— Тебе, Дон, нужна медицинская помощь, и я ее окажу. У меня есть навыки обращения с йодом и бинтами, а аспирин ты выпьешь сам.
— Все-таки она — божественная женщина, — закаркал мистер Лимбо. — Слышишь, Карл, она даже умеет обращаться с бинтами. Бьюсь об заклад, что Мэвис была герл-скаутом! У тебя. Принцесса, сохранились бойскаутские значки?
— Отстанешь ты от моей жены или нет?! — заорал Дон.
— Спокойнее, братец, — Карл явно издевался. — Ты снова нарываешься? С твоей-то головной болью? Хорошо, я готов, но учти, что отныне я никогда не стану поворачиваться к твоей жене спиной.
— Ну поднимайтесь же! — я начала терять терпение. — Еще немного, и я подхвачу хронический насморк в этой яме.
— Мэвис, — мягко произнес Карл, — нам все-таки стоит выяснить, не прячется ли здесь тот негодяй, который покушался на Дона. Кто-то все же зажег эти дурацкие свечи!
— Выясняйте это вместе со своим карликом, а я должна промыть и обработать рану мужа и уложить его в постель. Лучшее лекарство для Дона — это сон.
— На месте Дона я бы не торопился покинуть подвал, — сказал Карл. — Не мешает хорошенько осмотреть это прибежище теней и крыс. Как знать, не обнаружим ли мы здесь какой-нибудь документ...
— Какой документ?
— Ну, например, новое завещание, полностью лишающее Дона наследства.
Внешне сохраняя спокойствие, я взбесилась и решила как следует отдубасить Карла. Я начала про себя считать до десяти. Если на счете «десять» эти кретины не двинутся с места, я им покажу, какой бывает Мэвис в гневе. И пусть мистер Лимбо выражает потом сочувствие своему...
Я не успела придумать, каким словом обозвать Карла, потому что едва не вскрикнула от неожиданности.
О боже! Что это?!
Луч фонарика высветил на стене страшную рожу. Несколькими мгновениями спустя я поняла, что это всего лишь маска: лицо из эбонита, искаженные сатанинской ухмылкой губы, светящиеся зеленые глаза...
Кто-то вопил. Но только после того, как Карл ткнул меня локтем в бок, я поняла, что это мой вопль.
— Мэвис, у вас сдали нервы? — сдержанно спросил Карл. — Вы же видите: это всего лишь маска.
— Да... Но этот подвал, эта рожа...
Я приготовилась увидеть на стене других страшилищ и не ошиблась: Карл лучом выхватил из темноты еще одну образину, судя по всему, женского рода. Это была маска ведьмы: змеиные губы, отвисшая нижняя челюсть с гнилыми зубами, седые космы...
— Спокойно, Мэвис, опять маска, — сказал Карл.
— Это какая-то пытка, — взмолилась я. — Давайте уйдем отсюда.
— Маски, свечи... — задумчиво говорил Карл. — Но должны быть и цепи. Где они?
Он продолжал методично лучом фонарика ощупывать стены. Вспыхнули злобным оскалом еще две маски. Несмотря на то, что все здесь было в паутине, маски сияли, как новенькие. Я пришла в себя. Отчего я должна бояться каких-то масок? Луч взметнулся вверх, прыгнул вниз... Я заметила что-то блестящее, но толком ничего не рассмотрела.
— Что там, Карл?
Он ответил не сразу, а когда ответил, то голос его дрогнул:
— Цепи...
Фонарик перестал дрожать в его руке.
Я увидела огромные цепи, концы которых были прикручены к стене. По цепям, по стене стекала вода. Две цепи удерживали человека за запястья, две — за лодыжки. На цепях висело обмякшее тело.
Белое мраморное тело. Тонкие руки. Черные спутанные волосы...
И страшное лицо с черным языком, вывалившимся наружу.
— Это Эдвина! — раздался дикий крик у меня за спиной.
Кричал Дон.
— Успокойся, счастливчик, — едва слышно прошелестел Карл. — Она задушена, а ты отделался легким ушибом.
Глава 6
Гостиная была такой огромной, что мы потерялись и смотрели друг на друга как бы издалека.
На одном диване сидели мы с Доном, на втором — Ванда со своим Пейтеном. Фабиан Дарк растекся по креслу. Карл вместе с мистером Лимбо делал коктейли: наверное, это было продиктовано стремлением хоть как-то занять себя — пить никто не хотел.
Я коснулась плеча Дона: он вздрогнул.
— Как твоя голова, дорогой?
— Хуже некуда, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Карл, конечно, прав: мне повезло. Что такое головная боль?! А Эдвина там мертвая...
Меня передернуло, словно током.
— Не вспоминай! Я дрожу до сих пор. Бедная женщина!
Появился полицейский: я услышала, как он топает в холле. Наверное, тоже спустился в подвал.
Никогда не думала, что буду так нервничать.
— Дон, нас здесь продержат до второго пришествия! Сделай хоть что-нибудь, — прибегла я к безотказному приему. — Прошло почти полчаса, как эти типы шныряют и суют во все свои носы. Единственная вещь, на которую они до сих пор не обратили внимания, — это мы!
— Очевидно, мы все под подозрением, — криво усмехнулся Убхарт. — Я думаю, это их уловка: заставлять людей волноваться. Тянут время, чтобы довести убийцу до белого каления. Они ведь считают, что убийца — один из нас.
— Ты тоже так считаешь? — тихо спросила я.
— Помолчи, пожалуйста. Мне не хочется даже думать на эту тему.
Передо мной оказался бокал — это Карл проявил любезность. Я ухватилась за выпивку, как утопающий за соломинку.
— А это тебе, братец, — сказал Карл, протягивая Дону скотч.
— Спасибо, — саркастически усмехнулся тот. — Завидую твоей выдержке и хладнокровию...
— Меня вдохновляет Мэвис, — кротко ответил Карл. — Глядя на нее, я заряжаюсь. И потом, ты жив — это ли не причина радости!
— Кретин, — процедил Дон сквозь зубы.
Дверь скрипнула и распахнулась. Мы мигом повернули головы в сторону вошедшего.
Это был высокий и тощий, как мой вздох, мужчина неопределенного возраста и невзрачной наружности. Серый костюм, темная шляпа... Ни единой краски. Он, не глядя по сторонам, подошел к стойке бара, резко повернулся и, окинув собравшихся колючим взглядом, коротко представился:
— Лейтенант Фром. Здесь, в доме, задушена женщина. Я не намерен тратить много времени на расследование. Буду допрашивать вас по одному. Во время допросов вы будете находиться в этой комнате. Никто не должен ее покидать. Учтите, у двери я поставлю своего человека. Если у кого-то появится веская причина уйти, сообщите дежурному, он передаст мне. Все.
Я первым делом подумала про туалет и прочие интимные делишки. Неужто бравый лейтенант Фром будет сопровождать меня даже туда?
Лейтенант уперся тяжелым взглядом в Карла.
— Вас мне и нужно в первую очередь, мистер Убхарт. Вы сообщили нам об убийстве. Так что начнем с вас.
— Как угодно, лейтенант, — сказал Карл, допивая свой бокал.
Он поднялся с высокого табурета и потянул за собой мистера Лимбо.
Лейтенант недоумевающе смотрел на карлика, зажатого Карлом под мышкой.
— А... Зачем вам эта кукла?
Мистер Лимбо встрепенулся и заговорил своим противным голосом:
— Разве я — кукла? Ах, вы так считаете? Тогда одна кукла поговорит с другой! Я имею в виду вас!
И он нагло уставился на бесцветную рожу лейтенанта. Тот побагровел. А карлик продолжал вещать как ни в чем не бывало:
— Кроме того, мне надо выйти... Ну, понятное дело, куда именно...
— Да-да... Идемте!
Лейтенант выскочил за дверь. Вышел и Карл со своей наглой игрушкой.
Я услышала, как Дон ворчит себе под нос:
— Надо бы обследовать Карла на предмет психической полноценности...
И скосил глаза на Грегори Пейтена. Тот не преминул откликнуться:
— А вы обратили внимание на то, что ваш брат был нарочито груб и невежлив по отношению ко мне? Я думаю, он бесится оттого, что в его окружении находится дипломированный психиатр.
— Грубым был не мистер Убхарт, а мистер Лимбо, — уточнила я.
— И вы это заметили! — Грегори вскричал так, словно увидел золотой самородок.
— Ну и?..
— Вы говорите о мистере Убхарте и мистере Лимбо как о двух разных людях, — сказал он. — Вы воспринимаете куклу как живого человека. Карл добился своего!
— Не понимаю, к чему этот разговор, — проворчал Дон. — Вы хотите сказать, что Карл помешался? Я это знаю.
Пейтен затряс головой так, что я испугалась, как бы он не потерял последние волосы из своей небогатой шевелюры.
— Не говорите о помешательстве! Его здесь нет и в помине!
— Да? — разочарованно буркнул Дон. — А что же есть?
— Дефицит личности!
Грегори победно оглядел нас. Мы же были в полном недоумении.
— А что это такое? — спросил Дон изумленно.
— Есть вещи, которые мистер Убхарт не может высказать, — начал объяснять психоаналитик, одновременно протирая очки. — Для того, чтобы проговорить свое истинное отношение к чему-либо, мистер Убхарт использует куклу. Внешне это выглядит так: Карл лоялен, карлик — нет. Карлик груб, болтлив, вульгарен... Таково второе лицо мистера Убхарта, точнее, его подлинное лицо...
— Чепуха, — отрезал Дон. — Это все ваши заморочки. Вы усложняете то, что и без того очевидно: Карл слегка тронулся, раз обращается с куклой, как с живым человеком. Я хочу сказать: он сам поверил в то, что мистер Лимбо — человек!
Психоаналитик снова снял очки и стал протирать их так, что едва не выдавил стекла.
— Нет, Дон, вы ошибаетесь и поверьте...
— Это вы ошибаетесь, дипломированный кретин! Если вы такой умный, то скажите, кто убил Эдвину? Ну? Мы ждем!
— Я врач, а не детектив, — проблеял Пейтен.
— Если вы так легко «раскусили» Карла, то что вам стоит проникнуть в психологию убийцы и назвать его имя! — издевался Дон. — Я уверен, что вы приготовили версию, и если держите язык за зубами, то только потому, что боитесь оказаться в глупом положении. Как же, такой умник, а на поверку — лопух.
На Пейтена было больно смотреть: мой «муж» разделал его, как повар — цыпленка.
— Я не знаю, кто убил Эдвину, но у меня действительно есть мнение на сей счет. Эдвину убил один из нас, — сказал Пейтен и вновь начал мучить очки.
Ванда встрепенулась:
— Что ты говоришь, дорогой? «Один из нас»? Значит, по-твоему, это могла сделать и я?
— И ты, и я, и он, и она... — устало ответил Пейтен.
— Ах, вот как! — вспыхнула Ванда. — Что ж, спасибо за откровения. И вот что я еще скажу: ложась спать, запрись от меня получше. Вдруг мне придет в голову шальная мысль переспать с тобой, и я войду в твою спальню...
— Дорогая, ты говоришь несусветную...
Вновь скрипнула дверь, и мы повернули головы, так и не дослушав Пейтена.
На пороге стоял коп и глазел на нас, как на экзотических животных, резвящихся в вольере зоопарка.
— Мистер Дональд Убхарт, прошу! — громко и раскатисто возвестил он.
Дон вскочил и сжал мою руку в своей.
— После допроса я вернусь к тебе, Мэвис, — быстро проговорил он.
— Как голова? — участливо спросила я.
— Раскалывается.
Он ушел, а минут через двадцать коп вызвал следующего — адвоката Фабиана Дарка. Так как ни один из братьев Убхартов не вернулся к нам, я поняла, что такова тактика лейтенанта Фрома: он до последней минуты хотел держать подозреваемых в неведении относительно того, что сказали другие.
Нас осталось трое — я, Ванда и ее муж. Он сидел потный и красный. Тягостное молчание давило, как камень. Я не сдержалась и попыталась поддержать прерванный разговор:
— Ваши слова, Ванда, насчет того, что муж должен запираться... Я поняла, что на самом деле вы хотите обратного, потому что хотя Грегори Пейтен совсем не Грегори Пек, но он все же лучше, чем...
— Заткнись!
Ванда с ненавистью взглянула на меня. Больше я не нарушала тишину и очень обрадовалась, когда полицейский вызвал меня для допроса.
Лейтенант Фром обосновался в столовой. Перед ним лежали блокноты, ручки. Электрический свет — к счастью, он все же был проведен сюда — вырисовывал каждую морщинку на его усталом лице.
— Садитесь, миссис Убхарт.
Я села, еще раз взглянув на лампочки — свечи в этой ситуации подействовали бы на меня угнетающе.
— Итак, что вы увидели, спустившись в подвал? — лейтенант скороговоркой произнес опостылевшие слова.
Наверное, вести допросы — тяжелое ремесло. Втайне я посочувствовала лейтенанту и подробно рассказала обо всем, начиная с той минуты, когда меня разбудил звон цепей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19