— Нет, Ральф, это я съел. — Теперь даже Эллен рассмеялась.
Вечер явно складывался удачно.
К десерту, когда было подано кофейное мороженое с ликером, Броди уже чувствовал себя хорошо. Он съел две порции мороженого, с удовольствием поболтал с Дороти. А потом, улыбаясь, стал слушать Дейзи, она рассказывала ему, как в прошлый День благодарения, готовя индейку, добавила в приправу марихуану.
— Я забеспокоилась, — сказала Дейзи, — лишь когда мне позвонила моя незамужняя тетка и спросила, можно ли ей приехать ко мне на ужин. Индейка уже была приготовлена и заправлена марихуаной.
— Ну, и что же дальше? — спросил Броди.
— Я дала ей кусок индейки без приправы, но она захотела с приправой. Тогда я решила: будь что будет и положила ей большую ложку приправы.
— И?
— К концу ужина она хихикала, как девчонка. Даже порывалась танцевать.
— Хорошо, что меня там не было, — сказал Броди. — Я бы арестовал вас за подрыв нравственных устоев старой девы.
Кофе пили в гостиной. Броди предложил выпить чего-нибудь покрепче, но, кроме Медоуза, все отказались.
— Маленькую рюмочку коньяка, — сказал он.
Броди поглядел на Эллен, как бы спрашивая, есть ли у них коньяк?
— Кажется, в буфете, — сказала она.
Броди налил Медоузу, подумал, не налить ли себе. Но воздержался. Не надо искушать судьбу, решил он.
Вскоре после десяти Медоуз начал зевать.
— Дороти, я полагаю, нам пора отчаливать, — сказал он. — Мне трудно будет выполнять свой гражданский долг, если я задержусь допоздна.
— Мне тоже надо идти, — сказала Дейзи. — В восемь я должна быть на работе. Правда, нельзя сказать, что в последнее время торговля идет бойко.
— Не только у вас, моя милая, — сказал Медоуз.
— Я знаю. Некогда работаешь за комиссионные, это острее чувствуешь.
— Ну, будем надеяться, что худшее позади. Если я правильно понял нашего эксперта, то, по всей вероятности, этот левиафан нас покинул. — Медоуз поднялся.
— Это только мое предположение, — сказал Хупер. Он тоже встал. — Мне пора.
— О, не уходить — воскликнула Эллен. В ее словах прозвучала отчаянная мольба. Она смутилась и быстро добавила. — Еще только десять часов.
— Я понимаю, — сказал Хупер. — Но если завтра погода будет сносной, мне хотелось бы встать пораньше и выйти в океан. К тому же у меня машина, и я могу подбросить Дейзи домой.
— Это было бы замечательно, — сказала Дейзи. Голос ее был, как всегда, ровным и невыразительным.
— Ее могут подвезти Медоузы, — заметила Эллен.
— Верно, — сказал Хупер. — Но мне действительно надо ехать, чтобы завтра рано встать. В любом случае спасибо за приглашение.
Они попрощались в дверях — выражения благодарности, обычные комплименты.
Хупер ушел последним, и когда он протянул руку Эллен, она взяла ее в обе руки и сказала:
— Огромное вам спасибо за акулий зуб.
— Не за что. Я рад, что он вам понравился.
— И спасибо, что вы были так добры к детям. Они жаждали познакомиться с вами.
— Мне тоже было приятно с ними познакомиться. Может быть, в этом какой-то перст судьбы. Кажется, я был в возрасте Шона, когда, впервые увидел вас. Вы почти совсем не изменились.
— Ну, а вы, бесспорно, изменились.
— Я надеялся, что так. Мне ужасно не хотелось бы оставаться девятилетним на всю жизнь.
— Мы увидим вас снова до вашего отъезда?
— Несомненно.
— Прекрасно, — она отпустила его руку. Он быстро пожелал Броди спокойной ночи и направился к машине. — Эллен стояла в дверях, пока последняя машина не выехала на шоссе. Она погасила свет на крыльце и, не говоря ни слова, начала убирать со стола бокалы, кофейные чашки и пепельницы. Броди принес стопку десертных тарелочек на кухню и сложил в раковину.
— Ну, все прошло хорошо. — Броди сказал это просто так, ничего не имея в виду.
— Только твоей заслуги в этом нет, — резко ответила Эллен.
— Что?
— Ты вел себя отвратительно.
— Я? — Его искренне удивила злобность ее тона. — Мне было немного не по себе в какой-то момент, но я не думал...
— Весь вечер с начала до конца ты был отвратителен.
— Вздор!
— Ты разбудишь детей.
— Мне наплевать. Я не позволю тебе срывать на мне злобу и смешивать меня с дерьмом.
Эллен горько улыбнулась.
— Видишь? Ты опять за свое.
— Что значит «опять за свое»? Что ты хочешь этим сказать?
— Я не хочу говорить об этом.
— Ах вот как? Ты не хочешь говорить об этом? Послушай... ну ладно, я был не прав в отношении этого проклятого мяса. Мне не следовало горячиться. Извини меня. Теперь...
— Я сказала, я не хочу говорить об этом!
Броди готов был взорваться.
Но сдержался, он уже протрезвел настолько, чтобы понимать: кроме смутных подозрений, у него нет оснований для обвинений, к тому же Эллен вот-вот расплачется. А слезы, пролитые ею как в минуту радости, так и в минуту гнева, приводили его в замешательство. Поэтому он сказал только:
— Ну, хорошо, извини меня за все. — Он вышел из кухни и поднялся по лестнице.
В спальне, когда он разделся, он вдруг подумал, что все эти неприятности, все беды у него из-за рыбы, из-за какого-то безмозглого существа, которое он даже никогда не видел. Нелепость этого вызвала у него улыбку.
Он повалился на кровать и почти тут же, едва коснувшись головой подушки, уснул крепким сном.
Глава 8
Броди проснулся внезапно, словно от толчка, предчувствуя недоброе. Он протянул руку, чтобы коснуться Эллен. Эллен на кровати не было. Он приподнялся и увидел, что она сидит в кресле у окна. Дождь хлестал в стекла, и он слышал, как ветер шумит в кронах деревьев.
— Отвратительный день, а? — сказал он. Она не ответила, продолжая пристально наблюдать за каплями, стекавшими по стеклу. — Чего это ты встала так рано?
— Не спалось.
Броди зевнул.
— О себе этого я сказать не могу.
— Что ж тут удивляться.
— О боже. Ты опять за свое.
Эллен покачала головой.
— Нет. Извини. Я просто так, — голос у нее был грустный, подавленный.
— В чем дело?
— Ни в чем.
— Ну, как хочешь. — Броди встал с кровати и прошел в ванную.
Он побрился, оделся, спустился в кухню. Мальчики кончали завтракать, Эллен жарила ему яичницу.
— Что вы, ребята, намерены делать в такой гнусный день? — спросил он.
— Чистить газонокосилки, — ответил Билли, который работал летом у местного садовника. — До чего я ненавижу дождливые дни!
— А вы? — Броди повернулся к Мартину и Шону.
— Мартин идет в клуб для мальчиков, — сказала Эллен, — а Шон проведет этот день у Сантосов.
— А ты?
— Я весь день буду в больнице. Хорошо, что напомнил: я не приеду домой к обеду. Ты можешь пообедать в городе?
— Конечно. Я знал, что по средам ты работаешь полный день.
— Как правило, нет. Но одна наша девушка заболела, и я обещала подменить ее.
— Вот как?
— Я вернусь к ужину.
— Отлично.
— Ты, кстати, не мог подбросить Шона и Мартина по дороге на работу? Я хочу кое-что купить по пути в больницу.
— Конечно.
— Я захвачу их, когда поеду домой.
Броди и двое младших детей ушли первыми. Потом Билли, надев на голову водонепроницаемую накидку, уехал на велосипеде.
Эллен взглянула на стенные часы на кухне. Без нескольких минут восемь. Слишком рано? Возможно. Но надо застать его в отеле, а то он уйдет куда-нибудь, и возможность будет упущена. Она вытянула вперед правую руку, постаралась унять дрожь в пальцах, но ей это плохо удавалось. Она сама улыбнулась своей нервозности. «Не очень-то ты годишься на роль распутницы», — прошептала она. Поднялась в спальню, села на кровать и взяла зеленую телефонную книгу. Нашла номер телефона гостиницы «Герб Абеляра», положив руку на трубку, поколебалась секунду, затем сняла трубку с рычага и набрала номер.
— «Герб Абеляра».
— Номер мистера Хупера, пожалуйста. Мэта Хупера.
— Одну минуточку... Хупер... Да, пожалуйста. Четыре-ноль-пять. Соединяю.
Эллен слышала, как телефон прозвенел один раз, другой. Она слышала стук своего сердца и видела, как бьется жилка на запястье правой руки. «Положи трубку, — сказала она себе. — Положи. Еще не поздно».
— Алло? — раздался голос Хупера.
О, боже милостивый, подумала она, а вдруг Дейзи Уикер у него в номере?
— Алло?
Эллен сделала глотательное движение.
— Привет. Это я... Я хочу сказать, это Эллен.
— О, привет.
— Надеюсь, я вас не разбудила?
— Нет. Я уже собрался спуститься позавтракать.
— Правда? Неважный сегодня день, вы не находите?
— Да. Но меня это не особенно огорчает. Сегодня я поспал вволю, а это для меня роскошь.
— Вам нужно... сегодня работать?
— О, не знаю. Я как раз размышляю над этим. Выйти на катере в такую погоду и рассчитывать на успех трудно.
Эллен замолчала, голова у нее кружилась, мысли путались. «Ну, смелей, — подбадривала она себя. — Спроси его».
— Я думала... — Нет, будь осторожной. Не надо сразу. — Я хотела поблагодарить вас за замечательный талисман.
— Не за что. Я рад, что он вам понравился. Но это я должен благодарить вас. Это был чудесный вечер.
— Я... мы тоже рады. Я рада, что вы пришли. Было так, как в прежние времена.
— Да.
«Пора, — сказала она себе. — Смелей».
— Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Если вы не собираетесь сегодня работать, я хочу сказать, раз вы не можете выйти сегодня на катере в океан, я подумала, может быть... если вы не против, если вы свободны, мы могли бы вместе пообедать.
— Пообедать?
— Да. Понимаете, если у вас нет других дел, я подумала, мы могли бы пообедать.
— Мы?
Вы хотите сказать, вы, шеф и я?
— Нет, только вы и я. Мартин обычно обедает у себя в кабинете. Но мне бы не хотелось нарушать ваши планы. Разумеется, если у вас много дел...
— Нет, нет. Я не прочь. С удовольствием. Где бы вы хотели пообедать?
— Есть отличный ресторанчик в Саг-Харборе. «Бэннер». Вы бывали там? — Она надеялась, что он не бывал. Она тоже не была, а это означало, что там ее никто не знает. Но она слышала, что это приличное заведение. Тихая музыка, неяркий свет.
— Нет, я никогда там не был, — ответил Хупер. — Но Саг-Харбор? Не слишком ли далеко?
— Нет, это недалеко, всего пятнадцать — двадцать минут езды. Я могла бы встретиться с вами там, когда вам удобно.
— Меня устраивает любое время.
— Тогда в половине первого.
— Хорошо, в половине первого. До встречи.
Эллен повесила трубку. Руки ее все еще дрожали, но какое-то необыкновенное ликование охватило ее. Все ее чувства, казалось, пробудились. Она с наслаждением вдыхала запахи, окружавшие ее.
Все малейшие звуки в доме — скрипы, шуршание, стуки — звучали в ее ушах, как симфония.
Ее охватило желание, какого она давно уже не испытывала, на нее словно накатила теплая волна, приятная и неприятная одновременно.
Она прошла в ванную и приняла душ. Побрила ноги и подмышки.
Пожалела, что не купила один из тех дезодорантов, специально для женщин, которые усиленно рекламировали, и поэтому напудрила все тело, опрыскала себя духами.
В спальне было зеркало во весь рост, она стояла перед ним, внимательно разглядывая себя. Была ли она все еще хороша?
Могла ли она по-прежнему нравиться? Она специально занималась гимнастикой, чтобы сохранить фигуру, сохранить гибкость, моложавость. Она не допускала мысли, что ее могут отвергнуть.
Эллен понравилась себе. Морщин на шее мало, и они едва заметны. Лицо чистое и гладкое. Кожа упруга, ни припухлостей, ни мешков под глазами. Она стояла прямой восхищалась формой своей груди. Талия была тонкой, живот плоским — награда за бесконечные часы упражнений после рождения второго ребенка. Единственно, что может не понравиться, решила она, внимательно и критически оглядев себя, это бедра, даже при самом богатом воображении их трудно было назвать девичьими. Они свидетельствовали о материнстве. Это были бедра матери семейства, как заметил однажды Броди. Вспомнив об этом, она вдруг почувствовала угрызения совести, но они тут же пропали. Ноги у нее были длинные и, несмотря на пышные бедра, строчные. Идеальные ступни и лодыжки, аккуратно подстриженные ногти могли привести в восхищение даже самого строгого ценителя ножек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38