Но ничего подобного не случилось. Миниатюрная дама, с удивительным проворством перебирая ножками, поспешила к двери в дальнем конце зала, за скамьями, на которых должны были разместиться члены жюри присяжных.
Странность этого жюри, вдруг подумала Грета, состоит в том, что нет во всех этих людях ровным счетом ничего странного. Все двенадцать его членов выстроились в очередь, чтобы поклясться или подтвердить, что он, или она, «постараются честно исполнить свой долг в отношении обвиняемой и вынести честный приговор в соответствии с представленными на суде доказательствами».
Вот они, ее судьи. Разношерстное сборище из мужчин и женщин, отобранных наугад с помощью компьютера. Два индийца, один в тюрбане, другой – без него. Какой-то итальянец в дорогом костюме, уголком глаза она успела заметить, как он окинул ее восхищенным взглядом. Две пожилые дамы с пышно взбитыми прическами и большими бюстами, они сидели по обе стороны от молодого человека в мятой футболке с изображением Курта Кобейна. Азиатского типа девушка с таким тоненьким и тихим голоском, что ей пришлось давать клятву дважды, потому как с первого раза никто ее не расслышал. Еще какие-то четверо мужчин неопределенной внешности, оставалось лишь надеяться, что при вынесении вердикта перед их мысленными взорами будет стоять хорошенькое личико Греты. И, наконец, женщина за сорок, страшно похожая на Маргарет Тэтчер, именно так могла бы выглядеть премьер-министр, если б волосы у нее были черные и коротко подстриженные и носила бы она брючный костюм. Женщина давала клятву таким размеренным и решительным голосом, что все в зале дружно замерли на своих местах, когда эта дамочка поднесла Библию к правому уху, да еще торжественно приподняла – ну, точь-в-точь как президент в день инаугурации.
Имена присяжных, зачитываемые вслух секретарем, ничего не говорили, Грета успела выхватить из общего потока лишь одно: Дороти Джонс. Это имя, Дороти, подумала Грета, как-то уж совсем не подходит этой женщине, особенно после того, как последняя достала из сумочки черную авторучку и принялась грозно постукивать ею по столу.
Сидевший за своим столом Джон Спарлинг позволил себе подобие улыбки, на секунду искривившей его тонкие губы. Вот типичный образчик члена жюри присяжных, столь милый сердцу обвинения. Эта дама никогда не допустит, чтоб жалость и сочувствие помешали ей в поисках истины. Если понадобится, будет идти до конца, подобно гончей, по следу раненого зверя, пока не загонит его окончательно.
Слева от Спарлинга Майлз Ламберт беспокойно заерзал на своем сиденье, как раз в это время индус без тюрбана поднялся, чтобы дать клятву. Майлзу категорически не нравилась эта дама в брючном костюме. Все остальные вроде бы ничего, к тому же ему удалось добиться желаемого соотношения, восемь мужчин и четыре женщины, но эта «Маргарет Тэтчер», похоже, может наделать немало неприятностей. Да к тому же добиться, чтоб ее выбрали старшиной присяжных еще до конца сегодняшнего заседания.
Майлз хорошо знал этот тип женщин, частенько он ностальгически вспоминал старые добрые времена, когда защита имела право избавиться от трех любых неугодных ей членов жюри без объяснения причин. Теперь же это было просто невозможно, ну разве что всплывет факт, что кто-то из присяжных лично знаком с подсудимой или с одним из свидетелей. Единственное, на взгляд Майлза, отличие в пользу американской системы правосудия. Больше всего на свете ему хотелось сейчас устроить этой дамочке Джонс перекрестный допрос, который бы выявил все ее дурацкие предрассудки и предубеждения. Но этому не бывать, она есть и останется в числе двенадцати присяжных. Одна надежда, что мужчины восстанут и выберут старшиной… ну, хотя бы вон того парня в дурацкой измятой футболке.
– Все дали клятву, милорд, – пропищала мисс Хукс каким-то особенно пронзительным голоском, свойственным разве что людям, всю жизнь опасающимся того, что другие их не расслышат.
Присяжные расселись и выжидательно уставились на судью, но их внимание тут же переключилось на секретаря. Тот поднялся, держа какой-то листок бумаги.
– Подсудимая, встаньте.
Вот уже второй раз секретарь произнес эти слова. В третий раз они прозвучат, когда присяжные огласят свой вердикт.
Грета поднялась, пальцы рук так и впились в медные поручни, отделяющие ее закуток от всего остального зала.
– Члены жюри, обвинительный акт для предварительного предъявления присяжным под номером 211 от 2000 года гласит, что между неизвестным нам пока числом и 31 мая 1999 года обвиняемая вступила в преступный сговор с неизвестными лицами с целью убийства леди Энн Робинсон. В ответ на это обвинение она заявила, что невиновна, и теперь ваша задача состоит в том, чтобы, выслушав все свидетельства, сделать вывод, виновна она или нет.
Виновна или нет. Виновна или нет. Виновна или нет. Эти слова эхом прозвучали в ушах Греты, зал поплыл и закачался перед ее глазами, пришлось еще крепче ухватиться за поручень. Суд над ней начался.
ГЛАВА 7
Судья Грэнджер медленно обводил взглядом два ряда присяжных, те, в свою очередь, нервно ерзали на сиденьях, пытаясь устроиться поудобнее, освоиться со всеми формальностями и поскорее прийти в себя после озвучивания клятвы.
«Одному господу ведомо, какие предрассудки принесли они с собой в этот зал, – думал старый судья. – В каких красках будут воспринимать они свидетельские показания?» Он был рад тому обстоятельству, что ему не придется слушать их дискуссии, когда они запрутся в специальной комнате для присяжных, иначе бы он наверняка испытал сильнейшее желание вмешаться. За долгие годы работы в суде он понял одну простую истину: лучший способ провести суд честно и беспристрастно – это как можно меньше вмешиваться. Присяжные небезупречны, но они куда лучше законников и государственных служащих, и не надо им мешать при вынесении вердикта.
Судья обернулся к скамье обвинения и еле заметно кивнул.
Джон Спарлинг неспешно поднялся и расправил полы мантии.
– Доброе утро, господа присяжные. Позвольте мне прежде всего представиться. Я Джон Спарлинг, и я представляю сторону обвинения в этом процессе. Справа от меня находится Майлз Ламберт, он представляет сторону защиты. Подсудимая находится на скамье подсудимых.
Спарлинг особо выделил эти два последние слова, точно желая тем самым подчеркнуть, что скамья подсудимых – самое подходящее место для леди Греты.
– Уважаемые члены жюри присяжных, я собираюсь открыть вам суть этого дела, заранее предупреждаю, что ключи и двери здесь совершенно ни при чем. – Спарлинг тихонько усмехнулся, вызвав ту же реакцию у нескольких присяжных. Он знал, как это важно, вступить в контакт с присяжными, и никогда не упускал возможности пошутить с ними, не опускаясь, впрочем, до фамильярности. – Нет, просто надеюсь, что мое выступление поможет вам во всем разобраться.
Майлз Ламберт скроил гримасу. Спарлинг всегда пользовался этим трюком, старался предстать истинным помощником присяжных, чтоб добиться от них единственного нужного ему вердикта: виновен или виновна.
– Помочь вам понять суть произошедшего, опираясь на свидетельства. Они, подобно раме, окаймляют картину, и она становится ясна и очевидна. Особенно необходимо это в данном случае, поскольку главный свидетель обвинения будет выступать последним.
Спарлинг не объяснил, почему. Не стал говорить присяжным, что Томас Робинсон слишком травмирован психологически, чтоб явиться давать показания сегодня. Вместо этого он как бы давал понять, что таково решение стороны обвинения. Решил приберечь напоследок самое «сладкое».
– Итак, уважаемые члены жюри присяжных, позвольте мне разъяснить вам, о чем идет речь. Речь идет об одном старом доме и людях, которые в нем жили. Дом «Четырех ветров» был построен еще в шестнадцатом веке и до сих пор знаменит своими розариями, а также старинной резной лестницей, что ведет наверх из холла на первом этаже. Лестница тут очень важна, почему именно, объясню позже.
Дом находится на окраине рыбацкого городка под названием Флайт, на побережье Суффолка. В нем прожили несколько поколений семьи Сэквилль. Леди Энн Сэквилль родилась в этом доме, у матери ее больше не было детей. Тридцать первого мая прошлого года, примерно в девять тридцать вечера, она была убита в своем доме двумя мужчинами, личность которых не установлена до сих пор. Полиция продолжает вести поиски убийц.
Леди Энн вышла замуж за Питера Робинсона. Вы, уважаемые присяжные, наверняка слышали об этом человеке. Это сэр Питер Робинсон, министр обороны в нынешнем нашем правительстве. У супругов один-единственный ребенок, сын Томас, сейчас ему шестнадцать. Он будет выступать перед вами на следующей неделе.
У сэра Питера была личная секретарша, она и является нашей обвиняемой. Она стала второй женой сэра Питера и, по мнению стороны обвинения, частично достигла этой цели, организовав убийство леди Энн Робинсон.
Очевидно, что сэр Питер очень зависел от услуг своей секретарши, поскольку взял за правило привозить ее в дом «Четырех ветров» по уик-эндам. Не стану описывать, какие взаимоотношения существовали между членами семьи и обвиняемой на протяжении последних двух лет, пусть об этом расскажут свидетели. Но не премину отметить, что к весне 1999 года обвиняемую и леди Энн вряд ли можно было бы назвать подругами.
Однако вернемся к тому дню, когда произошло убийство. Тридцать первое мая 1999 года. Экономка, миссис Мартин, уезжает в пять часов к сестре в Вудбридж. Она регулярно отправлялась к ней в гости по понедельникам, но в этот раз еще захватила с собой и Томаса. Ехали они на ее машине. Миссис Мартин подвезла Томаса к дому его друга во Флайте, где он должен был остаться переночевать. Вы услышите показания матери этого друга, и расскажет она о том, что этот визит мальчика организовала подсудимая. Прежде такого никогда не случалось, уважаемые члены жюри, и обвинение считает этот факт весьма значимым. Он говорит о том, что подсудимая стремилась устроить все так, чтоб леди Энн осталась тем вечером в доме совершенно одна.
Перед отъездом миссис Мартин проверила все окна и двери в доме, проверила восточную и западную калитки, а также калитку в северной стене, убедилась, что все надежно заперто. Такого правила она придерживалась всегда и не отступила от него и в тот роковой день, тридцать первого мая.
Спарлинг сделал паузу и отпил глоток воды. Затем сделал вид, что колеблется, потом решительным жестом взял со стола какие-то документы.
– Я тут упоминал о дверях и калитках, и, прежде чем продолжить, необходимо сделать кое-какие пояснения насчет расположения дома и окрестностей. Вот фотографии и план.
И снова Спарлинг сделал паузу, пока крохотная дама-пристав в мантии до пят раздавала копии присяжным. «Что ж, для начала очень даже неплохо», – подумал Спарлинг. Взоры всех присяжных были устремлены на него. Он полностью завладел их вниманием.
– Видите, в правом верхнем углу плана изображен компас? К востоку от дома находится море, к западу – главная дорога, соединяющая прибрежные города, Флайт и Кармут. К югу находятся земли еще одного владельца, на севере пролегает еще один немощеный участок дороги. Он ответвляется от главной и тянется вдоль побережья параллельно северной стене, что отмечает владенья Сэквиллов. Именно здесь двое убийц припарковали свою машину тем вечером, примерно в половине десятого. Там же полиция обнаружила следы от шин, судя по ним, машина именно в этом месте совершила разворот на большой скорости.
Итак, они припарковали машину и вошли на территорию через калитку в северной стене, которая оказалась незапертой. Полиция обнаружила отпечатки ног по обе стороны от калитки, на самой калитке и замке никаких следов взлома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51