Лицо в пятнах, челюсть дрожит.
Квайдан бросил мне платок. Тонкий, шелковый, цвета крови. Хорош на вредном производстве. Я прижал платок к носу.
– Где он? – спросил Квайдан Перманента. Тот пожал плечами.
– Ты его не подождал?
– Он знает, где нас найти.
Квайдан недовольно заворчал.
– Где Флердоранж? – выпалил я.
Лицо Квайдана раздраженно сморщилось. Он взглянул на Синпу Сэма, который сидел от меня справа. Сэм ткнул острым локтем мне под ребра. Это почти отвлекло меня от боли в носу.
– Через минуту я с вами поговорю, – сказал мне Квайдан.
Минута прошла.
– У вас есть дети, господин Чака?
– Насколько мне известно, нет.
– Лучше быть боссом, чем отцом. В бизнесе, когда люди портачат, ты отрезаешь им палец. Если они опять портачат, ты их убиваешь. Таким образом люди быстро учатся ответственности. Узнают, что реальная жизнь – это тебе не кино.
Я не знал, к чему он клонит. Любопытно, много ли он знает об истории Мигусё и Брандо Набико. Квайдан повернулся к Перманенту.
– Ты бы что сделал, Иманиси?
Перманент тоже не знал.
Квайдан устало вздохнул и посмотрел на часы.
– Где он? – пробормотал он.
Тут Перманента прорвало. Теперь в салоне слышались только всхлипы. Квайдан смотрел в пол. Другие гангстеры беспокойно ерзали. Перманент раскачивался, закрыв лицо руками и завывая.
– Достаточно, – спокойно сказал Квайдан.
Когда Перманент не остановился, Квайдан кинул взгляд на Синпа Сэма. Синпа потянулся через меня и врезал Перманенту по кудрявой башке.
– Ему там будет легко, – сказал Квайдан. – Ему там будет не жизнь, а малина.
– Знаю, – сказал Перманент.
– Несколько лет. Всего-то. Он быстро повзрослеет, многому научится.
– Вы правы.
– Конечно, прав, – сказал Квайдан. – Так чего ты ревешь?
– Не знаю.
– Ну и перестань. Возьми себя в руки, черт побери.
Перманент лишь кивнул.
Квайдан глянул на него и покачал головой. Затем посмотрел на меня.
– Очевидно, вы пришли за вознаграждением. – Настроение у него, кажется, падало. – Уговор дороже денег. Вы свою часть сделки выполнили.
Квайдан подал знак гангстеру в серебристом костюме. Парень отложил карманный компьютер, с которым все это время возился. И постучал по перегородке. Перегородка отодвинулась, и кто-то подал через окошко дипломат. Серебристый Костюм вручил его мне. Довольно увесистый дипломат.
– Возьмите ваши деньги. Наше сотрудничество закончено.
– Где Флердоранж?
Квайдан закатил глаза. Запыхтел и засопел, всем видом показывая, как он раздражен.
– На переднем сиденье, – сказал он наконец.
– Я хотел бы с ней увидеться.
Настроение Квайдана упало еще больше. Он был окружен идиотами всю жизнь, но, явно, так к этому и не привык. Безучастно взглянув на меня, он открыл окошко. Мне было видно только ветровое стекло.
– Ну? – сказал Квайдан. – Смотрите сами.
Я подвинулся вперед, но так ничего и не разглядел. Я сделал шаг, согнулся, почти опираясь на огромного гангстера, и сунул голову в окошко.
Я вовремя учуял запах.
Зубы Синоби лязгнули, а я отдернул голову. Скаля зубы и пуская слюни, кобель сунул башку в окошко, заполняя воздух зловонным дыханием. Отпрянув, я втиснулся на свое место.
Яки загоготали. Смеялись все, кроме Перманента. И, конечно, меня. Я наблюдал за собакой, которая из кожи вон лезла, стараясь прорваться через перегородку, чтобы вцепиться мне в лицо. Сообразив, что ничего не получится, кобель залаял. Отвратительный и бестолковый лай – это лишь подтверждало теорию о том, что собаки в конечном итоге становятся похожи на своих хозяев.
– Тихо! – рявкнул Квайдан.
Собака приглушила гавканье до тихого рыка. Яки перестали смеяться.
Квайдан опустил голову, сосредотачиваясь. Поднял руку, и собака уселась спереди, исчезнув из моего поля зрения. Квайдан закрыл окошко. Его что-то беспокоило.
– Слушайте.
Все прислушались.
– Слышите?
Его голос подрагивал. Серебристый кассир потыкал кнопки на карманном компьютере. Глянул на Квайдана и покачал головой. Квайдан сердито выбил аппарату него из рук.
И тогда я услышал. Слабый отдаленный гул.
Глаза Квайдана расширились.
– Вертолет!
Все Ямагама выхватили мобильники – кто быстрее позвонит. Квайдан, не поднимая глаз, ерзал и прислушивался. Гул, кажется, приближался.
– Прочь!
Он толкнул парня в серебристом костюме. Все якудза рванули открывать дверь, но Квайдан растолкал их, освобождая себе путь. Его рука беспомощно заколотила по дверной защелке, будто насекомое билось в стекло.
– Да откройте эту чертову дверь!
Перманент протянул руку и дернул рычажок. Квайдан выпал из автомобиля. Сплошной цирк, но никто не обратил внимания. Гул они уже не слышали – они его чувствовали.
Квайдан, раскорячившись, низко присел. Затем выставил руки ладонями вперед, точно мим, застрявший в невидимом ящике.
Нелепый, на корточках, в банном халате. Он был просто смешон, но никто не смеялся. Очень сильно дребезжал автомобиль.
Я не особо разбираюсь в землетрясениях, но уверен, что во время Большого Толчка неразумно оставаться в автомобиле, полном якудза. И вывалился из двери.
Кто-то сзади схватил меня за рубашку, когда я рванул. вперед. Я дернулся и оказался на асфальте. Земля дрожала. Завывал вертолет.
Я встал и понесся к лестнице. Затем остановился. От землетрясения не убежишь.
Кроме того, мне все же надо было выяснить.
Я развернулся и устремился к лимузину. На переднем сиденье уместятся шофер, собака и прелестная гейша. Это я так рассуждал. И распахнул дверь.
Я ее толком не увидел – только мятую лиловую ткань.
И тут вырвалась собака.
Она ринулась к моей глотке, и на сей раз перегородка меня не защищала.
Я грохнулся на асфальт.
Надо мной промелькнули зубы, когти.
Вскочив, я развернулся, готовясь к новой атаке, но не дождался. Собака лаяла на небеса. Точнее, на зависший над нами вертолет.
– Твою мать! – выругался водитель. Он выскочил из машины и погнался за собакой.
Другие якудза последовали его примеру и теперь уже вшестером гонялись за собакой, точно Кистоунские копы, а вертолет завис, из-за всей этой суматохи не в состоянии сесть.
Квайдан так и замер на корточках, но хаос наконец привлек его внимание. Он вскочил – очень быстро для такого крупного человека. И стал орать на своих бандитов, на собаку, на всех. Я ни слова не понял из того, что он верещал.
Внезапно из автомобиля выскочила Флердоранж.
Я обернулся, но она уже лиловой кляксой мчалась по асфальту к большому белому грузовику, что поднимался по пандусу в дальнем конце гаража. Я наблюдал за ней, опознал грузовик и забыл, что сзади – сердитый гангстерский босс.
И тут Квайдан вероломно вмазал мне в челюсть. Хорошо вмазал – нокаут. Ноги у меня подкосились.
Падая, я бросил на Квайдана последний взгляд. Глаза его горели. По дрожащему жирному телу лил пот. Вся его глупая юката насквозь промокла. Кобель гавкал, якудза орали, вертолет ревел, слышался глухой низкий рокот, и Квайдан ничего не мог с этим поделать. Если это Большой Толчок, Квайдан переживет его на земле, как и все мы. Я смутно порадовался; жар охватил голову и растекся по всему телу.
И я грохнулся наземь.
19
Я наблюдал, как пурпурные лопасти бесшумно ходят по кругу.
– Он открыл глаза, – сказал кто-то. Голос звучал, как Джеймс Эрл Джоунз под водой. Я продолжал наблюдать за вентилятором.
– Хороший знак, – ответил кто-то мультяшным сопрано. Вентилятор крутился со скоростью звука, плавающего в ушах. Мой рот распух и высох, будто впечатался в цельную деревяшку.
– Ты меня слышишь, Билли?
Я попытался открыть рот. Во лбу тупо заболело. Я моргнул и утвердительно замычал. Мне хотелось, чтобы говорящий переместился в мой сектор обзора.
– Вы что думаете, дядя? – спросил голос, который постепенно переходил в нормальную тональность.
– Он поправится, – спокойно сказал другой голос. – Или на всю жизнь останется дебилом. Без проверки на томографе или MP-интроскопии не скажешь. Да и тогда пятьдесят на пятьдесят. Мне обязательно надо забрать его с собой. В этой кладовке больше ничего не сделаешь.
– Надо подождать. Через шесть часов она будет здесь.
– Ладно, – сказал другой голос, – как скажешь. Однако я бы не затягивал.
– Я знаю, но она уже в пути.
– Как скажешь.
Наступила длительная тишина, а я пока думал, вставать или нет. Затем первый голос опять заговорил. Я его раньше слышал, но не мог понять где. Вспоминая и размышляя, стоит ли встать, я загрузил мозг под завязку. По-моему, он не поврежден.
– Я ваш должник, доктор дядя Наоя, – благоговейно сказал голос.
– Ладно, перестань, – ответил Наоя. – Не знаю, во что ты вляпался, но в дальнейшем будь осторожнее. А то загремишь в полицию.
– Но лицензия…
– Знаю, знаю.
Пауза.
– Да, дядя. Вы правы.
– Конечно, я прав. Мне пора. Позвони, когда решишь что делать.
– Еще раз спасибо, дядя.
Дверь открылась и закрылась. Парень наконец переместился туда, где я его видел.
– Ты меня помнишь, Чака-сама?
Хиро Бхуто. Уже по пурпурным лопастям вентилятора надо было понять, что мы в кладовке бара. На лице Бхуто появилась знакомая улыбка.
– Хгггрл Бввуто, – пробормотал я. Мой рот не желал открываться. Бхуто засмеялся и покачал головой:
– Я ни слова не понял. Билли. У тебя рот закручен проволокой. Челюсть сломана. Ты, очевидно, ее даже не чувствуешь после обезболивающих.
Ну, вот и объяснение. Я тут же подумал о повреждении мозга. Хорошо, что повреждение физическое, а не умственное. Но, с другой стороны, может, я бы жил проще, если б мозги не перенапрягались.
– Когда я сообщил твоим ребятам в редакции, что у тебя рот прикручен проволокой, им это ужасно понравилось. Они ждут не дождутся глянуть, как Билли Чака молчит! – захохотал он. Несмотря на все усилия меня развеселить, он действительно меня веселил.
Рано или поздно все равно придется сесть. Так что я взял и сел. Оказалось не так уж трудно. Только голова болит. Правда, с похмелья бывало и хуже.
– Таак куук яя туут? – спросил я.
– Для меня это сплошной вьетнамский, дружище. Ты, наверное, хочешь спросить, как тут оказался. По правде говоря, я и не знаю. Тебя приволокли два лысых парня в белой униформе. Сказали, если я не хочу, чтоб у тебя были серьезные проблемы, в полицию лучше не звонить. И в больницу тоже. В этот раз ты круто попал. – Он покачал головой.
– Кеек длг дсь? – спросил я.
– Ты лучше напиши, Билли.
Он протянул мне ручку и бумагу. Я писатель – пожалуй, самое время вернуться к писательству.
Как долго я уже здесь? написал я.
Пока еще не поэзия, но начинать с чего-то надо.
– Два дня, – сказал Бхуто. – Ты полностью вырубился, но мой дядя, доктор, сказал в сознание тебя не приводить. И я все время был здесь. Моя жена обозлилась до предела. Я ей сказал, что присматриваю за больным другом, но она, конечно, не поверила. Классическая отмазка, да? В итоге я ей сказал, мол, приди и посмотри сама, если не веришь. Она пришла. Теперь психует: ей кажется, все было подстроено, чтобы выставить ее дурой! – Он раздраженно всплеснул руками.
Кто еще знает, что я здесь? – написал я.
– Моя жена. Ее брат, доктор. Два парня, которые тебя принесли. Пожалуй, все. Ах да – и ребята из твоей редакции.
О нет. Пожалуйста, пожалуйста, только не Сара. Я не вынесу, если она увидит меня в таком состоянии. Посмотрит на меня сверху вниз: «Ну, опять доигрался». Позорная процедура упреков и прощения. И, конечно, Сара меня простит. Терпеливо кивнет, когда я скажу, что это была большая ошибка, чистая невезуха, больше не повторится. Когда я попытаюсь объяснить, как все вышло из-под контроля и па сей раз гейши ни при чем, она сделает вид, что все поняла. А от ее доброты мой идиотизм и эгоизм станут еще разительнее и невыносимее. Мне больше нравилось, когда она срывалась с цепи и начинала меня бранить. О, как она умеет браниться. Но она почему-то ошибочно считала, что я нуждаюсь в понимании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Квайдан бросил мне платок. Тонкий, шелковый, цвета крови. Хорош на вредном производстве. Я прижал платок к носу.
– Где он? – спросил Квайдан Перманента. Тот пожал плечами.
– Ты его не подождал?
– Он знает, где нас найти.
Квайдан недовольно заворчал.
– Где Флердоранж? – выпалил я.
Лицо Квайдана раздраженно сморщилось. Он взглянул на Синпу Сэма, который сидел от меня справа. Сэм ткнул острым локтем мне под ребра. Это почти отвлекло меня от боли в носу.
– Через минуту я с вами поговорю, – сказал мне Квайдан.
Минута прошла.
– У вас есть дети, господин Чака?
– Насколько мне известно, нет.
– Лучше быть боссом, чем отцом. В бизнесе, когда люди портачат, ты отрезаешь им палец. Если они опять портачат, ты их убиваешь. Таким образом люди быстро учатся ответственности. Узнают, что реальная жизнь – это тебе не кино.
Я не знал, к чему он клонит. Любопытно, много ли он знает об истории Мигусё и Брандо Набико. Квайдан повернулся к Перманенту.
– Ты бы что сделал, Иманиси?
Перманент тоже не знал.
Квайдан устало вздохнул и посмотрел на часы.
– Где он? – пробормотал он.
Тут Перманента прорвало. Теперь в салоне слышались только всхлипы. Квайдан смотрел в пол. Другие гангстеры беспокойно ерзали. Перманент раскачивался, закрыв лицо руками и завывая.
– Достаточно, – спокойно сказал Квайдан.
Когда Перманент не остановился, Квайдан кинул взгляд на Синпа Сэма. Синпа потянулся через меня и врезал Перманенту по кудрявой башке.
– Ему там будет легко, – сказал Квайдан. – Ему там будет не жизнь, а малина.
– Знаю, – сказал Перманент.
– Несколько лет. Всего-то. Он быстро повзрослеет, многому научится.
– Вы правы.
– Конечно, прав, – сказал Квайдан. – Так чего ты ревешь?
– Не знаю.
– Ну и перестань. Возьми себя в руки, черт побери.
Перманент лишь кивнул.
Квайдан глянул на него и покачал головой. Затем посмотрел на меня.
– Очевидно, вы пришли за вознаграждением. – Настроение у него, кажется, падало. – Уговор дороже денег. Вы свою часть сделки выполнили.
Квайдан подал знак гангстеру в серебристом костюме. Парень отложил карманный компьютер, с которым все это время возился. И постучал по перегородке. Перегородка отодвинулась, и кто-то подал через окошко дипломат. Серебристый Костюм вручил его мне. Довольно увесистый дипломат.
– Возьмите ваши деньги. Наше сотрудничество закончено.
– Где Флердоранж?
Квайдан закатил глаза. Запыхтел и засопел, всем видом показывая, как он раздражен.
– На переднем сиденье, – сказал он наконец.
– Я хотел бы с ней увидеться.
Настроение Квайдана упало еще больше. Он был окружен идиотами всю жизнь, но, явно, так к этому и не привык. Безучастно взглянув на меня, он открыл окошко. Мне было видно только ветровое стекло.
– Ну? – сказал Квайдан. – Смотрите сами.
Я подвинулся вперед, но так ничего и не разглядел. Я сделал шаг, согнулся, почти опираясь на огромного гангстера, и сунул голову в окошко.
Я вовремя учуял запах.
Зубы Синоби лязгнули, а я отдернул голову. Скаля зубы и пуская слюни, кобель сунул башку в окошко, заполняя воздух зловонным дыханием. Отпрянув, я втиснулся на свое место.
Яки загоготали. Смеялись все, кроме Перманента. И, конечно, меня. Я наблюдал за собакой, которая из кожи вон лезла, стараясь прорваться через перегородку, чтобы вцепиться мне в лицо. Сообразив, что ничего не получится, кобель залаял. Отвратительный и бестолковый лай – это лишь подтверждало теорию о том, что собаки в конечном итоге становятся похожи на своих хозяев.
– Тихо! – рявкнул Квайдан.
Собака приглушила гавканье до тихого рыка. Яки перестали смеяться.
Квайдан опустил голову, сосредотачиваясь. Поднял руку, и собака уселась спереди, исчезнув из моего поля зрения. Квайдан закрыл окошко. Его что-то беспокоило.
– Слушайте.
Все прислушались.
– Слышите?
Его голос подрагивал. Серебристый кассир потыкал кнопки на карманном компьютере. Глянул на Квайдана и покачал головой. Квайдан сердито выбил аппарату него из рук.
И тогда я услышал. Слабый отдаленный гул.
Глаза Квайдана расширились.
– Вертолет!
Все Ямагама выхватили мобильники – кто быстрее позвонит. Квайдан, не поднимая глаз, ерзал и прислушивался. Гул, кажется, приближался.
– Прочь!
Он толкнул парня в серебристом костюме. Все якудза рванули открывать дверь, но Квайдан растолкал их, освобождая себе путь. Его рука беспомощно заколотила по дверной защелке, будто насекомое билось в стекло.
– Да откройте эту чертову дверь!
Перманент протянул руку и дернул рычажок. Квайдан выпал из автомобиля. Сплошной цирк, но никто не обратил внимания. Гул они уже не слышали – они его чувствовали.
Квайдан, раскорячившись, низко присел. Затем выставил руки ладонями вперед, точно мим, застрявший в невидимом ящике.
Нелепый, на корточках, в банном халате. Он был просто смешон, но никто не смеялся. Очень сильно дребезжал автомобиль.
Я не особо разбираюсь в землетрясениях, но уверен, что во время Большого Толчка неразумно оставаться в автомобиле, полном якудза. И вывалился из двери.
Кто-то сзади схватил меня за рубашку, когда я рванул. вперед. Я дернулся и оказался на асфальте. Земля дрожала. Завывал вертолет.
Я встал и понесся к лестнице. Затем остановился. От землетрясения не убежишь.
Кроме того, мне все же надо было выяснить.
Я развернулся и устремился к лимузину. На переднем сиденье уместятся шофер, собака и прелестная гейша. Это я так рассуждал. И распахнул дверь.
Я ее толком не увидел – только мятую лиловую ткань.
И тут вырвалась собака.
Она ринулась к моей глотке, и на сей раз перегородка меня не защищала.
Я грохнулся на асфальт.
Надо мной промелькнули зубы, когти.
Вскочив, я развернулся, готовясь к новой атаке, но не дождался. Собака лаяла на небеса. Точнее, на зависший над нами вертолет.
– Твою мать! – выругался водитель. Он выскочил из машины и погнался за собакой.
Другие якудза последовали его примеру и теперь уже вшестером гонялись за собакой, точно Кистоунские копы, а вертолет завис, из-за всей этой суматохи не в состоянии сесть.
Квайдан так и замер на корточках, но хаос наконец привлек его внимание. Он вскочил – очень быстро для такого крупного человека. И стал орать на своих бандитов, на собаку, на всех. Я ни слова не понял из того, что он верещал.
Внезапно из автомобиля выскочила Флердоранж.
Я обернулся, но она уже лиловой кляксой мчалась по асфальту к большому белому грузовику, что поднимался по пандусу в дальнем конце гаража. Я наблюдал за ней, опознал грузовик и забыл, что сзади – сердитый гангстерский босс.
И тут Квайдан вероломно вмазал мне в челюсть. Хорошо вмазал – нокаут. Ноги у меня подкосились.
Падая, я бросил на Квайдана последний взгляд. Глаза его горели. По дрожащему жирному телу лил пот. Вся его глупая юката насквозь промокла. Кобель гавкал, якудза орали, вертолет ревел, слышался глухой низкий рокот, и Квайдан ничего не мог с этим поделать. Если это Большой Толчок, Квайдан переживет его на земле, как и все мы. Я смутно порадовался; жар охватил голову и растекся по всему телу.
И я грохнулся наземь.
19
Я наблюдал, как пурпурные лопасти бесшумно ходят по кругу.
– Он открыл глаза, – сказал кто-то. Голос звучал, как Джеймс Эрл Джоунз под водой. Я продолжал наблюдать за вентилятором.
– Хороший знак, – ответил кто-то мультяшным сопрано. Вентилятор крутился со скоростью звука, плавающего в ушах. Мой рот распух и высох, будто впечатался в цельную деревяшку.
– Ты меня слышишь, Билли?
Я попытался открыть рот. Во лбу тупо заболело. Я моргнул и утвердительно замычал. Мне хотелось, чтобы говорящий переместился в мой сектор обзора.
– Вы что думаете, дядя? – спросил голос, который постепенно переходил в нормальную тональность.
– Он поправится, – спокойно сказал другой голос. – Или на всю жизнь останется дебилом. Без проверки на томографе или MP-интроскопии не скажешь. Да и тогда пятьдесят на пятьдесят. Мне обязательно надо забрать его с собой. В этой кладовке больше ничего не сделаешь.
– Надо подождать. Через шесть часов она будет здесь.
– Ладно, – сказал другой голос, – как скажешь. Однако я бы не затягивал.
– Я знаю, но она уже в пути.
– Как скажешь.
Наступила длительная тишина, а я пока думал, вставать или нет. Затем первый голос опять заговорил. Я его раньше слышал, но не мог понять где. Вспоминая и размышляя, стоит ли встать, я загрузил мозг под завязку. По-моему, он не поврежден.
– Я ваш должник, доктор дядя Наоя, – благоговейно сказал голос.
– Ладно, перестань, – ответил Наоя. – Не знаю, во что ты вляпался, но в дальнейшем будь осторожнее. А то загремишь в полицию.
– Но лицензия…
– Знаю, знаю.
Пауза.
– Да, дядя. Вы правы.
– Конечно, я прав. Мне пора. Позвони, когда решишь что делать.
– Еще раз спасибо, дядя.
Дверь открылась и закрылась. Парень наконец переместился туда, где я его видел.
– Ты меня помнишь, Чака-сама?
Хиро Бхуто. Уже по пурпурным лопастям вентилятора надо было понять, что мы в кладовке бара. На лице Бхуто появилась знакомая улыбка.
– Хгггрл Бввуто, – пробормотал я. Мой рот не желал открываться. Бхуто засмеялся и покачал головой:
– Я ни слова не понял. Билли. У тебя рот закручен проволокой. Челюсть сломана. Ты, очевидно, ее даже не чувствуешь после обезболивающих.
Ну, вот и объяснение. Я тут же подумал о повреждении мозга. Хорошо, что повреждение физическое, а не умственное. Но, с другой стороны, может, я бы жил проще, если б мозги не перенапрягались.
– Когда я сообщил твоим ребятам в редакции, что у тебя рот прикручен проволокой, им это ужасно понравилось. Они ждут не дождутся глянуть, как Билли Чака молчит! – захохотал он. Несмотря на все усилия меня развеселить, он действительно меня веселил.
Рано или поздно все равно придется сесть. Так что я взял и сел. Оказалось не так уж трудно. Только голова болит. Правда, с похмелья бывало и хуже.
– Таак куук яя туут? – спросил я.
– Для меня это сплошной вьетнамский, дружище. Ты, наверное, хочешь спросить, как тут оказался. По правде говоря, я и не знаю. Тебя приволокли два лысых парня в белой униформе. Сказали, если я не хочу, чтоб у тебя были серьезные проблемы, в полицию лучше не звонить. И в больницу тоже. В этот раз ты круто попал. – Он покачал головой.
– Кеек длг дсь? – спросил я.
– Ты лучше напиши, Билли.
Он протянул мне ручку и бумагу. Я писатель – пожалуй, самое время вернуться к писательству.
Как долго я уже здесь? написал я.
Пока еще не поэзия, но начинать с чего-то надо.
– Два дня, – сказал Бхуто. – Ты полностью вырубился, но мой дядя, доктор, сказал в сознание тебя не приводить. И я все время был здесь. Моя жена обозлилась до предела. Я ей сказал, что присматриваю за больным другом, но она, конечно, не поверила. Классическая отмазка, да? В итоге я ей сказал, мол, приди и посмотри сама, если не веришь. Она пришла. Теперь психует: ей кажется, все было подстроено, чтобы выставить ее дурой! – Он раздраженно всплеснул руками.
Кто еще знает, что я здесь? – написал я.
– Моя жена. Ее брат, доктор. Два парня, которые тебя принесли. Пожалуй, все. Ах да – и ребята из твоей редакции.
О нет. Пожалуйста, пожалуйста, только не Сара. Я не вынесу, если она увидит меня в таком состоянии. Посмотрит на меня сверху вниз: «Ну, опять доигрался». Позорная процедура упреков и прощения. И, конечно, Сара меня простит. Терпеливо кивнет, когда я скажу, что это была большая ошибка, чистая невезуха, больше не повторится. Когда я попытаюсь объяснить, как все вышло из-под контроля и па сей раз гейши ни при чем, она сделает вид, что все поняла. А от ее доброты мой идиотизм и эгоизм станут еще разительнее и невыносимее. Мне больше нравилось, когда она срывалась с цепи и начинала меня бранить. О, как она умеет браниться. Но она почему-то ошибочно считала, что я нуждаюсь в понимании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42