Это было запрещено, но кто-то сумел обойти правила.
Сквозь толпу в холле я пробился к лифтеру, держа свернутый банкнот в двадцать долларов. Он увидел зеленый цвет и достоинство банкнота, и его настороженное выражение быстро сменилось дружеской улыбкой, когда он жестом фокусника извлек бумажку у меня из пальцев.
— Это слишком много за то, что вы хотите здесь приобрести, но платите вы, мистер.
Я дал ему взглянуть на название контор, которые выписал из книги: «Прадо продактс», «Ф.И. Бессер» и «Фаунтаймс мейл ордерс».
Он кивнул, потом быстро глянул по сторонам и заявил:
— Догадываюсь, что вы не из полиции.
— Скажем, провожу розыск.
— Что, назревает скандальчик?
— Нет, если я вмешаюсь.
— "Бессер" — букмекер. Об этом все знают.
— Почему нет телефона?
— Вы что, смеетесь? У него их там дюжина наверху, но ни одного нет в телефонной книге.
Я мысленно вычеркнул «Ф.И. Бессера» из списка.
— Ну, а двое остальных?
Он сделал озадаченное лицо, потом повернулся и нажал на кнопку. Один из лифтов начал подниматься, а лифтер тихо сказал:
— Ничего о них не знаю. Вижу, как люди приходят и уходят. «Фаунтаймс» получает и рассылает много почты, и я думаю, что тут все законно. Маленькая фирма, старающаяся пробить себе дорогу, вот и все. Маленький бизнес.
— У них тоже нет телефона?
— Они в нем не нуждаются. Им требуется только человек, который таскает мешки с конвертами.
— Осталась «Прадо продактс».
— Тут я пас, мистер. Об этой компании совсем ничего не знаю.
— Компания?
— Конечно. Их там полдюжины сидит, каждую неделю появляются новые. Иногда у них бывают и куколки, тогда посылают коридорного за выпивкой. Я видел, как они приносили с собой несколько раз коробки с пленкой, и хотя не могу сказать наверняка, но они, по-моему, делают там кое-какие пикантные снимки. — Он покосился на меня и добавил: — Там даже дамы бывали и кое-кто из высшего общества.
— Чудесно.
— Иногда и такое случается, — пожал он плечами.
— Контора сейчас работает?
— Нет, ни одна из этих контор сегодня не работает. Никого из них я не видел, а если до этого времени они не появились, то сегодня уже не появятся.
Я ему подмигнул:
— Мне бы хотелось там побродить.
— Это будет стоить вам пятьдесят долларов, — ответил он.
Когда я снабдил его требуемой суммой, он пошел к себе в каморку и вернулся с двумя ключами, которые сунул мне в руку:
— Эти подойдут, если в конторах не вставили новые замки. Только помните: я вас в жизни своей не видел и больше не увижу.
— Ты тоже это запомни, — ответил я ему.
— Конечно, раз это стоит семьдесят баксов. — Он показал на лифт. — Вот на нем и поднимайтесь.
Мои пятьдесят долларов не дали мне ничего, кроме разочарования. Ключи подошли, но на дверях были еще замки. Они были стандартные и отняли у меня несколько минут (мне приходилось останавливать работу, когда проезжал лифт или раздавался стук открываемой двери). Отмычки нашего Эрни действовали безотказно.
Я начал с «Прадо продактс». Войдя, я закрыл за собой дверь. Внутри пахло химикатами и был маленький просмотровый зал с креслами. Мне сразу стало понятно зачем. Здесь занимались производством порнографических фильмов на 16-миллиметровой пленке; около стены стояла большая посудина, закрытая крышкой, — из нее пахло ацетоном. Она стояла там на случай обыска. Если его начнут проводить, то все пленки можно бросить туда и уничтожить, прежде чем войдет полиция.
Они не оставили ничего, за что бы я мог зацепиться. Ни клочка бумаги, ни обрезка пленки на полу. На одной из полок лежали коробки с чистой пленкой, в кладовой развешана женская и мужская одежда, парики и всякая актерская ерунда.
Окончив осмотр комнат, я вышел за дверь, закрыл ее за собой и прошел по коридору до двери со стеклянной табличкой, на которой золотыми буквами было написано: «Фаунтаймс мейл ордерс».
Эта дверь отняла у меня тридцать минут, потому что движение на этаже усилилось, но в конце концов замок щелкнул, и я вошел внутрь.
Здесь действительно работали с бумагами.
На двух столах были навалены конверты разного формата. Судя по почтовым штемпелям, большинство писем пришло из южных штатов и со Среднего Запада и очень немного — из крупных городов.
Было несложно понять всю систему. В самых заштатных провинциальных журналах помещали рекламу, предлагая либо предметы домашнего обихода, либо женские костюмы-бикини и всякое модное женское белье и чулки. Они покупали товар оптом в одном из крупнейших универмагов, перепродавали с наценкой и, кажется, хорошо устраивали свои делишки.
На столе лежала книга, целый том: список постоянных покупателей с их размерами и адресами; и еще одна книга, в которую заносились особые заказы покупательниц. Я просмотрел все, что там было, и ничего не выудил.
Кто бы ни воспользовался телефоном внизу, он пришел сюда откуда-то еще, и предположение Мартина Грейди оказалось ошибочным. Я вышел, запер дверь, спустился вниз на лифте и не счел нужным попрощаться с лифтером. Это могло бы обойтись еще в какую-то сумму.
В десять минут шестого я сел в машину, приготовленную для меня Ньюаркским контрольным центром, свернул к северу по Вест-Сайдскому шоссе и по мосту Джорджа Вашингтона проехал в Джерси. Повернул направо по Полисейдс-Парквей, через пятнадцать минут нашел нужный мне дом. Припарковал машину, убедился, что выход чист, и уселся ждать.
Уже почти совсем стемнело, когда я услышал шум подъехавшей машины. Вскоре повернулся ключ в замке комнаты, в которой я сидел.
Разговаривали четверо. Один голос принадлежал Чарли Корбинету, второй — Хэлу Рэндольфу, отдающему какие-то распоряжения относительно организации встречи, остальных я не знал. Когда они уселись за стол, я нажал кнопку переключателя на ящичке, стоявшем передо мной на столе, увидел, что загорелся красный огонек, и сказал по интеркому:
— Бросьте оружие к стене, джентльмены.
Чарли расхохотался, но два пистолета один за другим покатились с шумом по полу. Свет оставался включенным.
— Еще один. Давай, давай.
Последовала дискуссия шепотом, потом еще один кусок металла с глухим шумом упал на пол, и свет погас. Я открыл скользящую панель в стене и сидел, глядя на них сквозь стальную решетку, разделяющую нас. Они повернулись в мою сторону и уставились так, будто видели меня впервые в жизни.
— Под Столом металлический детектор, Хэл, — сказал Чарли.
Рэндольф не удостоил Чарли ответом. Его глаза впились в меня, и он хрипло сказал:
— К черту, Мэнн, это уж слишком! Ты и так перешел всякие границы.
— Не совсем, приятель. Теперь давай поговорим.
— Ты знаешь, в чем тебя обвиняют?
— Во многом. Меня это мало трогает.
— В любом случае — криминала достаточно. Вмешательство в...
— Вы не смогли заставить Мартреля говорить, верно?
Рэндольф и двое остальных переглянулись. Я этих двоих никогда прежде не видел, но с первого взгляда было ясно: они из того же теста, что и мы. Обоим чуть побольше тридцати, острый колючий взгляд и особая манера вести себя, говорившая о незаурядности.
— Ты представишь своих друзей?
Прежде чем Рэндольф собрался ответить, Чарли сказал:
— Пока что их можно назвать Смитом и Джонсом. Оба они из Вашингтона.
Тот, кого он назвал Смитом, сказал:
— Он не нуждается в подробностях.
Слова полковника звучали как команда:
— Не пытайтесь водить его за нос. Вся картинка у него как на ладони.
Рэндольф развалился в кресле:
— У нас твоя невеста, Мэнн. Она тоже перестаралась.
— Попробуйте удержать ее, — сказал я, — когда...
— Нет, торговаться мы не станем, Мэнн, — перебил меня он, набычившись. — Так или иначе, но до тебя мы доберемся.
— А истинная картина пусть катится ко всем чертям?
— Что же это за истинная картина, Мэнн? — спросил Джонс очень спокойно.
— Надо заставить говорить Габена Мартреля.
— Правда?
Он так это произнес, что меня обдало холодом. Сказано было слишком просто.
Он понял, что задел меня за живое, и добавил:
— А если я скажу, что нам известно то, что знает Мартрель, и мы пока хотим, чтобы он помолчал?
— Глупости.
Джонс небрежно махнул рукой:
— Тогда я вам что-то скажу. Мы собираемся освободить Габена в ближайшие несколько дней.
Я уставился на него:
— Это после двух покушений на его жизнь?
— А почему нет? Раз он на свободе, значит, ясно, что он уже все рассказал.
— У нас до сих пор нет никаких сведений о проекте Белтова, или ООНА-3, — сказал я.
— Почему вы так думаете? Мне казалось, что уж при вашем-то опыте вы должны понимать, как хорошо осведомлена наша организация. У нас есть свои люди среди правительственных работников, точно так же, как их парни внедрены у нас.
— Вы осудили его на смерть, приятель?
— Мы так не думаем.
— Черта с два вы не думаете! — усмехнулся я в ответ. — Что вы хотите от меня?
Рэндольф наклонился вперед, его рот оскалился так, что видны были десны.
— Четверо убитых — и ты в этом замешан.
— Ты знаешь обстоятельства дела. Их тебе объяснил полковник.
— Дело в том, Мэнн, что ты ввязался в дела коммунистов и затронул вещи, которые тебя не касаются. У тебя есть кое-какая информация, которой нет у нас и которую мы хотели бы получить.
Я кивнул, продолжая улыбаться:
— Напомни мне еще раз об осведомленности вашей организации.
— Ты убедишься в ней, когда твоя невеста угодит в тюрьму.
Я тоже хорошо умею играть в игру с недомолвками и поэтому спросил:
— Вам нужен Спаад Хело, верно?
Снова последовал молчаливый обмен взглядами. Только Чарли Корбинет слегка кивнул одобрительно.
— Что тебе известно, Мэнн? — спросил Рэндольф.
— Он в нашей стране.
— Мы это знаем. Он привез с собой парней. Убийц. Мы хотим проникнуть в их подполье и взять всех.
— И вы полагаете, у меня есть то, что приведет вас туда? Вы хотите пропустить мой мозг через компьютер и получить нужный вам ответ?
Рэндольф и остальные промолчали.
— Если бы было время, то я бы вам позволил. Это недешево бы мне обошлось, но я не стал бы колебаться. С вашим оснащением и численностью вы, может, и докопались бы до чего-нибудь, но, как я уже сказал, сейчас не осталось времени.
Губы Рэндольфа наконец сложились в пренебрежительную усмешку.
— Но зато много времени в запасе у твоей невесты. Может быть, лет десять или больше. Сиди себе за ре-щеткой и думай.
Он поймал меня, я это знал, но мне не хотелось так просто сдаваться. Я рылся в памяти, стараясь найти подходящий к случаю ответ. Переводил взгляд с одного на другого, зная, что играл и продолжаю играть в опасную игру. Все, что у меня было, — одно-единственное название, которое Вирджил Адамс упоминал при мне в первый день, и я выложил его:
— Если вы отпустите Рондину, может быть, я буду пай-мальчиком и брошу так называемый проект Валчека вам на колени.
Я сам не ожидал, что это сработает так здорово и мои слова вызовут ужас. Лицо Рэндольфа на секунду стало похожим на трагическую маску. Не мог я предвидеть и реакцию тех двоих, чьи глаза, как колючки, сразу впились в мое лицо. Только на лице у полковника осталось обычное выражение снисходительности, но в его глазах я увидел тот же ужас и одобрение одновременно.
Может быть, на этот раз ты зашел слишком далеко, Тайгер, заигрался, а в нашем деле это самое страшное. Теперь придется расхлебывать заварившуюся кашу. Ты бросил в них бомбу.
Но дело было сделано, и пришлось играть дальше.
— Вы оставляете Рондину в покое и освобождаете из-под стражи сегодня же вечером, слышите? Затем, может быть, мы устроим еще одну беседу.
Я нажал на кнопку. Стена задвинулась. Потом послушал, как они подбирали с пола оружие, и вышел через запасной выход, прошел по аллее до своей машины и спокойно вставил в замок ключ зажигания.
Раньше чем через четверть часа они оттуда не выйдут. Скрытый замок в дверях не откроется раньше этого времени, и бесполезно отбивать плечи, стараясь высадить дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25