Она согласно кивнула.
— Запишись как провинциалка и постарайся попасть к этим трем дамам. Ты ее узнаешь, если увидишь.
— Уверен, что за ней следила не женщина?
— Надеюсь, что нет. Но если это и так, они не смогут ничего предпринять, пока ты будешь действовать. Я тебя прикрою с тыла и, если мне удастся изобрести какой-нибудь предлог, тоже проникну в отель.
Она закончила одеваться. За эти несколько минут она сделала со своими волосами и чертами лица что-то неуловимое, превратившее ее в привычную обитательницу женских отелей. Она вывернула накидку, переменила жакет — и не осталось ни красоты, ни сексапильности! Передо мной опять стояла «серая мышь».
— Тебе бы в актрисы, — только и сказал я.
— Я там уже была, — просто ответила она.
— А как тебя занесло в нашу маленькую игру?
Она улыбнулась и потрепала меня по щеке:
— Это долгая история, Тайгер. Когда-нибудь с удовольствием расскажу — на досуге.
— А я с удовольствием послушаю.
Улыбка медленно сошла с ее лица.
— Особые указания?
— Постарайся ничем себя не выдать. Помни, я поблизости. Попробуй вывести ее оттуда, не подцепив хвост. Там должно быть несколько выходов.
— Постараюсь управиться.
— Ты знаешь безопасное место, куда ее можно было бы поместить?
— Лучше ты подбери что-нибудь.
На листке почтовой бумаги я написал адрес меблированных комнат в не слишком фешенебельном квартале; хозяин любил деньги Мартина Грейди. Добавил кодовое слово и сказал:
— Он знает, что нужно делать. Просто отдай ему бумажку.
Энн спрятала ее в лифчик и согласно кивнула.
— Дай мне пять минут форы, — попросила она.
— Хорошо.
Внизу в холле я взял газету и просмотрел ее, чтобы убить время. На второй странице была небольшая заметка, извещающая, что Габен Мартрель находится в Центральной больнице Нью-Йорка под наблюдением врачей. Я снова внимательно прочел ее, но ничего не нашел, кроме общих мест, — заметка явно была тщательно подготовлена для прессы.
Держа Мартреля в больнице, они имеют великолепный повод для наблюдения за ним и всеми, кто захочет увидеться или попытаться связаться с ним.
Или тут скрывалось что-то другое?
Я достал монету, нашел телефон Томаса Уотфорда и набрал номер. Когда у меня накопилось достаточно злобы, Уотфорд взял трубку. Его голос был настороженным:
— Что тебе нужно, Мэнн?
— Информация.
— Тогда иди к нам.
— Твои парни упустили меня?
Он негромко выругался.
Я спросил:
— Экспертиза установила, что Билл Копли был убит?
— Мы бы хотели поболтать с тобой об этом.
— Конечно, но сначала я должен кое-что выяснить.
Он молчал. Тогда я спросил как можно небрежнее:
— Каким образом отравили Мартреля?
— Тайгер...
— Смотри, приятель. Я уже подарил вам Копли. Теперь быстренько скажи то, что я хочу знать, и, может быть, я снова дам вам отправную точку.
— К черту, Мэнн.
— Не тратьте время на отслеживание звонка, ребята. Я уберусь отсюда в течение ближайших тридцати секунд. Ответь мне.
Он подумал несколько секунд, потом решил, что дело есть дело, и сказал:
— Ему всыпали в еду какую-то дрянь. У нас нет никаких зацепок, кроме того, что обслуживающий номер официант на минуту остановился с сервировочным столиком, чтобы объяснить дорогу двум иностранцам. Один из них, конечно, отвлекал его, а другой подсыпал в еду эту гадость. Мы искали этих двоих, но безрезультатно.
— Как он?
— Жив. Теперь давай послушаем тебя, Тайгер.
— Скоро услышите, — сказал я и повесил трубку.
Возвращение к «Шривспорт-отелю» заняло пятнадцать минут. К этому времени пожарные уже уехали, остались только красный седан с начальником пожарного дивизиона и водителем и две патрульные машины. Один из полицейских разговаривал с несколькими ребятами, ища свидетелей, но их, как всегда, не было: если кто-то поджигает мусорный ящик для забавы, то вряд ли остается на месте, когда начинается заваруха.
Я не любил пользоваться своей карточкой репортера, но она позволяла идти напрямик и ни в ком не вызывала подозрений. Я подошел к водителю красного седана, показал ему карточку и стал расспрашивать, но он только рукой махнул:
— Ложная тревога.
— Что, ящик подожгли?
— Да... и еще пожарных вызвали. Визгу много, а толку...
Один из копов направился ко мне вместе с сержантом. Узнав, что я репортер, сержант сказал:
— Иди домой, дружище, здесь нечего делать, просто какой-то идиот захотел позабавиться.
— Кого-нибудь задержали?
— Нет. Это уже второй случай за неделю. Либо пьяницы, либо мальчишки.
— Ну уж если я тут, из пальца высосу материал на вторую полосу. Это что, отель для женщин?
— Закрытый. Мужчину не пускают дальше нижнего холла. Эти две старые летучие мыши за конторкой караулят так, что лучше не придумаешь!
Я кивнул, соглашаясь, потом спросил:
— А с обитательницами отеля вы говорили?
— Нет, а к чему это?
— Просто пришла в голову одна мысль. Дамы, знаете ли, делают странные вещи, когда им наскучит одиноко сидеть в номере. А вдруг одна из них нарочно устроила этот переполох, чтобы за это время к ней мог проскользнуть поклонник?
Сержант и коп переглянулись.
— Это мысль, — сказал сержант. — У нас была одна птичка, которая проделывала то же самое в отеле для пожилых супружеских пар.
— Давайте проверим отель? — предложил сержанту коп.
— Черт побери, давай.
— Не возражаете, если я пойду с вами?
— Нет. Пошли. Маленькая реклама отучит дамочек прятать любовников.
Я стоял спиной к конторке и разговаривал с копом, пока сержант втолковывал старым леди, чего он хочет от них. Один из полицейских остался внизу, рядом с конторкой, напротив входной двери, а другому было дано указание отправиться к черному ходу, если обыск вынудит кого-либо бежать с насиженного или, как выразился сержант, належанного местечка.
Мы проверяли все комнаты подряд. Это отнимало массу времени, но я не мог вести себя иначе, чтобы не вызвать подозрений своей торопливостью. Мне-то, собственно говоря, нужны были только три номера: 300, 434 и 511. Спустя полтора часа мы добрались до трехсотого и познакомились с дамой по фамилии Робертс — она полностью подходила под описание Сони Дутко, если читать его с листа на столе. Но ее лицо просило кирпича, а говорила она без всякого акцента.
Когда мы добрались до следующего этажа, я потрепал одного из копов по плечу и предложил:
— Дело займет у нас гораздо меньше времени, если я тоже начну опрос с другого конца коридора.
Нетерпение — вот порок, свойственный всей полиции. Сержант выразил согласие взмахом руки, и я взялся за дело.
Шесть комнат я опросил, как положено, но в номере 434 на мой стук никто не отозвался. После того как я примерно полминуты стучался в дверь, я обратился к горничной, которая в смиренном молчании наблюдала за мной из подсобного помещения, и попросил ее открыть номер.
Ни о чем не спрашивая, она подошла, вставила ключ в замочную скважину, повернула его и вернулась в подсобное помещение.
Я не нашел в номере девушки, зарегистрированной в книге как Элен Грэйс.
Но я нашел Энн Лайтер. Она лежала на полу со свернутой шеей и мертвыми глазами, в которых застыл ужас. Через всю шею сзади шла красная полоса.
Смерть встречалась мне слишком часто, чтобы оставаться незнакомкой, но на этот раз я не мог сдержать ярость, переполнявшую меня. На секунду я потерял власть над собой, хотел разорвать кого-нибудь на куски и выкинуть за окно, и еще...
Придя в себя, я потрогал ее кожу. Она почти остыла. Не больше секунды мне понадобилось, чтобы найти и взять ее двадцать пятый в мягкой черной кобуре. Я засунул его к себе в карман. Потом перевернул Энн на спину и расстегнул пуговицы на блузке, ища записку, которую ей дал.
Записки не было. Окно было открыто, рядом с окном проходила пожарная лестница. Я не стал рыться в ее сумке. Для этого не оставалось времени, и к тому же я знал, что никаких вещей, выдающих ее принадлежность к нашей организации, с собой у нее нет. Все, оставшееся у нее, только подтвердит личность, а мы останемся в тени. Я вышел из номера, ничего не тронув, подозвал полицейских и, подведя их к дверям, коротко сказал:
— Зайдите.
Пока они делали свое дело, я не двигался с места. Сержант поднял взгляд от трупа и спросил:
— Трогали что-нибудь?
Я отрицательно покачал головой.
— Как это произошло?
Пришлось описать ему мой стук и приход горничной. Они вызвали горничную, чтобы она подтвердила мои показания.
Взглянув на труп на полу, горничная сразу рухнула рядом в глубоком обмороке.
— Слушайте, — сказал я. — Хотите, я вызову ваших или мне подождать? Я могу хорошо заработать на этом.
Я быстро направился к телефону, но услышал сзади окрик:
— Назад, не трогать трубку!
— Прошу прощения. Я позвоню снизу, из холла. Хотите, чтобы я сообщил вашему начальству?
Он покачал головой.
— Я позвоню из соседней комнаты. Старая дама оттуда будет счастлива узнать новости.
Я ушел так же легко, как и вошел в гостиную. Но теперь твердо знал, что кто-то получит от меня пулю в живот или я сверну ему шею, когда до него доберусь. Или до нее. И она будет похожа на Соню Дутко. Я не мог представить, чтобы какой-то мужчина мог проникнуть сюда; а если Дутко была олимпийской чемпионкой, то у нее достаточно силы, чтобы сломать шейные позвонки Энн. Ну что ж, это будет не первая женщина, которую я убью.
Я вернулся обратно в «Брайам-отель», вызвал Ньюаркский контрольный центр и передал отчет о своих действиях на имя Мартина Грейди. Потом вызвал Хукера и Джеймса и велел им прекратить действия. С этой минуты дело целиком переходило в мои руки, и я не хотел, чтобы кто-то еще вмешивался в игру.
Двое уже умерли, мужчина и женщина: одному сделали инъекцию, другой сломали шейные позвонки, а операция «Платон» еще только начиналась. Убить или быть убитым. Безопасность страны была поставлена на карту.
Но к черту безопасность! Я не мог думать ни о чем, кроме того, как, должно быть, приятно будет чувствовать треск шейных позвонков убийцы Энн под моими руками; я знал, что не успокоюсь до смертного часа, пока не найду этого человека.
И я заснул, думая об этом.
* * *
В утренних газетах была статья об Энн, названной миссис Ромеро из Паттерсона, Нью-Джерси. Она зарегистрировалась в отеле, ей отвели номер 727, и никакой связи между ней и отсутствующей Элен Грэйс не установлено. Полиция настаивала, что убийцей был мужчина, но администрация категорически отрицала присутствие лиц мужского пола в отеле. За мужчинами, находившимися в холле гостиницы, тщательно следил специальный персонал. Все было на виду, все проверено, однако дух убийства витал в воздухе.
Я перевернул еще несколько газетных страниц, ничего не нашел и взялся за бульварный листок, где и наткнулся на изобиловавшую деталями статью, автор которой сваливал все на строгий режим женского отеля и намекал на возможность лесбийской любви, которой способствуют такие порядки.
На четвертой странице я прочел еще более интересную заметку: тело, не опознанное до недавнего времени, оказалось телом матроса Клемента Флетчера, который после экскурсии в ряд салунов на берегу напился и, возвращаясь на свой корабль, свалился с пристани в реку.
Великолепно. Беднягу вычеркнули из жизни, и он теперь никогда не попадет на свои разработки в Пердесе. Одним ударом я разбил все его надежды, он попробовал забыться в вине — и вот чем все это кончилось. Лучше уж было дать ему утонуть в первый раз, тогда, в Панаме.
Господи! Все, к чему бы я ни притрагивался, пахло смертью. Включая женитьбу.
Я скомкал газету, бросил в корзину для мусора, и в тот же момент раздался телефонный звонок.
— Да? — Мой голос прозвучал хрипло и злобно.
— Это мистер Тайгер Мэнн?
Голос женщины на другом конце провода был какой-то неуловимо странный.
Я не стал называть себя, а спросил:
— Кто говорит?
— Тайгер Мэнн? — настаивала она:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25