Метров через сорок тропинка раздваивалась, и я пошел по той, что вела на пологий холм с углом подъема градусов в двадцать пять. До вершины холма мне пришлось тащить орудие за собой еще метров пятьдесят. Добравшись до нее, я развернул орудие и стал осторожно спускать его по противоположному склону холма, который был более крутым, градусов в тридцать. При этом мне приходилось изо всех сил тормозить, сильно упираясь пятками в землю, чтобы не позволить орудию сорваться вниз. Следующий холм был более высоким и крутым. Дважды я едва не выпустил эти четыреста пятьдесят килограммов тяжести (столько весили орудие и передок вместе взятые). На вершине второго холма я нашел, наконец, участок ровной площадки, длина и ширина которой соответствовали моему замыслу. Отсюда был хорошо виден склон первого холма, деревня и прилегающие окрестности.
Оставив орудие, я быстро вернулся на первую позицию. Там я собрал валявшееся на земле оружие солдат и бросил его в зарядный ящик, к оставшимся снарядам и боеголовкам. Вскинув затем ящик на плечи, я почти бегом вернулся к гаубице. Карабины и патроны к ним я разбросал по кустам. Затем приготовил орудие к стрельбе, зарядив его гранатой с навинченной боеголовкой и нацелив на деревню. Оставалось лишь дернуть за замок. Но прежде я решил еще раз взглянуть на то, как складывалась ситуация в деревне.
И вот тут я заметил новых участников событий, темными тенями выскальзывающих из леса к востоку от плантации, в тылу солдат. Это был развернувшийся в цепь отряд людей, в руках которых в лунном свете поблескивал металл оружия. Их было около сорока человек. Две группы несли что-то тяжелое, что не удавалось рассмотреть в бледном свете Луны, но что вполне могло быть крупнокалиберными пулеметами и треногами к ним. Затем, вслед за ними, из леса высунулось нечто довольно больших размеров. Это оказалось длинное дуло орудия, установленного на платформе. Потом, когда это полностью выползло из тени, я увидел, что это был танк на полугусеничном ходу, с девяностомиллиметровой пушкой. Танк и пехотинцы остановились, скрытые от меня группой деревьев. Некоторое время спустя из-за них выскользнули четыре смутные тени, которые короткими перебежками от дерева к дереву, явно стараясь остаться незамеченными, стали приближаться к деревне, пока не достигли небольшой рощицы, совсем близко от первых домов. Разведчики.
Кенийцы заметили, наконец, исчезновение их орудия. Четыре человека пошли по следам его колес, но первый холм вскоре скрыл их из моего поля зрения. Пламя пылающих домов высоко поднималось в небо, хорошо освещая все вокруг, в том числе и землю между ними, сплошь усеянную трупами мужчин, женщин и детей. Еще были слышны короткие пулеметные очереди, но в ответ больше не раздавалось ни одного выстрела из винтовки или карабина.
Глава V
Внезапно стрельба полностью прекратилась. Кенийские солдаты стали перегруппировываться, собираясь у восточного края деревни. По всей вероятности, офицеры протрезвели в достаточной степени, чтобы вновь подчинить солдат дисциплине. Теперь они, вероятно, сообразили обо всех возможных последствиях того, что натворили здесь их солдаты. Им оставалось надеяться убедить правительство, что речь идет всего лишь о досадном, но оправданном инциденте во время исполнения ими основной задачи, с которой они блестяще справились, – по устранению меня. Тем более, что этому не осталось ни одного живого свидетеля. Но, тем не менее, они здорово рисковали, так как если другие деревни бандили возмутятся и восстанут, когда узнают об этой резне, правительство будет вынуждено принять меры и скорее всего расстреляет своих мерзавцев, чтобы успокоить бандили.
Возможной целью этой перегруппировки могли быть и уцелевшие в бойне жители, укрывшиеся в лесу на другом краю деревни, которых кенийцы решили полностью уничтожить.
Люди из вновь прибывшего отряда, в свою очередь, повернули назад, причем с такой поспешностью, что я понял, что они пытаются удалиться от армейских частей на возможно большее расстояние. По всей очевидности, они совершенно не ожидали наткнуться здесь на солдат. Думаю, они тоже пришли, чтобы напасть на меня. Из-за мести, золота или секрета бессмертия. Или из-за всех трех причин.
Их появление здесь именно в тот момент, когда армия напала на меня, было одним из тех бесчисленных совпадений, в которые не верило большинство читателей романов моего «биографа», считая их совершенно не правдоподобными. Эти люди просто не знают, что некоторые люди наделены не только «животным магнетизмом», но и тем, что я называю для себя «моментом человеческого магнетизма». Говоря другими словами, эти люди (и я в том числе) притягивают к себе, сосредотачивают какие-то невероятные события, возможность появления которых, рассчитанная с помощью математики, исчезающе мала. Из них истекает что-то, какая-то особая субстанция, вроде «магнитного» поля, притягивающая к себе сразу по несколько событий. Это поле вызывает искривление в неуловимой структуре обстоятельств или пространственных построений, нарушая их последовательность.
Какими бы ни были обстоятельства, обусловившие появление нового отряда в окрестностях деревни, он, тем не менее, решил отступить. Но у меня было чем воздействовать на их перемещения. Я поднял гаубицу за лафет и развернул ее, машинально прикидывая дистанцию и угол траектории (привычка, которой я обязан своими упражнениями в стрельбе из лука). Потом я прильнул к прицелу, поставил угол возвышения и дернул за шнур. Гаубица выплюнула снаряд с коротким сухим звуком.
Одновременно какой-то частью моего сознания я смутно ощутил новую волну сексуального возбуждения. Когда снаряд унесся к цели, я перезарядил орудие. В этот раз оргазм по своей интенсивности значительно уступал тому, что я испытал, когда вонзил мой нож в живот Забу.
Начиная с этого момента, я весь превратился в движение, полностью поглощенный «кровавой работой», если прибегнуть к поэтическим словам Уолта Уитмена, какими он обозначил войну.
Мой первый снаряд взорвался метрах в трех перед танком. Машина остановилась, попятилась немного назад, а затем вновь двинулась вперед, взяв левее. Второй снаряд упал справа от него, заставив еще более отклониться влево, в направлении деревни. Третий разорвался прямо посреди отряда, бросившегося на землю при первом выстреле орудия. Восемь трупов остались лежать на земле. Трое уцелевших вскочили на ноги и бросились наутек.
В этот момент, как я и предвидел, четверо солдат, отправившихся по следам гаубицы, появились на вершине первого холма. Два выстрела из карабина, лежавшего наготове у меня под рукой, и два тела покатились по склону: их силуэты, высветившиеся на фоне полыхающей деревни, были слишком легкими мишенями, чтобы я мог промахнуться. Двое оставшихся прыгнули на противоположный склон и, спрятавшись за гребнем, стали обстреливать меня оттуда. Пули впивались в землю у моих ног, поднимая облачка легкой пыли. Другие звонко шлепались о ствол и стальной щит гаубицы. На эти я вообще не обращал внимания. Одним выстрелом из орудия я снес верхушку холма, служившую им укрытием. Были ли они убиты этим выстрелом или просто деморализованы, я не знаю, но после этого они перестали стрелять. Может быть, они решили обогнуть холм у подножия и напасть с тыла.
Между тем армейский отряд кенийцев обнаружил танк и людей, спрятавшихся за деревьями. Солдаты открыли огонь. Танк ответил, стреляя из орудия и своих трех пулеметов.
Мои следующие три снаряда поразили линию обороны кенийцев слева, справа и в центре, выведя из строя большое количество солдат. Оставшиеся в панике побежали кто куда: одни – в сторону леса, другие – по направлению к моему холму. Танк развернулся и устремился на север, перерезав дорогу солдатам, отступающим к лесу. Пехотинцы, прибывшие вместе с танком, преградили путь бегущим в моем направлении.
Я снова развернул орудие и дважды выстрелил вправо, по внутреннему склону первого холма, показывая тем самым кенийцам, что им не стоит совать туда свой нос.
Становилось жарковато. Я крутился вокруг орудия, как сумасшедший, тяжело дыша и обливаясь потом. Я чувствовал, что начинаю уставать, так как практически сегодня не ел ничего в течение вот уже двадцати часов. Я хватал снаряды, навинчивал на них боеголовки, вставлял в казенную часть, закрывал замок, таская за прицепную часть передка, разворачивал орудие то вправо, то влево, крутил рычаги прицела, увеличивая или уменьшая угол траектории снаряда, и, наконец, резко держал за запальный шнур. Гаубица делала выстрел, и я начинал все сначала. Но последовательность моих действий могла, конечно, меняться. Между выстрелами я продолжал следить за приближением двух солдат, которые как раз в это время перебегали открытое пространство, разделяющее оба холма. Судя по их намерениям, они хотели зажать меня в тиски. Мне пришлось заняться ими прежде, чем кончились снаряды в зарядном ящике.
Один из солдат на короткое время вынырнул из тени, и Луна ярко осветила его. Я схватил гранату и бросил ее в его направлении. Описав в воздухе дугу, она упала в двух шагах от солдата. Тот остановился как вкопанный, уставясь на нее, а затем прыгнул, как нырнул, в сторону ближайшего куста. Взрыв достал его в воздухе. Он перевернулся через голову и рухнул вниз уже инертной, неподвижной массой. Я разрядил в него свой карабин, чтобы быть уверенным, что он уже не поднимется.
Второй солдат оказался более смелым. Он бегом бросился на штурм холма, делая все время зигзаги и не переставая стрелять из автомата. Я выстрелил, и он покатился по склону холма к его подножию. Когда я осторожно подошел, он уже не двигался, но я, для уверенности, все-таки послал ему пулю в лоб.
Каждый раз, когда я убивал во время этого боя, я рассеянно отмечал, как твердеет мой член и семенная жидкость поднимается к самой его голове. Но до оргазма не доходило.
Пока я разделывался с этими двумя солдатами, по обеим сторонам первого холма появились их товарищи. Приблизившись к подножию моего, они стали осторожно подниматься ко мне по его склону. Им до чертиков была нужна их гаубица, с помощью которой они рассчитывали рассеять неприятельский отряд. Но раньше им было необходимо расправиться со мной, затем принести новые ящики. У меня уже не было времени использовать их, поднатужившись, я толкнул орудие под уклон и потом с удовлетворением смотрел, как солдаты прыгают во все стороны с его пути, крича и ругаясь. Пользуясь их суматохой и дезорганизованностью, я бросил в них одну за другой пять гранат, а сам спокойно спустился по противоположному склону холма, вооруженный автоматическим карабином системы Браунинг, с подсумком, полным обойм к нему, и с тремя гранатами.
Десять минут спустя я бесшумно появился за спиной одного из солдат, пустившихся преследовать меня. Перерезав ему горло, я быстро вырезал его печень и, уже удаляясь, стал жадно глотать куски ее еще теплой мякоти.
В то время, как я, умело орудуя своим ножом, вспарывал ему живот, у меня, наконец-то, наступил оргазм, который все это время, как бы поточнее выразиться… комком стоял у меня в горле (да простит мне читатель подобное сравнение). Он был превосходен, но глубоко взволновал и обеспокоил меня.
(Те, кто не смог прочесть, по выше изложенным причинам, первый том моих «Записок», но зато познакомился с трудом лучшего и наиболее романтического из моих биографов, с полным основанием могли бы возразить мне, что я никогда не был каннибалом. Рассказывая о том, как мне случилось убить первое встреченное мною человеческое существо, мой биограф подчеркивает, что я думал вначале съесть его, но тотчас отбросил эту мысль, поскольку инстинктивно меня привела в ужас сама мысль о каннибализме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Оставив орудие, я быстро вернулся на первую позицию. Там я собрал валявшееся на земле оружие солдат и бросил его в зарядный ящик, к оставшимся снарядам и боеголовкам. Вскинув затем ящик на плечи, я почти бегом вернулся к гаубице. Карабины и патроны к ним я разбросал по кустам. Затем приготовил орудие к стрельбе, зарядив его гранатой с навинченной боеголовкой и нацелив на деревню. Оставалось лишь дернуть за замок. Но прежде я решил еще раз взглянуть на то, как складывалась ситуация в деревне.
И вот тут я заметил новых участников событий, темными тенями выскальзывающих из леса к востоку от плантации, в тылу солдат. Это был развернувшийся в цепь отряд людей, в руках которых в лунном свете поблескивал металл оружия. Их было около сорока человек. Две группы несли что-то тяжелое, что не удавалось рассмотреть в бледном свете Луны, но что вполне могло быть крупнокалиберными пулеметами и треногами к ним. Затем, вслед за ними, из леса высунулось нечто довольно больших размеров. Это оказалось длинное дуло орудия, установленного на платформе. Потом, когда это полностью выползло из тени, я увидел, что это был танк на полугусеничном ходу, с девяностомиллиметровой пушкой. Танк и пехотинцы остановились, скрытые от меня группой деревьев. Некоторое время спустя из-за них выскользнули четыре смутные тени, которые короткими перебежками от дерева к дереву, явно стараясь остаться незамеченными, стали приближаться к деревне, пока не достигли небольшой рощицы, совсем близко от первых домов. Разведчики.
Кенийцы заметили, наконец, исчезновение их орудия. Четыре человека пошли по следам его колес, но первый холм вскоре скрыл их из моего поля зрения. Пламя пылающих домов высоко поднималось в небо, хорошо освещая все вокруг, в том числе и землю между ними, сплошь усеянную трупами мужчин, женщин и детей. Еще были слышны короткие пулеметные очереди, но в ответ больше не раздавалось ни одного выстрела из винтовки или карабина.
Глава V
Внезапно стрельба полностью прекратилась. Кенийские солдаты стали перегруппировываться, собираясь у восточного края деревни. По всей вероятности, офицеры протрезвели в достаточной степени, чтобы вновь подчинить солдат дисциплине. Теперь они, вероятно, сообразили обо всех возможных последствиях того, что натворили здесь их солдаты. Им оставалось надеяться убедить правительство, что речь идет всего лишь о досадном, но оправданном инциденте во время исполнения ими основной задачи, с которой они блестяще справились, – по устранению меня. Тем более, что этому не осталось ни одного живого свидетеля. Но, тем не менее, они здорово рисковали, так как если другие деревни бандили возмутятся и восстанут, когда узнают об этой резне, правительство будет вынуждено принять меры и скорее всего расстреляет своих мерзавцев, чтобы успокоить бандили.
Возможной целью этой перегруппировки могли быть и уцелевшие в бойне жители, укрывшиеся в лесу на другом краю деревни, которых кенийцы решили полностью уничтожить.
Люди из вновь прибывшего отряда, в свою очередь, повернули назад, причем с такой поспешностью, что я понял, что они пытаются удалиться от армейских частей на возможно большее расстояние. По всей очевидности, они совершенно не ожидали наткнуться здесь на солдат. Думаю, они тоже пришли, чтобы напасть на меня. Из-за мести, золота или секрета бессмертия. Или из-за всех трех причин.
Их появление здесь именно в тот момент, когда армия напала на меня, было одним из тех бесчисленных совпадений, в которые не верило большинство читателей романов моего «биографа», считая их совершенно не правдоподобными. Эти люди просто не знают, что некоторые люди наделены не только «животным магнетизмом», но и тем, что я называю для себя «моментом человеческого магнетизма». Говоря другими словами, эти люди (и я в том числе) притягивают к себе, сосредотачивают какие-то невероятные события, возможность появления которых, рассчитанная с помощью математики, исчезающе мала. Из них истекает что-то, какая-то особая субстанция, вроде «магнитного» поля, притягивающая к себе сразу по несколько событий. Это поле вызывает искривление в неуловимой структуре обстоятельств или пространственных построений, нарушая их последовательность.
Какими бы ни были обстоятельства, обусловившие появление нового отряда в окрестностях деревни, он, тем не менее, решил отступить. Но у меня было чем воздействовать на их перемещения. Я поднял гаубицу за лафет и развернул ее, машинально прикидывая дистанцию и угол траектории (привычка, которой я обязан своими упражнениями в стрельбе из лука). Потом я прильнул к прицелу, поставил угол возвышения и дернул за шнур. Гаубица выплюнула снаряд с коротким сухим звуком.
Одновременно какой-то частью моего сознания я смутно ощутил новую волну сексуального возбуждения. Когда снаряд унесся к цели, я перезарядил орудие. В этот раз оргазм по своей интенсивности значительно уступал тому, что я испытал, когда вонзил мой нож в живот Забу.
Начиная с этого момента, я весь превратился в движение, полностью поглощенный «кровавой работой», если прибегнуть к поэтическим словам Уолта Уитмена, какими он обозначил войну.
Мой первый снаряд взорвался метрах в трех перед танком. Машина остановилась, попятилась немного назад, а затем вновь двинулась вперед, взяв левее. Второй снаряд упал справа от него, заставив еще более отклониться влево, в направлении деревни. Третий разорвался прямо посреди отряда, бросившегося на землю при первом выстреле орудия. Восемь трупов остались лежать на земле. Трое уцелевших вскочили на ноги и бросились наутек.
В этот момент, как я и предвидел, четверо солдат, отправившихся по следам гаубицы, появились на вершине первого холма. Два выстрела из карабина, лежавшего наготове у меня под рукой, и два тела покатились по склону: их силуэты, высветившиеся на фоне полыхающей деревни, были слишком легкими мишенями, чтобы я мог промахнуться. Двое оставшихся прыгнули на противоположный склон и, спрятавшись за гребнем, стали обстреливать меня оттуда. Пули впивались в землю у моих ног, поднимая облачка легкой пыли. Другие звонко шлепались о ствол и стальной щит гаубицы. На эти я вообще не обращал внимания. Одним выстрелом из орудия я снес верхушку холма, служившую им укрытием. Были ли они убиты этим выстрелом или просто деморализованы, я не знаю, но после этого они перестали стрелять. Может быть, они решили обогнуть холм у подножия и напасть с тыла.
Между тем армейский отряд кенийцев обнаружил танк и людей, спрятавшихся за деревьями. Солдаты открыли огонь. Танк ответил, стреляя из орудия и своих трех пулеметов.
Мои следующие три снаряда поразили линию обороны кенийцев слева, справа и в центре, выведя из строя большое количество солдат. Оставшиеся в панике побежали кто куда: одни – в сторону леса, другие – по направлению к моему холму. Танк развернулся и устремился на север, перерезав дорогу солдатам, отступающим к лесу. Пехотинцы, прибывшие вместе с танком, преградили путь бегущим в моем направлении.
Я снова развернул орудие и дважды выстрелил вправо, по внутреннему склону первого холма, показывая тем самым кенийцам, что им не стоит совать туда свой нос.
Становилось жарковато. Я крутился вокруг орудия, как сумасшедший, тяжело дыша и обливаясь потом. Я чувствовал, что начинаю уставать, так как практически сегодня не ел ничего в течение вот уже двадцати часов. Я хватал снаряды, навинчивал на них боеголовки, вставлял в казенную часть, закрывал замок, таская за прицепную часть передка, разворачивал орудие то вправо, то влево, крутил рычаги прицела, увеличивая или уменьшая угол траектории снаряда, и, наконец, резко держал за запальный шнур. Гаубица делала выстрел, и я начинал все сначала. Но последовательность моих действий могла, конечно, меняться. Между выстрелами я продолжал следить за приближением двух солдат, которые как раз в это время перебегали открытое пространство, разделяющее оба холма. Судя по их намерениям, они хотели зажать меня в тиски. Мне пришлось заняться ими прежде, чем кончились снаряды в зарядном ящике.
Один из солдат на короткое время вынырнул из тени, и Луна ярко осветила его. Я схватил гранату и бросил ее в его направлении. Описав в воздухе дугу, она упала в двух шагах от солдата. Тот остановился как вкопанный, уставясь на нее, а затем прыгнул, как нырнул, в сторону ближайшего куста. Взрыв достал его в воздухе. Он перевернулся через голову и рухнул вниз уже инертной, неподвижной массой. Я разрядил в него свой карабин, чтобы быть уверенным, что он уже не поднимется.
Второй солдат оказался более смелым. Он бегом бросился на штурм холма, делая все время зигзаги и не переставая стрелять из автомата. Я выстрелил, и он покатился по склону холма к его подножию. Когда я осторожно подошел, он уже не двигался, но я, для уверенности, все-таки послал ему пулю в лоб.
Каждый раз, когда я убивал во время этого боя, я рассеянно отмечал, как твердеет мой член и семенная жидкость поднимается к самой его голове. Но до оргазма не доходило.
Пока я разделывался с этими двумя солдатами, по обеим сторонам первого холма появились их товарищи. Приблизившись к подножию моего, они стали осторожно подниматься ко мне по его склону. Им до чертиков была нужна их гаубица, с помощью которой они рассчитывали рассеять неприятельский отряд. Но раньше им было необходимо расправиться со мной, затем принести новые ящики. У меня уже не было времени использовать их, поднатужившись, я толкнул орудие под уклон и потом с удовлетворением смотрел, как солдаты прыгают во все стороны с его пути, крича и ругаясь. Пользуясь их суматохой и дезорганизованностью, я бросил в них одну за другой пять гранат, а сам спокойно спустился по противоположному склону холма, вооруженный автоматическим карабином системы Браунинг, с подсумком, полным обойм к нему, и с тремя гранатами.
Десять минут спустя я бесшумно появился за спиной одного из солдат, пустившихся преследовать меня. Перерезав ему горло, я быстро вырезал его печень и, уже удаляясь, стал жадно глотать куски ее еще теплой мякоти.
В то время, как я, умело орудуя своим ножом, вспарывал ему живот, у меня, наконец-то, наступил оргазм, который все это время, как бы поточнее выразиться… комком стоял у меня в горле (да простит мне читатель подобное сравнение). Он был превосходен, но глубоко взволновал и обеспокоил меня.
(Те, кто не смог прочесть, по выше изложенным причинам, первый том моих «Записок», но зато познакомился с трудом лучшего и наиболее романтического из моих биографов, с полным основанием могли бы возразить мне, что я никогда не был каннибалом. Рассказывая о том, как мне случилось убить первое встреченное мною человеческое существо, мой биограф подчеркивает, что я думал вначале съесть его, но тотчас отбросил эту мысль, поскольку инстинктивно меня привела в ужас сама мысль о каннибализме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45