— Как вам известно, — сказал он, — я довольно долгое время... — Он указал на свое тело, не желая произносить этого вслух. — К тому же мы уже давно живем в Лондоне. Вдали от дел, вы понимаете?
Я кивнул.
— Луи Нантерр довольно часто ездил туда и беседовал с управляющими.
Мы часто говорили по телефону, и он держал меня в курсе дела. Мы вместе решали, стоит ли развивать новые направления. Мы с ним, например, построили фабрику, производящую оборудование из пластика, а не из металла и бетона.
Ну, к примеру, сточные трубы, которые не трескаются и не ржавеют, вы понимаете? Мы применяем новые сорта пластика, очень прочные.
Ролан сделал паузу — ему не хватало дыхания. Принцесса, Грининг и я молча ждали, когда он снова заговорит.
— Луи, — наконец продолжал Ролан де Бреску, — дважды в год приезжал к нам сюда в Лондон, с ревизорами и адвокатами — Джеральд тоже всегда присутствовал, — и мы обсуждали все, что сделано, читали доклады и предложения советов управляющих, строили планы... — Он тяжело вздохнул. — А потом Луи умер. Я просил Анри приезжать на встречи, но он отказался.
— Отказался? — переспросил я.
— Наотрез. И ко мне перестали поступать сведения о том, что происходит. Я послал туда Джеральда, написал ревизорам...
— Анри уволил всех ревизоров, — кратко пояснил Грининг во время паузы, — и нанял других по своему выбору. Он уволил также половину управляющих, принялся вести дела лично и начал развивать направления, о которых месье де Бреску не имел ни малейшего представления.
— Это невыносимо! — сказал де Бреску.
— А сегодня? — осторожно спросил я. — Что такого он наговорил сегодня в Ньюбери?
— Явиться к моей жене! — де Бреску дрожал от ярости. — Угрожать ей! Это... это позор!
Он, похоже, не мог найти слов, достаточно сильных, чтобы выразить свои чувства.
— Он сказал принцессе Касилии, — пояснил Джеральд Грининг, — что ему нужна подпись ее мужа на документе, который месье де Бреску подписывать не хочет, и потребовал, чтобы она заставила мужа его подписать.
— На каком документе? — в лоб спросил я.
Никто из них, похоже, не спешил отвечать. Наконец Джеральд Грининг тяжело вздохнул и сказал:
— Французский бланк предварительного прошения о выдаче лицензии на производство и экспорт оружия.
— Оружия? — удивился я. — Какого оружия?
— Огнестрельного. Для убийства людей. Ручного оружия из пластика.
— Он мне говорил, — сказала принцесса, глядя на меня невидящими глазами, — что высокопрочные пластики очень хороши для производства оружия. Многие современные пистолеты и автоматы делаются из пластика. Он говорил, это дешевле и проще. Наладить производство будет очень просто, и это принесет большую выгоду, надо только получить лицензию. А лицензию ему, безусловно, дадут, потому что всю предварительную работу он уже провел — это он так говорил. Это было нетрудно, потому что компания «Бреску и Нантерр» имеет очень солидную репутацию. И все, что ему требуется, — это согласие моего мужа...
Она умолкла в полном отчаянии. Это же отчаяние отражалось на лице ее мужа.
— Оружие! — сказал он. — Я этого никогда не подпишу. В наше время торговать оружием бесчестно, вы понимаете? Это немыслимо! Сейчас в Европе это не считается достойным делом. Тем более оружие из пластика! Его же изобрели специально для того, чтобы можно было незаметно проносить в самолеты! Конечно, наши пластики для этого годятся, я и сам это прекрасно знаю, но чтобы под моим именем производили оружие, которое, быть может, попадет в руки к террористам? Не бывать такому! Это абсолютно неприемлемо!
Я и сам видел, что об этом и речи быть не может.
— Месяц назад мне позвонил один из наших старых управляющих и спросил, правда ли, что я собираюсь заняться производством оружия. А я об этом даже не слышал! Ничего! Потом Анри Нантерр прислал мне письмо через адвоката, прося моего официального согласия. Я ответил, что никогда не пойду на это, и счел вопрос закрытым. А заняться производством оружия без моего согласия компания не может. Но угрожать моей жене?!
— А чем именно он угрожал? — спросил я.
— Анри Нантерр сказал мне, — ответила принцесса слабым голосом, что я должна убедить моего мужа подписать этот документ, потому что вряд ли я захочу, чтобы с кем-то из тех, кто мне дорог или работает на меня, произошел несчастный случай...
«Неудивительно, что она была в шоке», — подумал я. Оружие, угрозы, перспектива бесчестья... Все это так далеко от ее спокойного, надежного, респектабельного существования! Анри Нантерр со своим решительным видом и командным голосом, должно быть, допекал ее не меньше часа перед тем, как в ложу заглянул я...
— А куда делись ваши знакомые в Ньюбери? — спросят я. — Те, кто был в вашей ложе?
— Он приказал им уйти, — устало ответила принцесса. — Он сказал, что у него срочный разговор и чтобы они не возвращались.
— И они ушли.
— Да.
— Ну... я и сам ушел.
— Я не знала, кто он такой, — сказала принцесса. — Он меня застал врасплох. Вломился в ложу, выгнал всех вон, не обращая внимания на мои вопросы и протесты... Я никогда... — ее передернуло, — никогда не сталкивалась с подобными людьми!
«Да этот Анри Нантерр и сам не лучше террориста! — подумал я. — Во всяком случае, ведет он себя как настоящий террорист: шумный, нахрапистый, угрожает...»
— А что вы ему ответили? — спросил я. Если есть на свете человек, способный усмирить террориста словами, так это принцесса.
— Я не знаю... Он не слушал. Я пыталась вставить хоть слово, но он меня все время перебивал, и наконец я замолчала. Это было бесполезно. Когда я попыталась встать, он усадил меня силой. Он говорил и говорил, и повторял все время одно и то же. Когда вы вошли, я была совершенно ошеломлена.
— Надо мне было остаться!
— Нет... Это к лучшему, что вы ушли.
Она спокойно смотрела на меня. Я подумал, что, вероятно, мне пришлось бы драться с ним и, возможно, он оказался бы сильнее. Во всяком случае, пользы от этого было бы мало. И все же — надо мне было остаться...
Джеральд Грининг прокашлялся, положил папку на столик и снова принялся раскачиваться на каблуках за моим левым плечом.
— Принцесса Касилия говорит, — сказал он, позвякивая монетами в карманах, — что в прошлом ноябре ее жокей в одиночку справился с двумя гнусными газетными баронами, одним нечистым на руку бизнесменом и кучей гнусных головорезов.
Я повернул голову и встретился с его насмешливым и недоверчивым взглядом. «Шутник, однако», — подумал я. Нет, я бы выбрал себе в адвокаты кого-нибудь другого.
— Ну да, я тогда кое-что уладил, — ответил я ровным тоном.
— И что, они до сих пор жаждут вашей крови? — В его голосе звучала саркастическая нотка, словно он не мог принять всерьез рассказанного принцессой.
— Только нечистый на руку бизнесмен, насколько мне известно.
— Мейнард Аллардек?
— Вы о нем слышали?
— Я с ним встречался, — сообщил Грининг с выражением легкого превосходства. — Я бы сказал, что это очень приятный и благоразумный человек, вовсе никакой не мерзавец.
Я промолчал. Я вообще старался по возможности не говорить о Мейнарде, не в последнюю очередь потому, что боялся, как бы этот сутяга не подал на меня в суд за «клевету».
— Во всяком случае, — продолжал Грининг с нескрываемой иронией, раскачиваясь на каблуках на краю моего поля зрения, — принцесса Касилия теперь хочет, чтобы вы галопом мчались на выручку месье де Бреску и спасли его от этого несносного Нантерра.
— Нет-нет! — запротестовала принцесса, выпрямившись в своем кресле.
— Джеральд, я ничего такого не говорила!
Я медленно встал и повернулся лицом к Гринингу. Не знаю, что такое он во мне увидел, но он перестают раскачиваться, вынул руки из карманов и сказал совершенно другим тоном:
— Нет, принцесса этого не говорила, но, несомненно, она хочет именно этого. И, должен признаться, до настоящего момента я полагал, что ее намерение не более чем шутка.
— Кит, — сказала принцесса у меня за спиной, — сядьте, пожалуйста.
Я действительно об этом не просила. Я только подумала, не сможете ли вы...
Ну пожалуйста, сядьте!
Я сел, наклонился вперед и заглянул в ее встревоженные глаза.
— Вы действительно хотите именно этого, — согласился я. — А как же иначе? Я сделаю все, что смогу. Но я... я всего лишь жокей.
— Вы Филдинг, — неожиданно возразила принцесса. — Это именно то, что увидел сейчас Джеральд. Это нечто... Бобби мне говорил, что вы сами не подозреваете... — Она смущенно осеклась. В обычных обстоятельствах она бы ни за что не стала разговаривать со мной таким образом. — Я хотела вас попросить, — продолжала она, с явным трудом взяв себя в руки, — сделать все, что в ваших силах, чтобы предотвратить всякого рода «несчастные случаи». Подумать, что именно может произойти, предупредить нас, что-то посоветовать. Нам нужен человек вроде вас, который способен представить себе...
Она остановилась. Я прекрасно понимал, что она имеет в виду, но на всякий случай спросил:
— А вы не думали обратиться в полицию?
Она молча кивнула. Джеральд Грининг у меня за спиной сказал:
— Как только принцесса Касилия рассказала мне, что произошло, я немедленно позвонил в полицию. Они ответили, что мое сообщение принято к сведению.
— Но ничего не сделали? — предположил я.
— Они сказали, что завалены уже совершенными преступлениями, но обещали следить за домом.
— А вы добрались до большого начальства, не так ли?
— До всех, кого смог застать сейчас, вечером.
«На самом деле постоянно охранять человека, которого хотят убить, практически невозможно», — подумал я. Но вряд ли Анри Нантерр решится зайти так далеко — хотя бы потому, что вряд ли это принесет ему какую-то пользу. Скорее всего, он просто решил, что запугать старого паралитика и женщину несколько не от мира сего будет проще простого. Он недооценил мужество принцессы и безупречную порядочность ее мужа. Нантерру, человеку без принципов, их щепетильность должна была казаться не непреодолимым барьером, а всего лишь упрямством, которое легко будет сломить.
Я сомневался, что он собирается устроить им «несчастный случай» прямо сейчас: наверняка он рассчитывает, что угрозы подействуют. Интересно, как скоро он обнаружит, что они не подействовали?
— А сколько времени дал вам Нантерр? — спросил я у принцессы. Сказал ли он, когда именно собирается получить эту подпись?
— Я не подпишу... — пробормотал Ролан де Бреску.
— Да, месье, но Анри Нантерр этого еще не знает!
— Он сказал, — слабым голосом ответила принцесса, — что подпись моего мужа должна быть заверена нотариусом. Он сказал, что когда он это устроит, то сообщит нам.
— Нотариусом? Французским адвокатом?
— Не знаю. С моими друзьями он говорил по-английски, но, когда они ушли, он перешел на французский. Я попросила его говорить по-английски. Я, конечно, говорю по-французски, но предпочитаю английский. Он ведь для меня второй родной, вы же знаете.
Я кивнул. Даниэль мне говорила, что, поскольку ни принцесса, ни ее супруг не любят общаться друг с другом на родном языке другого, они оба предпочитают говорить между собой по-английски. Потому и поселились в Англии.
— Как вы думаете, — спросил я у Грининга, — что сделает Нантерр, когда обнаружит, что теперь, кроме месье, прошение должны подписать еще три человека?
Он посмотрел на меня своими блестящими глазами. «Контактные линзы», — подумал я ни к селу ни к городу.
— Насколько я понимаю, — ответил он, — именно это и хотят узнать от вас.
— Ну, — сказал я, — это зависит от того, насколько он богат, насколько он жаден, насколько стремится к власти, насколько решителен и насколько далеко способен зайти.
— О боже, — воскликнула принцесса, — как это все ужасно!
Я был полностью с ней согласен. Я, как и она, предпочел бы оказаться на открытом всем ветрам ипподроме, где самый большой мерзавец в худшем случае тебя лягнет или укусит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39