Оно при этом характерно поскрипывает, и создается впечатление, что вот-вот сломается. Получается этакое балансирование на краю, безопасный способ пощекотать себе нервы для тех, кому за тридцать.
Сергей говорит:
– Может, все же отпуск? Нет?
Я отрицательно качаю головой. Хотя, конечно же, мне не помешает отдохнуть, но гордость не позволяет мне открыто заявить об этом. У каждого ведь есть гордость, так?
– Ладно, – Сергей делает брезгливый взмах рукой и продолжает: твое дело, только не запори нам весь бизнес, а то потом придется разгребать, и на роман не останется времени. Кстати, хочешь, вкратце расскажу сюжет?
Как? Прямо сейчас? Я даже и боюсь представить, во что может вылиться наш разговор. Вспоминая молодые годы Сергея, его любительскую постановку «Гамлета», я в ужасе пытаюсь предположить, о чем он хочет написать свой роман. О своих тайных желаниях заняться сексом с двенадцатилетней азиаткой? О гей-культуре на постсоветском пространстве? У этого человека в голове такие тараканы, что любой европейский авангардист позавидовал бы. Надо было соглашаться на отпуск.
– Я всегда хотел написать роман и очень много думал над темой, – начинает Сергей издалека. – И пришел к выводу, что людям сейчас не хватает светлых книг. Чернуха всех достала, никому уже неинтересно читать про бандитов, криминал, маньяков, извращенцев.
Я подвожу Белоснежке глаза и думаю, что Сергей сильно ошибается. Как ему вообще могло такое придти в голову? Ведь криминал – это самый востребованный материал на веки вечные. Причем, чем ужаснее и извращеннее преступление, тем сильнее оно притягивает читателя, завораживает его. По нескольку раз он перечитывает маленькие строчки на последней полосе ежедневной новостной газеты, чуть ли не с лупой изучает черно-белые снимки с мест преступлений и портреты злодеев. И вздрагивает от мысли, что статья могла быть написана о нем, и сочувствует жертве. Это голые эмоции, основанные на нашей слабости.
Примерно в таком же ключе действует на среднестатистического жителя планеты Земля человеческое уродство. Это таинство матери-природы всегда находилось на особом положении. Готов биться об заклад, что большинство смотрит программу «Здоровье» лишь оттого, что там иногда показывают сиамских близнецов, да детей с церебральным параличом.
Большая советская энциклопедия сообщает, что церебральный паралич возникает в результате поражения двигательных центров или двигательных путей при вирусных заболеваниях, сопровождающихся менингоэнцефалитом, или в результате кровоизлияния в мозг при длительных тяжелых, либо стремительных, родах. При волнениях и резких раздражениях у таких пациентов тонус мышц усиливается, в силу чего произвольные движения затрудняются. Часто отмечаются насильственные непроизвольные чрезмерные движения – гиперкинезы.
Там же можно прочитать, что сиамские близнецы – другими словами, ксипофаги – это один из пороков развития, при котором двойной плод сращен в области грудины или ее мечевидного отростка. Казалось бы, очень специфическая информация, но ее знают все, ведь людям так приятно жалеть этих бедняг, сидя перед телевизором.
Я не самый большой неудачник: есть кто-то еще ничтожнее меня – и, сострадая ему, я возвышусь. Я становлюсь таким классным парнем, раз в неделю проливая слезы над сросшимися ногами и слепыми глазами этих несчастных детей. У меня, черт возьми, такое доброе сердце. Людей, подобных мне, очень мало. Что-то в этом роде думает каждый второй обыватель, плачущий с пультом в руке по средам.
Сергей говорит:
– Я напишу мемуары-сказку. Это будет очень большая и добрая книга.
Пока идет разговор, у меня в блокноте разыгрывается настоящая драма. Вслед за русалкой и Белоснежкой я рисую могучего богатыря, Илью Муромца. В любом произведении должен быть конфликт, а какой конфликт между двумя женщинами, если поблизости нет мужчины? В том случае, конечно, если они не лесбиянки или феминистки.
Аккуратными линиями я обозначаю Илье Муромцу бороду и говорю:
– Что значит «мемуары-сказка»?
– Все, что со мной происходило, но в призме добра, – отвечает Сергей и объясняет: помнишь, сколько всего было? Эти убийства, ссоры, ругань, долги, банкротства – все, чем мы жили. Но только роман будет позитивный, очень добрый, почти для детей.
Эти слова меня смешат, поэтому вместо сурового выражения лица я рисую Илье Муромцу широкую улыбку и расплывшиеся щеки. И спрашиваю:
– Значит, детская сказка, основанная на реальных событиях?
– Нет, сказка взрослая, – отвечает Сергей и добавляет: мои мемуары будут стилизованы под детскую сказку. Понимаешь?
А я уже ни черта не понимаю вообще и продолжаю рисовать. – Это будет прорыв в российской и, возможно, в мировой литературе. Представь, Саня, чернуха, поданная в проекции христианских догм.
Сергей уже порядком надоел мне со своей очередной бредовой идеей. О чем я ему и сообщаю. Он отвечает:
– Да, ладно. Будет качественно, обещаю.
– Серега, достал ты меня. Ответь на вопрос, – говорю я, анализируя композиционное решение картины «Русалка, Белоснежка и Илья Муромец на фоне плана обороны Сталинграда». Получилось, вроде, неплохо.
– Какой вопрос? – Сергей непонимающе хлопает глазами.
– Блин, – злюсь я и начинаю шипеть: я пять минут назад задал тебе вопрос. Возможно ли при помощи адреса электронной почты выследить человека?
– Хм, – озадаченно мычит мой друг и говорит: думаю, да. Выследить – не выследить, но узнать, откуда письмо отправляли, можно. Поговори об этом с Никифорычем.
Я отвечаю:
– Спасибо, – и начинаю собираться.
А Никифорыч – это наш начальник службы безопасности, занимавший когда-то высокий пост в органах внутренних дел. Настоящая ищейка, должен сказать.
Сергей внимательно смотрит на меня и спрашивает:
– А кого это ты собираешься выслеживать, а?
– Да, так. Есть один, – довольно отвечаю я и ухожу, унося в своем блокноте голую русалку, нацистскую Белоснежку и Илью Муромца с растаманской улыбкой.
Я иду в свой кабинет и тихонько нашептываю под нос «We are the champions, my friend». Вот ты и попался, долбаный карлик! Теперь-то уж мы тебя выследим и накажем за все. Эта ложка меда в бочке дегтя заставляет меня улыбнуться впервые за несколько дней. Вероника Ивановна замечает мое хорошее настроение и лыбится в ответ.
Когда я уже собираюсь попросить ее вызвать ко мне Никифорыча, в кармане пиджака начинает вибрировать новый мобильник, купленный час назад. Определившийся номер мне незнаком. Я отвечаю и слышу:
– Алло, Александр Евгеньевич, это вы?
– Да, я. А это кто? – спрашиваю и останавливаюсь перед столом Вероники Ивановны.
– Меня зовут Нина Павловна, я хозяйка квартиры, которую снимала ваша сестра. Понимаете, она уже на неделю просрочила очередную оплату и куда-то пропала. Я нашла вашу визитку в квартире и решила позвонить. У Инночки все в порядке, и хотелось бы узнать, кто мне заплатит?
Инна, насколько мне известно, никогда не снимала квартир. К чему, если она могла их покупать? На глазах у Вероники Ивановны я начинаю тихонько опадать сухим осенним листом.
10
Тринадцатый дом по улице Победы – это длинное трехэтажное здание, построенное еще пленными немцами после окончания Великой Отечественной Войны. Стены местами облупились, водосточные трубы болтаются оторванными. Все окна зарешечены: квартиры в таких домах покупают достаточно состоятельные люди, чтобы им было что охранять, но на современные системы охраны с датчиками движения и объема денег им не хватит. Двор выглядит ухоженным и спокойным – идеальное место для семьи с детьми или пенсионеров, но никак не для Инны, с ее-то образом жизни.
У подъезда меня уже ждет Нина Павловна, хозяйка квартиры. Во время нашего нежданного разговора, я, обрисовав ситуацию в общих чертах, предложил встретиться. Нина Павловна тут же откликнулась на просьбу. Она сказал, что будет рада помочь, да ей, к тому же, нужны деньги. Заботой о ближнем тут даже и не пахнет: страшная меркантильность и банальное любопытство старой девы. От нечего делать такие, как она, суют нос во все, что происходит с окружающими. Готов спорить, что дома под кроватью Нина Павловна прячет полевой бинокль и пользуется им для подсматривания за соседями. Старческий вуаеризм. Думаю, ей следует ознакомиться с творчеством Альфреда Хичкока в ближайшем будущем и сделать соответствующие выводы.
Я подхожу, здороваюсь. Нина Павловна говорит:
– Страшное дело. Инночку-то как жалко! Вот трагедия!
– Да, неприятно получилось, – отвечаю я и спрашиваю: моя сестра сообщала вам, для каких целей ей нужна квартира?
Нина Павловна качает головой и рассказывает:
– Инночка говорила, что ей надоел старый район. Там, говорила, транспорт ходит ужасно, и она постоянно опаздывала на работу. Знаете ведь, что машин с каждым годом становится все больше, а водители вместо того, чтобы учиться, просто покупают права, совсем не умея водить. Никто никого не уважает – все думают исключительно о себе. Век эгоистов.
– Моя сестра не показалась вам странной? – говорю и уточняю: в ней было что-нибудь странное?
– Ровным счетом ничего, – отвечает Нина Павловна. – Обычная девочка. Она произвела на меня положительное впечатление. Я, знаете ли, не сдаю квартир, кому попало – только хорошим людям, и за все время, пока Инночка здесь жила, никаких проблем не возникало. Только вот то, что сейчас.
– Вы были в квартире, насколько я понял. Как там? – спрашиваю я и добавляю: есть ли какие-нибудь надписи на стенах или что-нибудь подобное?
– Нет, не видела, – отвечает Нина Павловна и объясняет: зачем мне там осматриваться? Я никогда не лезу в чужую жизнь. Только вот взяла вашу визитку в прихожей и все.
Она не лезет в чужую жизнь. Ага, забавно.
Я спрашиваю, есть ли вторые ключи, хотя, понятное дело, они есть.
– Конечно, – кивает головой Нина Павловна и смеется: иначе, как бы я попала в прихожую.
И протягивает мне красивый брелок, на котором значится «13–26».
– У вас все ключи подписаны? – спрашиваю.
– Чтобы не было путаницы, – объясняет она и рассказывает: у меня не одна и не две квартиры. У меня свой маленький бизнес: я занимаюсь недвижимостью. В свое время удалось приобрести несколько хороших квартир по низкой цене, и теперь я живу на ренту. Таким образом удается быть свободной от утомительной работы. Кому захочется к концу жизни вставать в шесть утра и не опаздывать на собрания?
– Понимаю, – говорю я и беру ключи.
– Кстати, а как быть с деньгами? Мне ведь нужна оплата за эти месяцы, – напоминает Нина Павловна голосом леприкона.
– Сколько?
– Пятьсот долларов, – женщина начинает переминаться с ноги на ногу. Думаю, аренда квартиры стоит дешевле, но, увидев мою машину и узнав про недееспособность Инны, старая карга решила подзаработать премиальные.
Тем не менее я протягиваю ей нужную сумму и спрашиваю:
– Вы поднимитесь со мной?
Нина Павловна отказывается и объясняет:
– Александр Евгеньевич, вам следует побыть там одному. Это очень тяжело, я знаю. К тому же, аренда теперь оплачена до конца месяца, так что пусть ключи останутся у вас, а по истечении срока мы созвонимся. Вдруг к тому времени бедняжка пойдет на поправку, и квартира ей пригодится. А, может быть, она пригодится и вам? У нас здесь тихо, спокойно, никто не тревожит.
Я понимаю намек и отвечаю:
– Я женат, – к тому же, у меня уже есть секретное четырехкомнатное гнездышко на окраине. Так сказать, для форс-мажорных обстоятельств.
– Поверьте, в этом нет ничего страшного, – улыбается Нина Павловна и добавляет: женатый – не покойник. В любом случае, я выполню свои обязательства по договору. Квартира в вашем распоряжении до конца месяца, а там уже сами решайте, как поступить.
На этом разговор завершается, и я, попрощавшись, захожу в подъезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Сергей говорит:
– Может, все же отпуск? Нет?
Я отрицательно качаю головой. Хотя, конечно же, мне не помешает отдохнуть, но гордость не позволяет мне открыто заявить об этом. У каждого ведь есть гордость, так?
– Ладно, – Сергей делает брезгливый взмах рукой и продолжает: твое дело, только не запори нам весь бизнес, а то потом придется разгребать, и на роман не останется времени. Кстати, хочешь, вкратце расскажу сюжет?
Как? Прямо сейчас? Я даже и боюсь представить, во что может вылиться наш разговор. Вспоминая молодые годы Сергея, его любительскую постановку «Гамлета», я в ужасе пытаюсь предположить, о чем он хочет написать свой роман. О своих тайных желаниях заняться сексом с двенадцатилетней азиаткой? О гей-культуре на постсоветском пространстве? У этого человека в голове такие тараканы, что любой европейский авангардист позавидовал бы. Надо было соглашаться на отпуск.
– Я всегда хотел написать роман и очень много думал над темой, – начинает Сергей издалека. – И пришел к выводу, что людям сейчас не хватает светлых книг. Чернуха всех достала, никому уже неинтересно читать про бандитов, криминал, маньяков, извращенцев.
Я подвожу Белоснежке глаза и думаю, что Сергей сильно ошибается. Как ему вообще могло такое придти в голову? Ведь криминал – это самый востребованный материал на веки вечные. Причем, чем ужаснее и извращеннее преступление, тем сильнее оно притягивает читателя, завораживает его. По нескольку раз он перечитывает маленькие строчки на последней полосе ежедневной новостной газеты, чуть ли не с лупой изучает черно-белые снимки с мест преступлений и портреты злодеев. И вздрагивает от мысли, что статья могла быть написана о нем, и сочувствует жертве. Это голые эмоции, основанные на нашей слабости.
Примерно в таком же ключе действует на среднестатистического жителя планеты Земля человеческое уродство. Это таинство матери-природы всегда находилось на особом положении. Готов биться об заклад, что большинство смотрит программу «Здоровье» лишь оттого, что там иногда показывают сиамских близнецов, да детей с церебральным параличом.
Большая советская энциклопедия сообщает, что церебральный паралич возникает в результате поражения двигательных центров или двигательных путей при вирусных заболеваниях, сопровождающихся менингоэнцефалитом, или в результате кровоизлияния в мозг при длительных тяжелых, либо стремительных, родах. При волнениях и резких раздражениях у таких пациентов тонус мышц усиливается, в силу чего произвольные движения затрудняются. Часто отмечаются насильственные непроизвольные чрезмерные движения – гиперкинезы.
Там же можно прочитать, что сиамские близнецы – другими словами, ксипофаги – это один из пороков развития, при котором двойной плод сращен в области грудины или ее мечевидного отростка. Казалось бы, очень специфическая информация, но ее знают все, ведь людям так приятно жалеть этих бедняг, сидя перед телевизором.
Я не самый большой неудачник: есть кто-то еще ничтожнее меня – и, сострадая ему, я возвышусь. Я становлюсь таким классным парнем, раз в неделю проливая слезы над сросшимися ногами и слепыми глазами этих несчастных детей. У меня, черт возьми, такое доброе сердце. Людей, подобных мне, очень мало. Что-то в этом роде думает каждый второй обыватель, плачущий с пультом в руке по средам.
Сергей говорит:
– Я напишу мемуары-сказку. Это будет очень большая и добрая книга.
Пока идет разговор, у меня в блокноте разыгрывается настоящая драма. Вслед за русалкой и Белоснежкой я рисую могучего богатыря, Илью Муромца. В любом произведении должен быть конфликт, а какой конфликт между двумя женщинами, если поблизости нет мужчины? В том случае, конечно, если они не лесбиянки или феминистки.
Аккуратными линиями я обозначаю Илье Муромцу бороду и говорю:
– Что значит «мемуары-сказка»?
– Все, что со мной происходило, но в призме добра, – отвечает Сергей и объясняет: помнишь, сколько всего было? Эти убийства, ссоры, ругань, долги, банкротства – все, чем мы жили. Но только роман будет позитивный, очень добрый, почти для детей.
Эти слова меня смешат, поэтому вместо сурового выражения лица я рисую Илье Муромцу широкую улыбку и расплывшиеся щеки. И спрашиваю:
– Значит, детская сказка, основанная на реальных событиях?
– Нет, сказка взрослая, – отвечает Сергей и добавляет: мои мемуары будут стилизованы под детскую сказку. Понимаешь?
А я уже ни черта не понимаю вообще и продолжаю рисовать. – Это будет прорыв в российской и, возможно, в мировой литературе. Представь, Саня, чернуха, поданная в проекции христианских догм.
Сергей уже порядком надоел мне со своей очередной бредовой идеей. О чем я ему и сообщаю. Он отвечает:
– Да, ладно. Будет качественно, обещаю.
– Серега, достал ты меня. Ответь на вопрос, – говорю я, анализируя композиционное решение картины «Русалка, Белоснежка и Илья Муромец на фоне плана обороны Сталинграда». Получилось, вроде, неплохо.
– Какой вопрос? – Сергей непонимающе хлопает глазами.
– Блин, – злюсь я и начинаю шипеть: я пять минут назад задал тебе вопрос. Возможно ли при помощи адреса электронной почты выследить человека?
– Хм, – озадаченно мычит мой друг и говорит: думаю, да. Выследить – не выследить, но узнать, откуда письмо отправляли, можно. Поговори об этом с Никифорычем.
Я отвечаю:
– Спасибо, – и начинаю собираться.
А Никифорыч – это наш начальник службы безопасности, занимавший когда-то высокий пост в органах внутренних дел. Настоящая ищейка, должен сказать.
Сергей внимательно смотрит на меня и спрашивает:
– А кого это ты собираешься выслеживать, а?
– Да, так. Есть один, – довольно отвечаю я и ухожу, унося в своем блокноте голую русалку, нацистскую Белоснежку и Илью Муромца с растаманской улыбкой.
Я иду в свой кабинет и тихонько нашептываю под нос «We are the champions, my friend». Вот ты и попался, долбаный карлик! Теперь-то уж мы тебя выследим и накажем за все. Эта ложка меда в бочке дегтя заставляет меня улыбнуться впервые за несколько дней. Вероника Ивановна замечает мое хорошее настроение и лыбится в ответ.
Когда я уже собираюсь попросить ее вызвать ко мне Никифорыча, в кармане пиджака начинает вибрировать новый мобильник, купленный час назад. Определившийся номер мне незнаком. Я отвечаю и слышу:
– Алло, Александр Евгеньевич, это вы?
– Да, я. А это кто? – спрашиваю и останавливаюсь перед столом Вероники Ивановны.
– Меня зовут Нина Павловна, я хозяйка квартиры, которую снимала ваша сестра. Понимаете, она уже на неделю просрочила очередную оплату и куда-то пропала. Я нашла вашу визитку в квартире и решила позвонить. У Инночки все в порядке, и хотелось бы узнать, кто мне заплатит?
Инна, насколько мне известно, никогда не снимала квартир. К чему, если она могла их покупать? На глазах у Вероники Ивановны я начинаю тихонько опадать сухим осенним листом.
10
Тринадцатый дом по улице Победы – это длинное трехэтажное здание, построенное еще пленными немцами после окончания Великой Отечественной Войны. Стены местами облупились, водосточные трубы болтаются оторванными. Все окна зарешечены: квартиры в таких домах покупают достаточно состоятельные люди, чтобы им было что охранять, но на современные системы охраны с датчиками движения и объема денег им не хватит. Двор выглядит ухоженным и спокойным – идеальное место для семьи с детьми или пенсионеров, но никак не для Инны, с ее-то образом жизни.
У подъезда меня уже ждет Нина Павловна, хозяйка квартиры. Во время нашего нежданного разговора, я, обрисовав ситуацию в общих чертах, предложил встретиться. Нина Павловна тут же откликнулась на просьбу. Она сказал, что будет рада помочь, да ей, к тому же, нужны деньги. Заботой о ближнем тут даже и не пахнет: страшная меркантильность и банальное любопытство старой девы. От нечего делать такие, как она, суют нос во все, что происходит с окружающими. Готов спорить, что дома под кроватью Нина Павловна прячет полевой бинокль и пользуется им для подсматривания за соседями. Старческий вуаеризм. Думаю, ей следует ознакомиться с творчеством Альфреда Хичкока в ближайшем будущем и сделать соответствующие выводы.
Я подхожу, здороваюсь. Нина Павловна говорит:
– Страшное дело. Инночку-то как жалко! Вот трагедия!
– Да, неприятно получилось, – отвечаю я и спрашиваю: моя сестра сообщала вам, для каких целей ей нужна квартира?
Нина Павловна качает головой и рассказывает:
– Инночка говорила, что ей надоел старый район. Там, говорила, транспорт ходит ужасно, и она постоянно опаздывала на работу. Знаете ведь, что машин с каждым годом становится все больше, а водители вместо того, чтобы учиться, просто покупают права, совсем не умея водить. Никто никого не уважает – все думают исключительно о себе. Век эгоистов.
– Моя сестра не показалась вам странной? – говорю и уточняю: в ней было что-нибудь странное?
– Ровным счетом ничего, – отвечает Нина Павловна. – Обычная девочка. Она произвела на меня положительное впечатление. Я, знаете ли, не сдаю квартир, кому попало – только хорошим людям, и за все время, пока Инночка здесь жила, никаких проблем не возникало. Только вот то, что сейчас.
– Вы были в квартире, насколько я понял. Как там? – спрашиваю я и добавляю: есть ли какие-нибудь надписи на стенах или что-нибудь подобное?
– Нет, не видела, – отвечает Нина Павловна и объясняет: зачем мне там осматриваться? Я никогда не лезу в чужую жизнь. Только вот взяла вашу визитку в прихожей и все.
Она не лезет в чужую жизнь. Ага, забавно.
Я спрашиваю, есть ли вторые ключи, хотя, понятное дело, они есть.
– Конечно, – кивает головой Нина Павловна и смеется: иначе, как бы я попала в прихожую.
И протягивает мне красивый брелок, на котором значится «13–26».
– У вас все ключи подписаны? – спрашиваю.
– Чтобы не было путаницы, – объясняет она и рассказывает: у меня не одна и не две квартиры. У меня свой маленький бизнес: я занимаюсь недвижимостью. В свое время удалось приобрести несколько хороших квартир по низкой цене, и теперь я живу на ренту. Таким образом удается быть свободной от утомительной работы. Кому захочется к концу жизни вставать в шесть утра и не опаздывать на собрания?
– Понимаю, – говорю я и беру ключи.
– Кстати, а как быть с деньгами? Мне ведь нужна оплата за эти месяцы, – напоминает Нина Павловна голосом леприкона.
– Сколько?
– Пятьсот долларов, – женщина начинает переминаться с ноги на ногу. Думаю, аренда квартиры стоит дешевле, но, увидев мою машину и узнав про недееспособность Инны, старая карга решила подзаработать премиальные.
Тем не менее я протягиваю ей нужную сумму и спрашиваю:
– Вы поднимитесь со мной?
Нина Павловна отказывается и объясняет:
– Александр Евгеньевич, вам следует побыть там одному. Это очень тяжело, я знаю. К тому же, аренда теперь оплачена до конца месяца, так что пусть ключи останутся у вас, а по истечении срока мы созвонимся. Вдруг к тому времени бедняжка пойдет на поправку, и квартира ей пригодится. А, может быть, она пригодится и вам? У нас здесь тихо, спокойно, никто не тревожит.
Я понимаю намек и отвечаю:
– Я женат, – к тому же, у меня уже есть секретное четырехкомнатное гнездышко на окраине. Так сказать, для форс-мажорных обстоятельств.
– Поверьте, в этом нет ничего страшного, – улыбается Нина Павловна и добавляет: женатый – не покойник. В любом случае, я выполню свои обязательства по договору. Квартира в вашем распоряжении до конца месяца, а там уже сами решайте, как поступить.
На этом разговор завершается, и я, попрощавшись, захожу в подъезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35