И это было обидно.
- Не пропивается? - поддержал я затухающий разговор.
- Ну да, когда пропивается, то похожа на ординарную бомжиху и может быть даже одета в фуфайку, вот как та, в углу.
Синюшка в телогрейке, из-за пазухи наклонив бутылку, наливала водку, смешивая с компотом, потом, поболтав эту смесь, с отвращением выпила и подалась восвояси, шлепая большими спадающими калошами.
- А вы-то как сами докатились до жизни такой? - поинтересовался я.
- А вы мне показались умнее, - ответил он, вставая, потом, немного подумав, добавил: - Эта область и мной самим мало еще изучена. Прощайте. Если найдете Сережиного убийцу, все мы вам будем благодарны, даже хомяк!
- Постойте. Как же все-таки...
- Т-с-с, - прижал он длинный указательный палец к губам. - "Тише, мыши, кот на крыше!" - И пошел к выходу, выглянул в открытую дверь, осмотрелся и вернулся ко мне. - Где найти Инку?
- Да.
- Инка сейчас стояла вот в этом углу и пила водку с компотом, а засим - оревуар!
Опрометью, чуть не сбивая входящих с ног, я вылетел из рыгаловки, китайским болванчиком озираясь вокруг. Инки и след простыл. Но у входа стоял юный предприниматель, перепродавал сигареты и водку.
- Где эта сто восьмая? Ну сейчас из кафе вышла, куда она подалась?
- Да вроде туда. - Парень неопределенно махнул влево вдоль улицы.
И я рванул легкой рысью в этом направлении.
Засек я ее уже у арки, у входа во двор, куда она и свернула.
Держась на расстоянии, я проследовал за ней. У входа в подвал углового дома она, потоптавшись и убедившись, что за ней не наблюдают, юркнула вниз. Переждав некоторое время, я спустился за ней, в черноту и затхлость подвальной пыли. На третьей спичке наконец обнаружил разбитый выключатель и, рискуя быть шарахнутым током, кое-как его замкнул. Слабомощная лампочка, через силу справляясь с толстым слоем пыли, освещала подземелье. Эта же пыль толстым ковром расстилалась под ногами. Хаотично, как в негритянском гетто, там и сям были сколочены сараи и сарайчики, цифровыми табличками указывая на свою причастность к той или иной квартире. Разобраться в этом абстрактном лабиринте с первого раза было невозможно. Я стоял и прислушивался, болезненно и не без основания предполагая, что, возможно, прислушиваются и ко мне.
Лампочка освещала только центр. Дальше по периферии из многочисленных коридорных проходов глядела тьма. Здесь запросто можно было схлопотать по кумполу, если не хуже. Я стоял, не зная, что предпринять. Идеальным сейчас предметом был бы фонарик, но его, увы, не было и не предвиделось. Мысленно перекрестившись, чиркая спичку за спичкой, я шагнул в центральный, самый большой проход, но через три или четыре метра он разделился на два поменьше, диаметрально расположенных друг к другу. Бессистемно блуждать здесь было бессмысленно, тем более что искомый мною объект мог за это время исчезнуть, у меня не было гарантии, что не навсегда. А время поджимало, и нужно было ставить наконец точку на всей этой истории.
- Инна, ты где? - послал я в никуда идиотский вопрос, постаравшись, чтоб голос мой звучал задушевно и доброжелательно. Молчание было гробовое. - Инна, я не мент, я просто Гончаров, твой друг и друг поэта. Хочу тебе помочь.
С таким же успехом я мог бы говорить это столбу.
- Не хочешь, как хочешь. - Я протопал к кружочку выключателя и, вырубив свет, грохнул входной дверью, коварно имитируя свой уход.
Ждать пришлось около получаса. Наконец-то слева послышался пока неясный еще шорох; осторожные шаги, легкие и уверенные, приближались к выходу. Когда, по моему мнению, они подошли вплотную, я схватил темноту и, почувствовав одежду, крепко сгреб ее обеими руками.
Отчаянно, как висельная кошка, она отбивалась от меня, тихо и яростно, не проронив ни звука. Удержать ее не было никакой возможности, а когда она укусила меня, а может даже откусила кусок плеча, я наугад сверху вниз опустил кулак. И как я понял, попал точно в цель. Ее тело обмякло, и я осторожно опустил бомжиху в подвальную пыль. Сознание она не теряла. Включив свет, я сразу встретился с ее глазами. Они были огромные, голубые, в красных алкогольных прожилках. Вообще физиономия была красивая. Но наверное, еще год-два - и от нее ничего не останется.
- Этюд с картины Васнецова "Серый волк на Василисе Прекрасной". Вставай, подруга. Зови в свои хоромы.
Я помог ей подняться, но в гости звать к себе она не спешила.
- Пойдем отсюда. - Она решительно двинулась к выходу. - Могут прийти, - пояснила, останавливаясь, - и тогда тебя могут пощелкать по носу.
Я двинулся за ней, все еще держа за локоть. Так мы и появились на свет Божий, под руку выкатившись из подвала. Хорошо, что нас не видела моя бывшая жена. Для нее это было бы морем удовольствия.
- Пойдем отсюда скорее.
- Куда?
- Не знаю, но здесь нельзя. Опохмели.
Я согласно кивнул и, вспомнив чистовскую явку за школой, повернул туда. Дорогой мы молчали, хотя мне не терпелось начать опрос прямо на ходу. Но она еще не была готова. В прохладе чистовской резиденции я удобно расположился, зажав бутылку между колен и разложив горячие чебуреки у ног. Открыв бутылку, я предложил ее даме радушным жестом. Инна сноровисто вскинула бутылку и запросто уничтожила добрую треть. Наготове я держал сочащийся горячий чебурек, моя дама поблагодарила кивком и выкусила в середине дырку.
- Что тебе из-под меня надо?
Никогда не видел, чтобы чебуреки ели с середины. Странная дама.
- А расскажи-ка ты мне, друг Инесса, и как можно подробнее, о Сергее, о его жизни и смерти.
Наверное, такая реакция бывает у людей, когда им сзади втыкают шило. Она дернулась и, перестав жевать, открыла рот, показывая плохо прожеванный чебуречный центр. Потом отчаянно замотала головой:
- Не знаю, ничего не знаю. Никакого Сергея не видела!
- А мне казалось, что ты его любила, - попробовал я надавить на чувствительные ее струны. И она разревелась, размазывая по лицу подвальную пыль. Бродяжка натурально плакала. - А кто он такой? - спросил я жестко и строго, по-милицейски, надеясь этим прекратить начинающуюся истерику.
- Сережа Бартов. Из Фрунзе. - Она всхлипывала все реже и реже. - А вы правда не мент?
- Правда. Выгнали меня недавно.
Она, кажется, поверила. Почему-то когда я говорю, что меня выгнали из органов, все охотно и сразу этому верят.
- А зачем вам все это ворошить? Да и боюсь я их. Ну, этих двоих, которые Сережу убили.
- Вот, чтобы не бояться, их нужно поймать. Я тебе могу сказать, только между нами: они, кроме Сергея твоего, еще троих убили. Теперь понимаешь, как это важно?
Она кивнула и присела рядом.
- Мы с ним недолго прожили, месяца два всего. Хотели отсюда уехать на Север, там наняться на работу, квартиру получить. Уже и денег порядочно подкопили. У меня-то с документами порядок, а у него только паспорт остался.
- Как он здесь оказался?
- Приехал на работу устраиваться. Там его сократили. Работала одна жена. А у него двое детей. На шее у жены сидеть не хотел. Рассказывал, что забрал последние деньги и поехал сюда устраиваться. Знакомый тут у него живет или дальний родственник. Шишкой когда-то большой был. А тут его в поезде грабанули, чемодан с деньгами и документами увели. Остался в чем был. Хорошо еще, паспорт в нагрудном кармане лежал.
- А где он?
- У меня. - Она порылась в глубине одежек и достала паспорт. - У меня все было: и документы наши, и деньги.
- Почему же он домой не возвратился?
- Совестливый он. Не хотел обузой домой возвращаться. Мы думали, начнем работать, он половину денег домой пересылать будет. Да вот как вышло.
Я взял аккуратно обернутый паспорт. Убитый оказался Сергеем Владимировичем Бартовым, тридцати пяти лет от роду.
- Инна, этот паспорт сегодня же отдай в милицию. Перешли на худой конец. Продолжай.
- Что продолжать? Лучше его людей не встречала. Родственник этот его хреновым оказался. Указал Сергею, где Бог и где порог. Так и скитался он месяц, пока мы не встретились. Он-то совсем не пил, а с ним и я отвыкать от этой гадости стала. Не могу... - Она застонала, негромко, протяжно, где-то в глубине души. - Как его вспомню и пойму, что его нет, жить не хочется. Дайте еще...
- Расскажи, как все было.
- Зачем вам это все? Зачем?
- Дело в том, что один из убитых - отец моего товарища, и я должен найти убийцу.
- Не знаю, смогу ли все вспомнить. Я все время прогоняла из памяти ту ночь. А то с ума можно сойти.
- Попробуй, Инна.
- Эта ночь с шестого на седьмое пришлась, если я верно помню, на субботу с пятницы. Днем неплохо заработали: помогали кавказцам на рынке разгружать и сортировать овощи и фрукты. Закончили рано. Посидели в парке, купили кое-какой жратвы, а "домой", на чердак, еще рано было идти. Дождались наконец темноты и отправились на ночлег. Часов уже за десять было. Ночлег мы себе на чердачной площадке устроили, там за шкафом вдвоем и спали валетом. Хорошо было, тепло. Сели ужинать в полутьме, снизу, с третьего этажа, лампочка свет немного давала. Я еду разложила там же, за буфетом. А тут хватилась, забыли купить сигарет. Сергей тут же за ними ушел.
Я сижу, слышу, кто-то осторожно поднимается уже на уровне второго этажа. Потом вдруг на третьем погас свет, а шаги все выше и выше. Кого, думаю, нелегкая несет. Шаги мягкие, но массивные. На последнем пролете, который уже к нам ведет, зажгли электрический фонарик.
Думаю, дело недоброе затевается, притаилась, как мышь, еще глубже в свою нору забилась, дохнуть боюсь. А пришедший повел фонариком и выключил его, на верхнюю ступеньку сел. Чего-то ждет.
Минуты через две-три дверь подъезда открылась, тихо так, только пружина тренькнула. Шаги легкие, быстрые, тоже на чердак. Фонарик мигнул дважды, и женский голос спросил: "Ну как?" - "Порядок", - ответил тот, кто пришел первым. "Уже одиннадцать. Пора". - "Пора так пора", - ответил мужик и чем-то зашебуршал, вроде полиэтиленовым мешком. Тут баба говорит: "Посвети". Он включил фонарик, тут я ее увидела. Лет около тридцати, рыжая, волосы длинные. Хорошо сложенная, крепкая вся. Рост небольшой, даже можно сказать, очень небольшой. Там у буфета задняя стенка проломана, хорошо видно. А мужика я не разглядела. Он на нее все светил. Поняла только, что здоровенный детина.
Начала она доставать какие-то баночки, все это на буфете расставляет. Потом разделась до комбинации. Платье другое надела, смешное, такие уже лет двадцать - тридцать не носят. Не пойму, зачем это все. Интересно.
Девка эта зеркало вытащила, велела парню держать и на нее фонариком светить. Напялила парик, волосы под него свои спрятала и заколками закрепила. Парик с такой короткой стрижкой, черный. Стала гримом мазаться. Фотографию еще вытащила. Мужик в одной руке зеркало и фотографию держит, а в другой фонарик.
И вот тут-то Сергей мой, слышу, возвращается. Господи, кто мог подумать, что так все получится! Я б на весь подъезд заорала. Он тихо всегда ходил, осторожно. Но эти двое тоже услышали, замерли. Фонарик детина выключил, а Сергей беспечно идет себе. Свет не включает. Я ни жива ни мертва сижу, боюсь шевельнуться, потом... потом возня была короткая. - Инна затряслась в истерике. Я протянул ей остатки водки, и она, смешивая ее со слезами, выпила. - Сейчас я, сейчас... Сережа вскрикнул, так негромко, как котенок мяукнул, и, наверное, упал. Я тогда не знала, что он уже мертвый. Тут баба зашипела: "Что ты сделал?" А он отвечает: "Зачем свидетель?" И тогда я еще не поняла страшного. Ну а потом заскрипели гвозди - мужик пробой от замка отдирал, на чердак Сережу закинул. После баба докрасилась, домазалась, сказала: "Ну, с Богом". И пошла вниз. А мужик остался ждать. Слышу, звонит в пятую квартиру: "Это я пришла, Андрейка, открывай". Потом дверь захлопнулась и ничего больше слышно не было.
Вернулась она скоро. Все, говорит, порядок. Он ей: "Где ружье?" - "В порядке, - отвечает. - На месте. Сегодня его брать опасно, а завтра-послезавтра в суматохе заберу".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17