Лучше не нарушать задумчивость таких белых ворон, иначе вызовешь жесткую ответную реакцию. Она доведет противника до полного истощения – до невроза, гипертонического криза, инфаркта миокарда. И все это будет преподано нападавшему в бескомпромиссной и весьма изощренной форме только потому, что навигатор бережет свою самость, независимость, индивидуальность.
Желание кого-либо обидеть, отмстить здесь даже не ночевало. «Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно» (К Евреям 13: 18).
Взвешивая на чашах известных весов сознательное и бессознательное, определенное и неопределенное, Сергеев выстраивал любопытные схемы, радуясь своему мастерству, как дитя, успешно сокрушившее новую игрушку. Но все абстракции – пустое по сравнению с Божьей истиной. Все это дань шизотимности и аутизму исследователя.
Выстраивая в цепочку предметы своих наблюдений и наказывая вероотступников, навигаторы приносят пользу государству хотя бы тем, что выявляют законченных дураков и подлецов, выставляют их на всеобщее обозрение и осмеяние. «Согрешающих обличай пред всеми, чтоб и прочие страх имели» (1-е Тимофею 5: 20). Однако Сергеев понимал, что нет оснований для окончательного обольщения продуктивностью таких деяний: «Ибо написано: „погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну“. Где мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1-е Коринфянам 1: 19-20).
Сергеев был уверен, что корни современной «гуманитарной катастрофы», захватившей Россию, лежат на поверхности истории: они давно проникли в сознание ее лидеров, да и народа в целом. Наше общество воспитано длительными и многочисленными экспериментами, творимыми всякими «грозными», «великими», «светлейшими», «мудрейшими» повелителями. Настрадавшись, простой народ закрепил на генетическом уровне, наверное, лишь одно достойное свойство – тягу к справедливости, которая прорывается у него со слезами, за призрачный блеск которой отдельные смельчаки шли на эшафот.
Современные же деятели в основном занимаются политическими глупостями, – они еще просто не вышли из грудничкового возраста. Разочаровавшиеся находят забвение в вине и анархизме. Но мало кто усвоил простое речение: «Учениями различными не увлекайтесь; ибо хорошо благодатию укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими» (К евреям 13: 9).
Сергеев напряженно вдумывался хотя бы в такие простые цифры: рецидив криминала среди тех, кто прошел дисциплинарный батальон не выходит за границу 5%, а среди отсидевших в заурядной тюряге – 70%. В том состоит ясное подтверждение условий для очевидной душевной коррозии, возникающей у нестойких людей, попадающих под прессинг патологической воли толпы. Россия стараниями наших властителей, особенно в большевистскую эпоху, всегда оставалась холодной темницей для собственного народа, в которой не было места для истинной дисциплины, но было принуждение, насилие, ломка личности, особенно незаурядной.
Даже на самом высоком государственном уровне в нашей стране долгое время бытовали тюремные законы – власть пахана, которому, конечно, нет дела до самочувствия и здоровья своих подопечных и, тем более, до их душевного равновесия. Отсюда и тот широко распространенный стиль поведения российского гражданина, – полнейшая апатия, анархизм или бестолковое бунтарство.
Иван Бунин неоднократно говорил о том, что обижаются и мстят только лакеи. К лакейству, а не дружелюбию, не к взаимопомощи, приучали всю нацию длительное время. Антон Чехов призывал выдавливать из себя раба каждый день и час хотя бы по капле. Но выдавленную каплю рабства правители тут же компенсировали вливанием грандиозной дозы авторитаризма.
Проблема выживания, чаще физического, анатомического, а уж потом душевного, всегда остро стояла перед гражданином «великой России». Переход на животный уровень мироощущения остается актуальным для россиянина и по сей день. Ибо многими основательно забыты вещие слова: "Братолюбие между вами да пребывает. Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: «не оставлю тебя и не покину тебя», так что мы смело говорим: «Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек?» (К Евреям 13: 1, 5-6).
В любом цивилизованном государстве тяга общей массы людей к городскому комфорту проходит известное чистилище: большинство мигрантов селится в некой резервации (например, в Бруклине). Там непроверенная, негодная особь будет перегрызать глотку подобной себе гадине. Поднимутся в другую, более высокую общественную страту, как правило, только воистину достойные. Такой режим ассимиляции и селекции освобождает нормальное общество от социальных вампиров, распахивает врата перед прогрессивной евгеникой. «Ибо, если мы, получивши познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников» (К Евреям 10: 26-27).
В заурядной земной жизни большинство людей позволяет себе отступление от вполне очевидных праведных принципов, надеясь на сиюминутные блага. Но это ошибка. Даром дается только сыр в мышеловке. Для всего остального требуется стойкая вера. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (К евреям 11: 1). В сознание социальной группы основательно вбита порочная практика – сколачивание хоть малой, но монолитной по реакциям собачьей стаи, еще хуже если формируется волчья стая.
Сергеев, как опытный психотерапевт, прекрасно понимал, что такой вариант борьбы за жизнь, за место под солнцем заимствован у несовершенных социальных отношений, свойственных подросткам (реакция группирования). Это настолько распространенное явление, что многие его даже не осознают, не замечают, хотя оно является ярким подтверждением низкого уровня цивилизованности всей нации. Специалисты подсчитали, что Россия по уровню цивилизованности отстает, например, от Дании, Швеции, на пятьсот лет.
Любой маленький чиновник-начальничек, проживающий в босяцкой среде, тащит в учреждение своих родственников, подчиненных подбирает по принципу «лично известен», «лично предан», опробованному еще великим казуистом Ульяновым-Лениным. Кстати, отечественное понимание единой команды кардинально отличается от цивилизованного восприятия. У них – это группа людей, объединенных единой целью, но остающихся независимыми личностями с чувством собственного достоинства. У нас – такое объединение цементируется круговой порукой, рабской (собачьей) преданностью.
В современной России, как заметил академик Александр Панченко, чиновник – это всегда человек, занимающий не свое место, прежде всего из-за недостатка ума и совести. Такой начальничек объединяет и связывает по рукам и ногам стайку верных людей лишь для того, чтобы она с дружным лаем могла в нужный момент навалиться на отщепенца. На том строилась вся система советского коллективизма. Коллектив, по существу, всегда выступал в роли единого доносителя, экзекутора, корчевателя инакомыслия. Такой социальный атавизм вышел из примитивной деревенской среды – людской и животной.
Известно, что если на деревенской улице тявкнула главная сука, привязанная, конечно, у порога самого большого и богатого дома, то ей обязаны вторить из под своих подворотен все остальные шавки. Улица в момент заливается единым собачьим стоном, пусть только на ней появится неизвестная, нежелательная персона. Сергеев отдавал себе отчет в том, что такой универсальной схемой будут руководствоваться новые администраторы больницы, в которой ему сподобилось работать. Отучить таких деятелей от своеобразной формы социальной адаптации невозможно. «Но с ними случается по верной пословице: пес всегда возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязь» (2-е Петра 2: 22).
Усердием истории сформировано клеше своеобразной душевной проституции, помогающее сохранить свою биологию, выжить в условиях тоталитарного режима. Сергеев отдавал себе отчет в том, что в его построениях бытует грех излишней гиперболизации. Потому он не собирался брать копье на перевес и бросаться с критикой вперед, на ветряные мельницы.
Его останавливало замечание одного из любимых писателей-поэтов Венедикта Ерофеева: «А то, что я принимал за путеводные звезды, оказалось – потешные огни». Более решительный человек может и упростит ситуацию, напомнив, что в местах своза фекалий зарождается специфический запах. С такими выводами спорить бесполезно. Не замечать такое может только профессиональный золотарь, давно погубивший обоняние.
Миссия Сергеева, как врача, не критиковать язвы жизни, а лечить всех без исключения бестолковых дурашек. Но тут ему на память пришло другое замечание, равное исповеди великого прорицателя (Венедикт Ерофеев): «Двенадцать дней не пью, и замечаю, что трезвость так же губительна, как физический труд и свежий воздух». Вот кардинальный ответ на вопрос: «Почему в России так много пьют»?
Даже в состоянии сильного алкогольного наркоза Россия не могла отказаться от своих несчастий – все в одночасье вылезло наружу. Известно, что стартует стагнация с малых форм бюрократии, но финиширует – полным согласием извлекать личную пользу любыми способами. А это и есть социальная проституция – уродливый эмбрион, который зачат в душе практически каждого от самого рождения.
Александр Пушкин в свое время напомнил об особенностях российского архетипа: «Упрямый дух нам всем подгадил: в родню свою неукротим, с Петром мой пращур не поладил и был за то повешен им». Гинекологам, акушерам еще предстоит разбираться с тем, что же происходит с горемычным плодом, воспринимающим даже обычные звуки жизни через специфическую биологическую, водно-белковую преграду. Он пребывает в нирване, в медитации, тренируя интроверсию и, может быть, начинает воспитывать в себе противоречивые качества.
Может быть от того взрослые и дети так любят сон – это упоительное напоминание о былом. Но благодатная погруженность в самонаблюдение, внутренний мир, личные переживания и размышления взрывается чрезмерными внешними раздражителями. Тут начинает формироваться экстраверсия, никогда не дающая ощущений полной защищенности, покоя, благополучия.
Может ли испуганный плод не волноваться, когда пьяный папа колотит по животу маму. Не лучшие ощущения, если кругом бушует война или раздаются звуки железного рока. Замечено, что большинство новых представлений, интересов имеют свойства внешнего мира. Но в душевную копилку откладывается только пережитое и отстоявшееся внутри. Интересно, как при этом зарождается подлость и приспособленчество, способность торговать душой и телом?
Видимо, тяжелая борьба с внутренними и внешними раздражителями отведена эмбриону. Вот почему интровертов меньше, чем экстравертов. Сама жизнь беременной женщины в нашей стране не выглядит счастливой. От великого страха такой совместной жизни (мать-плод) зарождается у ребенка свойство социальной мимикрии. Хорошо, что Творец максимально расширил пределы психических колебаний и оставил плоду выбор свойств: интроверсии (божественного начала) или экстраверсии (дьявольской сущности).
Наверное, представительство таких качеств в популяции является маркером социального благополучия. Лишь немногим Бог дарует на всю жизнь великое счастье быть белой вороной. Из-за неосознанной зависти эстраверты так ненавидят свою психологическую противоположность – интровертов. Они превращают ее в мишень для бездарных агрессии, инсинуаций, интриг, сплетен. Безусловно, прав Блез Паскаль, который сподобился осчастливить мир своим присутствием аж с 1623 по 1662 год:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67