Когда в покоях королевы появлялся король, обычно посылали и за принцессой, и наступало волшебное время, когда родители разговаривали с шестилетней Марией, слушали ее игру на клавесине и пение. Король предпочитал говорить с ней на латыни и просил ее станцевать. Король и королева обожали принцессу Марию и очень гордились ею, как и любые другие родители на их месте, – она была такой прелестной девочкой, рыжеволосой и сероглазой, такой умной и сообразительной, такой прилежной. Мария росла веселой, она любила петь и танцевать, и когда король посылал за ней, покои королевы оглашались раскатами его смеха и хихиканьем принцессы.
Но молодые фрейлины все-таки больше радовались его уходу, так как в его присутствии приходилось все время быть начеку, чтобы не нарушить какое-нибудь правило этикета. Даже Анна Болейн, служившая уже восемь лет при разных дворах (и казавшаяся Маргарет двадцатилетней старухой) и к тому же – сестра королевской любовницы, немела и нервничала, как все остальные, когда в комнате появлялся блестящий гигант, а имевшая столь же долгий опыт службы Анна Дакр едва не упала в обморок, когда король однажды заговорил с ней, хотя он всего-то попросил ее принести книгу с другого конца комнаты.
Гораздо важнее и интереснее было посещение их покоев молодыми кавалерами из свиты короля, что происходило не только во время визитов их господина. Этим юношам тоже не приходилось напрягаться во время службы, и рой юных хорошеньких девушек привлекал их не меньше, чем сливовое варенье. Однако фрейлины постарше всегда проявляли бдительность и доносили королеве о всяком, с их точки зрения, недолжном поведении, а получить реприманд от королевы считалось делом позорным. Не меньше молодых людей, чем в королевской свите, служило и в свите кардинала, почти ежедневно посещавшего короля, так что часто было трудно разобрать, кто из присутствующих был из свиты короля, а кто – кардинала.
Маргарет всего неделю побыла в звании фрейлины, как к ней обратился молодой, хорошо одетый и очень красивый свитский, вежливо поклонившийся и назвавший ее по имени. Маргарет машинально присела в книксене, и тут же ее глаза расширились от удивления при виде рыжего, веснушчатого и мускулистого юноши.
– Ну же, мисс Маргарет, разве вы меня не узнаете? – спросил он, приятно улыбаясь. Понимая, что она находится под прицелом множества глаз, не только старых дам, но и ее завистливых сверстниц, Маргарет только глупо Вспыхнула от смущения и отрицательно покачала головой. – Должен признаться, прошло много лет с нашей первой встречи, но я все же хорошо помню вас, так как вы – сестра моего некогда лучшего друга.
Теперь она признала его.
– Сэр... лорд... – начала заикаться Маргарет, – мастер Перси, не так ли? Ваш отец – лорд Нортумберленд…
– Гарри Перси, к вашим услугам, – представился он, отвесив ей другой поклон, и Маргарет поняла, что над ней подтрунивают, но дружески. Оказаться знакомой сына герцога Нортумберленда, который в свое время тоже станет герцогом, было большой честью. Понимая, что ее поедают глазами подружки по смене, две Анны, Маргарет попятилась и постаралась отвести своего визави в сторону, чтобы их беседа осталась втайне от них.
– Действительно, мы не виделись столько лет, сэр, – ответила она, обретая присутствие духа, – и это так невежливо с моей стороны – столь долго вспоминать ваше имя...
Гарри Перси разыграл удивление:
– Как, мисс Маргарет, вы так мало пробыли при дворе и уже так хорошо усвоили манеры придворной! Но расскажите мне, как поживает ваш брат, мой добрый друг? Мы так весело проводили время, когда вместе служили у кардинала! Он часто защищал меня от нападок других парней, за что я чрезвычайно благодарен ему.
– Эмиас в добром здравии... и его семья тоже, – ответила Маргарет.
– Да, я слышал о его женитьбе – кажется, на миссис Норис? Ее кузен Хэл тоже при дворе, в свите короля, – вы с ним знакомы?
Маргарет отрицательно покачала головой:
– Я не так давно при дворе, сэр, и едва стала различать лица придворных.
Перси рассмеялся:
– Скоро вы с ним познакомитесь, обещаю вам. Это умнейший и изящнейший джентльмен при особе короля, и в него безумно влюблены все придворные леди. Я гарантирую, что не позже чем через месяц вы тоже будете влюблены в него. Но расскажите мне что-нибудь еще об Эмиасе – он счастлив в браке?
– Я полагаю, что да, – ответила Маргарет, не совсем понимая смысл вопроса – что, собственно, он имеет в виду под брачным счастьем? – У него уже двое сыновей, Роберту два года, а Эдуард родился только в этом марте.
– О, мой друг Эмиас уже отец двоих детей! – расхохотался Перси. – Трудно поверить! – Внезапно он снова посерьезнел. – И я ведь тоже собираюсь жениться.
– Когда же? – заинтересовалась Маргарет – вопросы брака были для нее жгучими.
– Дата еще не определена. Между моим отцом и лордом Шрусбери уже давно был заключен договор, что я женюсь на его дочери Мэри, Мэри Толбот, – закончил он холодно и с явным отвращением в голосе. И только Маргарет попыталась выяснить получше, что же так раздражает его в перспективе столь выгодного на первый взгляд брака, как их прервал хорошо знакомый ей низкий голос, с легким иностранным акцентом.
– За вами следят, – сказала Анна Болейн, – миссис Ретклифф не сводит с вас глаз и будет недовольна, если вы продолжите болтать в уголке. Позвольте уж мне предупредить вас.
Гарри Перси отвесил подошедшей к ним Анне низкий поклон, и, выпрямившись, посмотрел на нее с нескрываемым интересом – и было на что посмотреть, даже Маргарет, известная франтиха, не говоря уже о ее нежной коже и модных рыжих волосах, не могла не признать этого. Анну Болейн нельзя было назвать первой красавицей королевства, но ее огромные, блестящие черные глаза, излучавшие магический свет, заставляли вас забыть обо всем на свете. Роскошные черные длинные волосы мягко струились из-под отороченной золотым газом французской шапочки, открывавшей спереди идеальный пробор. Это была совершенно новая мода, и все девушки отчаянно стремились скопировать ее, в то время как дамы постарше, никогда никому не демонстрировавшие свои волосы, считали такой фасон почти что аморальным. Однако королева дала свое разрешение, и поэтому им было нечего возразить.
Но, кроме больших глаз и роскошных волос, Анна обладала еще и длинной изящной шеей, легким французским акцентом, делавшим ее низкий голос совершенно очаровательным, и изящными французскими манерами – так что посмотреть было на что. И Маргарет, представившей подруге друга своего брата, стало ясно, что Анна Болейн тоже находит Перси достойным внимания. Она поняла, что предупреждение о бдительности миссис Ретклифф было не более чем предлогом, так как присутствия этой дамы нигде не наблюдалось. Когда Маргарет вновь перевела взгляд на своих компаньонов, оказалось, что они погружены в не слишком официальный разговор. Им просто повезло, подумала про себя Маргарет, когда через несколько секунд их призвали к королеве, и именно это Маргарет высказала Анне, когда они готовились спать.
– Ты могла бы нарваться на неприятности. Ты так на него смотрела...
– А почему мне нельзя на него смотреть? – сонно пробормотала Анна, расчесывая свои густые вьющиеся волосы, доходившие ей почти до колен. – Он такой красивый, самый красивый из всех, кого я видела, и... – она повернулась к Маргарет, и ее глаза сузились, – позволь мне заметить, что я видела весьма, весьма многих красавцев за время своего пребывания при дворе. Но Гарри Перси! Гарри Перси! '– Она наслаждалась звуками его имени, как будто это были леденцы.
Маргарет фыркнула:
– Что ж, он красив, пожалуй, хотя и не так, как мой брат. Но в любом случае, не следует в него влюбляться, так как он помолвлен с Мэри Толбот, он мне сам сообщил.
– Ш-ш-ш, дитя, что ты в этом понимаешь? – шикнула Анна.
Анна Дакр, уже улегшаяся в постель, привстала и стала прислушиваться к их беседе, а потом тихо добавила:
– Это верно, Нан, я слышала об этом от отца. Все было решено много лет назад. И ты, – ядовито заметила она, – тоже ведь помолвлена, так что без толку говорить об этом.
– Вовсе я не помолвлена, – возмутилась Анна, – а если ты имеешь в виду Джеймса Батлера, так наши отцы никак не могут договориться, за что я горячо благодарю Господа, и клянусь, что не выйду за него, разве что он останется единственным мужчиной…
Тут она резко прикусила язычок и отвернулась, кусая губы. Она собиралась продолжить: «... которому меня предложат», и это напомнило ей ту горькую истину, что ей уже двадцать, а она до сих пор не замужем, в то время как ее сестра замужем уже девять месяцев и к тому же еще и официальная любовница короля. Да, Мэри такая милая и красивая. Анна знала, что отцу трудно пристроить ее, потому что она не такая миленькая, и, кроме того... тут она скрестила руки, Положив правую на левую привычным жестом. Видя это, Анна Дакр со вздохом выбралась из-под простыни, подползла к тому концу кровати, на котором сидела Анна Болейн, и обняла ее за плечи. Маргарет, поняв, что им нужно побыть одним, отвернулась в сторону, но все равно хорошо слышала их слова.
– Не плачь, Нан, – тихо успокаивала Дакр, – никто и не думает о твоем пальце, мы все тебя любим, и у тебя обязательно будет муж, который тоже будет тебя любить, не бойся.
– Слуги иногда говорят, что это знак дьявола, – прошептала Анна.
– Но Бог видит в твоем сердце и знает, что ты чиста. Все, кто тебя знает, любят тебя. Не волнуйся. Это такая маленькая вещь, посторонний даже не заметит ее.
Анна позволила уговорить себя, а Маргарет, лежа этой ночью в постели, все время размышляла над этим. Анна всегда носила платья с длинными рукавами, ниспадавшими на кисти рук, – еще одна мода, которую она привезла из Франции вместе со своей шапочкой. Девушка не могла припомнить, видела ли она когда-нибудь ее руки. Ее спящие соседки тихо дышали. Охваченная любопытством, Маргарет приподнялась на постели. В неярком свете луны она увидела, что Анна Болейн спит на боку, а ее руки спрятаны под подушку. Но вдруг спящая вздохнула и перевернулась на другой бок, и ее рука легла на грудь, прямо на вырез рубашки. Маргарет пригляделась и тут же перекрестилась – мизинец на левой руке Анны казался странно скрюченным, как-то изогнутым, и при этом посередине что-то топорщилось, как будто здесь кость выглядывала на поверхность сквозь кожу, и получалось нечто вроде шестого пальца.
Этим летом, пока Маргарет, из ложного чувства дружбы, приходилось то и дело покрывать встречи Анны и Перси, чья связь становилась все более и более очевидной, отношения ее отца и брата становились все напряженнее. Причина была в вынужденном безделье Эмиаса – Пол никогда не перегружал его делами, предпочитая делать все сам, хотя и настаивал, чтобы сын помогал в его в хлопотах по управлению поместьем, постоянно напоминая ему, что когда-нибудь все это будет его. Так что Эмиасу почти ничего не приходилось делать самому, и, кроме того, ему не уделялось должного внимания, за что он упрекал отца.
Сначала Эмиас увлекся делами по дому – он интересовался архитектурой и строительством, пока служил у кардинала, а поскольку домашним хозяйством ведала его жена, а остальным – отец, он решил заняться строительством и ремонтом. Дом, построенный в 1450 году, следовало расширить, так что первым делом Эмиас решил устроить в мансарде под крышей спальни для слуг. Пока было заведено так, что старшие слуги делили спальни с хозяевами, а младшие спали в большом зале, но в последнее время модным стало селить их отдельно, и Эмиас захотел оставить свою отметину на родовом поместье.
Так возникла первая ссора между Полом и сыном.
– Ты хочешь отделить от нас слуг, подобно животным? – заявил Пол. – Разве они не такие же люди, как мы?
– Именно поэтому они и заслуживают такого же комфорта, – возразил Эмиас, – а сейчас, вместо того чтобы спать в отдельных комнатах в мансарде, они спят на соломе в зале, действительно, как животные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78