— Был бы этот Саламбек настоящим воином, он бы в войне участвовал. А мы о его подвигах ничего не слышали. Видно, он под юбками своих жен две войны прятался!
И то верно!.. В боях Саламбек не участвовал, а «бабки» получил, о каких другие командиры мечтать не могут! За какие такие подвиги?
— Саламбек воин и мужчина! — вскричал «чех». — Это вы — трусливые шакалы!
За «шакала» его, конечно, маленько попинали.
— А что же он не воюет, если воин?!
— Он по-другому воюет!
— Как?
— Он самолеты сбивать будет!
— Где? В Чечне? Или не только в Чечне? Ну давай, колись, раз начал!..
— Вы наших жен и детей убиваете, а теперь мы ваших будем! Теперь вы нигде не спрячетесь от гнева Аллаха! Теперь вся ваша Россия будет гореть, как Чечня!..
Вот теперь все более-менее понятно. За жен и детей пленника еще немножко побили. А за Саламбека решили поощрить. Жизнью.
— Значит, так, мы тебя отпускаем. Сделаем все так, как будто ты сбежишь. Еще и героем у себя станешь! Только перед тем как сбежать, мы тебя об одном одолжении попросим.
Насторожился «чех», понял, что федералы о хорошем не попросят.
— Каком одолжении?
— Маленьком... Приятелей своих порешить. Потому как они теперь для тебя больше, чем для нас, опасны. Возьмут и растрезвонят, что ты их и свою Ичкерию предал. А тебе такая слава ни к чему. Ты ведь у нас героем должен быть!..
К опешившему пленнику подтащили одного из «чехов», бросили ему на колени, навалив спиной на грудь, и всучили в руки штык-нож, сжав на рукояти пальцы.
— Давай, режь, как вы умеете. Как пленных режете!
И ткнули в спину «палача» другой нож. Чувствительно ткнули, так что он на полсантиметра в тело вошел. Как раз против сердца.
— Ну давай, не тяни!
Он, конечно, никого не собирался резать. Но кто бы его стал спрашивать!..
Цепко схватив за локоть и направляя его руку, штык-нож подвели к горлу жертвы и, прежде чем «палач» понял, что ему готовят, прежде чем успел отдернуть руку, сильно ударили по локтю, отчего нож вошел в горло почти наполовину.
Вот и все.
— Классно ты его зарезал! — похвалили бойцы. И развернули к «чеху» экран видеокамеры, на которую, причем одним крупным планом, чтобы не было видно окружающих «главных героев» статистов в камуфляже, снимали экзекуцию.
— На, полюбуйся.
На экране было две головы, в одну из которых, под подбородок, вошел штык-нож, отчего по нему, по лезвию, и по удерживающей его руке брызнула кровь.
— Ну что, видел? И другие тоже могут увидеть! Если мы не договоримся. А если договоримся, то ты останешься жив и получишь хорошие «бабки», за которые сможешь русских телок снимать. Ты ведь любишь русских телок?..
Ну, давай, давай, думай. Только быстрей думай, а то там, — кивнули в сторону, — другие желающие есть, которые с удовольствием тебя, как ты вот этого, на нож посадят, чтобы живыми остаться и при деньгах. А если нет, если ты откажешься, то будешь последней свиньей среди свиней и со свининой в глотке!..
«Чех» подумал и кивнул...
Жизнь и «бабки» были ему не лишними.
А «бабки» у бойцов были. Заплаченные за ПЗРК. Которые они по счету, описи и под расписку сдадут в финотдел, а финотдел переведет в госбюджет куда они обратятся с просьбой выделить дополнительные финансовые средства для оплаты услуг вновь завербованных сексотов. У которых эти деньги изъяли...
И хрен когда эти деньги получат!
Потому что они больше, чем им, нужны государству для выплаты зарплат учителям и врачам. Чьи дети воюют в Чечне и летают на самолетах Аэрофлота...
...Два с перерезанными шеями трупа бойцы группы захвата списали на разборки внутри преступного сообщества, которым они не смогли воспрепятствовать.
Двух завербованных сексотов взяли в дальнейшую разработку, чтобы выпотрошить до самого донышка, оформить с ними официальные отношения и заслать в Чечню для получения дополнительной из «оперативных источников» информации.
Такой вот итог...
Бюджет получил доллары...
Учителя — зарплаты.
Армия «возвращенные в строй» ПЗРК.
ФСБ — наводку на Саламбека и двух ценных сексотов.
А оперативники — устную благодарность командования и строгий с занесением в личное дело выговор за имевшие место упущения в работе. За те два, с перерезанными глотками, трупа...
Глава 31
Предложение было заманчивым. Потому что позволяло не идти на войну. По крайней мере, завтра не идти. Этот выход Умару Асламбекову, сами того не зная, подсказали земляки. Хвастаясь признанием Ичкерии международным сообществом, они в том числе рассказали, что есть такая программа, где чеченцев обучают разминированию, чтобы они потом, когда все закончится, могли участвовать в очищении своей страны от взрывоопасных предметов.
Чечня действительно была захламлена «железом», которое ставили все, кому не лень: ставили русские, зарывая в грунт на подходах к своим позициям и блокпостам сотни противопехоток, ставили боевики, минируя фугасами дороги, по которым ездили федералы, ставило «мирное население», которое, как умело, защищало свои деревни от непрошеных гостей и дикого зверья, поднятого с насиженных мест ковровыми бомбежками.
Федералы уходили, унося с собой карты минных полей, не успевая разминировать их, лишь поставив несколько, наскоро сколоченных предупреждающих щитов с надписью — «Осторожно, мины!». А то и не поставив... Боевики гибли, никому ничего не рассказав о зарытых в землю мощных фугасах и растянутых поперек лесных троп и в городских руинах растяжках. Местные жители и вовсе забывали, куда и что они закопали... А были еще потерянные федералами боеприпасы, «партизанские» схроны с оружием, взрывоопасные предметы, оставшиеся на местах боев и на месте разоренных и сожженных воинских складов, были найденные детьми и перепрятанные ими гранаты и мины.
Каждый квадратный метр территории Чечни таил в себе смерть — сотни тысяч мин, фугасов и растяжек терпеливо поджидали свои жертвы. Человеческие жертвы... Мировой опыт показывает, что война кончается не тогда, когда враждующими сторонами подписывается мир, а когда из земли вынимается последняя мина. Потому что и через десять, и через двадцать лет, после того как воюющие стороны, разобравшись друг с другом, воткнули штыки в землю, продолжают гибнуть мирные жители, а больницы заполняться безрукими и безногими инвалидами. И эти послевоенные жертвы обычно во много раз превышают военные.
Так что дело это хорошее... И устраивающее всех. Умара — тем, что он надеялся таким образом отсрочить свое участие в войне. Его жену — тем, что беженцам, участвовавшим в международных программах, без проволочек предоставляли вид на жительство в европейских странах, и она очень скоро могла оказаться с сыном где-нибудь в Дании. А земляки считали, что человек, умеющий обращаться с минами, будет более полезен на войне, чем не умеющий...
Курсы, куда был зачислен Умар Асламбеков, назывались Хэйло-траст и были гуманитарными. Хотя жили по военному распорядку. Утром — подъем, завтрак, физзанятия. До обеда и после — занятия по основной тематике.
— Русская противопехотная мина «МОН-100» и «МОН-200», — объяснял, показывая мину, инструктор. — Дальность поражения осколками в первом случае до ста, во втором до двухсот метров, о зависимости от маркировки...
Проблем с усвоением материала у кандидата исторических наук не было — не такое и не в таких объемах запоминал, чтобы с минами не справиться. Тем более что курс был рассчитан на средний уровень. На очень средний.
Занятия проводились на русском языке, судя по всему, бывшими военными, которые заслуживали себе иностранное гражданство. Хотя старшие чины были сплошь иностранцами.
— Мина «МОН» имеет направленное действие, то есть при взрыве осколки летят в одну сторону... Берем мину, ставим ее вот так, вытягиваем натяжной шнур...
Занятия шли в новеньком, который еще краской пах, обставленном офисными столами и стульями классе. Через каждые сорок минут — перерыв. Четыре раза в день — еда в похожей на «Макдональдс» столовой. Посуда одноразовая, первые и вторые блюда — на выбор, соки, салаты и фрукты нескольких наименований, для имеющих индивидуальные гастрономические пристрастия — карманные деньги. В «казармах» комнаты на трех человек с душем и туалетом. Прямо по коридору спортивный и тренажерный залы. И даже специальные, для отправления религиозных культов, помещения.
Прибывшие из убогих ингушских лагерей, где за ведром питьевой воды нужно по битому часу стоять, чеченцы от такого изобилия дурели. Хотя и принимали как нечто само собой разумеющееся. Дают — бери, а бьют... А когда бьют — сдачи давай!..
— Взрыватель полевых фугасов, сокращенно «ВПФ», состоит из корпуса с хомутиком — вот с этим — для крепления его к различным неподвижным предметам, запала, снаряженного капсюлем-воспламенителем и капсюлем-детонатором...
Наверное, точно так же инструктор читал свои лекции рядовому составу где-нибудь в Талды-Кургане. А теперь здесь.
Только там он был в форме СА, а здесь — в добротной европейской «гражданке».
— "ВПФ" используется как для подрыва толовых шашек в 75, 200 и 400 грамм, так и зарядов большего веса, к которым привязывается проволокой, шпагатом или другим подручным материалом...
Всем все понятно?
Еще бы не понятно! Как будто они ни разу не устанавливали взрыватели на фугасах, а фугасы на дорогах. Ну, только если один из них — историк по образованию Умар Асламбеков.
— Пошли дальше... Модернизированный универсальный взрыватель, сокращенно «МУВ»...
И никто не задавал себе вопрос, зачем им знать, как правильно устанавливаются мины «МОН-100» и «МОН-200» и как взрыватель «МУВ». Кроме разве историка по образованию Умара Асламбекова...
— При установке «растяжки» усики предохранительной чеки, запала гранаты, распрямляются и сводятся вместе, примерно вот так...
Курсанты споро соединили и почти полностью выдернули усики из отверстия на запале.
— Нет, не так, — поправил их инструктор.
Так нельзя. Так будет слишком опасно! Усики должны находиться на месте, чтобы случайно не выскочить.
Курсанты только усмехнулись. Если усики почти совсем вытащить, то чека выскочит очень легко, от малейшего прикосновения, и враг не почувствует, что потянул ногой или телом растянутую поперек его пути леску.
— Можно просто выдернуть чеку и положить гранату на приоткрытую дверь на спусковой рычаг, — поделился кто-то их курсантов своим опытом. — Если дверь открыть, то граната упадет и...
— Нет, так не положено, так легко подорваться самому! — запротестовал инструктор, знания которого основывались исключительно на изучении армейских уставов и инструкций.
Другое дело иностранные учителя, которые стали появляться после первого отсева учащихся. Эти уставы СА не растолковывали, эти говорили по существу, что даже далекие от войны кандидаты исторических наук понимали. Этих курсанты слушали очень внимательно.
— Мы брать пустую бутылку и пробивать в ней маленькую дырку...
Инструктор брал пустую пластиковую бутылку из-под кока-колы и острием ножа проковыривал в донышке небольшое отверстие. Горловину срезал, помещая внутрь бутылки импровизированный поплавок, изготовленный из куска коры, в которую щетиной во все стороны втыкал куски металлической проволоки. В нижней части бутылки пробивал еще несколько отверстий, через которые, словно стежки, пропускал проволоку.
— Теперь надо лить вода.
Наливал в бутылку воду, которая начинала тонкой струйкой сочиться через дырявое донышко и боковые отверстия.
— Вода вытекать, вытекать, — следил инструктор за уровнем жидкости. — Поплавок тонуть...
И... Вода вытекла, и поплавок почти лег на дно.
— И замыкать электрический сеть! — показал инструктор на две встретившиеся металлические проволоки. — Это будет замедлитель взрыва, чтобы вы успеть уйти далеко. Если дырка делать совсем маленький, чтобы капать одна капля, такой бутылка даст вам два-три часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43