- Повидлу, повидлу - с глаз долой!
Когда Глафира с тусклым выражением на лице унесла все лишнее со стола, Анискин положил руки на освободившееся место, поглядел на притихших дочь и сына, набычив голову, сказал:
- Федор, вали на работу, как съешь суп, а Зинаида - сиди…
После того как Федор, взяв промасленную кепку, тихонечко ушел со двора, участковый встал, прошелся по жухлой траве и, остановившись, огляделся. Река была такой, какой бывает река на восходе шестичасового солнца; деревья в палисаднике на утреннем ветерке листьями пошевеливали жестяно, розовые блики, пошевеливаясь как живые, бродили по двору. Радостно и ало было в мире, хорошо дышалось распахнутой груди, мягко стояли ноги на не успевшей остыть за ночь земле, но Анискин не улыбнулся, не подумал о том, что только утром, на прохладе и легком воздухе, ему самая хорошая жизнь.
- Сойди с моих глаз, Зинаида! - горько и тихо сказал участковый. - Меня совесть берет, когда я с тунеядцами спорюсь, меня совесть берет, когда Яков Кириллович про тебя разными намеками говорит… Я у него вчерась был, так со стыда сгорел… Сойди с моих глаз, Зинаида. И если ты завтра ж в колхозе не будешь работать, и если я еще раз угляжу, как у тебя по утреннему времени из кофточки груди торчат, да если я еще раз от тебя услышу про молодо поколенье, то уходи из моего дому… А теперь вали, переодевайся.
В тишине Зинаида ушла в дом, а Глафира, все это время стоящая в стороне, наоборот, приблизилась к мужу, и Анискин голову опустил. Он неподвижно стоял до тех пор, пока Глафира осторожно не взяла его за плечо.
- Ты чего новы брюки поднадел? - спросила она. - В район, что ли?
- Да нет! - тихо ответил Анискин. - Не в район…
- А кого же?
- Перед народом буду выступать.
Они помолчали, и Глафира спросила:
- Чай, видно, не будешь уж пить?
- Но!
- Значит, пошел?
- Пошел.
9
Сначала Анискин зачем-то сходил в свой кабинет, пробыл там не меньше получасу, хотя вышел из него с пустыми руками; потом, поглядев на солнце, отправился к колхозной конторе - время приближалось к семи часам, и председатель Иван Иванович должен был уже составлять распорядок жизни на день.
Так оно и оказалось. Иван Иванович, прижимая щекой трубку телефона к уху, а руками что-то подписывая, сидел за столом в шумном окружении бригадиров, трактористов, доярок, командированного на уборку из района и бездельников, которые на корточках располагались возле стен и курили коротенькие окурки. Усмехнувшись давнему наблюдению, что лодыри всегда курят коротенькие цигарки, Анискин сел на диван.
- Кха-кха! - покашлял участковый, чтобы обозначить свое появление. - Кха-кха!
- Здравствуйте, Федор Иванович, - из кучи бригадиров ответил председатель и продолжал кричать в трубку: - Озимых - сто шестьдесят два, яровых - двадцать восемь, канав - два метра…
Пока Иван Иванович кричал в трубку, бригадиры, трактористы и доярки из уважения к районному начальству помалкивали, но когда председатель облегченно положил трубку на рычаг, окружение загалдело и завопило. Кто-то противным от старательности голосом требовал установить на ферме ночное дежурство, доярка Игумнева - баба никчемная - кричала насчет фартуков, тракторный бригадир дядя Иван старался насчет горючего, шофер Павел Косой выкрикивал про автомобильную резину. Одним словом, большой был шум вокруг председателя Ивана Ивановича, и участковый, не терпевший бестолочи, сердито поморщился и начал рассматривать ту картинку, которую не успел рассмотреть вчера. Он так и этак поворачивал голову, вникал во все тонкости и, конечно, прицыкивал зубом. «Молодой, молодой еще Иван Иванович, - сухо думал участковый. - И с людьми не умеет говорить по раздельности, и всех под одну гребенку стрижет!»
Но когда в конторе совсем утихло, когда бригадиры, доярки и трактористы уехали на поля и ушли на фермы и в конторе остались только председатель Иван Иванович, парторг Сергей Тихонович и уполномоченный из района, участковый с дивана слез и подошел к председательскому столу.
- Иван Иванович, - вежливо сказал он. - Каждый, конечно, понимает, что уборка - дело сезонное, но штукари из райотдела пристали ко мне как банный лист. Подай им народну дружину - и вся недолга…
Анискин к столу подошел осторожно и деликатно, говорил ровным и спокойным голосом, ничего от Ивана Ивановича не требовал, и председатель вдруг расстегнул на вороте клетчатой рубахи две пуговицы и от этого вздохнул облегченно, как лошадь, с которой сняли седло. Иван Иванович увидел и понял, что на дворе всего седьмой час, что много дел уже сделано и что можно вытереть пот с черного от загара лица. И он вытер пот, и улыбнулся, и вдруг, кашлянув по-анискински, важно посмотрел на районного представителя.
- Какие же меры вы собираетесь принять, Федор Иванович, для создания дружины? - спросил Иван Иванович.
- А такие меры, что создам дружину! - ответил Анискин и тоже посмотрел на районного представителя, мужчину молодого и красивенького. - Есть мнение, Иван Иванович, такую дружину создать, чтоб на весь район…
После этого Анискин сел на стул возле председательского стола и насовсем повернулся к районному представителю.
Увидев это, председатель замигал обоими глазами, парторг скривился, словно у него болел зуб, но участковый и бровью не повел.
- Юрий Венедиктович, - вкрадчиво сказал Анискин, - я вас, конечно, уважаю за то, что вы председатель ДОСААФ, но вопросик к вам имеется…
- Пожалуйста, товарищ участковый, - довольно бойко ответил уполномоченный, но глазами вильнул и прибледнел немножко. - Со временем у меня плохо, товарищ Анискин, но… спрашивайте.
Однако участковый не торопился. Он сначала посмотрел за окошко, где под тихой машиной ползал на карачках шофер Павел Косой, потом послушал, как затихающе стрекочет у околицы трактор «Беларусь», увозящий женщин на поля, и уж затем коротко взглянул на районного уполномоченного - на длинные ноги в серых брюках, на толстый узел галстука и на черные блестящие волосы.
- Времени у вас, Юрий Венедиктович, конечно, нет! - протяжно сказал Анискин. - Откуда же у вас будет время, ежели у вас, Юрий Венедиктович, четыре раза на год отпуск? Вы ведь, гражданин хороший, один раз в год на южные курорты ездите да три раза на наши, на северные - посевная, покос и уборка… Это как так?
Секунды три в кабинете стояла тишина. Потом уполномоченный чуточку приподнялся со стула, бледнея красивым лицом, замер, а затем стремительно вскочил.
- Я сообщу о вашем поведении в райком! - суетливо выкрикнул он. - Я поставлю вопрос на райкоме! Вы не лично меня подвергаете клевете, а райком, его решения… Я немедленно еду в район!
- Поезжайте, поезжайте, - насмешливо ответил Анискин. - Как вы уедете, у нас одним пьянюгой меньше станет… А? - Участковый пружинисто встал. - Вы на меня, Юрий Венедиктович, страхолюдными глазами не смотрите. Я на своем веку таких уполномоченных видел, какие вам и во сне не приснятся. Я в партии с двадцатого года… Ишь, как он на меня смотрит, ишь, как смотрит…
Анискин прошелся по кабинету, на секунду прижался разгоряченным лбом к оконному стеклу, потом вернулся к столу и поспокойнее сказал:
- А сегодня ночью, Юрий Венедиктович, вы изволили ночевать у Панки Волошиной… А?! - выкрикнул участковый, так как уполномоченный опять начал подниматься. - А? Я сам видел, как вы входили в дом Панки Волошиной, когда во втором часу ночи возвертался с… из одного места возвертался… А?!
После этого Анискин сел и нарочно замолчал. Вот молчал он, и баста, хотя председатель Иван Иванович не знал, куда руки положить, как сидеть, а парторг Сергей Тихонович, пятнами покраснев, смотрел в пол. Растерянными были парторг с председателем, и Анискин подумал: «Не закаленный, не закаленный еще народ. Каждого представителя боятся, характер слабый… Молоды, молоды еще!»
- Чего-то из «Сельхозтехники» не звонят? - пробормотал Иван Иванович.
- Обещали же…
- Вот так, вот так, Юрий Венедиктович, - наконец смилостивился участковый. - Я, как с ней по отдельности разобрался, то сам вижу, что Панка Волошина - баба неплохая, но вы уж райком в деревне не позорьте… Что наши мужики зачнут делать, если вы, человек женатый, да из району, по бабам ходите? Вы уж ежели приехали, то сидите себе на месте… - Он сухо улыбнулся. - Сидите себе на месте и читайте инструкции… Вам без этого дела погибель! Вот наш председатель Иван Иванович сельхозтехникум кончил, парторг Сергей Тихонович - совпартшколу… А вы чего кончали? - Участковый прищурился. - Из райкому комсомола вас по возрасту попросили, вот вы и обретаетесь в ДОСААФ. Чего вы в хлеборобском деле понимаете? Так и сидите себе спокойно.
Анискин взял с председательского стола пресс-папье, поставив его, покачал, словно промокал, и сам себе улыбнулся - гневно, отъединенно.
- Ишь, как он на меня смотрел! - пробормотал участковый. - Где только научился так смотреть…
А за окнами уже наступила тишина. Ушел на поле трактор «Беларусь», завел, наконец, машину и уехал на ней за грузом шофер Павел Косой, и теперь только рясные ветви черемухи да красные рябины негромко пошевеливались на ветерке - от них тоже шуму в кабинете было мало.
- До свидания, Юрий Венедиктович, - во второй раз смилостивился участковый. - До свидания, дорогой товарищ…
- До свидания!
Районный представитель сначала к дверям пошел задом, потом боком, затем резко повернулся и чуть не побежал, но, сдержав себя, пошел спокойно, хотя дверь прикрыл нервно - окна в кабинете заунывно пропели, а на столике-тумбочке зазвенели переходящие спортивные кубки. И опять наступила тишина - молча сидел председатель Иван Иванович, замер парторг, бесшумно поигрывал прозрачным пластмассовым пресс-папье сам участковый.
- Чего ты сегодня такой злой? - наконец спросил Иван Иванович. - Не нашел аккордеон, что ли?
- Нашел, - спокойно ответил участковый. - Нашел, Иван Иванович, а вот того понять не могу, чего ты этого бабника жалеешь? Он тебе разве не мешает?
- Еще как мешает! - сердито ответил Иван Иванович, - Припрется в кабинет, сядет и смотрит. Вот веришь, Федор Иванович, я под чужими глазами работать не могу - все из рук валится…
- Чего же ты его жалеешь?
- Человек все-таки… А потом… - Председатель озабоченно почесал небритый подбородок. - А потом, Федор Иванович, он хоть в нашем деле ни хрена и не понимает, а дело в райкоме может так изложить, что самое хорошее мероприятие плохим окажется. Говорить-то он мастак! Вон как на тебя окрысился: «Вы подвергаете клевете не меня, а райком, его решения!..» Сразу политику клеить начал!
- Политику он клеить не будет! - засмеялся Анискин. - И мешать тебе больше не будет… Сейчас пришел в заезжу и трясется как лист… Он ведь такой трус, что не приведи господи… - Участковый сделал паузу и серьезно добавил: - Тут одна смешная сторона есть… Ведь ты учти, Иван Иванович, что к нам этого хлыща посылают, так это тебе похвала…
- Ну уж! - засмеялся председатель.
- Не «ну уж», а похвала! - еще серьезнее ответил участковый. - Когда дела в нашем колхозе плохо шли, то райком к нам толкового мужика присылал
- тот мог и посоветовать… А теперь мы сами хорошо работаем, так и досаафовского штукаря можно прислать… Вот это нам лестно, Иван Иванович да Сергей Тихонович…
Они задумчиво молчали до тех пор, пока не зазвонил телефон, наверное, из «Сельхозтехники», и Анискин торопливо встал.
- Иван Иванович, ты мне вечером «газик» дай. Мне в три места съездить надо, а ты уж отъездишься. Лады?
- Возьми «газик», Федор Иванович, - хватаясь за трубку, ответил председатель. - Без шофера?
- Без шофера, Иван Иванович…
10
До двенадцати часов Анискин время провел обычно - после посещения колхозной конторы долго и неохотно писал что-то в своем кабинете, потом прочел несколько статей в позавчерашней газете «Правда», выписал несколько строчек на клочок серой оберточной бумаги и уж после этого из кабинета ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50