– Это очень мило с вашей стороны, доктор Нелсон. Вы нам очень помогаете. – Карелла помолчал. – Если вы не возражаете, мы проверим у вашей сестры, что в прошлую среду вечером вы ушли отсюда вместе с ней приблизительно в десять минут девятого. И мы...
– Конечно, проверьте.
– И мы бы хотели позвонить вашей экономке – с вашего позволения, разумеется, – и удостовериться, что вы пришли домой около половины девятого и оставались там до звонка Крэнтца.
– Конечно. Моя сестра даст вам номер моего домашнего телефона.
– Благодарю вас, доктор Нелсон. Вы нам очень помогли, – сказал Карелла. И они вышли с Мейером поговорить с мисс Барнаби, которая подтвердила, что в прошлую среду доктор приехал на работу без четверти пять и никуда отсюда не отлучался до десяти минут девятого. Она была в этом абсолютно уверена, поскольку уходили в тот день вместе. Она дала им номер домашнего телефона доктора, и они смогли поговорить с миссис Янлевски, экономкой.
Они поблагодарили мисс Барнаби, спустились вниз и вышли из здания.
– Он очень предупредителен, – сказал Карелла.
– Да, он очень предупредителен, – согласился Мейер.
– Давай прицепим ему хвост, – сказал Карелла.
– У меня есть идея получше, – сказал Мейер. – Давай прицепим хвост и ему, и Крэнтцу.
– Хорошая идея.
– Ты согласен?
– Конечно.
– Ты думаешь, что это сделал один из них?
– Я думаю, что это сделал ты, – сказал Карелла и неожиданно снял с ремня наручники и ловко застегнул их на запястье Мейера. – Иди спокойно, без фокусов.
– Ты знаешь, что хуже всего для сильно простуженного человека? – спросил Мейер.
– Что?
– Коллега-шутник.
– Я не шучу, мистер, – сказал Карелла, сузив глаза. – Мне известно, что Стэн Джиффорд застраховал свою жизнь на семь миллионов долларов, которые в случае его смерти в среду в октябре между полдевятого и полдесятого вечера должны быть выплачены твоей жене Саре. Мне, кроме того, стало известно...
– О, – воскликнул Мейер, – опять понес чепуху.
* * *
Вернувшись в отдел, они позвонили в два места. Первый звонок они сделали в компанию “Мьюнисипал лайф”, где им сообщили, что страховой полис Стэнли Джиффорда был составлен полтора года назад и содержит следующее условие: “Смерть в течение двух лет с момента составления этого документа по причине самоубийства во вменяемом или невменяемом состоянии ограничивает выплаты компании суммой, реально внесенной застрахованным.”
Второй звонок был мистеру Сальваторе Ди Палма, адвокату Джиффорда, который подтвердил, что Милейни Джиффорд не была знакома с содержанием завещания ее мужа.
– Почему это вас интересует? – спросил он.
– Мы расследуем его убийство, – сказал Карелла.
– В завещании Стэна нет ничего, чтобы могло заставить Милейни даже помыслить о его убийстве, – сказал Ди Палма.
– Откуда такая уверенность?
– Потому, что я знаю, что написано в его завещании.
– Нам вы можете сказать?
– Я не думаю, что имею право раскрыть содержание завещания кому-либо, прежде чем я ознакомлю с ним вдову мистера Джиффорда.
– Мы расследуем убийство, – сказал Карелла.
– Послушайте, я даю вам слово, – сказал Ди Палма. – Там нет ничего, что бы...
– Вы имеете в виду, что он ей ничего не оставил?
– Разве я это говорил?
– Нет, это сказал я, – заверил его Карелла. – Так оставил или нет?
– Вы мне выкручиваете руки, – сказал Ди Палма и усмехнулся. Ему нравилось говорить с итальянцами. Это были единственные цивилизованные люди в мире.
– Смелее, – настаивал Карелла. – Помогите трудягам.
– Ладно, но вы от меня ничего не слышали, – сказал Ди Палма, все еще усмехаясь. – Стэн приходил ко мне в начале прошлого месяца и изменил свое завещание.
– Почему?
– Он не сказал. Свой дом и личные вещи он завещал миссис Аделаиде Гарфайн – это его мать, она вдова, живет в Покипси, штат Нью-Йорк.
– Продолжайте.
– Треть оставшегося он завещает Американской гильдии эстрадных актеров, еще одну треть – Академии телевизионных искусств и наук и последнюю треть – Раковому фонду Деймона Раньона.
– А Милейни?
– Ноль, – сказал Ди Палма. – В этом и состояло изменение в завещании. Он ее из него совсем исключил.
– Громадное вам спасибо.
– За что? – спросил Ди Палма с усмешкой. – Я же вам ничего не говорил, разве не так?
– Вы мне ни слова не сказали, – согласился Карелла. – Еще раз спасибо.
– Не за что, – сказал Ди Палма и повесил трубку.
– Ну? – спросил Мейер.
– Он ей ничего не оставил, – сказал Карелла. – Он изменил свое завещание в начале прошлого месяца.
– Ничего?
– Ничего. – Карелла помолчал. – Забавно, не правда ли? Я имею в виду эту красивую женщину, которая вела счастливую жизнь со своим мужем и которая приглашала нас наверх полюбоваться на ее меха и драгоценности, – и вдруг в прошлом месяце он исключает ее из своего завещания. По-моему, очень странно.
– Да, особенно если учесть, что именно в прошлом месяце он наскакивает на нашего доктора и обвиняет его в попытке увести у него жену.
– Да, очень странное совпадение, – сказал Карелла.
– Может, он действительно верил в то, что Нелсон пытается увести у него жену.
– Может быть.
– М-м-м, – промычал Мейер. Подумав немного, он сказал: – Но она все равно выглядит чистенькой, Стив. Она не получает ни цента ни в том, ни в другом случае.
– Да. Если только мы найдем убийцу и исключим самоубийство. Тогда она получает сто тысяч долларов от страховой компании.
– Да, но и в этом случае с ней все в порядке. Поскольку, если это сделала она, она не стала бы инсценировать самоубийство, зачем это ей?
– Что ты имеешь в виду?
– Эта штука выглядит в точности, как самоубийство. Послушай, мне кажется, что это действительно самоубийство.
– И что из этого?
– А то, что, надеясь получить сто тысяч долларов по страховому полису, имеющему условие о самоубийстве, ты не будешь планировать убийство, которое выглядело бы как самоубийство, верно?
– Верно.
– Ну и? – сказал Мейер.
– Значит, Милейни, похоже, чиста.
– Да.
– Догадайся, что я выяснил? – спросил Карелла.
– Что?
– Что настоящее имя Джиффорда Гарфайн.
– Да?
– Да.
– Ну и что? Мое настоящее имя – Рок Хадсон.
Глава 9
Принимая во внимание число убийств, происходивших ежедневно в пяти различных районах города, Клинг очень удивился, выяснив, что город может похвастаться всего одной бойней. Очевидно, отцы города и союз мясников (откуда он получил информацию) были против убийств животных в черте города. Единственная бойня находилась на Бозуэлл-авеню в Калмз-Пойнт, она специализировалась на забое овец. Как и предполагал Гроссман, большая часть забоя для города производилась в соседнем штате на другом берегу реки. Поскольку район Калмз-Пойнт был ближе всего, Клинг решил начать с Бозуэлл-авеню. Он имел при себе список, составленный утром в лаборатории, и рисунок, подготовленный в управлении. Он в точности не знал, ни что он ищет, ни что он надеется обнаружить. На бойне ему прежде бывать не приходилось.
После посещения бойни в Камз-Пойнте ему уже никогда в жизни не хотелось бы заходить внутрь подобного заведения. Но, к сожалению, ему предстояло осмотреть еще четыре на другом берегу реки.
Он привык к крови; полицейский к ней неизбежно привыкает. Он привык видеть людей с самыми различными кровоточащими ранами, он привык к таким вещам. Он был свидетелем нападения на людей с помощью бритвы и ножа, пистолета и автомата, он видел разорванные или исколотые тела, он видел льющуюся и хлещущую кровь. Он видел, как кровь льется из живых и мертвых. Но он никогда не видел ранее, как убивают животное, и зрелище это вызвало у него приступ тошноты. Он с трудом концентрировал свое внимание на том, что говорил ему мясник. В ушах у него звучало блеяние овец, воздух был насыщен кровавой вонью. Старший мясник взглянул на рисунок, который держал Клинг, и, оставив на целлулоиде кровавый след от пальца, покачал головой. За его спиной пронзительно кричали животные.
Воздух снаружи был холодный и колючий. Клинг глубоко вдыхал в себя бодрящую свежесть. Ему не хотелось переправляться на другой берег реки, но он все-таки поехал. Пропустив обед, который, он знал, все равно не удержит в желудке, он посетил одну за другой еще две бойни и – ничего не найдя – мрачно готовился к визиту на две оставшиеся.
Есть интуитивное чувство находки, и момент истины наступает, когда полицейского посещает ощущение близкого открытия. Как только Клинг подъехал к пристани, он сразу же понял, что нашел. Ощущение это было острым и сильным. Он вышел из полицейского “Седана” с еле заметной улыбкой на губах и взглянул на громадную белую вывеску на здании, смотрящем на реку: ПЕРЛЕЙ БРАЗЕРС ИНК. Он стоял в центре просторной пристани, равной по площади бейсбольному полю, и обозревал окрестности, а внутри его все явственнее звучало: вот оно, вот оно, вот оно.
На той стороне пристани, которая выходила к воде, работали два бензиновых насоса. За ними на другом берегу реки на фоне серого октябрьского неба вырисовывались силуэты городских башен. Глаза его несколько мгновений отдыхали на видах города, а потом он посмотрел направо, где стояло полдюжины рыбацких лодок. Рыбаки опустошали свои сети и корзины, прыгая с лодок на пристань, а потом сидели, свесив ноги в сапогах, чистили и мыли рыбу, перекидывая ее в чистые корзины, устланные газетами. Ухмылка на его лице стала шире, поскольку он был твердо уверен, что нашел и что все вскоре станет на свое место.
Его внимание снова привлекла бойня, занимавшая почти всю длинную сторону четырехугольника пристани. Там, где в воду из трубы сливались нечистоты, с криками кружились чайки. К задней стороне бойни подходила железнодорожная ветка, отходившая от главных путей, находившихся в пятистах футах от пристани. Он добрался до путей и пошел по ним к зданию.
Пути вели прямо к пустым сейчас загонам для животных, которые кончались железными воротами бойни. Он знал, что обнаружит на полу внутри; он уже видел полы трех таких боен.
Управляющего звали Джо Брейди, и он был счастлив помочь Клингу. Он провел его в маленький застекленный кабинет, который смотрел на бойню (Клинг сел спиной к стеклу), а затем взял у Клинга рисунок, долго смотрел на него и вдруг спросил:
– Он что, черномазый?
– Нет, – сказал Клинг. – Он белый человек.
– Вы сказали, что он на девушку напал?
– Да, напал!
– И он не черномазый? – Брейди покачал головой.
– По рисунку видно, что он белый, – сказал Клинг. В его голосе послышались нотки раздражения. Брейди этого, казалось, не замечал.
– По рисунку трудно сказать, – сказал он. – Я имею в виду, тени, вон, посмотрите, видите, что я имею в виду? Он вполне может быть черномазым.
– Мистер Брейди, – сказал Клинг жестко, – я не люблю это слово.
– Какое слово? – спросил Брейди.
– “Черномазый”.
– Да ну, перестаньте, – сказал Бренди, – не заноситесь. У нас тут работает полдюжины черномазых, и все они прекрасные ребята, что, черт возьми, вы из себя корчите?
– Это слово оскорбляет меня, – сказал Клинг. – Не хочу его слышать.
Брейди резко возвратил рисунок.
– Никогда в жизни я этого парня не видел, – сказал он. – Если у вас все, я должен возвращаться к работе.
– Он здесь не работает?
– Нет.
– У вас все работают на постоянной основе?
– Все.
– Нет тех, кто работает неполный день или же работал здесь всего несколько дней...
– Я знаю всех, кто работает здесь, – сказал Брейди. – Этот парень здесь не работает.
– Может, он занимается доставкой?
– Доставкой чего?
– Не знаю. Может...
– Сюда доставляют только животных.
– Я уверен, что сюда доставляют и другие вещи, мистер Брейди.
– Не доставляют, – сказал Брейди и встал из-за стола. – Мне надо работать.
– Садитесь, мистер Брейди, – сказал Клинг грубо.
Удивленный Брейди посмотрел на него, подняв брови и готовый по-настоящему обидеться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23