И штат весь выгорел дотла? Командир! Представляешь, в Америке очередная революция!
— Какая по счету? — никак успокоиться не могут. Не золотуха, так другие неизлечимые болезни.
— Последняя, — обиделся почему-то Боб и выключил сеанс дальней связи.
Раз в году нам разрешают подключиться к почтовым службам и поздравить родственников с Новогодними праздниками. Я лично считаю, что это настоящее баловство. Вот американец, например, сейчас расстроится. А какой из расстроившегося спасателя спасатель? А может, я просто завидую американцу, которому есть, кого поздравлять?
Я вздохнул и снова уткнулся в стекло.
За окном кабины шел последний предновогодний снег. Команда спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать занималась расчисткой улиц от этой холодной заразы. Главный метеоролог столицы перед самыми праздниками ушел в беспробудный загул и забыл перекрыть клапан двухчасового снегопада. Пока начальство спохватилось, пока разобралось, что к чему, столицу засыпало по самые пончики.
— На ферму бы съездить. — Боб отложил в личный сейф недоеденный пакетик с сухими пельменями. — Говорят, без меня там плохо. Слышишь, командир!? Плохо там.
— Что с тобой, что без тебя, разницы никакой, — пробурчал я, наблюдая за работой Герасима.
Третий номер, вооружившись деревянной лопатой, двигался параллельно Милашке и очищал соседнюю полосу. Производительность у третьего номера и у спецмашины, вооруженной грейдером, была практически одинакова. Милашка разве что на полкорпуса отставала.
— Командир, а правда что в Управление пришла телефонограмма из Америки с просьбой прислать им команду спасателей для обмена опытом?
— Не телефонограмма, а голубиная почта, — поправил я американца. — Правда. Хочешь, чтобы я поговорил с Директором? Ладно. Только учти, лично мне эта идея не нравится. Зачахнем мы в твоей Америке.
Боб изобразил на лице мольбу, пустил пару слезинок и полез в карман за групповой фотографией всех своих родственников.
— Не сейчас, второй номер, у нас диспетчерская на проводе. Не дай бог вызов. До Нового года два часа осталось. Тринадцатая машина слушает. Пока что майор Сергеев на связи.
Красный фонарь вызова сменился зеленым, и в динамиках связь-ушанки захрипел незнакомый голос:
— Майор Сергеев?
Мы с Бобом недоуменно переглянулись. Доступ к секретной линии имели кроме диспетчера только Директор и товарищ, которого мы сняли с Восточной башни. Но товарищ с Восточной башни уже поздравил команду, а Директор ждал нас за накрытым столом в Управление.
— Да. Сергеев. Майор.
Неприятно засосало сначала под левой, а потом под правой лопаткой. Верный признак неприятностей.
— Майор Сергеев. Мужайтесь!
Точно неприятности.
— Вы готовы мужаться?
Одной рукой я уже наклеивал на лоб валидольный пластырь, а второй нажимал на кнопку экстренного сбора.
— Вам надлежит срочно прибыть в Управление, майор Сергеев. Вам, и вашей команде. С Директором Службы большие неприятности.
— Прощай Америка, — заскулил Боб, пристегиваясь к креслу ремнями безопасности.
— Что случилось? — я не узнал собственного голоса. — Что с Директором?
— Подробности на месте. Поспешите, майор Сергеев. Если конечно хотите увидеть Директора живым.
Третий номер, получив сигнал экстренного сбора, уже бежал к спецмашине. Следовавшая за Герасимом колонна машин, уткнулась мордами в вертикальную стену сугробов и уныло провожала спасателя протяжными сигналами клаксонов.
— Милашка! Командир на связи! Поднять парадный эскалатор. Задраить люк. Курс на Управление. Самый полный!
Спецмашина подразделения 000 захлопнула за третьим номером дверь и, взревев топками, рванула вперед, пробивая в толще снега тоннель.
Управление Службы располагалось в редко заселенном микрорайоне, на проспекте с романтическим названием «Сто восьмая садовая». Ничем не примечательный проспект. Район старых высоток. Несколько универсальных магазинов, две школы, один детский сад и восемьсот банков.
— Мм? — запыхавшийся Герасим, цепляясь за поручни, добрался до своего места.
— Черт с ней с лопатой, — с лопатой, конечно, не черт. Водители народ ушлый, приберут к рукам моментально. Надо бы вернуться и забрать инвентарь. Но уже поздно. Разворачиваться негде. — С Директором проблемы.
Герасим ахнул и прикрыл рот рукой. Зубы, что ли, болят?
— Подробностей нет. Но приказали срочно прибыть в Управление. Сказали, что можем и не застать Директора в живых.
Подпрыгивая на ледяных ухабах, вглядываясь в снежную пелену, стремительно летящую и разбивающуюся о лобовое стекло, я думал о нашем Директоре.
Жизнь странная штука. Вот вроде живет начальник, ругает по каждому поводу. А ты его ненавидишь, презираешь. А умрет начальник, и жалко. Жалко, что не успел сказать ему всего, что накипело в душе. Наш Директор не такой. По пустякам не приставал, зря разносов не устраивал. Бывало, вызовет к себе в кабинет, посмотрит жалостливо так, и махнет рукой. Иди, мол, ущербный. Что тебя обижать, ты жизнью обиженный. Такой вот был человек наш Директор. Хотя, почему был?
На проходной Службы нас даже не остановили. У шлагбаума с автоматической наводкой и слежением за целью, рядом со штатными охранниками роботами, стоял вохровец, который властно указал на центральный вход.
— Этим то, что здесь надо? — Боб в окошко показал вохровцу одноухого зайца, созданного пальцами руки. По мнению янкеля на языке глухонемых это означало, что мы друг друга поняли.
— Мм, — ответил за меня третий номер. И я был полностью с ним согласен. Действительно, вохровцы похожи на мух, только с черными глазами. Только вот про Службу зачем так?
Присутствие ВОХР в здании Службы навевало тревожные мысли. Эти ребята так просто на людях не показываются. Значит, случилась не неприятность, а самая настоящая катастрофа.
— Милашка! Помнишь, мы два месяца назад на африканской пирамиде флаг водрузили? Повтори маневр.
Спецмашина подразделения 000, рыкнув для разгона, снесла центральные шлюзы Управления и, вгрызаясь гусеницами в мрамор лестничных маршей, стала карабкаться на пятьдесят второй этвж. Повороты ей давались с трудом, но по моему личному приказу Милашка не слишком церемонилась с перегородками.
Сотрудники подразделения, большинство из которых я знал с первых дней работы в Службе 000, приветливо махали руками и прижимались к уцелевшим стенам. Некоторые, из ветеранов, даже успевали запрыгнуть на подножку и переброситься парой фраз о житье-бытье.
Но у кого бы я ни спрашивал, что с Директором, все только недоуменно пожимали плечами. То же самое касалось и присутствия в здании ребят в черных контактных линзах. В Управлении царила полная неосведомленность.
Милашка остановилась лишь у кабинета Директора. Да и то, только потому, что обычные, без всякой электронной начинки двери преграждало оцепление из ВОХР. Суровые женщины в красных бронежилетках, на которых белой краской было выведено «ВОХР», вцепившись друг в друга, образовывали непроходимую и не проезжаемую линию обороны.
— Командор. Мы на месте. Парадный эскалатор спущен. Вас ждут представители ВОХР, — запыхавшиеся от быстрого подъема динамики слегка глотали окончания слов. Надо потом техникам сказать, чтобы поставили спецмашине дополнительные, воздушные фильтры.
— Спасибо, Милашка. Сообщи им, что я иду.
Вохровцы не любят ждать. И не ждут. Сами приходят. Но сегодня не их день. Потерпят. Пойду не спеша. Не нервничая. И не показывая вида, что волнуюсь.
Вохровцы не часто просят помощи у подразделения 000. Если уж быть совсем точным, то совсем не просят. У них у самих силенок хватает, чтобы справиться с любыми проблемами. Но уж если такое случилось, то и географические карты нам, спасателям, в планшеты.
На последних ступеньках эскалатора я не выдержал и быстренько пробежал оставшееся расстояние. Гордость гордостью, но пулю за неуважение из положения «из-под мышки» получить не хочется. Вохровцы, они ж не люди, а правительственные служащие.
— Майор Сергеев, — лениво козырнул я, вскинув ладонь к связь-тюрбану.
— Все еще майор? — не улыбнулся вохровец. Может быть даже тот самый, что работал с нами у Восточной башни. А может, и нет. Иногда мне кажется, что все вохровцы на одно лицо. А глаза закрыты непроницаемыми черными контактными линзами.
— А не ваше дело, — нагрубил я. — Это вы разговаривали со мной относительно Директора? Где он, и что с ним?
Вохровец даже глазом не моргнул. Такая у них поганая профессия, глазами не моргать. Развернулся и показал на двери, ведущие в кабинет Директора:
— Долго он не протянет.
Подскочившие женщины в красных бронежилетках грудью оттерли меня от дверей.
— Да отпустите же! — когда сверху наваливаются две дюжины накаченных женщин, приятного мало. — Я уже успокоился.
Вохровец не поверил и лично прилепил мне на лоб три дополнительных валидольных пластыря. Дикий интерес немедленно взглянуть на загибающегося Директора понемногу стих и на его место пришла обычная рабочая любознательность.
— Застрелился, или супруга подарок себе сделала?
Мне показалось, что человек в черных контактных линзах усмехнулся. Но только показалось. Всем известно, что вохровцы не умеют ни смеяться, ни улыбаться. Уставом не предусмотрено.
— Его похитили.
Я оттопырил нижнюю губу и вопросительно посмотрел на вохровца с немой просьбой повторить только что сказанное.
— Его похитили, майор Сергеев. Вы не ослышались.
— Одну минуту… Милашка, ты все записываешь?
— Как положено, командор. Записываю и снимаю. В трех экземплярах.
— Продолжайте, — обратился я к вохровцу. — Надеюсь, вы оторвали меня от расчистки улиц не для того, чтобы по-приятельски поболтать о семейных проблемах Деда Мороза? Я работаю в подразделение 000 достаточно долго, чтобы понять, здесь случилось нечто, с чем вы, ВОХР, самостоятельно не справитесь. Я прав?
Человек с черными контактными линзами кивнул.
— Думаю, что вы, майор Сергеев, достаточно успокоились, чтобы взглянуть на тело Директора. Пройдемте. И там, у тела, я расскажу все, что нам известно на эту минуту.
Вохровец поколдовал с дверной ручкой и с трудом открыл двери в приемную, где под дулами автоматов сидели все пятнадцать секретарш Директора. Все они, часто заглядывая в орфографические словари и поправляя прически, набирали в личных ноутбуках текст объяснительных.
— Здравствуйте, — сказал я.
— Здравствуйте, пока что майор Сергеев, — заулыбались секретарши, зная мой крутой нрав. Кто не улыбнется, враг навеки.
А вохровец уже тянул меня в самое святое место в Управлении, кабинет Директора, на ходу давая короткие, и, честно сказать, совершенно непонятные объяснения.
— Мы обнаружили тело два с половиной часа назад. Пытались вытащить самостоятельно, но пятеро наших агентов вышли из строя. Не выдержали нервы. Отправлены в лечебницу, и, возможно, никогда уже оттуда не вернуться. Было принято решение использовать ваше подразделение.
— Использовать? Вот даже как? — я выложил личные вещи на столик, подписал опись имущества и получил именную карточку допуска. — Сами, значит, как пингвины летающие.
— Не понял? — не понял вохровец.
— Да куда уж! — грубить, так по полной программе. По всему выходит, что даже могущественная ВОХР не в состоянии справиться с ситуацией. Пятеро потерянных агентов, не автомат с газировкой на трассе потерять. За такое по головке не погладят.
Перед последней дверью вохровец на мгновение задержался:
— Я посоветовал бы вам использовать противогазные пластыри. Запах отвратительный. У Директора отсутствует реакция Бройлера.
Предварительно налепив на нос противогазный пластырь, я дождался, пока вохровец приоткроет дверь, и заглянул внутрь кабинета, в котором неоднократно получал хорошие дозы благодарственных комплиментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Какая по счету? — никак успокоиться не могут. Не золотуха, так другие неизлечимые болезни.
— Последняя, — обиделся почему-то Боб и выключил сеанс дальней связи.
Раз в году нам разрешают подключиться к почтовым службам и поздравить родственников с Новогодними праздниками. Я лично считаю, что это настоящее баловство. Вот американец, например, сейчас расстроится. А какой из расстроившегося спасателя спасатель? А может, я просто завидую американцу, которому есть, кого поздравлять?
Я вздохнул и снова уткнулся в стекло.
За окном кабины шел последний предновогодний снег. Команда спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать занималась расчисткой улиц от этой холодной заразы. Главный метеоролог столицы перед самыми праздниками ушел в беспробудный загул и забыл перекрыть клапан двухчасового снегопада. Пока начальство спохватилось, пока разобралось, что к чему, столицу засыпало по самые пончики.
— На ферму бы съездить. — Боб отложил в личный сейф недоеденный пакетик с сухими пельменями. — Говорят, без меня там плохо. Слышишь, командир!? Плохо там.
— Что с тобой, что без тебя, разницы никакой, — пробурчал я, наблюдая за работой Герасима.
Третий номер, вооружившись деревянной лопатой, двигался параллельно Милашке и очищал соседнюю полосу. Производительность у третьего номера и у спецмашины, вооруженной грейдером, была практически одинакова. Милашка разве что на полкорпуса отставала.
— Командир, а правда что в Управление пришла телефонограмма из Америки с просьбой прислать им команду спасателей для обмена опытом?
— Не телефонограмма, а голубиная почта, — поправил я американца. — Правда. Хочешь, чтобы я поговорил с Директором? Ладно. Только учти, лично мне эта идея не нравится. Зачахнем мы в твоей Америке.
Боб изобразил на лице мольбу, пустил пару слезинок и полез в карман за групповой фотографией всех своих родственников.
— Не сейчас, второй номер, у нас диспетчерская на проводе. Не дай бог вызов. До Нового года два часа осталось. Тринадцатая машина слушает. Пока что майор Сергеев на связи.
Красный фонарь вызова сменился зеленым, и в динамиках связь-ушанки захрипел незнакомый голос:
— Майор Сергеев?
Мы с Бобом недоуменно переглянулись. Доступ к секретной линии имели кроме диспетчера только Директор и товарищ, которого мы сняли с Восточной башни. Но товарищ с Восточной башни уже поздравил команду, а Директор ждал нас за накрытым столом в Управление.
— Да. Сергеев. Майор.
Неприятно засосало сначала под левой, а потом под правой лопаткой. Верный признак неприятностей.
— Майор Сергеев. Мужайтесь!
Точно неприятности.
— Вы готовы мужаться?
Одной рукой я уже наклеивал на лоб валидольный пластырь, а второй нажимал на кнопку экстренного сбора.
— Вам надлежит срочно прибыть в Управление, майор Сергеев. Вам, и вашей команде. С Директором Службы большие неприятности.
— Прощай Америка, — заскулил Боб, пристегиваясь к креслу ремнями безопасности.
— Что случилось? — я не узнал собственного голоса. — Что с Директором?
— Подробности на месте. Поспешите, майор Сергеев. Если конечно хотите увидеть Директора живым.
Третий номер, получив сигнал экстренного сбора, уже бежал к спецмашине. Следовавшая за Герасимом колонна машин, уткнулась мордами в вертикальную стену сугробов и уныло провожала спасателя протяжными сигналами клаксонов.
— Милашка! Командир на связи! Поднять парадный эскалатор. Задраить люк. Курс на Управление. Самый полный!
Спецмашина подразделения 000 захлопнула за третьим номером дверь и, взревев топками, рванула вперед, пробивая в толще снега тоннель.
Управление Службы располагалось в редко заселенном микрорайоне, на проспекте с романтическим названием «Сто восьмая садовая». Ничем не примечательный проспект. Район старых высоток. Несколько универсальных магазинов, две школы, один детский сад и восемьсот банков.
— Мм? — запыхавшийся Герасим, цепляясь за поручни, добрался до своего места.
— Черт с ней с лопатой, — с лопатой, конечно, не черт. Водители народ ушлый, приберут к рукам моментально. Надо бы вернуться и забрать инвентарь. Но уже поздно. Разворачиваться негде. — С Директором проблемы.
Герасим ахнул и прикрыл рот рукой. Зубы, что ли, болят?
— Подробностей нет. Но приказали срочно прибыть в Управление. Сказали, что можем и не застать Директора в живых.
Подпрыгивая на ледяных ухабах, вглядываясь в снежную пелену, стремительно летящую и разбивающуюся о лобовое стекло, я думал о нашем Директоре.
Жизнь странная штука. Вот вроде живет начальник, ругает по каждому поводу. А ты его ненавидишь, презираешь. А умрет начальник, и жалко. Жалко, что не успел сказать ему всего, что накипело в душе. Наш Директор не такой. По пустякам не приставал, зря разносов не устраивал. Бывало, вызовет к себе в кабинет, посмотрит жалостливо так, и махнет рукой. Иди, мол, ущербный. Что тебя обижать, ты жизнью обиженный. Такой вот был человек наш Директор. Хотя, почему был?
На проходной Службы нас даже не остановили. У шлагбаума с автоматической наводкой и слежением за целью, рядом со штатными охранниками роботами, стоял вохровец, который властно указал на центральный вход.
— Этим то, что здесь надо? — Боб в окошко показал вохровцу одноухого зайца, созданного пальцами руки. По мнению янкеля на языке глухонемых это означало, что мы друг друга поняли.
— Мм, — ответил за меня третий номер. И я был полностью с ним согласен. Действительно, вохровцы похожи на мух, только с черными глазами. Только вот про Службу зачем так?
Присутствие ВОХР в здании Службы навевало тревожные мысли. Эти ребята так просто на людях не показываются. Значит, случилась не неприятность, а самая настоящая катастрофа.
— Милашка! Помнишь, мы два месяца назад на африканской пирамиде флаг водрузили? Повтори маневр.
Спецмашина подразделения 000, рыкнув для разгона, снесла центральные шлюзы Управления и, вгрызаясь гусеницами в мрамор лестничных маршей, стала карабкаться на пятьдесят второй этвж. Повороты ей давались с трудом, но по моему личному приказу Милашка не слишком церемонилась с перегородками.
Сотрудники подразделения, большинство из которых я знал с первых дней работы в Службе 000, приветливо махали руками и прижимались к уцелевшим стенам. Некоторые, из ветеранов, даже успевали запрыгнуть на подножку и переброситься парой фраз о житье-бытье.
Но у кого бы я ни спрашивал, что с Директором, все только недоуменно пожимали плечами. То же самое касалось и присутствия в здании ребят в черных контактных линзах. В Управлении царила полная неосведомленность.
Милашка остановилась лишь у кабинета Директора. Да и то, только потому, что обычные, без всякой электронной начинки двери преграждало оцепление из ВОХР. Суровые женщины в красных бронежилетках, на которых белой краской было выведено «ВОХР», вцепившись друг в друга, образовывали непроходимую и не проезжаемую линию обороны.
— Командор. Мы на месте. Парадный эскалатор спущен. Вас ждут представители ВОХР, — запыхавшиеся от быстрого подъема динамики слегка глотали окончания слов. Надо потом техникам сказать, чтобы поставили спецмашине дополнительные, воздушные фильтры.
— Спасибо, Милашка. Сообщи им, что я иду.
Вохровцы не любят ждать. И не ждут. Сами приходят. Но сегодня не их день. Потерпят. Пойду не спеша. Не нервничая. И не показывая вида, что волнуюсь.
Вохровцы не часто просят помощи у подразделения 000. Если уж быть совсем точным, то совсем не просят. У них у самих силенок хватает, чтобы справиться с любыми проблемами. Но уж если такое случилось, то и географические карты нам, спасателям, в планшеты.
На последних ступеньках эскалатора я не выдержал и быстренько пробежал оставшееся расстояние. Гордость гордостью, но пулю за неуважение из положения «из-под мышки» получить не хочется. Вохровцы, они ж не люди, а правительственные служащие.
— Майор Сергеев, — лениво козырнул я, вскинув ладонь к связь-тюрбану.
— Все еще майор? — не улыбнулся вохровец. Может быть даже тот самый, что работал с нами у Восточной башни. А может, и нет. Иногда мне кажется, что все вохровцы на одно лицо. А глаза закрыты непроницаемыми черными контактными линзами.
— А не ваше дело, — нагрубил я. — Это вы разговаривали со мной относительно Директора? Где он, и что с ним?
Вохровец даже глазом не моргнул. Такая у них поганая профессия, глазами не моргать. Развернулся и показал на двери, ведущие в кабинет Директора:
— Долго он не протянет.
Подскочившие женщины в красных бронежилетках грудью оттерли меня от дверей.
— Да отпустите же! — когда сверху наваливаются две дюжины накаченных женщин, приятного мало. — Я уже успокоился.
Вохровец не поверил и лично прилепил мне на лоб три дополнительных валидольных пластыря. Дикий интерес немедленно взглянуть на загибающегося Директора понемногу стих и на его место пришла обычная рабочая любознательность.
— Застрелился, или супруга подарок себе сделала?
Мне показалось, что человек в черных контактных линзах усмехнулся. Но только показалось. Всем известно, что вохровцы не умеют ни смеяться, ни улыбаться. Уставом не предусмотрено.
— Его похитили.
Я оттопырил нижнюю губу и вопросительно посмотрел на вохровца с немой просьбой повторить только что сказанное.
— Его похитили, майор Сергеев. Вы не ослышались.
— Одну минуту… Милашка, ты все записываешь?
— Как положено, командор. Записываю и снимаю. В трех экземплярах.
— Продолжайте, — обратился я к вохровцу. — Надеюсь, вы оторвали меня от расчистки улиц не для того, чтобы по-приятельски поболтать о семейных проблемах Деда Мороза? Я работаю в подразделение 000 достаточно долго, чтобы понять, здесь случилось нечто, с чем вы, ВОХР, самостоятельно не справитесь. Я прав?
Человек с черными контактными линзами кивнул.
— Думаю, что вы, майор Сергеев, достаточно успокоились, чтобы взглянуть на тело Директора. Пройдемте. И там, у тела, я расскажу все, что нам известно на эту минуту.
Вохровец поколдовал с дверной ручкой и с трудом открыл двери в приемную, где под дулами автоматов сидели все пятнадцать секретарш Директора. Все они, часто заглядывая в орфографические словари и поправляя прически, набирали в личных ноутбуках текст объяснительных.
— Здравствуйте, — сказал я.
— Здравствуйте, пока что майор Сергеев, — заулыбались секретарши, зная мой крутой нрав. Кто не улыбнется, враг навеки.
А вохровец уже тянул меня в самое святое место в Управлении, кабинет Директора, на ходу давая короткие, и, честно сказать, совершенно непонятные объяснения.
— Мы обнаружили тело два с половиной часа назад. Пытались вытащить самостоятельно, но пятеро наших агентов вышли из строя. Не выдержали нервы. Отправлены в лечебницу, и, возможно, никогда уже оттуда не вернуться. Было принято решение использовать ваше подразделение.
— Использовать? Вот даже как? — я выложил личные вещи на столик, подписал опись имущества и получил именную карточку допуска. — Сами, значит, как пингвины летающие.
— Не понял? — не понял вохровец.
— Да куда уж! — грубить, так по полной программе. По всему выходит, что даже могущественная ВОХР не в состоянии справиться с ситуацией. Пятеро потерянных агентов, не автомат с газировкой на трассе потерять. За такое по головке не погладят.
Перед последней дверью вохровец на мгновение задержался:
— Я посоветовал бы вам использовать противогазные пластыри. Запах отвратительный. У Директора отсутствует реакция Бройлера.
Предварительно налепив на нос противогазный пластырь, я дождался, пока вохровец приоткроет дверь, и заглянул внутрь кабинета, в котором неоднократно получал хорошие дозы благодарственных комплиментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55