– Мы здесь на работе, а не для того, чтобы пейзажи да достопримечательности местные снимать.
– Рита, ну, ты не права. Все же в стоимость путевки входят экскурсии...
– Знаю-знаю. Ватикан, Венеция, Сан-Марино, римский Колизей... Ты-то сама пойдешь в Колизей или на склады обувной фабрики за товаром?
– А я и туда и сюда постараюсь попасть, – гордо ответила Жанна.
– Ну-ну...
– Девушки, так как вы смотрите на то, чтобы я на память всех нас снял, а? – снова вернулся Николай к своей идее. – Прямо фильм получится – как ехали, как жили...
– И муж меня увидит вот такой пьяной, – констатировала Рита, укоризненно кивая.
– Ой, Ритка, перестань! – успокоила подругу Жанна. – Придешь потом ко мне и посмотришь кассету. Зато память останется.
– А вы, Жанночка, не замужем? – не преминул заметить Армен, хищно поглядывая на женщину. – Вам никто нотаций по поводу фильма читать не будет?
– Мне – не будут, – уклончиво ответила та и загадочно улыбнулась. – Николай, так что же вы – уговаривали нас сняться, а теперь будто передумали? Или, может, про жену вспомнили и испугались ее реакции на будущий фильм? Ха-ха! Не бойтесь! Жена, если ревнует, еще больше любить вас станет, это я вам говорю – женщина! Доставайте свою камеру.
– Секунду, – Коля вынул из сумки «Панасоник» – предмет своей особой гордости и черной зависти его коллег на телевидении.
Он купил эту камеру перед самым отъездом за пять тысяч долларов, вложив в нее остатки своих сбережений и даже одолжив у ребят из Дома печати недостающие две тысячи, рассчитывая вернуть деньги после реализации товара, который он все-таки обязан привезти из Италии.
Видеокамера была невелика по размерам, но замечательной «навороченности», к тому же работала по канонам профессиональной съемки, что не вызвало бы никаких трудностей в прохождении сюжета в эфир – качество съемки она гарантировала.
Встроенная галогеновая подсветка и чувствительный микрофон позволяли работать в любых условиях и без посторонней помощи, совмещая в одном лице функции тележурналиста и оператора.
Он вылез в проход между сиденьями, включил камеру и навел ее на компанию.
– Ребята, только я прошу вас вести себя как можно естественнее, – попросил он их, не отрываясь от окуляра видеообъектива. – Армен, ты наливай. Жанна, давай еще один тост – чтобы все было по-человечески.
– Хорошо, сейчас, вспомню только, – она собралась с мыслями и, глядя в камеру, начала; – Встречаются однажды две подруги...
– Стоп, Жанна. Гляди, пожалуйста, не в камеру, – тут же прервал ее Коля.
– А куда?
– Ну, на Армена например. Или на Риту. Как будто меня здесь нет. Все должно выглядеть как можно более натурально. Так будет интереснее.
– Хорошо, – она согласно кивнула и, уставившись на Армена, который тут же разомлел под ее взглядом, начала снова:
– Встречаются однажды две подруги. «Ты представляешь, – говорит одна, – врач выписал моему начальнику таблетки от импотенции. Принимать по одной штуке перед обедом. А я решила подшутить над ним: дала однажды сразу две!» «И что?» – спрашивает подруга. «Так он сразу, прямо на столе, на меня набросился!» «Ой, так ведь на столе, наверное, неудобно!» «Еще как неудобно!.. Больше мы с ним в этот ресторан не ходим...»
Николай снял, как все дружно рассмеялись, успев провести камерой и по салону, – запечатлел спящих бритоголовых, посапывающих проституток, занудных старушенций, – и снова перевел камеру на рассказчицу.
– Так давайте же выпьем за неприхотливых женщин! – многозначительно улыбнулась та Армену, залпом выпила водку (вино к этому времени уже закончилось) и победно взглянула в камеру. – Ну как?
– Класс! – искренне ответил Николай, выключив камеру и снова старательно пряча ее на дно своего баула.
Все действительно получилось естественно, по-настоящему, и теперь он задумался над тем, как показать несмонтированный фильм Наташке. А в том, что жена пожелает посмотреть его именно в таком виде, – он не сомневался.
Сомневался он теперь, по большому счету, лишь в одном – имеет ли он право так снимать? Не нарушает ли тем самым негласный кодекс журналистской этики, который требует обязательного предупреждения собеседника о том, что ведется запись на видео– или аудиопленку и эти материалы впоследствии могут быть использованы в эфире или в печати?
Но довольно быстро он успокоил себя тем, что лица при монтаже материала можно будет «размыть» до полной неузнаваемости, использовав спецэффекты студийной аппаратуры, а на то, что Жанна, Рита или Армен могли бы обидеться на него за неискренность, узнав себя на телеэкране по голосам или столь красноречивым тостам, ему было глубоко наплевать...
Так продолжалось весь день.
Спиртное расслабляло, укачивало, успокаивало, стирало границы времени и пространства. Польский пейзаж за окном не вызывал никакого интереса, разговоры, анекдоты и тосты тонули в вате безразличия и опьянения.
Самойленко был здоровым и сильным парнем отменных габаритов и в принципе гордился тем, что свалить с ног его трудно как ударом (что дала ему армия), так и водкой (что дала ему природа). Это было неплохое качество для журналиста, которому приходится сталкиваться с самыми разными жизненными ситуациями и обстоятельствами. Но теперь, после дня, проведенного в компании попутчиц, его уверенность в себе поколебалась – казалось, никакая доза спиртного этим фуриям не страшна. Коле оставалось только удивляться их здоровью и выносливости...
* * *
Италия и впрямь оказалась настоящей сказкой – волшебной и яркой.
Даже те мимолетные экскурсии, которые они совершили по Венеции и Сан-Марино, торопясь быстрее попасть в курортный Сан-Бенедетто-дель-Тронто, конечный пункт их путешествия, оставили у Самойленко неизгладимые впечатления.
Речные трамвайчики, возившие их по каналам воспетой поэтами Венеции, Мост Вздохов, площадь с Ратушей и Собором – это было похоже, несмотря на настойчиво бросавшиеся в глаза приметы цивилизации, на вдруг вернувшиеся времена средневековья. Коля представлял, какие впечатления можно было бы получить, тихо проплывая под арками бесконечных мостов на величественных черных гондолах! Но, к его великому сожалению, цена на услуги этих венецианских «такси» оказалась для его кармана совершенно неприемлемой.
Но еще большее впечатление, пожалуй, оставил у Николая Сан-Марино – город-государство, умещающийся на одном холме и обнесенный крепостной стеной.
Вот где поистине замерло время, навеки застыв в шедеврах архитектуры, созданных столетия назад талантливыми руками человека!
Город-сказка, город-крепость, город-замок, город-чудо – Сан-Марино можно было бы с полным правом назвать любым из этих эпитетов.
Их туристическая группа попала сюда вечером, часов в восемь, и большинство магазинов города было уже закрыто, а местные жители в большинстве своем сидели по домам, отдыхая после трудового дня.
Улицы были пустынны и тихи, и это обстоятельство только усиливало очарование города. Какие это были улицы! Какие дома мрачновато-угрюмо нависали над пришельцами, подозрительно таращась на них из темноты окнами-бойницами!
Самойленко просто не верилось, что в таких зданиях – то ли замках, то ли элементах крепостной стены, но в любом случае в творениях архитектуры – могут запросто жить люди, рожать детей, пользоваться всеми благами современной цивилизации. В это невозможно было поверить – жить здесь могли только привидения да неугомонные души предков!..
Коля практически не выключал камеры – он снимал для души, не в силах оторваться от объектива, выискивая более экспрессивный и эффектный ракурс, забыв даже, что главная его цель – коммерция «новых белорусов».
Впрочем, легендарные города эти, с точки зрения коммерции, интереса для пассажиров их «Мерседеса» не представляли – самый большой шоп, который они здесь произвели, заключался в закупке чрезвычайно оригинальных сувенирных бутылок с различными ликерами и мартини для собственного, так сказать, потребления, а не на продажу.
Не удержался от покупки закованного в кору графинчика с сухим мартини, выполненного в виде дуба, на ветвях которого на тоненьких цепочках висели шесть двадцатиграммовых бокальчиков, и Коля, подумав, что постарается спрятать дома этот сувенир от Наташки – до того счастливого момента, когда им можно будет отметить рождение дочери...
* * *
Сан-Бенедетто-дель-Тронто оказался небольшим курортным городком, почти сплошь застроенным двух– и трехэтажными аккуратными особнячками, привольно вытянувшимися вдоль побережья на добрый десяток километров.
Поселили их в Сан-Бенедетго в «апартаментах» – в стандартных, скажем так, итальянских квартирах, в которых туристам сдавались меблированные комнаты.
Существенным отличием от квартир советской застройки были, помимо великолепной мебели, размеры этих самых комнат – холл площадью примерно в сорок квадратных метров, огромные по нашим меркам спальни и кухня, на которой вполне можно было устраивать дискотеку для большой компании – размеры позволяли.
Единственное, что Николая разочаровало и удивило – пол «апартаментов». Выложенный кафельной сияющей плиткой, пусть даже очень симпатичной по рисунку, он вселял чувство холода и неуютности. Но, как объяснила ему всезнающая Жанна, летом этот кафельный пол был единственным спасением от всепроникающей жары.
Их квартира оказалась трехкомнатной, и поселили сюда шесть человек – по два человека в комнате. Подразумевалось, что одна спальня будет в распоряжении Жанны и Риты, другая – водителей их автобуса, а гостиная была целиком отдана во владение Армена и Николая.
Не совсем удобным оказалось и то, что во всех комнатах стояло по одной кровати – пускай двуспальной, огромной, но все же по одной. Хорошо, наверное, в таких кроватях спать молодоженам или влюбленным парочкам, а Коля про себя несколько раз чертыхнулся, укладываясь в одну постель с Арменом. Хорошо хоть каждому полагалось свое одеяло.
Впрочем, трое суток пути, практически безвылазно, за исключением экскурсий по Венеции и Сан-Марино, проведенных в автобусе, вымотали всех настолько, что в первую ночь никто из их группы даже не думал возмущаться или протестовать по поводу этого маленького неудобства, с наслаждением вытягиваясь на чистых простынях и мягких матрасах и чувствуя, как ноют, отдыхая и расслабляясь, затекшие мышцы ног и спины.
Коля, едва коснувшись головой подушки, моментально уснул – организм, измученный жестким и неудобным сиденьем и чрезмерными дозами алкоголя, настоятельно требовал отдыха и восстановления сил.
Восемь часов сна пролетели как одно мгновение.
Давно, наверное, с самой армии, когда они возвращались в Афгане с какой-нибудь очередной операции по «зачистке» перевала, не спал Самойленко так крепко!
А утро стало в его жизни первым утром «делового человека»...
* * *
Бизнес белорусских коммерсантов был прост, как мир – товар закупался здесь, продавался там.
Разница в ценах минус дорога, проживание, таможня и аренда торгового места на «Динамо» составляла чистую прибыль.
Характерно, что главным критерием выбора товара в той же Италии был не его дефицит в родной стране, а его дешевизна. Постсоциалистическая экономика, особенно в Белоруссии, руководство которой долго и нудно цеплялось за миражи прошлого, развивалась столь странным образом, что цены на многие промышленные и продовольственные товары внутри страны существенно превысили их же стоимость в развитых странах.
Вот на этой-то разнице в ценах и процветал доморощенный бизнес.
Естественно, что еще более выгодным оказывалось взять оптовую партию товара.
Если бы только модницы стран СНГ видели, в каких условиях, на каких кустарных станочках и из какого сырья делались в Италии, Турции, Китае, Польше, Югославии, Испании и других странах те сумочки, за которые на родном рынке следовало выложить пятьдесят – шестьдесят долларов, или куртки, стоившие от двухсот до пятисот долларов, а также туфли, перчатки, ремни, джинсы, рубашки, бермуды, маечки, трусики, бюстгальтеры и прочее и прочее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Рита, ну, ты не права. Все же в стоимость путевки входят экскурсии...
– Знаю-знаю. Ватикан, Венеция, Сан-Марино, римский Колизей... Ты-то сама пойдешь в Колизей или на склады обувной фабрики за товаром?
– А я и туда и сюда постараюсь попасть, – гордо ответила Жанна.
– Ну-ну...
– Девушки, так как вы смотрите на то, чтобы я на память всех нас снял, а? – снова вернулся Николай к своей идее. – Прямо фильм получится – как ехали, как жили...
– И муж меня увидит вот такой пьяной, – констатировала Рита, укоризненно кивая.
– Ой, Ритка, перестань! – успокоила подругу Жанна. – Придешь потом ко мне и посмотришь кассету. Зато память останется.
– А вы, Жанночка, не замужем? – не преминул заметить Армен, хищно поглядывая на женщину. – Вам никто нотаций по поводу фильма читать не будет?
– Мне – не будут, – уклончиво ответила та и загадочно улыбнулась. – Николай, так что же вы – уговаривали нас сняться, а теперь будто передумали? Или, может, про жену вспомнили и испугались ее реакции на будущий фильм? Ха-ха! Не бойтесь! Жена, если ревнует, еще больше любить вас станет, это я вам говорю – женщина! Доставайте свою камеру.
– Секунду, – Коля вынул из сумки «Панасоник» – предмет своей особой гордости и черной зависти его коллег на телевидении.
Он купил эту камеру перед самым отъездом за пять тысяч долларов, вложив в нее остатки своих сбережений и даже одолжив у ребят из Дома печати недостающие две тысячи, рассчитывая вернуть деньги после реализации товара, который он все-таки обязан привезти из Италии.
Видеокамера была невелика по размерам, но замечательной «навороченности», к тому же работала по канонам профессиональной съемки, что не вызвало бы никаких трудностей в прохождении сюжета в эфир – качество съемки она гарантировала.
Встроенная галогеновая подсветка и чувствительный микрофон позволяли работать в любых условиях и без посторонней помощи, совмещая в одном лице функции тележурналиста и оператора.
Он вылез в проход между сиденьями, включил камеру и навел ее на компанию.
– Ребята, только я прошу вас вести себя как можно естественнее, – попросил он их, не отрываясь от окуляра видеообъектива. – Армен, ты наливай. Жанна, давай еще один тост – чтобы все было по-человечески.
– Хорошо, сейчас, вспомню только, – она собралась с мыслями и, глядя в камеру, начала; – Встречаются однажды две подруги...
– Стоп, Жанна. Гляди, пожалуйста, не в камеру, – тут же прервал ее Коля.
– А куда?
– Ну, на Армена например. Или на Риту. Как будто меня здесь нет. Все должно выглядеть как можно более натурально. Так будет интереснее.
– Хорошо, – она согласно кивнула и, уставившись на Армена, который тут же разомлел под ее взглядом, начала снова:
– Встречаются однажды две подруги. «Ты представляешь, – говорит одна, – врач выписал моему начальнику таблетки от импотенции. Принимать по одной штуке перед обедом. А я решила подшутить над ним: дала однажды сразу две!» «И что?» – спрашивает подруга. «Так он сразу, прямо на столе, на меня набросился!» «Ой, так ведь на столе, наверное, неудобно!» «Еще как неудобно!.. Больше мы с ним в этот ресторан не ходим...»
Николай снял, как все дружно рассмеялись, успев провести камерой и по салону, – запечатлел спящих бритоголовых, посапывающих проституток, занудных старушенций, – и снова перевел камеру на рассказчицу.
– Так давайте же выпьем за неприхотливых женщин! – многозначительно улыбнулась та Армену, залпом выпила водку (вино к этому времени уже закончилось) и победно взглянула в камеру. – Ну как?
– Класс! – искренне ответил Николай, выключив камеру и снова старательно пряча ее на дно своего баула.
Все действительно получилось естественно, по-настоящему, и теперь он задумался над тем, как показать несмонтированный фильм Наташке. А в том, что жена пожелает посмотреть его именно в таком виде, – он не сомневался.
Сомневался он теперь, по большому счету, лишь в одном – имеет ли он право так снимать? Не нарушает ли тем самым негласный кодекс журналистской этики, который требует обязательного предупреждения собеседника о том, что ведется запись на видео– или аудиопленку и эти материалы впоследствии могут быть использованы в эфире или в печати?
Но довольно быстро он успокоил себя тем, что лица при монтаже материала можно будет «размыть» до полной неузнаваемости, использовав спецэффекты студийной аппаратуры, а на то, что Жанна, Рита или Армен могли бы обидеться на него за неискренность, узнав себя на телеэкране по голосам или столь красноречивым тостам, ему было глубоко наплевать...
Так продолжалось весь день.
Спиртное расслабляло, укачивало, успокаивало, стирало границы времени и пространства. Польский пейзаж за окном не вызывал никакого интереса, разговоры, анекдоты и тосты тонули в вате безразличия и опьянения.
Самойленко был здоровым и сильным парнем отменных габаритов и в принципе гордился тем, что свалить с ног его трудно как ударом (что дала ему армия), так и водкой (что дала ему природа). Это было неплохое качество для журналиста, которому приходится сталкиваться с самыми разными жизненными ситуациями и обстоятельствами. Но теперь, после дня, проведенного в компании попутчиц, его уверенность в себе поколебалась – казалось, никакая доза спиртного этим фуриям не страшна. Коле оставалось только удивляться их здоровью и выносливости...
* * *
Италия и впрямь оказалась настоящей сказкой – волшебной и яркой.
Даже те мимолетные экскурсии, которые они совершили по Венеции и Сан-Марино, торопясь быстрее попасть в курортный Сан-Бенедетто-дель-Тронто, конечный пункт их путешествия, оставили у Самойленко неизгладимые впечатления.
Речные трамвайчики, возившие их по каналам воспетой поэтами Венеции, Мост Вздохов, площадь с Ратушей и Собором – это было похоже, несмотря на настойчиво бросавшиеся в глаза приметы цивилизации, на вдруг вернувшиеся времена средневековья. Коля представлял, какие впечатления можно было бы получить, тихо проплывая под арками бесконечных мостов на величественных черных гондолах! Но, к его великому сожалению, цена на услуги этих венецианских «такси» оказалась для его кармана совершенно неприемлемой.
Но еще большее впечатление, пожалуй, оставил у Николая Сан-Марино – город-государство, умещающийся на одном холме и обнесенный крепостной стеной.
Вот где поистине замерло время, навеки застыв в шедеврах архитектуры, созданных столетия назад талантливыми руками человека!
Город-сказка, город-крепость, город-замок, город-чудо – Сан-Марино можно было бы с полным правом назвать любым из этих эпитетов.
Их туристическая группа попала сюда вечером, часов в восемь, и большинство магазинов города было уже закрыто, а местные жители в большинстве своем сидели по домам, отдыхая после трудового дня.
Улицы были пустынны и тихи, и это обстоятельство только усиливало очарование города. Какие это были улицы! Какие дома мрачновато-угрюмо нависали над пришельцами, подозрительно таращась на них из темноты окнами-бойницами!
Самойленко просто не верилось, что в таких зданиях – то ли замках, то ли элементах крепостной стены, но в любом случае в творениях архитектуры – могут запросто жить люди, рожать детей, пользоваться всеми благами современной цивилизации. В это невозможно было поверить – жить здесь могли только привидения да неугомонные души предков!..
Коля практически не выключал камеры – он снимал для души, не в силах оторваться от объектива, выискивая более экспрессивный и эффектный ракурс, забыв даже, что главная его цель – коммерция «новых белорусов».
Впрочем, легендарные города эти, с точки зрения коммерции, интереса для пассажиров их «Мерседеса» не представляли – самый большой шоп, который они здесь произвели, заключался в закупке чрезвычайно оригинальных сувенирных бутылок с различными ликерами и мартини для собственного, так сказать, потребления, а не на продажу.
Не удержался от покупки закованного в кору графинчика с сухим мартини, выполненного в виде дуба, на ветвях которого на тоненьких цепочках висели шесть двадцатиграммовых бокальчиков, и Коля, подумав, что постарается спрятать дома этот сувенир от Наташки – до того счастливого момента, когда им можно будет отметить рождение дочери...
* * *
Сан-Бенедетто-дель-Тронто оказался небольшим курортным городком, почти сплошь застроенным двух– и трехэтажными аккуратными особнячками, привольно вытянувшимися вдоль побережья на добрый десяток километров.
Поселили их в Сан-Бенедетго в «апартаментах» – в стандартных, скажем так, итальянских квартирах, в которых туристам сдавались меблированные комнаты.
Существенным отличием от квартир советской застройки были, помимо великолепной мебели, размеры этих самых комнат – холл площадью примерно в сорок квадратных метров, огромные по нашим меркам спальни и кухня, на которой вполне можно было устраивать дискотеку для большой компании – размеры позволяли.
Единственное, что Николая разочаровало и удивило – пол «апартаментов». Выложенный кафельной сияющей плиткой, пусть даже очень симпатичной по рисунку, он вселял чувство холода и неуютности. Но, как объяснила ему всезнающая Жанна, летом этот кафельный пол был единственным спасением от всепроникающей жары.
Их квартира оказалась трехкомнатной, и поселили сюда шесть человек – по два человека в комнате. Подразумевалось, что одна спальня будет в распоряжении Жанны и Риты, другая – водителей их автобуса, а гостиная была целиком отдана во владение Армена и Николая.
Не совсем удобным оказалось и то, что во всех комнатах стояло по одной кровати – пускай двуспальной, огромной, но все же по одной. Хорошо, наверное, в таких кроватях спать молодоженам или влюбленным парочкам, а Коля про себя несколько раз чертыхнулся, укладываясь в одну постель с Арменом. Хорошо хоть каждому полагалось свое одеяло.
Впрочем, трое суток пути, практически безвылазно, за исключением экскурсий по Венеции и Сан-Марино, проведенных в автобусе, вымотали всех настолько, что в первую ночь никто из их группы даже не думал возмущаться или протестовать по поводу этого маленького неудобства, с наслаждением вытягиваясь на чистых простынях и мягких матрасах и чувствуя, как ноют, отдыхая и расслабляясь, затекшие мышцы ног и спины.
Коля, едва коснувшись головой подушки, моментально уснул – организм, измученный жестким и неудобным сиденьем и чрезмерными дозами алкоголя, настоятельно требовал отдыха и восстановления сил.
Восемь часов сна пролетели как одно мгновение.
Давно, наверное, с самой армии, когда они возвращались в Афгане с какой-нибудь очередной операции по «зачистке» перевала, не спал Самойленко так крепко!
А утро стало в его жизни первым утром «делового человека»...
* * *
Бизнес белорусских коммерсантов был прост, как мир – товар закупался здесь, продавался там.
Разница в ценах минус дорога, проживание, таможня и аренда торгового места на «Динамо» составляла чистую прибыль.
Характерно, что главным критерием выбора товара в той же Италии был не его дефицит в родной стране, а его дешевизна. Постсоциалистическая экономика, особенно в Белоруссии, руководство которой долго и нудно цеплялось за миражи прошлого, развивалась столь странным образом, что цены на многие промышленные и продовольственные товары внутри страны существенно превысили их же стоимость в развитых странах.
Вот на этой-то разнице в ценах и процветал доморощенный бизнес.
Естественно, что еще более выгодным оказывалось взять оптовую партию товара.
Если бы только модницы стран СНГ видели, в каких условиях, на каких кустарных станочках и из какого сырья делались в Италии, Турции, Китае, Польше, Югославии, Испании и других странах те сумочки, за которые на родном рынке следовало выложить пятьдесят – шестьдесят долларов, или куртки, стоившие от двухсот до пятисот долларов, а также туфли, перчатки, ремни, джинсы, рубашки, бермуды, маечки, трусики, бюстгальтеры и прочее и прочее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44