— спросил Гонзалес.
— Нет, только прикрыта.
— А ворота в сад?
— Тоже.
— Вы не слышали никакого шума?
— Нет.
В дверь постучали.
Когда Мунсей открыл ее, на пороге показался Стивен Тоблемон.
За ним следовали два сыщика. Тоблемон-младший был бледен. Он приветствовал кузена слабой улыбкой. Манфред обратил внимание на непомерно крупные резцы Стивена. Остальные зубы были нормальной величины. Оценив его мощные руки, Манфред задумчиво закусил губу…
— Вы получили печальное известие, мистер Тоблемон?
— Да, — ответил Стивен дрожащим голосом. — Могу я видеть своего отца?
— Сейчас, — отрывисто бросил мистер Фейр. — Но прежде вам придется ответить на несколько вопросов. Когда вы его видели в последний раз?
— Вчера вечером, — быстро ответил молодой человек. — Он вызвал меня телеграммой, и у нас был продолжительный разговор.
— Как долго он продолжался?
— Около двух часов.
— Беседа носила дружеский характер?
— В той степени, в какой отец был справедлив ко мне последнее время, — выразительно заметил Стивен. — Мы обсуждали одно обстоятельство…
— Речь шла о вашей помолвке с мисс Фабер?
— Да.
— Вы обсуждали и другие вопросы?
— Да.
— Какие?
— Отец сообщил, что намерен изменить завещание. — Он улыбнулся Мунсею. — Мой кузен сделал все возможное для защиты моих интересов. Я чрезвычайно признателен…
— Вы ушли из лаборатории через боковую дверь?
Стивен кивнул.
— И заперли ее за собой?
— Нет. Дверь запирал отец. Я слышал, когда выходил в сад, что он повернул ключ в замке.
— Можно ли открыть дверь снаружи?
— Нет… А почему вы задаете подобные вопросы? Мне сообщили, что отец умер…
— Его убили, — спокойно ответил мистер Фейр.
— Убили? — переспросил потрясенный Стивен. — Но… У отца ведь не было врагов.
— Это выяснит следствие, — сухо заметил начальник полиции. — Я вас далее не задерживаю, мистер Тоблемон.
Стивен медленно двинулся к двери лаборатории.
Через четверть часа он показался на пороге библиотеки. Лицо его было мертвенно бледным.
— Это ужасно! Бедный отец!
— Насколько мне известно, вы, мистер Тоблемон, изучали медицину… — сказал мистер Фейр. — Вы согласны со мной, что, по всем признакам, вашего отца удушили?
Стивен кивнул.
— Я не мог так же спокойно произвести осмотр тела, как сделал бы это в другом случае, но, по всей видимости…
Манфред и Гонзалес возвращались домой пешком. Некоторое время оба молчали, погруженные в поиски той единственной версии, которая становится истиной в зале судебного заседания.
— Ты обратил внимание на его резцы? — спросил Гонзалес.
— Да. Но еще я обратил внимание и на его горе.
Леон тихонько рассмеялся.
— Ты, должно быть, не читал чудесной работы Монтегацца «Физиология боли». Там говорится, что выражение боли ничем не отличается от выражения раскаянья.
— Если бы я не знал тебя так хорошо… — улыбаясь, произнес Манфред, — то…
— Что?
— Ничего. Ты ничего особенного не заметил в лаборатории?
— Химикаты, аппараты для получения жидкого воздуха, электрические приборы… Но когда я увидел термос, мне стало ясно…
Он вдруг остановился.
— Санта Миранда! — вскричал Леон. — Как я мог забыть об этом?
Он осмотрелся.
— Вот магазин, из которого можно позвонить по телефону. Ты пойдешь со мной или подождешь здесь?
— Я дьявольски любопытен, ты же знаешь.
Войдя в магазин, Гонзалес сразу же направился к телефонному аппарату.
Манфред услышал названный им номер. Во время пребывания в доме профессора он тоже отметил его.
— Это вы, мистер Мунсей? — спросил Леон. — Я только что был у вас в обществе мистера Фейра. Мы, кажется, уже напали на след банды… Вы не скажете мне, где находятся очки профессора?
— Очки профессора? — переспросил Мунсей.
— Да. Не будете ли вы столь любезны взглянуть, где они? Я подожду у аппарата.
Гонзалес равнодушно мурлыкал какую-то опереточную мелодию, популярную в Мадриде лет десять назад. Вдруг он умолк и внимательно прислушался.
— В спальне профессора? Благодарю вас. Простите за беспокойство.
Он повесил трубку. Манфред ни о чем не расспрашивал его.
— Большие резцы! — проговорил Леон уже на улице. — М-да…
Рано утром Манфред куда-то ушел и вернулся уже к тому времени, когда Гонзалес позавтракал.
— Где вы изволили пропадать, мистер Манфред?
— На Флит-стрит. Я просматривал спортивные отчеты газет.
— Зачем? — изумился Леон.
— Случайно я встретил мистера Фейра. Он сказал, что при вскрытии не обнаружено следов яда, как и признаков насилия на теле. Полиция собирается сегодня арестовать Стивена Тоблемона.
— Этого я и опасался, — серьезно заметил Гонзалес. — Но чего ради ты вздумал просматривать спортивные отчеты?
Манфред невозмутимо продолжал:
— Фейр убежден в том, что убийца — Стивен Тоблемон. Он предполагает, что молодой человек во время ссоры с отцом потерял самообладание и… Врачи, правда, вначале предположили отравление, но никаких следов яда обнаружить не удалось. Кстати, Стивен в последнее время почему-то рьяно занимался токсикологией…
Гонзалес откинулся на спинку стула и закурил.
— Совершил ли Стивен убийство — неизвестно, но то, что он рано или поздно пойдет на это преступление — могу заявить со всей ответственностью. Если у человека такие резцы… Я попрошу у Фейра разрешения обследовать лабораторию еще раз.
— Чего ради? — спросил Манфред, но тут же добавил: — Возможно, у тебя есть на то особые соображения… Дело, конечно, запутанное, что и говорить… Целый ряд побочных обстоятельств… Например, зачем профессор надевал шерстяные перчатки…
— Что?!
Гонзалес вскочил со стула. Глаза его блестели.
— Какой же я идиот! Вот оно, недостающее звено! Как я мог не подумать об этом?! Идиот! Шерстяные перчатки! Трижды идиот!
Мистер Фейр охотно удовлетворил просьбу Леона, и вскоре оба друга входили в лабораторию, где их ждал Джон Мунсей.
— Я обнаружил очки рядом с кроватью дяди, — первое, что сообщил он Гонзалесу.
— Очки? Ах, да, совершенно верно, очки… — рассеянно проговорил Леон. — Разрешите взглянуть на них… О, ваш дядя был очень близорук. Странно, что он не всегда надевал их…
— Думаю, он заходил после ужина в спальню, чтобы переодеться… И, должно быть, забыл там очки… Правда, в лаборатории всегда находилась запасная пара очков… Вот только где они… Вы хотите остаться в лаборатории…
— Да, в полном одиночестве, — ответил Гонзалес, — и был бы весьма признателен, если вы это время уделите моему другу.
Заперев за ними дверь, он тут же занялся поисками очков.
Они нашлись в металлическом ящике для мусора. От очков остались лишь осколки и обломки стальной оправы. Леон тщательно собрал обломки и, положив их на стол, направился к телефону.
— Разумеется, — ответил удивленный голос Стивена Тоблемона, — отец во время нашей беседы был в очках.
— Благодарю вас. Это все, что я хотел выяснить.
Повесив трубку, Гонзалес занялся осмотром лаборатории. В течение часа он внимательно знакомился с устройством различных аппаратов и принципами их работы.
После этого он снова звонил по телефону.
Еще через полчаса он, надев пару теплых шерстяных перчаток, отворил дверь и позвал Манфреда.
— Я попрошу мистера Мунсея также войти сюда, — сказал он.
— Ваш приятель всерьез интересуется наукой, — заметил не без иронии Мунсей, сопровождая Манфреда.
— Мой приятель — один из самых образованных людей в мире, — жестко отрезал Манфред.
Гонзалес стоял посреди лаборатории, держа в руке ликерную рюмку, в которой виднелась почти бесцветная жидкость, чуть заметно отливавшая синевой. Над ее поверхностью вился легкий дымок.
Увидев на его руках шерстяные перчатки, Манфред весь подобрался, как пантера перед прыжком.
— Вы уже закончили экскурсию? — насмешливо спросил Мунсей из-за спины Манфреда, но, увидев Гонзалеса, смертельно побледнел.
— Не угодно ли вам отпить глоток из этой рюмки, мой друг? — любезно обратился к нему Леон. — Чудесный напиток! Вы могли бы легко спутать его со старым выдержанным ликером, будь вы рассеянны, близоруки, да еще и без очков!
— Что вы хотите этим сказать? — хрипло спросил Мунсей. — Я… не понимаю вас…
— Заверяю вас, что это совершенно безвредный напиток, в нем отсутствуют токсически вредные вещества, он чист как воздух, которым мы дышим.
— Дьявол! — выкрикнул Мунсей.
Но прежде, чем он успел наброситься на своего мучителя, Манфред сбил его с ног.
— Я вызвал по телефону мистера Фейра и Тоблемона-младшего. Они сейчас прибудут. Впрочем, вот и они…
Вошел мистер Фейр в сопровождении Стивена и полицейского чиновника.
— Имею честь вручить вам моего пленника, мистер Фейр, — заявил Гонзалес. — А вот и средство, при помощи которого Джон Мунсей лишил жизни своего дядю. На этот шаг его толкнуло примирение отца с сыном. Он ведь столько усилий приложил, чтобы завещание было переписано в его пользу, бедняга…
— Это ложь! Ложь! — закричал Мунсей.
— Ах, ложь? В таком случае вы можете спокойно выпить эту рюмку. В ней тот самый напиток, который вы подали своему дяде.
— Что это такое? — спросил мистер Фейр.
— Спросите у мистера Мунсея, — твердо ответил Гонзалес.
Мунсей молча повернулся и направился к выходу. Полицейский последовал за ним.
— А теперь я отвечу на ваш вопрос, мистер Фейр, — сказал Леон. — Это сгущенный до жидкого состояния воздух.
— Жидкий воздух? — воскликнул начальник полиции. — Что вы хотите этим сказать? Как можно отравить человека жидким воздухом?
— Профессор вовсе не был отравлен. При очень низкой температуре воздух превращается в жидкость. Содержится он в специальных термосах…
— Боже! — воскликнул Стивен. — Значит, синяя полоса на шее…
— Да. Его убили холодом. Он задохнулся в то же мгновение, когда жидкий воздух коснулся его глотки. Рюмку подсунул ему племянничек. Но вот как он ухитрился уговорить профессора надеть перчатки?..
— Зачем? А, понимаю, — для того, чтобы он не почувствовал холода.
Гонзалес кивнул.
— Он предпринял все необходимые меры, чтобы подозрение пало на другое лицо. Одно лишь он проглядел: перчатки!
— Мне кажется, — проговорил Гонзалес, когда они шли по улице, — Мунсей в течение ряда лет преследовал одну цель: поссорить отца с сыном. Он, должно быть, сам пустил слух об отце невесты…
Стивен проводил друзей до их квартиры.
Когда он, прощаясь, улыбнулся, Гонзалес испуганно вскрикнул:
— Ваши зубы!
Стивен покраснел.
— Мои зубы?
— У вас ведь были непомерно большие резцы! Это было еще вчера! — взволнованно проговорил Гонзалес.
Стивен расхохотался.
— Это были вставные зубы. Я их сменил на другие, нормальной длины, только сегодня утром. Мои собственные выбиты во время футбольного матча…
— Тринадцатого сентября, — добавил Манфред. — Я узнал это из спортивных газет тоже сегодня утром.
Когда они вошли в квартиру, Манфред сказал:
— Если уж речь зашла о больших резцах…
— У тебя нет иных тем для разговора? — оборвал его Гонзалес.
Глава 3.
Человек, ненавидевший дождевых червей
«Из Норвуда сообщают о смерти мистера Фольмоуза, бывшего начальника уголовной полиции в Лондоне. Пользуемся случаем напомнить о том, что в свое время мистер Фольмоуз арестовал Джорджа Манфреда, главаря „Четырех Справедливых“, преступного сообщества, которое…»
— Довольно! — сказал Гонзалес. — Я категорически протестую против определения «преступное сообщество».
Манфред, улыбаясь, отложил газету.
— Бедный старина Фольмоуз, — задумчиво проговорил он. — Славный был человек…
— Я тоже симпатизировал ему, — заметил Леон.
— А какие у него были зубы мудрости! — не без иронии бросил Манфред.
Гонзалес покраснел, вспомнив историю с человеком, у которого были слишком большие резцы.
— Между прочим, — сказал он, — да будет тебе известно, что когда знаменитый доктор Карорра исследовал зубы мудрости четырехсот преступников…
— Может быть, довольно о зубах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Нет, только прикрыта.
— А ворота в сад?
— Тоже.
— Вы не слышали никакого шума?
— Нет.
В дверь постучали.
Когда Мунсей открыл ее, на пороге показался Стивен Тоблемон.
За ним следовали два сыщика. Тоблемон-младший был бледен. Он приветствовал кузена слабой улыбкой. Манфред обратил внимание на непомерно крупные резцы Стивена. Остальные зубы были нормальной величины. Оценив его мощные руки, Манфред задумчиво закусил губу…
— Вы получили печальное известие, мистер Тоблемон?
— Да, — ответил Стивен дрожащим голосом. — Могу я видеть своего отца?
— Сейчас, — отрывисто бросил мистер Фейр. — Но прежде вам придется ответить на несколько вопросов. Когда вы его видели в последний раз?
— Вчера вечером, — быстро ответил молодой человек. — Он вызвал меня телеграммой, и у нас был продолжительный разговор.
— Как долго он продолжался?
— Около двух часов.
— Беседа носила дружеский характер?
— В той степени, в какой отец был справедлив ко мне последнее время, — выразительно заметил Стивен. — Мы обсуждали одно обстоятельство…
— Речь шла о вашей помолвке с мисс Фабер?
— Да.
— Вы обсуждали и другие вопросы?
— Да.
— Какие?
— Отец сообщил, что намерен изменить завещание. — Он улыбнулся Мунсею. — Мой кузен сделал все возможное для защиты моих интересов. Я чрезвычайно признателен…
— Вы ушли из лаборатории через боковую дверь?
Стивен кивнул.
— И заперли ее за собой?
— Нет. Дверь запирал отец. Я слышал, когда выходил в сад, что он повернул ключ в замке.
— Можно ли открыть дверь снаружи?
— Нет… А почему вы задаете подобные вопросы? Мне сообщили, что отец умер…
— Его убили, — спокойно ответил мистер Фейр.
— Убили? — переспросил потрясенный Стивен. — Но… У отца ведь не было врагов.
— Это выяснит следствие, — сухо заметил начальник полиции. — Я вас далее не задерживаю, мистер Тоблемон.
Стивен медленно двинулся к двери лаборатории.
Через четверть часа он показался на пороге библиотеки. Лицо его было мертвенно бледным.
— Это ужасно! Бедный отец!
— Насколько мне известно, вы, мистер Тоблемон, изучали медицину… — сказал мистер Фейр. — Вы согласны со мной, что, по всем признакам, вашего отца удушили?
Стивен кивнул.
— Я не мог так же спокойно произвести осмотр тела, как сделал бы это в другом случае, но, по всей видимости…
Манфред и Гонзалес возвращались домой пешком. Некоторое время оба молчали, погруженные в поиски той единственной версии, которая становится истиной в зале судебного заседания.
— Ты обратил внимание на его резцы? — спросил Гонзалес.
— Да. Но еще я обратил внимание и на его горе.
Леон тихонько рассмеялся.
— Ты, должно быть, не читал чудесной работы Монтегацца «Физиология боли». Там говорится, что выражение боли ничем не отличается от выражения раскаянья.
— Если бы я не знал тебя так хорошо… — улыбаясь, произнес Манфред, — то…
— Что?
— Ничего. Ты ничего особенного не заметил в лаборатории?
— Химикаты, аппараты для получения жидкого воздуха, электрические приборы… Но когда я увидел термос, мне стало ясно…
Он вдруг остановился.
— Санта Миранда! — вскричал Леон. — Как я мог забыть об этом?
Он осмотрелся.
— Вот магазин, из которого можно позвонить по телефону. Ты пойдешь со мной или подождешь здесь?
— Я дьявольски любопытен, ты же знаешь.
Войдя в магазин, Гонзалес сразу же направился к телефонному аппарату.
Манфред услышал названный им номер. Во время пребывания в доме профессора он тоже отметил его.
— Это вы, мистер Мунсей? — спросил Леон. — Я только что был у вас в обществе мистера Фейра. Мы, кажется, уже напали на след банды… Вы не скажете мне, где находятся очки профессора?
— Очки профессора? — переспросил Мунсей.
— Да. Не будете ли вы столь любезны взглянуть, где они? Я подожду у аппарата.
Гонзалес равнодушно мурлыкал какую-то опереточную мелодию, популярную в Мадриде лет десять назад. Вдруг он умолк и внимательно прислушался.
— В спальне профессора? Благодарю вас. Простите за беспокойство.
Он повесил трубку. Манфред ни о чем не расспрашивал его.
— Большие резцы! — проговорил Леон уже на улице. — М-да…
Рано утром Манфред куда-то ушел и вернулся уже к тому времени, когда Гонзалес позавтракал.
— Где вы изволили пропадать, мистер Манфред?
— На Флит-стрит. Я просматривал спортивные отчеты газет.
— Зачем? — изумился Леон.
— Случайно я встретил мистера Фейра. Он сказал, что при вскрытии не обнаружено следов яда, как и признаков насилия на теле. Полиция собирается сегодня арестовать Стивена Тоблемона.
— Этого я и опасался, — серьезно заметил Гонзалес. — Но чего ради ты вздумал просматривать спортивные отчеты?
Манфред невозмутимо продолжал:
— Фейр убежден в том, что убийца — Стивен Тоблемон. Он предполагает, что молодой человек во время ссоры с отцом потерял самообладание и… Врачи, правда, вначале предположили отравление, но никаких следов яда обнаружить не удалось. Кстати, Стивен в последнее время почему-то рьяно занимался токсикологией…
Гонзалес откинулся на спинку стула и закурил.
— Совершил ли Стивен убийство — неизвестно, но то, что он рано или поздно пойдет на это преступление — могу заявить со всей ответственностью. Если у человека такие резцы… Я попрошу у Фейра разрешения обследовать лабораторию еще раз.
— Чего ради? — спросил Манфред, но тут же добавил: — Возможно, у тебя есть на то особые соображения… Дело, конечно, запутанное, что и говорить… Целый ряд побочных обстоятельств… Например, зачем профессор надевал шерстяные перчатки…
— Что?!
Гонзалес вскочил со стула. Глаза его блестели.
— Какой же я идиот! Вот оно, недостающее звено! Как я мог не подумать об этом?! Идиот! Шерстяные перчатки! Трижды идиот!
Мистер Фейр охотно удовлетворил просьбу Леона, и вскоре оба друга входили в лабораторию, где их ждал Джон Мунсей.
— Я обнаружил очки рядом с кроватью дяди, — первое, что сообщил он Гонзалесу.
— Очки? Ах, да, совершенно верно, очки… — рассеянно проговорил Леон. — Разрешите взглянуть на них… О, ваш дядя был очень близорук. Странно, что он не всегда надевал их…
— Думаю, он заходил после ужина в спальню, чтобы переодеться… И, должно быть, забыл там очки… Правда, в лаборатории всегда находилась запасная пара очков… Вот только где они… Вы хотите остаться в лаборатории…
— Да, в полном одиночестве, — ответил Гонзалес, — и был бы весьма признателен, если вы это время уделите моему другу.
Заперев за ними дверь, он тут же занялся поисками очков.
Они нашлись в металлическом ящике для мусора. От очков остались лишь осколки и обломки стальной оправы. Леон тщательно собрал обломки и, положив их на стол, направился к телефону.
— Разумеется, — ответил удивленный голос Стивена Тоблемона, — отец во время нашей беседы был в очках.
— Благодарю вас. Это все, что я хотел выяснить.
Повесив трубку, Гонзалес занялся осмотром лаборатории. В течение часа он внимательно знакомился с устройством различных аппаратов и принципами их работы.
После этого он снова звонил по телефону.
Еще через полчаса он, надев пару теплых шерстяных перчаток, отворил дверь и позвал Манфреда.
— Я попрошу мистера Мунсея также войти сюда, — сказал он.
— Ваш приятель всерьез интересуется наукой, — заметил не без иронии Мунсей, сопровождая Манфреда.
— Мой приятель — один из самых образованных людей в мире, — жестко отрезал Манфред.
Гонзалес стоял посреди лаборатории, держа в руке ликерную рюмку, в которой виднелась почти бесцветная жидкость, чуть заметно отливавшая синевой. Над ее поверхностью вился легкий дымок.
Увидев на его руках шерстяные перчатки, Манфред весь подобрался, как пантера перед прыжком.
— Вы уже закончили экскурсию? — насмешливо спросил Мунсей из-за спины Манфреда, но, увидев Гонзалеса, смертельно побледнел.
— Не угодно ли вам отпить глоток из этой рюмки, мой друг? — любезно обратился к нему Леон. — Чудесный напиток! Вы могли бы легко спутать его со старым выдержанным ликером, будь вы рассеянны, близоруки, да еще и без очков!
— Что вы хотите этим сказать? — хрипло спросил Мунсей. — Я… не понимаю вас…
— Заверяю вас, что это совершенно безвредный напиток, в нем отсутствуют токсически вредные вещества, он чист как воздух, которым мы дышим.
— Дьявол! — выкрикнул Мунсей.
Но прежде, чем он успел наброситься на своего мучителя, Манфред сбил его с ног.
— Я вызвал по телефону мистера Фейра и Тоблемона-младшего. Они сейчас прибудут. Впрочем, вот и они…
Вошел мистер Фейр в сопровождении Стивена и полицейского чиновника.
— Имею честь вручить вам моего пленника, мистер Фейр, — заявил Гонзалес. — А вот и средство, при помощи которого Джон Мунсей лишил жизни своего дядю. На этот шаг его толкнуло примирение отца с сыном. Он ведь столько усилий приложил, чтобы завещание было переписано в его пользу, бедняга…
— Это ложь! Ложь! — закричал Мунсей.
— Ах, ложь? В таком случае вы можете спокойно выпить эту рюмку. В ней тот самый напиток, который вы подали своему дяде.
— Что это такое? — спросил мистер Фейр.
— Спросите у мистера Мунсея, — твердо ответил Гонзалес.
Мунсей молча повернулся и направился к выходу. Полицейский последовал за ним.
— А теперь я отвечу на ваш вопрос, мистер Фейр, — сказал Леон. — Это сгущенный до жидкого состояния воздух.
— Жидкий воздух? — воскликнул начальник полиции. — Что вы хотите этим сказать? Как можно отравить человека жидким воздухом?
— Профессор вовсе не был отравлен. При очень низкой температуре воздух превращается в жидкость. Содержится он в специальных термосах…
— Боже! — воскликнул Стивен. — Значит, синяя полоса на шее…
— Да. Его убили холодом. Он задохнулся в то же мгновение, когда жидкий воздух коснулся его глотки. Рюмку подсунул ему племянничек. Но вот как он ухитрился уговорить профессора надеть перчатки?..
— Зачем? А, понимаю, — для того, чтобы он не почувствовал холода.
Гонзалес кивнул.
— Он предпринял все необходимые меры, чтобы подозрение пало на другое лицо. Одно лишь он проглядел: перчатки!
— Мне кажется, — проговорил Гонзалес, когда они шли по улице, — Мунсей в течение ряда лет преследовал одну цель: поссорить отца с сыном. Он, должно быть, сам пустил слух об отце невесты…
Стивен проводил друзей до их квартиры.
Когда он, прощаясь, улыбнулся, Гонзалес испуганно вскрикнул:
— Ваши зубы!
Стивен покраснел.
— Мои зубы?
— У вас ведь были непомерно большие резцы! Это было еще вчера! — взволнованно проговорил Гонзалес.
Стивен расхохотался.
— Это были вставные зубы. Я их сменил на другие, нормальной длины, только сегодня утром. Мои собственные выбиты во время футбольного матча…
— Тринадцатого сентября, — добавил Манфред. — Я узнал это из спортивных газет тоже сегодня утром.
Когда они вошли в квартиру, Манфред сказал:
— Если уж речь зашла о больших резцах…
— У тебя нет иных тем для разговора? — оборвал его Гонзалес.
Глава 3.
Человек, ненавидевший дождевых червей
«Из Норвуда сообщают о смерти мистера Фольмоуза, бывшего начальника уголовной полиции в Лондоне. Пользуемся случаем напомнить о том, что в свое время мистер Фольмоуз арестовал Джорджа Манфреда, главаря „Четырех Справедливых“, преступного сообщества, которое…»
— Довольно! — сказал Гонзалес. — Я категорически протестую против определения «преступное сообщество».
Манфред, улыбаясь, отложил газету.
— Бедный старина Фольмоуз, — задумчиво проговорил он. — Славный был человек…
— Я тоже симпатизировал ему, — заметил Леон.
— А какие у него были зубы мудрости! — не без иронии бросил Манфред.
Гонзалес покраснел, вспомнив историю с человеком, у которого были слишком большие резцы.
— Между прочим, — сказал он, — да будет тебе известно, что когда знаменитый доктор Карорра исследовал зубы мудрости четырехсот преступников…
— Может быть, довольно о зубах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16