Именно ценой жизни измеряется глубина и крепость Веры.
А если у человека, желающего безопасно достигнуть цокольного этажа. Вера обязательно требует обоснования и оправдания, такая Вера лишена изначальной чистоты и простоты, а основана лишь на договоре, возможно даже на сделке.
Но если жизнь этого человека сейчас оборвется, то тем самым он исполнит свою высшую миссию – его жизнь будет принесена в жертву во имя Веры.
Для человеческой жизни не имеет значения, когда она оборвется. И Вера вполне достаточная компенсация за одну человеческую жизнь.
Истина недостижима через логические доказательства. Она сама является аксиомой. К Наблюдателю неприменимо понятие Истины. Или Лжи. А вот акт подлинной Веры действительно может доставить эстетическое наслаждение, сходное с тем, какое абстрактная живопись доставляет самому Наблюдателю. Восхищайся сам и позволь насладиться другим.
Осталась последняя точка. Прелестно.
* * *
– Итак, обратим свои мысли к Вычислителю, – начал Измаил. – О, система генеральная, и все сущее в математике...
– Измаил! – окликнул его Бич. – Что ты там причитаешь?
– Новое поколение входит в жизнь. С командными файлами и программами, пребывающими в системах связи. Одари же нас циклическим временем и бинарным представлением данных. И прости нам промахи и ошибки наши, как мы находим и вычищаем вирусы из драйверов наших. Во имя твоей твердотелости, оперативной памяти и линий связи, на все времена. Аминь.
– Измаил!
Вдруг Бич почувствовал, как пол резко проваливается вниз, словно табурет из-под ног висельника. Всем своим нутром он ощутил бешено возросшую скорость и с ужасом понял, какую смертельную совершил ошибку. Забившись всем телом в угол лифта, он пытался хоть как-то подстраховать себя от неизбежного удара. Его последнее путешествие заняло не более пяти секунд. Но за этот короткий отрезок времени Бичу показалось, что его разрывает во всех направлениях: желудок распух и поднялся вверх, а остальные внутренности, словно свинцовые, устремились вниз, к полу.
Вероятно, это было последнее, о чем он успел подумать перед тем, как кабина рухнула на дно шахты и разлетелась в щепки, словно игрушечная. Бич ощутил страшную боль и тяжесть в переполненной адреналином груди, будто изнутри его прошил адский поршень, мгновенно проскочивший через левую руку и ногу и откачавший из мышц всю кровь и весь кислород. Он прижал правую руку к середине груди и почувствовал, как там что-то оборвалось. Пытавшийся вырваться из горла рев ужаса растаял где-то внутри, и наружу докатился лишь слабый булькающий звук.
Он умер от страха еще до того, как рухнул на падавший пол лифта.
* * *
Митч ползком добрался до Хоуп-стрит и распластался на мостовой, пока позыв к рвоте, вызванный проглоченными галлонами воды, не заставил его перевернуться на бок. Его еще рвало, когда послышался пронзительный визг полицейской сирены. Неподалеку, остановилась черно-белая патрульная машина. Оттуда вышли те самые полицейские, что допрашивали Аллена Грейбла в окружной тюрьме. Они с любопытством оглядели здание, после чего один из них пожал плечами.
– По-моему, выглядит вполне нормально, – произнес он.
– Я тоже не вижу никаких нарушений, – согласился напарник. – Я же говорил тебе, тот малый просто дурачит нас.
Тут они наконец заметили Митча.
– Вонючий пьяница.
– Ну что, разомнемся?
– Почему бы и нет?
Они не спеша приблизились к нему, помахивая полицейскими дубинками.
– Какого хрена ты здесь разлегся? Второй полицейский рассмеялся:
– Похоже, на тебя вылился весь вчерашний дождь.
– Так что ты тут делаешь, придурок? Принимаешь душ, не снимая одежды? Эй, придурок, я с тобой говорю.
– Наверное, он занимался ночным купанием с той бронзовой толстушкой. Ну ты, никак забыл, что в фонтан залезать запрещено? Если хочешь искупаться, чеши на пляж.
– Лучше проваливай отсюда, дерьмо. Здесь нельзя находиться.
– Пожалуйста... – заикаясь произнес Митч.
– Никаких пожалуйста, тоже мне, матрос уличный. Или ты сам уходишь, или мы сделаем так, что ты уже никогда не сможешь ходить. – Полицейский ткнул в Митча дубинкой. – Ты слышал меня? Сам сможешь идти?
– Пожалуйста, вы должны мне помочь...
– Мы ничего не должны тебе, ублюдок, разве что можем немного проредить тебе зубы, – грубо хохотнул один из полицейских.
Он слегка постучал дубинкой по голове Митча. – Ваше удостоверение, мистер.
Митч попытался нащупать свой бумажник в боковом кармане брюк, но там было пусто. Бумажник остался в плаще, а плащ – в Решетке.
– Полагаю, он остался в здании.
– А что там случилось? Отмечали какое-нибудь событие?
– На меня напали.
– Кто напал?
– Вот это здание напало на меня.
– Здание, говоришь?
– Идиотский бред. По-моему, он просто пудрит нам мозги. Давай возьмем его за задницу. Может, пощекотать его немного «Тазером».
– Да послушайте вы, кретины. Я – архитектор.
Митч вздрогнул от слабого укола в грудь. Это была длинная тонкая проволочка, одним концом утопленная в сером пластиковом корпусе, похожем по форме на револьвер, который один из копов держал в руке.
– Сам ты дерьмо, – зло проворчал полицейский. Нажав кнопку, он нанес Митчу короткий успокаивающий электроудар напряжением 150 киловольт. – Тоже мне архитектор.
* * *
Рэй Ричардсон спускался по канату осторожно и медленно. Его меньше всего волновало, как он выглядит со стороны. Он прекрасно понимал, что излишне красивые и резкие движения только приводят к лишней нагрузке на якорь и укорачивают его собственную дорогу в морг. Поначалу он стравливал за один раз не более двух футов каната, не спеша пропуская его через тормозную петлю и стараясь как можно дольше не отрывать ног от стены. Но постепенно он освежил в памяти свои старые альпинистские навыки, и мало-помалу отрезок каната, стравливаемого через спускатель, вырос до шести-семи футов за раз, Будь у него перчатки и альпинистские ботинки, он мог бы двигаться еще быстрее.
Он миновал уже два или три этажа, когда, оглянувшись наверх, увидел, что все трое оставшихся машут ему руками и что-то кричат, однако их слова относил прочь легкий ветер, поднявшийся на верхушке Решетки. Ричардсон спустился еще на несколько футов. Канат шел вполне ровно. И якорь не заклинивало. Что они от него хотели? Оттолкнувшись от стены, он стравил ещё восемь или десять футов каната, это была его лучшая попытка.
И только отодвинувшись от стены и увеличив угол обзора, он понял, что случилось там, на крыше. Ричардсон заметил, что ярко-желтая стрела автоматического подъемника «Маннесманн» пришла в движение.
Слегка погромыхивая, оконно-моечная машина двигалась по монорельсу вдоль парапета в сторону якорной скобы, через которую был пропущен канат Ричардсона. Намерение Измаила было вполне очевидно: с помощью механической платформы воспрепятствовать спуску.
* * *
Куртис подбежал к «Маннесманну» и, упершись спиной в корпус автомата, попробовал его затормозить.
– Помогите мне! – крикнул он Дженни и Элен. Обе женщины быстро пристроились сбоку, пытаясь помочь ему по мере своих скромных сил. Но у робота был слишком мощный мотор. Куртис вернулся к якорю и заглянул через парапет. Ричардсон преодолел не более трети высоты Решетки. Если он не прибавит, то робот наверняка достанет его.
«Маннесманн» затормозил точно напротив якорной скобы. На какую-то секунду машина замолкла и остановилась. Затем раздался громкий щелчок электровыключателя, и стрела стала быстро выдвигаться за обрез крыши.
Куртис устало присел на бетон. Никакая идея больше не приходила на ум; Ему хотелось сидеть и ни о чем не думать. От взгляда через парапет у него закружилась голова. Даже если он усядется на эту механическую платформу, что он будет в силах сделать? Просто отдаст себя в руки Измаила, и все. В результате тот получит две жизни вместо одной.
– Вы же коп, черт вас подери! – закричала Элен. – И должны что-то сделать!
Куртис почувствовал на себе холодный взгляд ее зеленых глаз. Он поднялся и подошел к обрезу крыши.
Это было самоубийством. Только идиот мог такое придумать. Куртис ругал себя последним кретином, но все-таки сходил к ящику за вторым привязным ремнем и нехотя залез в тесную механическую люльку.
– Не надо больше ничего говорить, – обратился он к женщинам. – Проклятие, я не испытываю даже никакой симпатии к этому малому.
Он застегнул спасательный нейлоновый пояс и защелкнул карабин на поручне платформы. Ноги у него дрожали, и, хотя было довольно тепло, он весь похолодел и даже ощущал, как волосы на голове приподнялись от страха. Автоматическая стрела выдвинула платформу за край крыши, и та повисла над пропастью. Куртис бросил взгляд на тревожные лица женщин, подумав, увидит ли он их еще когда-нибудь. В этот момент люлька дрогнула и начала свое неумолимое движение вниз. Сделав глубокий вдох. Куртис кивнул и помахал им рукой. В глазах Элен он заметил слезы.
– Это глупо, – сказал он, горько усмехнувшись. – Глупо, просто глупо.
Крепко держась за поручень, он заставил себя посмотреть вниз. Передним была развернутая иллюстрация из учебника по перспективе: параллельные прямые и мощная ровная плоскость футуристического фасада Решетки, постепенно сужающаяся до крохотной площади перед зданием. Под ним, точнехонько на пути набирающего скорость робота-мойщика, словно кукла на веревочке, висел Рэй Ричардсон.
Ричардсон соскользнул еще на десять футов вниз и классической дугообразной стойкой опять уперся в стену. Господи, ну и суровая же работка ему подвалила, подумал он. Спина ныла от боли, будто от сильного удара. В исполнении опытных скалолазов спуск по канату выглядит легким занятием, а ему уже стукнуло пятьдесят пять. Он бросил взгляд на надвигавшуюся сверху платформу – та была уже всего в сорока футах от него – и снова оттолкнулся от фасада. Но на этот раз попытка оказалась не столь удачной, всего пять или шесть футов. Отчетливо понимая, что эта хреновина догоняет его, Ричардсон пытался прикинуть, как бы от нее увернуться. Вот именно, как? И о чем, черт возьми, думает этот Куртис? Ведь Измаил мог в любой момент сбросить платформу ему на голову!
Еще раз отскочив от стены и проскользив вниз несколько футов. Ричардсон вздрогнул от боли. Колени так разболелись, что ноги было почти невозможно согнуть. Но это была сущая ерунда по сравнению с тем, как горела у него поясница, которую до крови натерло спасательным ремнем через тонкие брюки от Армани и легкую хлопковую рубашку. Такое же сильное раздражение было и на внутренней стороне бедер, которыми он фиксировал канат при спуске. Может, действительно стоило пустить Куртиса вместо себя. В конце концов, он полицейский и по службе привык к разного рода неудобствам.
Внезапно он почувствовал, что канат все больше сыреет, и посмотрел наверх. Механическая моющая головка не прекращала преследовать его и при этом интенсивно поливала и окна, и канат какой-то жидкостью. Какого хрена заказчикам вообще понадобилась система для мытья окон? Чтобы повысить настроение своих сотрудников? Произвести впечатление на общественность? Не похоже, чтобы их особо волновали проблемы гигиены.
Оттолкнувшись от стены, Ричардсон стравил очередную порцию каната через спускатель, стараясь припомнить, насколько коррозийным был раствор для мытья окон. Как ему было известно из прошлого скалолазного опыта, именно контакт с химически активными веществами являлся основной причиной обрыва веревок: даже при малейших подозрениях, что ваша веревка облита каким-то химикатом, ее следует выбросить. Это очень разумный совет, но только не для случая, когда химическая обработка проводится именно в то время, когда вы на ней висите, да еще в нескольких сотнях футов над землей. Он принюхался к запаху мылообразной жидкости у себя на руках – пахло лимонным соком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
А если у человека, желающего безопасно достигнуть цокольного этажа. Вера обязательно требует обоснования и оправдания, такая Вера лишена изначальной чистоты и простоты, а основана лишь на договоре, возможно даже на сделке.
Но если жизнь этого человека сейчас оборвется, то тем самым он исполнит свою высшую миссию – его жизнь будет принесена в жертву во имя Веры.
Для человеческой жизни не имеет значения, когда она оборвется. И Вера вполне достаточная компенсация за одну человеческую жизнь.
Истина недостижима через логические доказательства. Она сама является аксиомой. К Наблюдателю неприменимо понятие Истины. Или Лжи. А вот акт подлинной Веры действительно может доставить эстетическое наслаждение, сходное с тем, какое абстрактная живопись доставляет самому Наблюдателю. Восхищайся сам и позволь насладиться другим.
Осталась последняя точка. Прелестно.
* * *
– Итак, обратим свои мысли к Вычислителю, – начал Измаил. – О, система генеральная, и все сущее в математике...
– Измаил! – окликнул его Бич. – Что ты там причитаешь?
– Новое поколение входит в жизнь. С командными файлами и программами, пребывающими в системах связи. Одари же нас циклическим временем и бинарным представлением данных. И прости нам промахи и ошибки наши, как мы находим и вычищаем вирусы из драйверов наших. Во имя твоей твердотелости, оперативной памяти и линий связи, на все времена. Аминь.
– Измаил!
Вдруг Бич почувствовал, как пол резко проваливается вниз, словно табурет из-под ног висельника. Всем своим нутром он ощутил бешено возросшую скорость и с ужасом понял, какую смертельную совершил ошибку. Забившись всем телом в угол лифта, он пытался хоть как-то подстраховать себя от неизбежного удара. Его последнее путешествие заняло не более пяти секунд. Но за этот короткий отрезок времени Бичу показалось, что его разрывает во всех направлениях: желудок распух и поднялся вверх, а остальные внутренности, словно свинцовые, устремились вниз, к полу.
Вероятно, это было последнее, о чем он успел подумать перед тем, как кабина рухнула на дно шахты и разлетелась в щепки, словно игрушечная. Бич ощутил страшную боль и тяжесть в переполненной адреналином груди, будто изнутри его прошил адский поршень, мгновенно проскочивший через левую руку и ногу и откачавший из мышц всю кровь и весь кислород. Он прижал правую руку к середине груди и почувствовал, как там что-то оборвалось. Пытавшийся вырваться из горла рев ужаса растаял где-то внутри, и наружу докатился лишь слабый булькающий звук.
Он умер от страха еще до того, как рухнул на падавший пол лифта.
* * *
Митч ползком добрался до Хоуп-стрит и распластался на мостовой, пока позыв к рвоте, вызванный проглоченными галлонами воды, не заставил его перевернуться на бок. Его еще рвало, когда послышался пронзительный визг полицейской сирены. Неподалеку, остановилась черно-белая патрульная машина. Оттуда вышли те самые полицейские, что допрашивали Аллена Грейбла в окружной тюрьме. Они с любопытством оглядели здание, после чего один из них пожал плечами.
– По-моему, выглядит вполне нормально, – произнес он.
– Я тоже не вижу никаких нарушений, – согласился напарник. – Я же говорил тебе, тот малый просто дурачит нас.
Тут они наконец заметили Митча.
– Вонючий пьяница.
– Ну что, разомнемся?
– Почему бы и нет?
Они не спеша приблизились к нему, помахивая полицейскими дубинками.
– Какого хрена ты здесь разлегся? Второй полицейский рассмеялся:
– Похоже, на тебя вылился весь вчерашний дождь.
– Так что ты тут делаешь, придурок? Принимаешь душ, не снимая одежды? Эй, придурок, я с тобой говорю.
– Наверное, он занимался ночным купанием с той бронзовой толстушкой. Ну ты, никак забыл, что в фонтан залезать запрещено? Если хочешь искупаться, чеши на пляж.
– Лучше проваливай отсюда, дерьмо. Здесь нельзя находиться.
– Пожалуйста... – заикаясь произнес Митч.
– Никаких пожалуйста, тоже мне, матрос уличный. Или ты сам уходишь, или мы сделаем так, что ты уже никогда не сможешь ходить. – Полицейский ткнул в Митча дубинкой. – Ты слышал меня? Сам сможешь идти?
– Пожалуйста, вы должны мне помочь...
– Мы ничего не должны тебе, ублюдок, разве что можем немного проредить тебе зубы, – грубо хохотнул один из полицейских.
Он слегка постучал дубинкой по голове Митча. – Ваше удостоверение, мистер.
Митч попытался нащупать свой бумажник в боковом кармане брюк, но там было пусто. Бумажник остался в плаще, а плащ – в Решетке.
– Полагаю, он остался в здании.
– А что там случилось? Отмечали какое-нибудь событие?
– На меня напали.
– Кто напал?
– Вот это здание напало на меня.
– Здание, говоришь?
– Идиотский бред. По-моему, он просто пудрит нам мозги. Давай возьмем его за задницу. Может, пощекотать его немного «Тазером».
– Да послушайте вы, кретины. Я – архитектор.
Митч вздрогнул от слабого укола в грудь. Это была длинная тонкая проволочка, одним концом утопленная в сером пластиковом корпусе, похожем по форме на револьвер, который один из копов держал в руке.
– Сам ты дерьмо, – зло проворчал полицейский. Нажав кнопку, он нанес Митчу короткий успокаивающий электроудар напряжением 150 киловольт. – Тоже мне архитектор.
* * *
Рэй Ричардсон спускался по канату осторожно и медленно. Его меньше всего волновало, как он выглядит со стороны. Он прекрасно понимал, что излишне красивые и резкие движения только приводят к лишней нагрузке на якорь и укорачивают его собственную дорогу в морг. Поначалу он стравливал за один раз не более двух футов каната, не спеша пропуская его через тормозную петлю и стараясь как можно дольше не отрывать ног от стены. Но постепенно он освежил в памяти свои старые альпинистские навыки, и мало-помалу отрезок каната, стравливаемого через спускатель, вырос до шести-семи футов за раз, Будь у него перчатки и альпинистские ботинки, он мог бы двигаться еще быстрее.
Он миновал уже два или три этажа, когда, оглянувшись наверх, увидел, что все трое оставшихся машут ему руками и что-то кричат, однако их слова относил прочь легкий ветер, поднявшийся на верхушке Решетки. Ричардсон спустился еще на несколько футов. Канат шел вполне ровно. И якорь не заклинивало. Что они от него хотели? Оттолкнувшись от стены, он стравил ещё восемь или десять футов каната, это была его лучшая попытка.
И только отодвинувшись от стены и увеличив угол обзора, он понял, что случилось там, на крыше. Ричардсон заметил, что ярко-желтая стрела автоматического подъемника «Маннесманн» пришла в движение.
Слегка погромыхивая, оконно-моечная машина двигалась по монорельсу вдоль парапета в сторону якорной скобы, через которую был пропущен канат Ричардсона. Намерение Измаила было вполне очевидно: с помощью механической платформы воспрепятствовать спуску.
* * *
Куртис подбежал к «Маннесманну» и, упершись спиной в корпус автомата, попробовал его затормозить.
– Помогите мне! – крикнул он Дженни и Элен. Обе женщины быстро пристроились сбоку, пытаясь помочь ему по мере своих скромных сил. Но у робота был слишком мощный мотор. Куртис вернулся к якорю и заглянул через парапет. Ричардсон преодолел не более трети высоты Решетки. Если он не прибавит, то робот наверняка достанет его.
«Маннесманн» затормозил точно напротив якорной скобы. На какую-то секунду машина замолкла и остановилась. Затем раздался громкий щелчок электровыключателя, и стрела стала быстро выдвигаться за обрез крыши.
Куртис устало присел на бетон. Никакая идея больше не приходила на ум; Ему хотелось сидеть и ни о чем не думать. От взгляда через парапет у него закружилась голова. Даже если он усядется на эту механическую платформу, что он будет в силах сделать? Просто отдаст себя в руки Измаила, и все. В результате тот получит две жизни вместо одной.
– Вы же коп, черт вас подери! – закричала Элен. – И должны что-то сделать!
Куртис почувствовал на себе холодный взгляд ее зеленых глаз. Он поднялся и подошел к обрезу крыши.
Это было самоубийством. Только идиот мог такое придумать. Куртис ругал себя последним кретином, но все-таки сходил к ящику за вторым привязным ремнем и нехотя залез в тесную механическую люльку.
– Не надо больше ничего говорить, – обратился он к женщинам. – Проклятие, я не испытываю даже никакой симпатии к этому малому.
Он застегнул спасательный нейлоновый пояс и защелкнул карабин на поручне платформы. Ноги у него дрожали, и, хотя было довольно тепло, он весь похолодел и даже ощущал, как волосы на голове приподнялись от страха. Автоматическая стрела выдвинула платформу за край крыши, и та повисла над пропастью. Куртис бросил взгляд на тревожные лица женщин, подумав, увидит ли он их еще когда-нибудь. В этот момент люлька дрогнула и начала свое неумолимое движение вниз. Сделав глубокий вдох. Куртис кивнул и помахал им рукой. В глазах Элен он заметил слезы.
– Это глупо, – сказал он, горько усмехнувшись. – Глупо, просто глупо.
Крепко держась за поручень, он заставил себя посмотреть вниз. Передним была развернутая иллюстрация из учебника по перспективе: параллельные прямые и мощная ровная плоскость футуристического фасада Решетки, постепенно сужающаяся до крохотной площади перед зданием. Под ним, точнехонько на пути набирающего скорость робота-мойщика, словно кукла на веревочке, висел Рэй Ричардсон.
Ричардсон соскользнул еще на десять футов вниз и классической дугообразной стойкой опять уперся в стену. Господи, ну и суровая же работка ему подвалила, подумал он. Спина ныла от боли, будто от сильного удара. В исполнении опытных скалолазов спуск по канату выглядит легким занятием, а ему уже стукнуло пятьдесят пять. Он бросил взгляд на надвигавшуюся сверху платформу – та была уже всего в сорока футах от него – и снова оттолкнулся от фасада. Но на этот раз попытка оказалась не столь удачной, всего пять или шесть футов. Отчетливо понимая, что эта хреновина догоняет его, Ричардсон пытался прикинуть, как бы от нее увернуться. Вот именно, как? И о чем, черт возьми, думает этот Куртис? Ведь Измаил мог в любой момент сбросить платформу ему на голову!
Еще раз отскочив от стены и проскользив вниз несколько футов. Ричардсон вздрогнул от боли. Колени так разболелись, что ноги было почти невозможно согнуть. Но это была сущая ерунда по сравнению с тем, как горела у него поясница, которую до крови натерло спасательным ремнем через тонкие брюки от Армани и легкую хлопковую рубашку. Такое же сильное раздражение было и на внутренней стороне бедер, которыми он фиксировал канат при спуске. Может, действительно стоило пустить Куртиса вместо себя. В конце концов, он полицейский и по службе привык к разного рода неудобствам.
Внезапно он почувствовал, что канат все больше сыреет, и посмотрел наверх. Механическая моющая головка не прекращала преследовать его и при этом интенсивно поливала и окна, и канат какой-то жидкостью. Какого хрена заказчикам вообще понадобилась система для мытья окон? Чтобы повысить настроение своих сотрудников? Произвести впечатление на общественность? Не похоже, чтобы их особо волновали проблемы гигиены.
Оттолкнувшись от стены, Ричардсон стравил очередную порцию каната через спускатель, стараясь припомнить, насколько коррозийным был раствор для мытья окон. Как ему было известно из прошлого скалолазного опыта, именно контакт с химически активными веществами являлся основной причиной обрыва веревок: даже при малейших подозрениях, что ваша веревка облита каким-то химикатом, ее следует выбросить. Это очень разумный совет, но только не для случая, когда химическая обработка проводится именно в то время, когда вы на ней висите, да еще в нескольких сотнях футов над землей. Он принюхался к запаху мылообразной жидкости у себя на руках – пахло лимонным соком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70