И прежде бывали случаи, когда менструации приходили у нее поздно, и она надеялась… Представляя себе выражение лица Тома после того, как расскажет ему новость. Ах, счастливые времена.
У Розового коттеджа убывающий свет, кажется, стал поустойчивее. Автомобиль Виолы Леттерс исчез с подъездной дрожки. Чарли была настолько погружена в свои мысли, что лишь в последний момент заметила фигуру, возникшую прямо перед ней.
Она ударила по тормозам, колеса повело по рыхлой поверхности, а ее швырнуло вперед. Накренившись, автомобиль остановился. Чарли осторожно коснулась живота, беспокоясь о младенце, и посмотрела через ветровое стекло.
Какой-то мужчина с прекрасной осанкой в белой рубашке с шарфиком и кавалерийских твидовых брюках сидел у мольберта. Не обращая на нее внимания, он отклонил голову назад, приподнял кисть, прикрыл один глаз и присмотрелся к коттеджу, нанеся затем мазок на холст. Это был муж Виолы Леттерс.
Он повернулся, будто ощутив ее присутствие, и, не сгибаясь, встал. А потом поблек и исчез.
Свет стал чуточку ярче. Черной машины у коттеджа больше не было. На подъездной дорожке стоял «моррис-майнор» старухи.
Джиббон. Гипноз. Она все еще под его влиянием. Чарли едва осознавала, где находится. Уж не вообразила ли она себе и визит к Россу, не был ли он сном? В животе у нее снова возникло движение, слабое, как почесывание.
– Привет, – вяло сказала она. – Ну как ты там? Все нормально, правда? Ну и как же мы тебя назовем? Ты будешь мальчиком или девочкой? Думаю, ты мальчик. – Она нежно пошлепала себя по животу. – Тебе бы следовало оставаться там подольше. Тут снаружи столько ловушек.
За легкой дымкой голубоватых едких выхлопных газов, проплывавших над улочкой, послышался монотонный и резкий рев работающего двигателя. Чарли уже собиралась переключить передачу, когда увидела Зоэ с ее пойнтером, идущих навстречу. Зоэ зажимала пальцем нос.
– Господи, что за гадость! – Она отмахнулась от дыма. – Ну как тут не сказать: проклятый Хью!
– Так это оттуда все летит?
– Ну разумеется! Половину Суссекса отравляет! Я никак не возьму в толк, как он сам может в дыму работать: любой нормальный человек давно бы задохнулся. Я не забыла о том, чтобы пригласить вас с Томом, нет. Вот через денек-другой подберу дату.
Чарли покатила дальше. Голубоватые выхлопы дыма поднимались вокруг Хью, согнувшегося в мастерской над открытым двигателем «триумфа». Он, казалось, был совершенно поглощен закручиванием гайки, и ей захотелось остановиться, забежать туда и рассказать о своих новостях, но она покатила дальше, побоявшись, что новости вызовут у него отвращение к ней.
Беременна. Кому охота связываться с полоумной и беременной? Ребенок Тома. А собирается ли Том заботиться о нем? Поверит ли ей Хью, когда она покажет ему фотокопии газетной статьи?
Строители и электрик уже ушли, и Чарли с радостью услыхала лай Бена. Поспешив по гравию и вверх по ступенькам, она заметила нечто странное в лае: он звучал приглушенно и напряженно, не похоже на обычное приветствие Бена.
Сердится.
Она отперла входную дверь и нажала на выключатель в прихожей. Но свет не зажегся. Черт побери! Чарли принюхалась. В доме стоял запах протухшего мяса. Возможно, из морозильника. Она побежала в кухню, потом в котельную. Там Бен лаял на потолок, лаял глуховато, будто охрип.
Повернув морду в ее сторону, он жалобно заскулил и посмотрел вверх, на потолок, и снова залаял, отчаянно, словно пытаясь сообщить ей что-то. Чарли смотрела на него, потом на потолок, черный потолок с покрытыми изоляцией трубами центрального отопления.
– Что стряслось, малыш?
Не обращая на нее внимания, он изогнулся дугой, лая на стену позади себя, потом зарычал и промчался через кухню и вдоль по коридору. Чарли следовала за ним. Бен остановился и, свирепо глядя вверх, зарычал.
– В чем дело, малыш?
Он отступил на пару шагов, и его шерсть поднялась почти вертикально.
Чарли поднялась на несколько ступенек. Запах протухшего мяса слышался здесь сильнее. На лестничную площадку снаружи налетел порыв ветра, и что-то соскользнуло по стене. Через открытую дверь и ее спальню были видны все еще приподнятые доски пола и прислоненный к плинтусу моток проводов, оставленный электриками. Запах тухлятины стал еще сильнее, и Чарли подумала, уж не от дохлой ли мышки, вроде той, в мансарде. Правда, для мышки запах слишком уж сильный.
Она пошла к спальне по незакрепленным, стучавшим под ногами доскам, стук эхом отдавался в тишине. Толчком она распахнула дверь и заглянула в комнату.
Консервная банка лежала на верхушке ее столика. Только она больше не была заржавленной, а выглядела абсолютно новехонькой. Такой же новехонькой и сверкающей, какой она когда-то принесла ее на холм во время первого сеанса ретрогипноза у Эрнеста Джиббона.
Кто-то отполировал ее.
Короткими резкими движениями она покрутила головой. Комната, казалось, смыкалась вокруг нее. И тут Чарли закричала.
Медальона не было. Исчез. Вместо него в банке лежало настоящее сердце. Оно было маленьким, вонючим, протухшим, почти целиком покрытым извивающимися белыми мясными личинками.
Она попыталась было отойти, но консервная банка двинулась за ней, и отвратительное зловоние, высвободившееся из банки, взболтало все у Чарли в желудке. Она ударилась в стену, сердце в банке затряслось, и несколько личинок свалились с него. Остальные, извиваясь, лезли через край банки и падали ей на руку, холодные и сухие. Их лапки впивались ей в кожу, пытаясь вцепиться в ее трясущуюся плоть, прежде чем кувырком полететь на пол.
Одна из них, больше чем остальные, выползла на руку и взгромоздилась на ободок банки. Побалансировав, она перекатилась на запястье Чарли, куснула ее как бы в гневе за то, что прервали трапезу, а потом, кувыркаясь, полетела по воздуху. Это рука Чарли стремительно взлетела, и банка, поднявшись, врезалась в потолок, упала, с клацаньем подпрыгнула и выбросила это протухшее окровавленное сердце перекатываться к ножке туалетного столика, разбрасывая личинки.
Только Чарли уже не видела этого: она выскочила из комнаты, пронеслась вниз по лестнице и бежала к входной двери.
Бен, играя, радостно помчался рядом с ней по подъездной дорожке. По мере того как они приближались к дому Хью, оглушительный рев становился все громче. Звук двигателя был нервный, будто Хью то ускорял, то замедлял его, и каждые несколько секунд двигатель издавал стук, сотрясая всю машину.
Остановившись у порога мастерской, Чарли яростно закашлялась от выхлопных газов. Бен остался позади. Видно, здешние ароматы ему совсем не нравились. Внутри рев двигателя просто оглушал, отдаваясь от стен, все еще продолжая то ускоряться, то замедляться, но звучал все более неравномерно. В воздухе стояла густая голубоватая дымка. Мощный фонарь с металлической решеткой, подвешенный на длинном гибком шнуре, светил вниз, на капот «триумфа», открытый с одной стороны. Крышка капота висела в воздухе над ссутулившейся фигурой Хью, изучавшего что-то в двигателе, прилаживавшего и, казалось, даже кивающего самому себе. Отвертка грозила вот-вот выпасть из заднего кармана его куртки. Чарли подошла, но он не слышал ее, да и не мог услышать сквозь грохот. Выхлопы и пар поднимались вокруг него, и для нее было загадкой, как же он дышит этим ужасным воздухом в этой адской дыре.
– Хью! – прокричала она.
Он повернулся, продолжая склонять голову вниз, прислушиваясь к двигателю и все кивая. Всмотревшись внутрь капота, она отпрянула, встревоженная прямо-таки опаляющим жаром, испускавшим вверх мерцание сквозь дым и пар.
– Хью! – закричала она с ужасом в голосе. – Хью!
Она потянула его за рукав, но рука не пошевелилась. Он продолжал кивать.
– Хью!
Его рука была негнущейся, словно ее вставили в какой-то гипсовый лубок. Чарли прошла дальше, вокруг широкого черного крыла, пытаясь увидеть лицо, но голова Хью находилась низко, внутри этого темного опаляющего котла стучащего металла, крутящихся шкивов, трясущихся проводов и черных труб-гармошек, которые вибрировали и пульсировали.
Его галстук был затянут прямо в двигатель, напряженный, как стальной трос: узел превратился в крохотный шарик, стянув воротничок его рубашки вокруг шеи. Чарли наклонилась еще больше и разглядела клинышек галстука, обернувшийся вокруг шкива вентилятора и застрявший там.
От лица и волос Хью шел дым. Чарли вцепилась в галстук, но тот был жестким как сталь. Она потянула его вверх что было силы, но галстук не шевелился и не рвался. Чарли кинулась к дверце «триумфа», рывком распахнула ее и ощутила спертый запах кожи, подобный свежему воздуху в атмосфере выхлопных газов. Она быстро осмотрела приборную доску и, найдя ключ, выключила.
Но ничего не изменилось.
Двигатель продолжал оглушительно реветь. Сквозь ветровое стекло она видела затылок Хью. Он все кивал, как будто был доволен тем, что двигатель работает, – кивал сам себе в знак одобрения.
Когда она подбежала обратно, двигатель закашлялся и смолк, а голова Хью резко дернулась. Мотор снова закашлял и снова заглох. Заклубился вверх дым, зашипел пар и послышался мурлыкающий хрип. Донесся сладковатый зловонный запах обгоревшей плоти, а потом – щелчок и бульканье воды. Чарли озиралась в поисках ножа или чего-нибудь острого. У своих ног она подобрала большую отвертку и рубанула ею по галстуку, но отвертка отскочила. Чарли провела ею поперек поверхности галстука, но отвертка оставила еле заметную отметину, и Чарли отбросила ее. Слезы струились из ее глаз – от шока, от дыма и пара, от ужаса.
Господи, ну должен же здесь быть хоть какой-нибудь нож! Она попыталась сдвинуть Хью, наклонить, чтобы ослабить узел, но не смогла. Дрожь вихрем закружилась в ней, будто крошечный и наглый дьявол скакал по ее венам. На полу Чарли заметила голубой металлический ящик с инструментами, с несколькими выдвинутыми поддонами, полный гаек, болтов, шайбочек, округлых гаечных ключей… И слесарную ножовку. Она попыталась провести ее лезвием по галстуку. Ножовка застряла. От галстука оторвался ряд нитей, пружинистых, словно спирали проволоки. Она толкнула ножовку вперед, потянула назад, и нижняя половина галстука отвалилась.
Хью сдвинулся всего на несколько дюймов, а его голова повернулась к ней боком. Лицо Хью превратилось в бесформенную массу почерневшей плоти с широко открытыми, разбухшими, почти вылезшими глазами. Пока она смотрела на него в оцепенении, полоска кожи отслоилась, завернулась вверх, словно кожа цыпленка, которого чересчур долго поджаривали над жаровней.
36
Выбежав из мастерской, Чарли бросилась к парадной двери дома Хью. Ощущение ужаса охватило ее. Она повернула ручку – дверь была заперта. Чарли прошла к задней стороне дома и подергала дверь кухни, тоже запертой.
Чарли стояла в ослепительно-белом свете, выливавшемся из мастерской в сгущающиеся сумерки. Тело Хью по-прежнему склонялось над двигателем автомобиля. Стоящая вокруг тишина сдавливала Чарли. Привкус рвоты заставил ее желудок напрячься. Ей слышалось собственное одышливое пыхтение.
– Хью? – Это слово выскочило изо рта, как хныканье.
Сзади прошуршал по листьям куста какой-то зверек. Она шагнула к мастерской, откуда тянуло сильным запахом жареного мяса. Еще раз в изумлении она посмотрела на невидящее почерневшее лицо Хью и бросилась обратно по дорожке. Бен бежал вдогонку сбоку от нее, и вот уже Чарли вбежала в дверь собственного дома.
Остановившись в прихожей, она на мгновение застыла в замешательстве. Прихожая выглядела иначе, все в ней воспринималось совсем по-другому. Бюстик с крылышками свирепо взирал на нее со стола.
Телефон.
Чарли побежала в гостиную и вытаращилась, сбитая с толку, на цвета стен: нежно-персиковые, густые и сочные в теплых отблесках заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45