Интересно, какими словами. Однажды, слегка набравшись, она заявила, что он похож на парикмахера для покойников. Он и на смертном одре не забудет эти слова.
Фрэнк сказал:
– Присядь, съешь кусочек курочки.
– Не могу, я только на минутку.
– Официант нажаловался?
– Да.
– Родственник?
Эстрада покачал головой.
– Но ты итальянец, верно?
– Итальянского происхождения.
– Давно в отеле?
– Подольше, чем ты, Фрэнк. – Улыбаясь, Эстрада щелчком смахнул невидимую соринку с рукава. Он сделал это с таким чувством, словно хотел избавиться не от соринки, а от Фрэнка. Положил свою наманикюренную руку на плечо Лулу. – Фрэнк, я спросил Роджера, он говорит, ты хороший парень. Но это не дает тебе права безобразничать. Capice?
Фрэнку не понравилось, что он положил руку ей на плечо. Не понравилось, как Эстрада смотрел на нее своими рыбьими глазами, блестящими, черными и мертвыми, как маслины.
Фрэнк вытер руки о скатерть и встал.
Фил Эстрада отдернул манжет, взглянул на часы, поблескивавшие, как золотое яйцо в гнезде жестких черных волос на запястье. Приподняв тяжелые брови в притворном изумлении, сказал:
– Больше, чем я думал, мне пора, – повернулся спиной к Фрэнку и медленно удалился.
Лулу залпом допила мартини, спросила:
– Сколько ты собираешься пробыть в городе, Фрэнк?
Фрэнк пожал плечами:
– Дня два, может, три. Посмотрим.
– Тут рядом есть гостиница «Трэвелодж». Или мы можем пожить в «Меридиане», или где захочешь.
Фрэнк сказал:
– Мне тут нравится.
Он закурил и бросил спичку на ковер. Лулу спросила:
– Зачем нарываться на неприятности, Фрэнк?
Фрэнк улыбнулся.
– Если хочешь получить что тебе причитается, иногда приходится делать именно это.
Глава 11
Ближайший овощной магазин примостился двумя кварталами южнее, между итальянским рестораном и обувной мастерской. Яркие зеленые с белым навесы укрывали покупателей, которые паслись среди стоявших на тротуаре деревянных ящиков с рядами огурцов и сельдерея, грудами помидоров, полудюжиной сортов яблок из Оканогана и штата Вашингтон, апельсинов, доставленных из Калифорнии, связками желтых бананов, похожих на изуродованные кулаки…
Паркер сказала:
– Салат, яблоки и виноград… Что еще у нас растет, можешь вспомнить?
– Клюква, – сказал Уиллоус.
– Клюква?
– Видел как-то в новостях. Я заснул, пока рассказывали про спорт. А когда проснулся, шел сюжет о болотах. И картошка.
– Но уж не батат?
– Во всяком случае, я об этом не знаю, – сказал Уиллоус. Ему захотелось яблочка. Он потянулся было к жизнерадостным красненьким сорта «макинтош», но после короткого размышления склонился в пользу сводящего рот оскоминой терпкого «грэнни смит». Обтерев яблоко о рукав, он вошел в магазин вслед за Паркер.
За прилавком было двое, мужчина и женщина, как Уиллоус немедленно определил, муж и жена. Лет пятидесяти или пятидесяти с небольшим. Она закрашивала седину блондинистым ополаскивателем. Это ей не шло. Уиллоус раскрыл бумажник, показал значок.
Мужчина улыбнулся.
– Это что, старое кино? Вы показываете мне значок, чтобы угоститься яблочком? Дать пакет?
Уиллоус покачал головой.
– Некоторые едят все яблоко целиком, с косточками, со всем. Только не я. Знаете почему? Потому что, когда я был маленьким, моя милая мамочка сказала, что у меня внутри вырастет яблоня, ветки заполнят горло, и я задохнусь. – Он взглянул на Паркер. – Вы оба полицейские?
Паркер кивнула.
– Так в чем дело – повестка в суд за нарушение правил, про которую Элейн забыла мне сказать?
Уиллоус назвался и представил Паркер. Хозяина звали Тони Минотти. Элейн была его жена. Паркер спросила:
– У вас бывает батат, мистер Минотти?
– Да, конечно. В День благодарения. На Рождество. Тогда хорошо расходится.
– А сегодня есть?
– Есть несколько фунтов. – Он улыбнулся ей. – Хотите взглянуть?
– Если не возражаете.
Минотти быстро переглянулись. Миссис Минотти пожала плечами и сказала:
– Сюда, пожалуйста, идите за мной.
Ящик с бататом помещался в дальнем конце магазина, прямо напротив кассы. Уиллоус взял один клубень, взвесил в руке. Паркер спросила:
– Их покупают каждый день, миссис Минотти?
– Нет. Три-четыре дня могут не брать. Иногда мы их выбрасываем, или я уношу домой и готовлю. Как видите, у нас всего несколько фунтов. Просто для выбора. Чтобы клиенты не пошли в другое место. Он дешевый и, если за ним хорошо следить, может долго храниться.
На миссис Минотти был зеленый фартук поверх черного платья. Она нервно вытерла о фартук руки, оглянулась через плечо на мужа, который наблюдал за ними, стоя за кассовым аппаратом.
– Могу быть вам еще чем-нибудь полезна? Уиллоус откусил кусок яблока, разжевал и проглотил.
– Клер, почему бы тебе не объяснить миссис Минотти, в чем дело, пока я побеседую с ее мужем?
Паркер кивнула. Повернулась к миссис Минотти и спросила:
– Вы знаете ресторан в двух кварталах отсюда, который называется «Бледно-зеленые побеги»?
Уиллоус подошел к кассе. Подождав, пока Тони Минотти закончит с посетителем, задал ему тот же вопрос.
Минотти кивнул.
– Да, конечно. Они не делают закупок у нас. Никогда. Они давно закрылись, еще до весны. Я прохожу там вечером; пью кофе по соседству.
– Вы когда-нибудь заходили туда поесть?
Минотти покачал головой.
– Нет, никогда, – усмехнулся, ударил себя кулаком в грудь. – Я – итальянец, разве не видно? И ем я в итальянских ресторанах. Будь я грек, другой разговор. Но я итальянец.
Уиллоус показал ему одну из Даттоновых кровавых фотографий Черри Нго.
– Знаете этого человека?
Кровь отхлынула от щек Минотти. Он отвел глаза.
– Нет, не знаю, точно.
Уиллоус показал еще один снимок.
– Никогда не видели его в ресторане, проходя мимо?
– Я же вам говорил, он давно закрыт, месяца два-три, а то и больше.
– Прежде чем он закрылся.
– Я туда не заглядываю. Вот нарочно вам говорю, понимаете? Шпана. Они на вас глазеют. А я раз посмотрел, так один пальцы сложил наподобие пистолета. И целится в меня. Сам смеется, а губы вытянул, будто дуло. Бах!
Уиллоус поднес фотографию к его глазам.
– Вы уверены, что это не он?
Минотти уставился на снимок.
– Если бы я видел этого человека, я бы его точно вспомнил. А вы бы нет?
– Вы продали батат. Может быть, вчера или позавчера. Только один. Не этому человеку, но, вероятно, его знакомому. Мистер Минотти, это очень важно.
– Никому я никакой батат не продавал.
Уиллоус вытянул руку, так что фотография Черри Нго оказалась у самых глаз Минотти.
– Этот человек мертв. – Уиллоус откусил кусок яблока. Хруп. – Его застрелили. Убили. – Он следил за лицом Минотти.
Ничего.
Уиллоус осторожно положил снимок на прилавок.
– Стреляли сегодня утром в ресторане. Мы нашли тело на полу за кассой. Как раз в том месте, где вы сейчас стоите.
Тони Минотти непроизвольно взглянул под ноги.
– Я ничего об этом не знаю…
– Убийца воткнул дуло пистолета в мякоть батата, а затем спустил курок. – Уиллоус повернул яблоко, откусил еще кусок. – Батат поглотил звук, так что выстрела никто не услышал. – Он отвернулся от Минотти и сказал: – Клер, брось мне один клубень, самый большой.
Паркер взяла батат из ящика, кинула Уиллоусу. Уиллоус вытащил свой курносый «смит» 38-го калибра. Приложил картофелину к лицу, плотно прижал к ней ствол пистолета и сказал:
– Вот что они заставили его сделать.
Тони Минотти смотрел на него, разинув рот. Уиллоус продолжал:
– Они заставили его держать клубень батата, Тони, который, как мы думаем, был куплен здесь, в вашем магазине. Они заставили его держать батат в руке, вот так, прижав к лицу. Можете вообразить, что парень должен был чувствовать, о чем он думал? Убийца воткнул дуло прямо в мякоть и спустил курок. Пуля прошла сквозь руку, сквозь ваш батат и вышибла мозги. – Уиллоус сунул «смит» обратно в кобуру на бедре. Протянул картофелину Тони Минотти. – Когда вы открываетесь?
– В семь часов.
– А сегодня в семь вы были открыты?
– А как же.
– Мы думаем, убийство произошло между восемью тридцатью и девятью сорока.
– Я не продавал никакого батата.
– Как вы думаете, если бы мы съездили в морг взглянуть на труп, это освежило бы вашу память?
– Не хочу я смотреть ни на какой труп! За кого вы меня принимаете?
Прохожий на тротуаре остановился поглазеть на них. Уиллоус сказал:
– А как насчет вашей жены, Элейн. Ей не захочется взглянуть на труп?
Тони Минотти потянулся к телефону на стене за спиной.
– Я вызываю адвоката.
Уиллоус оглянулся. Паркер и миссис Минотти тихо беседовали. Паркер держала в руке свою записную книжку. Уиллоус сказал:
– Повесьте трубку, Тони. Вам не нужен адвокат. Во всяком случае пока. – Он осторожно положил свое яблоко на весы. Шестьдесят два грамма. При восьмидесяти девяти центах за фунт получается около десяти центов. Уиллоус порылся в карманах, протянул монетку Минотти.
– Вы смеетесь – у вас один огрызок остался!
Уиллоус кивнул. Верно подмечено. Он подошел к корзине и выбрал яблоко чуть поменьше того, что съел, вернулся и положил его на весы. Сто восемьдесят граммов.
– Пятьдесят центов.
Уиллоус нахмурился.
– Уверены?
– За одно яблоко, когда входят с улицы, я всегда так беру. Пятьдесят центов. Все равно, большое, маленькое. Так проще, быстрее.
– И выгоднее.
– А для чего я торгую? Чтоб деньги зарабатывать.
Неопровержимая логика. Не поспоришь. Уиллоус порылся в карманах брюк, выудил два четвертака. Протянул лавочнику.
– Монеты в пятьдесят центов когда-нибудь видали, Тони?
– Бывают иногда. Не особо часто.
– Наверное, не годятся для торговых автоматов. А где-то я читал, что производство одноцентовой монеты дороже, чем ее номинальная стоимость. Ваш банк поблизости?
Минотти повел подбородком.
– Монреальский банк. На той стороне улицы на углу.
– Когда вы закрываетесь?
– В одиннадцать.
– Значит, делаете ночные вклады?
– Конечно. А то разобьют камнем витрину, влезут да оберут до нитки.
– Вас когда-нибудь грабили, Тони?
– Один раз. Много лет назад. С тех пор – нет.
– Можно воспользоваться телефоном?
– Зачем?
Уиллоус уставился на Минотти, словно тот вдруг заговорил на иностранном языке. После долгого молчания он сказал:
– Чтобы позвонить, Тони, – и стал обходить прилавок с дальнего конца. – Больше ни для чего. Просто чтобы позвонить.
Уиллоус ожидал увидеть мачете, или, может, бейсбольную биту, или старый утюг, но Минотти предпочел дешевый обрез. Уиллоус переломил ружье, и на ладонь ему выпал единственный патрон двадцатого калибра.
Минотти беспомощно следил за ним с вызывающим и одновременно пристыженным видом.
Не требовалось спрашивать, есть ли у него разрешение – ответ был написан на лице. Уиллоус сказал:
– Если это первое правонарушение, не думаю, что дадут срок.
– Вы меня арестуете? Я только хотел защититься, а вы меня арестуете?
– Пробейте чек, Тони.
Минотти пробил чек на пятьдесят центов. Выдвинулось отделение для денег. В ячейке для однодолларовых бумажек лежало несколько патронов.
Уиллоус спросил:
– Что будет, если какой-нибудь малец попытается украсть банан – вы его пристрелите на месте или просто напугаете этой штукой?
– Нет, нет! Никогда. Это только для самозащиты. Если моей жизни угрожают.
– Значит, если кто-нибудь войдет сюда и украдет батат…
– Я догоню его и хорошенько вздую. Но стрелять точно не буду. Кстати, и не стрелял еще ни разу.
Уиллоус сказал:
– Отдайте мне патроны.
Минотти выгреб патроны из кассы. Медь и красная пластмасса. Отдал Уиллоусу, Уиллоус ссыпал их в карман пиджака. Затем протянул Минотти незаряженный обрез.
– Пойдемте со мной, Тони.
Они вышли на людную улицу. Уиллоус отпер багажник.
– Кладите сюда.
Минотти положил обрез, Уиллоус захлопнул багажник и, убедившись, что он заперт, открыл заднюю дверцу машины.
– Садитесь.
Зеленщик оглядел улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Фрэнк сказал:
– Присядь, съешь кусочек курочки.
– Не могу, я только на минутку.
– Официант нажаловался?
– Да.
– Родственник?
Эстрада покачал головой.
– Но ты итальянец, верно?
– Итальянского происхождения.
– Давно в отеле?
– Подольше, чем ты, Фрэнк. – Улыбаясь, Эстрада щелчком смахнул невидимую соринку с рукава. Он сделал это с таким чувством, словно хотел избавиться не от соринки, а от Фрэнка. Положил свою наманикюренную руку на плечо Лулу. – Фрэнк, я спросил Роджера, он говорит, ты хороший парень. Но это не дает тебе права безобразничать. Capice?
Фрэнку не понравилось, что он положил руку ей на плечо. Не понравилось, как Эстрада смотрел на нее своими рыбьими глазами, блестящими, черными и мертвыми, как маслины.
Фрэнк вытер руки о скатерть и встал.
Фил Эстрада отдернул манжет, взглянул на часы, поблескивавшие, как золотое яйцо в гнезде жестких черных волос на запястье. Приподняв тяжелые брови в притворном изумлении, сказал:
– Больше, чем я думал, мне пора, – повернулся спиной к Фрэнку и медленно удалился.
Лулу залпом допила мартини, спросила:
– Сколько ты собираешься пробыть в городе, Фрэнк?
Фрэнк пожал плечами:
– Дня два, может, три. Посмотрим.
– Тут рядом есть гостиница «Трэвелодж». Или мы можем пожить в «Меридиане», или где захочешь.
Фрэнк сказал:
– Мне тут нравится.
Он закурил и бросил спичку на ковер. Лулу спросила:
– Зачем нарываться на неприятности, Фрэнк?
Фрэнк улыбнулся.
– Если хочешь получить что тебе причитается, иногда приходится делать именно это.
Глава 11
Ближайший овощной магазин примостился двумя кварталами южнее, между итальянским рестораном и обувной мастерской. Яркие зеленые с белым навесы укрывали покупателей, которые паслись среди стоявших на тротуаре деревянных ящиков с рядами огурцов и сельдерея, грудами помидоров, полудюжиной сортов яблок из Оканогана и штата Вашингтон, апельсинов, доставленных из Калифорнии, связками желтых бананов, похожих на изуродованные кулаки…
Паркер сказала:
– Салат, яблоки и виноград… Что еще у нас растет, можешь вспомнить?
– Клюква, – сказал Уиллоус.
– Клюква?
– Видел как-то в новостях. Я заснул, пока рассказывали про спорт. А когда проснулся, шел сюжет о болотах. И картошка.
– Но уж не батат?
– Во всяком случае, я об этом не знаю, – сказал Уиллоус. Ему захотелось яблочка. Он потянулся было к жизнерадостным красненьким сорта «макинтош», но после короткого размышления склонился в пользу сводящего рот оскоминой терпкого «грэнни смит». Обтерев яблоко о рукав, он вошел в магазин вслед за Паркер.
За прилавком было двое, мужчина и женщина, как Уиллоус немедленно определил, муж и жена. Лет пятидесяти или пятидесяти с небольшим. Она закрашивала седину блондинистым ополаскивателем. Это ей не шло. Уиллоус раскрыл бумажник, показал значок.
Мужчина улыбнулся.
– Это что, старое кино? Вы показываете мне значок, чтобы угоститься яблочком? Дать пакет?
Уиллоус покачал головой.
– Некоторые едят все яблоко целиком, с косточками, со всем. Только не я. Знаете почему? Потому что, когда я был маленьким, моя милая мамочка сказала, что у меня внутри вырастет яблоня, ветки заполнят горло, и я задохнусь. – Он взглянул на Паркер. – Вы оба полицейские?
Паркер кивнула.
– Так в чем дело – повестка в суд за нарушение правил, про которую Элейн забыла мне сказать?
Уиллоус назвался и представил Паркер. Хозяина звали Тони Минотти. Элейн была его жена. Паркер спросила:
– У вас бывает батат, мистер Минотти?
– Да, конечно. В День благодарения. На Рождество. Тогда хорошо расходится.
– А сегодня есть?
– Есть несколько фунтов. – Он улыбнулся ей. – Хотите взглянуть?
– Если не возражаете.
Минотти быстро переглянулись. Миссис Минотти пожала плечами и сказала:
– Сюда, пожалуйста, идите за мной.
Ящик с бататом помещался в дальнем конце магазина, прямо напротив кассы. Уиллоус взял один клубень, взвесил в руке. Паркер спросила:
– Их покупают каждый день, миссис Минотти?
– Нет. Три-четыре дня могут не брать. Иногда мы их выбрасываем, или я уношу домой и готовлю. Как видите, у нас всего несколько фунтов. Просто для выбора. Чтобы клиенты не пошли в другое место. Он дешевый и, если за ним хорошо следить, может долго храниться.
На миссис Минотти был зеленый фартук поверх черного платья. Она нервно вытерла о фартук руки, оглянулась через плечо на мужа, который наблюдал за ними, стоя за кассовым аппаратом.
– Могу быть вам еще чем-нибудь полезна? Уиллоус откусил кусок яблока, разжевал и проглотил.
– Клер, почему бы тебе не объяснить миссис Минотти, в чем дело, пока я побеседую с ее мужем?
Паркер кивнула. Повернулась к миссис Минотти и спросила:
– Вы знаете ресторан в двух кварталах отсюда, который называется «Бледно-зеленые побеги»?
Уиллоус подошел к кассе. Подождав, пока Тони Минотти закончит с посетителем, задал ему тот же вопрос.
Минотти кивнул.
– Да, конечно. Они не делают закупок у нас. Никогда. Они давно закрылись, еще до весны. Я прохожу там вечером; пью кофе по соседству.
– Вы когда-нибудь заходили туда поесть?
Минотти покачал головой.
– Нет, никогда, – усмехнулся, ударил себя кулаком в грудь. – Я – итальянец, разве не видно? И ем я в итальянских ресторанах. Будь я грек, другой разговор. Но я итальянец.
Уиллоус показал ему одну из Даттоновых кровавых фотографий Черри Нго.
– Знаете этого человека?
Кровь отхлынула от щек Минотти. Он отвел глаза.
– Нет, не знаю, точно.
Уиллоус показал еще один снимок.
– Никогда не видели его в ресторане, проходя мимо?
– Я же вам говорил, он давно закрыт, месяца два-три, а то и больше.
– Прежде чем он закрылся.
– Я туда не заглядываю. Вот нарочно вам говорю, понимаете? Шпана. Они на вас глазеют. А я раз посмотрел, так один пальцы сложил наподобие пистолета. И целится в меня. Сам смеется, а губы вытянул, будто дуло. Бах!
Уиллоус поднес фотографию к его глазам.
– Вы уверены, что это не он?
Минотти уставился на снимок.
– Если бы я видел этого человека, я бы его точно вспомнил. А вы бы нет?
– Вы продали батат. Может быть, вчера или позавчера. Только один. Не этому человеку, но, вероятно, его знакомому. Мистер Минотти, это очень важно.
– Никому я никакой батат не продавал.
Уиллоус вытянул руку, так что фотография Черри Нго оказалась у самых глаз Минотти.
– Этот человек мертв. – Уиллоус откусил кусок яблока. Хруп. – Его застрелили. Убили. – Он следил за лицом Минотти.
Ничего.
Уиллоус осторожно положил снимок на прилавок.
– Стреляли сегодня утром в ресторане. Мы нашли тело на полу за кассой. Как раз в том месте, где вы сейчас стоите.
Тони Минотти непроизвольно взглянул под ноги.
– Я ничего об этом не знаю…
– Убийца воткнул дуло пистолета в мякоть батата, а затем спустил курок. – Уиллоус повернул яблоко, откусил еще кусок. – Батат поглотил звук, так что выстрела никто не услышал. – Он отвернулся от Минотти и сказал: – Клер, брось мне один клубень, самый большой.
Паркер взяла батат из ящика, кинула Уиллоусу. Уиллоус вытащил свой курносый «смит» 38-го калибра. Приложил картофелину к лицу, плотно прижал к ней ствол пистолета и сказал:
– Вот что они заставили его сделать.
Тони Минотти смотрел на него, разинув рот. Уиллоус продолжал:
– Они заставили его держать клубень батата, Тони, который, как мы думаем, был куплен здесь, в вашем магазине. Они заставили его держать батат в руке, вот так, прижав к лицу. Можете вообразить, что парень должен был чувствовать, о чем он думал? Убийца воткнул дуло прямо в мякоть и спустил курок. Пуля прошла сквозь руку, сквозь ваш батат и вышибла мозги. – Уиллоус сунул «смит» обратно в кобуру на бедре. Протянул картофелину Тони Минотти. – Когда вы открываетесь?
– В семь часов.
– А сегодня в семь вы были открыты?
– А как же.
– Мы думаем, убийство произошло между восемью тридцатью и девятью сорока.
– Я не продавал никакого батата.
– Как вы думаете, если бы мы съездили в морг взглянуть на труп, это освежило бы вашу память?
– Не хочу я смотреть ни на какой труп! За кого вы меня принимаете?
Прохожий на тротуаре остановился поглазеть на них. Уиллоус сказал:
– А как насчет вашей жены, Элейн. Ей не захочется взглянуть на труп?
Тони Минотти потянулся к телефону на стене за спиной.
– Я вызываю адвоката.
Уиллоус оглянулся. Паркер и миссис Минотти тихо беседовали. Паркер держала в руке свою записную книжку. Уиллоус сказал:
– Повесьте трубку, Тони. Вам не нужен адвокат. Во всяком случае пока. – Он осторожно положил свое яблоко на весы. Шестьдесят два грамма. При восьмидесяти девяти центах за фунт получается около десяти центов. Уиллоус порылся в карманах, протянул монетку Минотти.
– Вы смеетесь – у вас один огрызок остался!
Уиллоус кивнул. Верно подмечено. Он подошел к корзине и выбрал яблоко чуть поменьше того, что съел, вернулся и положил его на весы. Сто восемьдесят граммов.
– Пятьдесят центов.
Уиллоус нахмурился.
– Уверены?
– За одно яблоко, когда входят с улицы, я всегда так беру. Пятьдесят центов. Все равно, большое, маленькое. Так проще, быстрее.
– И выгоднее.
– А для чего я торгую? Чтоб деньги зарабатывать.
Неопровержимая логика. Не поспоришь. Уиллоус порылся в карманах брюк, выудил два четвертака. Протянул лавочнику.
– Монеты в пятьдесят центов когда-нибудь видали, Тони?
– Бывают иногда. Не особо часто.
– Наверное, не годятся для торговых автоматов. А где-то я читал, что производство одноцентовой монеты дороже, чем ее номинальная стоимость. Ваш банк поблизости?
Минотти повел подбородком.
– Монреальский банк. На той стороне улицы на углу.
– Когда вы закрываетесь?
– В одиннадцать.
– Значит, делаете ночные вклады?
– Конечно. А то разобьют камнем витрину, влезут да оберут до нитки.
– Вас когда-нибудь грабили, Тони?
– Один раз. Много лет назад. С тех пор – нет.
– Можно воспользоваться телефоном?
– Зачем?
Уиллоус уставился на Минотти, словно тот вдруг заговорил на иностранном языке. После долгого молчания он сказал:
– Чтобы позвонить, Тони, – и стал обходить прилавок с дальнего конца. – Больше ни для чего. Просто чтобы позвонить.
Уиллоус ожидал увидеть мачете, или, может, бейсбольную биту, или старый утюг, но Минотти предпочел дешевый обрез. Уиллоус переломил ружье, и на ладонь ему выпал единственный патрон двадцатого калибра.
Минотти беспомощно следил за ним с вызывающим и одновременно пристыженным видом.
Не требовалось спрашивать, есть ли у него разрешение – ответ был написан на лице. Уиллоус сказал:
– Если это первое правонарушение, не думаю, что дадут срок.
– Вы меня арестуете? Я только хотел защититься, а вы меня арестуете?
– Пробейте чек, Тони.
Минотти пробил чек на пятьдесят центов. Выдвинулось отделение для денег. В ячейке для однодолларовых бумажек лежало несколько патронов.
Уиллоус спросил:
– Что будет, если какой-нибудь малец попытается украсть банан – вы его пристрелите на месте или просто напугаете этой штукой?
– Нет, нет! Никогда. Это только для самозащиты. Если моей жизни угрожают.
– Значит, если кто-нибудь войдет сюда и украдет батат…
– Я догоню его и хорошенько вздую. Но стрелять точно не буду. Кстати, и не стрелял еще ни разу.
Уиллоус сказал:
– Отдайте мне патроны.
Минотти выгреб патроны из кассы. Медь и красная пластмасса. Отдал Уиллоусу, Уиллоус ссыпал их в карман пиджака. Затем протянул Минотти незаряженный обрез.
– Пойдемте со мной, Тони.
Они вышли на людную улицу. Уиллоус отпер багажник.
– Кладите сюда.
Минотти положил обрез, Уиллоус захлопнул багажник и, убедившись, что он заперт, открыл заднюю дверцу машины.
– Садитесь.
Зеленщик оглядел улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34