Теперь он смотрел на меня не отрываясь и просипел:
— Понял, что ты... сообразишь насчет одежды... Ждал... пошел следом.
Это была глупость с моей стороны. Я должен был догадаться, что сверток с одеждой используют как наживку.
Вдруг из его глаз исчезли ужас и страх, остались только дикая злоба и ненависть. Парень совершил свою следующую ошибку, вытащив откуда-то нож и попытавшись всадить его мне в спину, но промахнулся. Это стоило ему жизни.
Почувствовав, что нож скользнул по моим мышцам, я нажал сильнее, и тут же с хрустом сломались его шейные позвонки.
Я слез с убитого, зажал рукой порез и проковылял в ванную. Промыл рану и туго перевязал ее разорванным на полосы полотенцем, чтобы остановить кровотечение. Потом быстро оделся, включил свет и посмотрел на парня.
Он был профессионалом. При нем не было никаких личных вещей и документов. Пистолет 32-го калибра с самодельным глушителем я оставил лежать рядом с ним.
Я позвонил портье и спросил:
— Вы видели девушку, которая шла ко мне?
Скучным голосом он ответил:
— За последние полчаса не входила ни одна женщина.
— Вы мне не звонили?
— Нет, сэр. Я просто перевел внешний вызов на ваш номер.
Старые штучки. Зная о Рондине и проследив меня, позвонили из ближайшего автомата. Моя ошибка. Я должен был запомнить голос портье. И должен помнить об этом в будущем.
Я быстро собрал вещи. Если убитый уведомил кого-то, его могут ждать. Или послать кого-нибудь еще.
Внизу я воспользовался старой уловкой, попросив посыльного заплатить по счету, и вышел через черный ход.
Удостоверившись, что за мной никто не следит, отправился к Уолли Гиббонсу. Это ему, конечно, не понравится, но у меня не было выбора. И я оказался прав. Уолли уставился на меня с ужасом, потом открыл дверь пошире, мотнув головой. Это было молчаливое приглашение заходить. Он стоял в коридоре в пижаме, руки в боки, и смотрел, как я ставлю в угол чемодан. Потом спросил:
— Знаешь, что бывает тому, кто укрывает беглеца?
— Но у меня в «Брайам-отеле» появился компаньон-покойник.
Уолли открыл рот и рухнул в кресло:
— Парень, ты спятил! Ты его убил?
— Конечно.
— Зачем тогда говорить об этом мне? Ты знаешь, кто я теперь? Я знаю об убийстве, и это...
— Заткнись, ладно? Или вызови полицию и сообщи, что у тебя в квартире тип, который еще не смыл кровь невинного младенца со своей одежды. Давай, давай!
— Ты знаешь, что я этого не сделаю. В полиции догадаются, что мы с тобой — два сапога пара, и станут следить за мной. Потом тебя заберут, а меня тоже не оставят резвиться на травке. Слушай, Тайгер...
— Ты слушай, — холодно ответил я. — Это дело национальной безопасности. Вели Дэйву Северну поднять шум. Счет идет на минуты. Парень стрелял в меня, и полиция найдет пули. Моя цель предельно ясна — хочу чтобы это убийство попало в газеты и наделало как можно больше шума. Чем больше мы шумим, тем больше шансов пронюхать что-нибудь под этот шум. — Я рассказал ему детали и добавил: — Их агенты знают обо мне и Рондине, о нашей роли в последней операции. Они используют ее теперь как приманку, могут следить за ней и через нее находить меня.
Он посмотрел на меня и вдруг спросил:
— Ну, допустим, они ее схватят. Допустим, у тебя выбор — национальная безопасность или Рондина. Что тогда?
— Тогда пусть она умрет, — спокойно ответил я.
Он кивнул, встал и набрал номер, вызвав Дэйва Северна и дав ему указания. Когда он закончил, я позвонил Чарли Корбинету и уведомил его. Он быстро сориентировался и попросил, чтобы я перезвонил через пять минут. Когда я вторично позвонил, он заявил:
— Дело зашло слишком далеко, Тайгер.
— Еще не совсем.
— Все теперь против тебя. Хэл Рэндольф и все прочие хотят с тобой поговорить.
— Отлично.
— Они до тебя так или иначе доберутся. Альберт Каттер доложил, что возникли подозрения по поводу Рондины из-за ее выхода из-под его наблюдения на некоторое время.
— Скверно.
— Есть кое-что и похуже.
— Да?
— Каттер не уверен, но ему показалось, что кто-то еще слоняется поблизости от ее дома. Он не мог покинуть свой пост, чтобы проверить это, но Каттер — парень глазастый и хорошо знает что почем. Доложил, что Рондина вернулась в квартиру, но к телефону никто не подходит, видимо, она опять куда-то вышла. Может быть, другим выходом, за которым он не вел наблюдения.
— Спасибо, полковник.
Я положил трубку. Возможно, еще одна ошибка. Служба безопасности послала человека на случай ее появления, чтобы поймать мой след. Не двух, а одного. Только одного. Но ему придется здорово поработать, чтобы этого добиться. Ах, черт, Рондина в западне, и если она вышла из парадного, за которым наблюдали они, то...
— Уолли...
— Нет, — ответил он устало, — теперь... нет...
— Они держат Мартреля в Центральной больнице. Она собиралась войти с ним в контакт. Не секрет, что его комната под охраной, ты легко можешь это проверить Посмотри внимательней, нет ли ее...
— Нет.
— Скажи, чтобы сразу звонила сюда... И, ради бога, оставайся с ней. Не спускай с нее глаз. Если понадобится, отдай ее под охрану полиции. Я останусь здесь и буду ждать твоего звонка.
— Нет, — сказал он еще раз, но сам начал одеваться; когда он был уже у двери, то посмотрел на меня со злобой и выпалил: — Черт тебя побери!
Как только Уолли ушел, я вызвал Ньюаркский контрольный центр. Пять минут спустя на проводе был Вирджил Адамс, дал отзыв в ответ на пароль и, выслушав мой доклад, сказал:
— Высшее начальство опять вызвало Мартина Грейди, что-то пронюхало. Когда лос-анджелесская группа была в Мексике, ее дороги скрестились со Спаадом Хело, снимавшим документальный политический фильм. Он прекрасно знает язык, входил и выходил повсюду по поддельным документам как электрик. Проникал также в некоторые засекреченные здания, где, как подозревают, сделал снимки. Это выяснилось после той перестрелки, когда одному из агентов, по-видимому, удалось его ранить. Потом он внезапно исчез.
— Что же последовало дальше?
— Наш оператор подслушал странный разговор. Вызов был сделан из конторы томлинсоновского небоскреба на Бродвее.
— Тема?
— Говорили на иностранном языке, но несколько английских слов оператору удалось уловить: «немедленно», «Мартрель» и «убить».
— Как они узнали, что это был Спаад?
— Он оставил о себе память — разбитое кольцо. Камень, оникс, треснул, и Спаад отдал кольцо в ремонт. Ювелир хотел сделать ему приятное и приступил к работе немедленно, а не в порядке очереди. Он увидел внутри гравировку: «Спааду от Анны». Один из наших парней, зайдя к ювелиру, совершенно обалдел от радости и велел ему задержать кольцо. Мы оцепили весь район на тот случай, если он когда-нибудь попробует взять кольцо обратно.
— Спасибо. Проверю томлинсоновский небоскреб.
— Возможно, ты ничего и не обнаружишь. Там ряд обычных телефонов междугородной связи — и все. Мартин Грейди считает это важным, потому что в тот день здесь был очень сильный, почти ураганный ветер, одним словом, носа нельзя было высунуть на улицу. У него наверняка были инструкции звонить откуда-нибудь из другого места, но ему не захотелось, и в нарушение приказа он позвонил из здания.
— Обычная «комедия ошибок», а в итоге вы выиграли очко, — сказал я в ответ и отключился.
Я сел в кресло, положил ноги на подоконник и стал молча смотреть в ночь за окном. Потом закрыл глаза и заснул в той же позе.
Словно издалека, я услышал звонок телефона и медленно поднял веки. На секунду солнечные лучи, плещущиеся за окном, почти ослепили меня, и я посмотрел на часы. Шесть с небольшим.
Я поднял трубку и услышал голос Уолли:
— Тайгер?
— Да.
— Вода становится горячей.
— Ты чист?
— Я звоню из телефона-автомата в приемной больницы.
— Где Рондина?
— Ее пасут несколько парней из ФБР. Она была одета медсестрой и прошла мимо полицейского в комнату Габена Мартреля, толкая перед собой столик на колесах. Все обошлось бы, но ее поймали в туалетной комнате для сестер, где она переодевалась, когда туда вошли поболтать две настоящие медсестры.
— Как ее раскрыли?
— Кто-то послал чудесный цветок в горшке в комнату Мартреля. Он постоянно получает цветы, и никто бы не обратил внимания, если бы один из фэбээровцев не оказался чересчур дотошным. Кажется, ему уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным. В земле для цветов обнаружили установленное на определенное время приспособление с баллончиком газообразного цианида. Оцепили весь квартал, но не смогли поймать посыльного, который принес цветок, зато настигли Рондину. Полицейский на этаже опознал ее, как и двое или трое пациентов.
— Она говорит?
— Как попугай, но она неудачно попалась. Они проверяют всех и каждого. Слушай, шел бы ты из моего дома, а?
Я ему не ответил и, тихо положив трубку на рычаг, отправился смотреть рассвет над крышами.
Теперь они выйдут на меня. Рондина станет персоной нон грата, ее вышлют в Англию, далеко от меня, если не обвинят в чем-нибудь еще. Но во всяком случае, она вошла в контакт с Габеном.
Я оставил свой чемодан, спустился вниз и пошел пешком до обиталища Чарли Корбинета.
Когда он открыл дверь, я по глазам понял, что ему все известно.
— Заходи, Тайгер, как раз тебя поджидаю.
Я вошел и закрыл за собой дверь.
— Чарли, скажи Рэндольфу, что я буду говорить с ними при одном условии.
— Он не примет никаких условий.
— Тогда скажи: пусть убирается ко всем чертям!
Чарли пожал плечами и пошел в комнату.
— Тем не менее я скажу о твоем условии.
— Отпустите Рондину. Она здесь ни при чем.
— Может быть, и так, но агентура засекла ее, и теперь ее заставят ответить на все вопросы. Ты должен это знать.
— Глупости.
— Я знаю Рэндольфа.
— Хорошо, полковник, поговорим с ним иначе.
— Только не по телефону. Он хочет видеть тебя лично.
— Пусть. В четыре около твоего дома тебя и Рэндольфа будет ждать машина. Куда вы поедете и что станете делать — моя забота.
— Он ухмыльнулся, и я понял, о чем он думает.
— Рэндольф, может, захочет взять с собой еще кое-кого.
— Он может взять хоть целую армию, мне плевать.
— Возвращаются старые добрые дни, Тайгер?
— Черт возьми, конечно.
— Мы будем готовы в четыре часа.
Он открыл дверь и, увидев мой взгляд, остановился. На стене висели сувениры далекого времени, голос минувшего — автоматы, ножи, кастеты, — все, чем мы пользовались, прежде чем мир начал медленно сходить с ума. Кое-что из коллекции было его личным оружием. Кое-что — моим. Большинство хозяев оружия остались гнить в Европе, в земле, уцелела только горсточка.
Организация всего, что мне требовалось, не заняла много времени. У Мартина Грейди есть фонды, оборудование и контакты, чтобы получить даже невозможное.
Машина была готова, и на случай наличия у них электронного пеленгатора, передающего сигналы другой машине, имелся глушитель. Две другие машины стояли наготове, чтобы задержать движение, если применят обычное преследование на автомобиле. Я мрачно улыбнулся этим приготовлениям. Мартин Грейди, видно, слишком нуждался во мне и не хотел терять в уличной перестрелке, во всяком случае сейчас.
Между тем у меня впереди был почти целый день для работы.
* * *
Томлинсоновский небоскреб был одним из старых, похожих друг на друга зданий в районе сороковых улиц, где размещались театры. Холл как и во всех других домах: лифтер около входа, расписание этажей на стене, целый ряд телефонов-автоматов и три лифта. Около одного из них топтался утомленный человек лет шестидесяти в изношенной униформе; по той клиентуре, которая входила в здание и выходила, нельзя было сказать, что здесь занимались прибыльными делами.
Я осмотрелся по сторонам, потом направился к кабинам, достал телефонную книгу Манхэттена и начал систематически просматривать названия в списке на стене. Это заняло около часа, меня то и дело отрывали, требуя дать телефонную книгу, да и лифтер уже начал посматривать в мою сторону, но, когда я закончил, у меня были выписаны три конторы, чьих номеров не было в книге, зато вывески значились по порядку в списке этажей здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Понял, что ты... сообразишь насчет одежды... Ждал... пошел следом.
Это была глупость с моей стороны. Я должен был догадаться, что сверток с одеждой используют как наживку.
Вдруг из его глаз исчезли ужас и страх, остались только дикая злоба и ненависть. Парень совершил свою следующую ошибку, вытащив откуда-то нож и попытавшись всадить его мне в спину, но промахнулся. Это стоило ему жизни.
Почувствовав, что нож скользнул по моим мышцам, я нажал сильнее, и тут же с хрустом сломались его шейные позвонки.
Я слез с убитого, зажал рукой порез и проковылял в ванную. Промыл рану и туго перевязал ее разорванным на полосы полотенцем, чтобы остановить кровотечение. Потом быстро оделся, включил свет и посмотрел на парня.
Он был профессионалом. При нем не было никаких личных вещей и документов. Пистолет 32-го калибра с самодельным глушителем я оставил лежать рядом с ним.
Я позвонил портье и спросил:
— Вы видели девушку, которая шла ко мне?
Скучным голосом он ответил:
— За последние полчаса не входила ни одна женщина.
— Вы мне не звонили?
— Нет, сэр. Я просто перевел внешний вызов на ваш номер.
Старые штучки. Зная о Рондине и проследив меня, позвонили из ближайшего автомата. Моя ошибка. Я должен был запомнить голос портье. И должен помнить об этом в будущем.
Я быстро собрал вещи. Если убитый уведомил кого-то, его могут ждать. Или послать кого-нибудь еще.
Внизу я воспользовался старой уловкой, попросив посыльного заплатить по счету, и вышел через черный ход.
Удостоверившись, что за мной никто не следит, отправился к Уолли Гиббонсу. Это ему, конечно, не понравится, но у меня не было выбора. И я оказался прав. Уолли уставился на меня с ужасом, потом открыл дверь пошире, мотнув головой. Это было молчаливое приглашение заходить. Он стоял в коридоре в пижаме, руки в боки, и смотрел, как я ставлю в угол чемодан. Потом спросил:
— Знаешь, что бывает тому, кто укрывает беглеца?
— Но у меня в «Брайам-отеле» появился компаньон-покойник.
Уолли открыл рот и рухнул в кресло:
— Парень, ты спятил! Ты его убил?
— Конечно.
— Зачем тогда говорить об этом мне? Ты знаешь, кто я теперь? Я знаю об убийстве, и это...
— Заткнись, ладно? Или вызови полицию и сообщи, что у тебя в квартире тип, который еще не смыл кровь невинного младенца со своей одежды. Давай, давай!
— Ты знаешь, что я этого не сделаю. В полиции догадаются, что мы с тобой — два сапога пара, и станут следить за мной. Потом тебя заберут, а меня тоже не оставят резвиться на травке. Слушай, Тайгер...
— Ты слушай, — холодно ответил я. — Это дело национальной безопасности. Вели Дэйву Северну поднять шум. Счет идет на минуты. Парень стрелял в меня, и полиция найдет пули. Моя цель предельно ясна — хочу чтобы это убийство попало в газеты и наделало как можно больше шума. Чем больше мы шумим, тем больше шансов пронюхать что-нибудь под этот шум. — Я рассказал ему детали и добавил: — Их агенты знают обо мне и Рондине, о нашей роли в последней операции. Они используют ее теперь как приманку, могут следить за ней и через нее находить меня.
Он посмотрел на меня и вдруг спросил:
— Ну, допустим, они ее схватят. Допустим, у тебя выбор — национальная безопасность или Рондина. Что тогда?
— Тогда пусть она умрет, — спокойно ответил я.
Он кивнул, встал и набрал номер, вызвав Дэйва Северна и дав ему указания. Когда он закончил, я позвонил Чарли Корбинету и уведомил его. Он быстро сориентировался и попросил, чтобы я перезвонил через пять минут. Когда я вторично позвонил, он заявил:
— Дело зашло слишком далеко, Тайгер.
— Еще не совсем.
— Все теперь против тебя. Хэл Рэндольф и все прочие хотят с тобой поговорить.
— Отлично.
— Они до тебя так или иначе доберутся. Альберт Каттер доложил, что возникли подозрения по поводу Рондины из-за ее выхода из-под его наблюдения на некоторое время.
— Скверно.
— Есть кое-что и похуже.
— Да?
— Каттер не уверен, но ему показалось, что кто-то еще слоняется поблизости от ее дома. Он не мог покинуть свой пост, чтобы проверить это, но Каттер — парень глазастый и хорошо знает что почем. Доложил, что Рондина вернулась в квартиру, но к телефону никто не подходит, видимо, она опять куда-то вышла. Может быть, другим выходом, за которым он не вел наблюдения.
— Спасибо, полковник.
Я положил трубку. Возможно, еще одна ошибка. Служба безопасности послала человека на случай ее появления, чтобы поймать мой след. Не двух, а одного. Только одного. Но ему придется здорово поработать, чтобы этого добиться. Ах, черт, Рондина в западне, и если она вышла из парадного, за которым наблюдали они, то...
— Уолли...
— Нет, — ответил он устало, — теперь... нет...
— Они держат Мартреля в Центральной больнице. Она собиралась войти с ним в контакт. Не секрет, что его комната под охраной, ты легко можешь это проверить Посмотри внимательней, нет ли ее...
— Нет.
— Скажи, чтобы сразу звонила сюда... И, ради бога, оставайся с ней. Не спускай с нее глаз. Если понадобится, отдай ее под охрану полиции. Я останусь здесь и буду ждать твоего звонка.
— Нет, — сказал он еще раз, но сам начал одеваться; когда он был уже у двери, то посмотрел на меня со злобой и выпалил: — Черт тебя побери!
Как только Уолли ушел, я вызвал Ньюаркский контрольный центр. Пять минут спустя на проводе был Вирджил Адамс, дал отзыв в ответ на пароль и, выслушав мой доклад, сказал:
— Высшее начальство опять вызвало Мартина Грейди, что-то пронюхало. Когда лос-анджелесская группа была в Мексике, ее дороги скрестились со Спаадом Хело, снимавшим документальный политический фильм. Он прекрасно знает язык, входил и выходил повсюду по поддельным документам как электрик. Проникал также в некоторые засекреченные здания, где, как подозревают, сделал снимки. Это выяснилось после той перестрелки, когда одному из агентов, по-видимому, удалось его ранить. Потом он внезапно исчез.
— Что же последовало дальше?
— Наш оператор подслушал странный разговор. Вызов был сделан из конторы томлинсоновского небоскреба на Бродвее.
— Тема?
— Говорили на иностранном языке, но несколько английских слов оператору удалось уловить: «немедленно», «Мартрель» и «убить».
— Как они узнали, что это был Спаад?
— Он оставил о себе память — разбитое кольцо. Камень, оникс, треснул, и Спаад отдал кольцо в ремонт. Ювелир хотел сделать ему приятное и приступил к работе немедленно, а не в порядке очереди. Он увидел внутри гравировку: «Спааду от Анны». Один из наших парней, зайдя к ювелиру, совершенно обалдел от радости и велел ему задержать кольцо. Мы оцепили весь район на тот случай, если он когда-нибудь попробует взять кольцо обратно.
— Спасибо. Проверю томлинсоновский небоскреб.
— Возможно, ты ничего и не обнаружишь. Там ряд обычных телефонов междугородной связи — и все. Мартин Грейди считает это важным, потому что в тот день здесь был очень сильный, почти ураганный ветер, одним словом, носа нельзя было высунуть на улицу. У него наверняка были инструкции звонить откуда-нибудь из другого места, но ему не захотелось, и в нарушение приказа он позвонил из здания.
— Обычная «комедия ошибок», а в итоге вы выиграли очко, — сказал я в ответ и отключился.
Я сел в кресло, положил ноги на подоконник и стал молча смотреть в ночь за окном. Потом закрыл глаза и заснул в той же позе.
Словно издалека, я услышал звонок телефона и медленно поднял веки. На секунду солнечные лучи, плещущиеся за окном, почти ослепили меня, и я посмотрел на часы. Шесть с небольшим.
Я поднял трубку и услышал голос Уолли:
— Тайгер?
— Да.
— Вода становится горячей.
— Ты чист?
— Я звоню из телефона-автомата в приемной больницы.
— Где Рондина?
— Ее пасут несколько парней из ФБР. Она была одета медсестрой и прошла мимо полицейского в комнату Габена Мартреля, толкая перед собой столик на колесах. Все обошлось бы, но ее поймали в туалетной комнате для сестер, где она переодевалась, когда туда вошли поболтать две настоящие медсестры.
— Как ее раскрыли?
— Кто-то послал чудесный цветок в горшке в комнату Мартреля. Он постоянно получает цветы, и никто бы не обратил внимания, если бы один из фэбээровцев не оказался чересчур дотошным. Кажется, ему уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным. В земле для цветов обнаружили установленное на определенное время приспособление с баллончиком газообразного цианида. Оцепили весь квартал, но не смогли поймать посыльного, который принес цветок, зато настигли Рондину. Полицейский на этаже опознал ее, как и двое или трое пациентов.
— Она говорит?
— Как попугай, но она неудачно попалась. Они проверяют всех и каждого. Слушай, шел бы ты из моего дома, а?
Я ему не ответил и, тихо положив трубку на рычаг, отправился смотреть рассвет над крышами.
Теперь они выйдут на меня. Рондина станет персоной нон грата, ее вышлют в Англию, далеко от меня, если не обвинят в чем-нибудь еще. Но во всяком случае, она вошла в контакт с Габеном.
Я оставил свой чемодан, спустился вниз и пошел пешком до обиталища Чарли Корбинета.
Когда он открыл дверь, я по глазам понял, что ему все известно.
— Заходи, Тайгер, как раз тебя поджидаю.
Я вошел и закрыл за собой дверь.
— Чарли, скажи Рэндольфу, что я буду говорить с ними при одном условии.
— Он не примет никаких условий.
— Тогда скажи: пусть убирается ко всем чертям!
Чарли пожал плечами и пошел в комнату.
— Тем не менее я скажу о твоем условии.
— Отпустите Рондину. Она здесь ни при чем.
— Может быть, и так, но агентура засекла ее, и теперь ее заставят ответить на все вопросы. Ты должен это знать.
— Глупости.
— Я знаю Рэндольфа.
— Хорошо, полковник, поговорим с ним иначе.
— Только не по телефону. Он хочет видеть тебя лично.
— Пусть. В четыре около твоего дома тебя и Рэндольфа будет ждать машина. Куда вы поедете и что станете делать — моя забота.
— Он ухмыльнулся, и я понял, о чем он думает.
— Рэндольф, может, захочет взять с собой еще кое-кого.
— Он может взять хоть целую армию, мне плевать.
— Возвращаются старые добрые дни, Тайгер?
— Черт возьми, конечно.
— Мы будем готовы в четыре часа.
Он открыл дверь и, увидев мой взгляд, остановился. На стене висели сувениры далекого времени, голос минувшего — автоматы, ножи, кастеты, — все, чем мы пользовались, прежде чем мир начал медленно сходить с ума. Кое-что из коллекции было его личным оружием. Кое-что — моим. Большинство хозяев оружия остались гнить в Европе, в земле, уцелела только горсточка.
Организация всего, что мне требовалось, не заняла много времени. У Мартина Грейди есть фонды, оборудование и контакты, чтобы получить даже невозможное.
Машина была готова, и на случай наличия у них электронного пеленгатора, передающего сигналы другой машине, имелся глушитель. Две другие машины стояли наготове, чтобы задержать движение, если применят обычное преследование на автомобиле. Я мрачно улыбнулся этим приготовлениям. Мартин Грейди, видно, слишком нуждался во мне и не хотел терять в уличной перестрелке, во всяком случае сейчас.
Между тем у меня впереди был почти целый день для работы.
* * *
Томлинсоновский небоскреб был одним из старых, похожих друг на друга зданий в районе сороковых улиц, где размещались театры. Холл как и во всех других домах: лифтер около входа, расписание этажей на стене, целый ряд телефонов-автоматов и три лифта. Около одного из них топтался утомленный человек лет шестидесяти в изношенной униформе; по той клиентуре, которая входила в здание и выходила, нельзя было сказать, что здесь занимались прибыльными делами.
Я осмотрелся по сторонам, потом направился к кабинам, достал телефонную книгу Манхэттена и начал систематически просматривать названия в списке на стене. Это заняло около часа, меня то и дело отрывали, требуя дать телефонную книгу, да и лифтер уже начал посматривать в мою сторону, но, когда я закончил, у меня были выписаны три конторы, чьих номеров не было в книге, зато вывески значились по порядку в списке этажей здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25