийцами. Вот об этом они сейчас думают там, задыхаясь от жары и тесноты, каждый в своей клетке, лишенные возможности разговаривать. Он опоздал со следами крови на сейфе. Больше он не может терять ни минуты.
Инспектор попятился к двери, глядя в глаза прокурору и капитану и бормоча какие-то извинения. Они позволили ему уйти.
— У меня такое ощущение, что мне все-таки придется подготовить этот ордер. Как вы думаете? — послышался голос прокурора за его спиной.
Он имел в виду ордер на обыск? Нет-нет... Ни в коем случае, нет. Эти двое внизу все ему расскажут. Пара часов наедине с бритым верзилой. Почти безрезультатных. Затем тот, что послабее, Фаласки с сальным хвостом на затылке. Это его невнятные угрозы раздавались тогда за дверью в квартире Ринальди: «Мы потащим тебя за собой».
Его мать — вот ключ к нему. «У меня никого больше нет, кроме него. Как я буду одна справляться с хозяйством?» Фаласки нужно спасти от тюремного заключения, и инспектор собирался этому посодействовать. На разговор ушло около полутора часов. Если Джусти, чья бритая голова блестела даже при тусклом искусственном свете в камере без окон, ему удалось использовать против более слабого Фаласки, то лучшим оружием против самого Джусти оказалось то, что находится на свободе. Инспектор вытащил из них все, что они знали, и вовремя успел домой к обеду. У него даже проснулся аппетит.
— Ты выглядишь очень довольным, — заметила Тереза.
— Да, есть чему порадоваться.
— Ну? Это секрет?
— Нет-нет... Просто я немного переживал об одном деле, но все очень удачно разрешилось. Может, не будем сегодня готовить пасту корта? Мне что-то не хочется.
Тереза закрутила обратно крышку банки и взяла из шкафа упаковку спагетти.
— Надеюсь, ты расскажешь мне все об этом как-нибудь.
— О чем?
— Наверно, уже полфильма прошло по телевизору.
— Какого фильма?
— Салва, ты опять стоишь посередине кухни и мешаешь.
Он поймал ее в свои крепкие объятия, когда она пробегала мимо. Затем, вспомнив, что жена только что сказала, инспектор отошел в сторону и включил маленький телевизор, чтобы посмотреть двухчасовые местные новости по третьему каналу.
— Мальчики! Идите к столу! — Тереза плюхнула спагетти в кипящую воду.
— И выключите эту проклятую машину! — добавил инспектор, регулируя звук телевизора.
Когда по дороге домой он зашел к Росси, они ели спагетти и смотрели новости по второму каналу. Стул между Линдой Росси и ее мужем был отодвинут, в тарелке лежали недоеденные спагетти.
— Ей так стыдно. Мы пытались ей объяснить, что то, что она делала, это просто детская шалость и это не имеет никакого отношения к... тому, что произошло. Правда?
— Да, это правда.
— Она хочет извиниться перед вами за свое поведение. Она переживает потому, что вы ей нравитесь. Вы не возражаете? Пройдите, пожалуйста, к ней в комнату, при нас она стесняется разговаривать.
Лиза сидела у себя на кровати с пылающим лицом и снова заплаканная.
— Вы ведь никому не расскажете, что я сделала, правда?
— Никому. Ты ведь сохранила наш секрет? Теперь мы будем вместе хранить этот секрет. Просто забудь об этом. Это уже не важно. Там твои спагетти остывают. Пойдем. — Он ласково погладил ее по голове, и они вышли из комнаты.
— Папа? Пап! Я с тобой разговариваю! Мама, он никогда не слушает.
— Он слушает, — заступилась за мужа Тереза.
— Я слушаю, — подтвердил инспектор.
— А почему нам нельзя включать компьютер во время обеда, а вам смотреть телик можно?
— Потому что...
— Почему?
— Потому, что вы еще дети и должны делать то, что вам велят родители.
— Ну, папа!
— Тото, веди себя хорошо, — вмешалась Тереза. При этом она так глянула на мужа, что тот сразу пришел в чувство.
— Доедай быстрей, и мы сыграем в вашу игру, а потом я пойду на работу.
— Ладно, — согласился Тото, изгибаясь и стуча вилкой по воображаемой клавиатуре. — Я выиграю!
— Сиди спокойно, — резко сказала мать.
После обеда, когда они пошли в комнату к мальчикам, Джованни прошептал:
— Папа?
— Что, сынок?
— А давай как-нибудь сыграем с тобой вдвоем так, чтобы я победил?
— Конечно. А давай прямо сейчас. Сперва мы с тобой, а потом победитель играет с Тото.
Спустя пять минут, четыре из которых ушли на бесполезные объяснения, его отправили пить кофе с Терезой.
Глава восьмая
Ринальди согласился провести «неформальную беседу» после полудня. Как сказал прокурор, изображая хорошего приятеля, с которым Ринальди познакомился на званом обеде: «Не будем портить ему аппетит». Беседа получилась почти такой же короткой, как и компьютерная игра. Хотя Ринальди, очевидно, этот разговор коротким не показался, и причиной тому послужил инспектор. В подобных случаях он, как правило, пристраивался где-нибудь на заднем плане, предоставляя более квалифицированным, чем он, специалистам вести беседу. В итоге подозреваемый или свидетель попросту забывал о его присутствии, что давало инспектору возможность более внимательно наблюдать за человеком и угадывать его мысли. На этот раз все было не так. Если бы инспектора не было в комнате, Ринальди чувствовал бы себя спокойнее. Он изображал из себя светского человека, умудренного жизненным опытом и культурного. Он не знал, что именно им удалось найти на свалке, и поэтому был достаточно уверен в себе. Однако говорил он слишком много и, пожалуй, слишком быстро. Ринальди то и дело оглядывался на инспектора, словно на его месте находилась большая черная тикающая бомба.
Ринальди сказал то, что они и ожидали от него услышать: грузчики сильные парни, им можно доверить перевозку скульптур и другого антиквариата, больше он ничего о них не знает, и никаких других дел у него с ними нет. Притворяясь, что сгорает со стыда, он признался, что нанял их на черном рынке, затем с еще более наигранным вздохом облегчения и хихиканьем сделал вид, что успокоился, будто только что исповедался в единственном грехе, омрачавшем его совесть.
Затем прокурор встал и извинился за причиненное беспокойство. Капитан тоже встал и поблагодарил Ринальди. Сидевший у двери инспектор молчал. Чтобы выйти из комнаты, Ринальди надо было пройти мимо инспектора, но он боялся к нему приблизиться. Поверх его головы инспектор скорее почувствовал, чем увидел, как прокурор и капитан почти одновременно в недоумении подняли брови и улыбнулись. Он делает что-то смешное? Да, конечно. Он так сосредоточенно разглядывал лживое лицо Ринальди, что не заметил, как преградил ему путь, и не слышал ни слова из их столь быстро закончившегося разговора. Он извинился и открыл дверь.
— Пожалуйста... — Инспектор отступил назад, понимая, что Ринальди боится проходить мимо него и едва сдерживается, чтобы не пробежать на цыпочках. Как только Ринальди шмыгнул в коридор, инспектор стряхнул с себя оцепенение и вспомнил, что хотел спросить. — Вы не могли бы мне сказать... Мы никак не можем выяснить, кому принадлежала квартира погибшей... Кому принадлежит ваша квартира? И магазин. Мне кажется, кто-то упоминал, что вы являетесь собственником. Это так?
Ринальди обернулся:
— У меня узуфрукт в отношении квартиры и магазина
— Но не всего остального здания?
— Нет.
Инспектор задумался на секунду. Он увидел, как выступившие на висках Ринальди капли пота скатились вниз по лицу.
— Очень жарко, правда? Даже после дождя. Как в турецкой бане. Как давно вы обладаете правом пользования?
— Около двух лет. Я снимал эту площадь с пятидесятых годов. Собственник завещал мне право пользования...
— О, хорошо, хорошо.
— Что хорошо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35