С кровати вновь донеслось бормотание. Я прислушалась.
– Очень странные маленькие человечки…
– Кто?
– Родственники Харриет.
– Да, весьма своеобразные.
Я принялась стягивать с него ботинки.
Может, вспоминая о своей тётке, Харриет думала о том времени, когда работала в Оклендсе? Да и вообще, существует ли в природе эта тётка? Или Харриет выдумала её в следующий миг после того, как папа поведал, что я живу в Читтертон-Феллс? А Оклендс упомянула, дабы расцветить рассказ вкраплениями правды…
– Как их зовут, Жизель?
– Кого, папа?
– Этих назойливых людей, что приходили за Харриет.
– Хопперы. Сирил, Дорис и Эдит.
– Мне стоит большого труда, Жизель поверить, будто эти Хоббиты – если тебе втемяшилось в голову так их называть – имеют родственное отношение, пусть даже и отдалённое, к моей дивной и божественной Харриет.
Может, и не имеют. Может, на самом деле они её сообщники! Впервые я прямо и честно подумала о том, что Харриет вполне сознательно втянула папу в какую-то грязную историю.
Отец закрыл глаза. Я поставила ботинки под стул, наклонилась, поцеловала его в щёку и выскользнула из комнаты. Пусть хорошенько выспится. Возможно, к тому времени, когда папа проснётся, урна снова будет в Мерлин-корте.
Я задержалась в холле, чтобы позвонить. Трубку сняли после первого же гудка. Если голос Мамули и звучал устало, то это была довольная усталость. Я и без слов знала, что близнецы висят у неё на юбках, а на руках она держит малютку Розу. Папуля занят ужином, сообщила свекровь. Сосиски второй вечер подряд, но на этот раз с жареным картофелем и печёной фасолью. Она уже приготовила пудинг с патокой и теперь собирается открыть большую банку горчицы. Тут трубку выхватил Тэм. Он видел пять кошек на стене, когда гулял с Папулей, а Эбби плохо себя ведёт. Теперь трубка перекочевала к его сестре. Объяснив, почему она выкинула из окна куклу, моя дочь, задыхаясь от восторга, поведала, что дедушка заплёл ей косички и собирается завтра купить розовые ленточки. А сейчас она должна идти играть. Но со мной хочет поговорить Роза…
Я обнаружила Бена на кухне. Без лишних слов он сунул мне чашку с блюдцем. Я всегда знала, что в трудную минуту могу рассчитывать на своего ненаглядного. А вот общества Фредди и тётушки Лулу я вовсе не жаждала. У моего драгоценного кузена имеется собственное жилище, а в Мерлин-корте полно вещей, которые можно стащить. Например, мою жуткую фотографию со стены.
– Привет, Элли! – Фредди повернулся ко мне со скорбным лицом. – У тебя не найдётся места в холодильнике для мамули?
Я посмотрела на Бена. Согнав Тобиаса с кресла-качалки, он сел и сообщил:
– Фредди с тётей Лулу поссорились.
– Они не могли бы заниматься этим где-нибудь в другом месте?
– Не очень гостеприимно, милочка. – Тётушка с наслаждением впилась в сандвич с языком. – К твоему сведению, ссоры без зрителей не приносят никакого удовольствия. К тому же я люблю поболтать.
– Да? Так поболтайте с Фредди.
– С Фредди? Ха! Мой сын жуткий болтун. Ему бы только языком трепать. А я люблю, когда меня слушают. У Фредди же в одно ухо влетает, а в другое вылетает. – Тётушка Лулу облизнулась. – Вкусно. Ты должен дать мне рецепт, Бен.
– О, Элли ты бы только послушала мамулю! Она несёт полную чушь в расчёте на то, что я сочту её законченной тупицей и отстану со своими поучениями. – Казалось, Фредди готов задушить себя собственной косицей. – Но этот номер не пройдёт, мамуля! Ты больше не будешь принимать приглашения незнакомых людей, не станешь разъезжать на чужих машинах и прекратишь разглагольствовать о том, как приятно быть клептоманкой.
Тётя Лулу грустно посмотрела на отпрыска:
– Иногда кажется, что в роддоме мне всучили не того ребёнка.
– Правда? – На лице кузена мелькнул проблеск надежды. – Давай, мамуля, вспомни! Может, я и в самом деле не твой сын? Ты отправилась в больницу, якобы удалить гланды, там я попался тебе на глаза, и ты не долго думая, умыкнула меня, пока доктор любезничал с медсестричкой…
– Вряд ли. – Тётя Лулу поджала губки. – Нет, дорогой, так быть не могло. Я рожала тебя дома. Кстати, до сих пор не знаю, для чего нужны те щипцы, которые я во время родов стащила у акушерки.
– Как насчёт ужина? – Бен сладко потянулся.
– Фредди с тётей Лулу отказываются! Да и я пока тоже. Лучше прогуляюсь до домика священника, – может, мистер Эмблфорт вернулся.
– А почему нельзя позвонить?
– Заодно подышу свежим воздухом.
– Я с тобой.
– Лучше останься дома, на тот случай, если проснётся папа.
– Так и быть, провожу кузиночку, – встрял Фредди.
– Не надо. – Мне действительно хотелось побыть одной и поразмышлять.
– Надо, – решительно возразил Бен.
И спорить я с ним была не вправе, поскольку сама вбила в его голову мысль, что вокруг Читтертон-Феллс плетутся дьявольские интриги, а злодеи пометили нашу деревушку на своих картах. И отныне там, где раньше была безобидная географическая точка, чернеет жирная клякса всемирного зла. Да и Фредди не мешает пройтись, чтобы унять раздражение по поводу тётушки Лулу.
Раздражение – слишком сильное слово. Я прекрасно знала, что Фредди любит свою мать, несмотря на её причуды, и готов ради неё на всё, если, конечно, тётушка Лулу не потребует остричь косицу, сбрить бородёнку или поселиться под отчим кровом. А значит, теперь все мы в одной лодке. Мой отец больше не был незнакомцем, который вчера вечером вошёл в дверь. Казалось, папа вернулся много лет назад, и я вновь поняла, что любовь – это сложное чувство.
– Тебе следовало надеть куртку, – брюзгливо заметил Фредди, когда мы вышли из ворот и повернули в сторону дома священника.
День угасал, неторопливо переходя в сумерки. Со стороны моря дул свежий ветер, деревья нервно подрагивали ветвями, словно тоже чувствуя надвигающуюся угрозу.
– У меня тёплый кардиган, – соврала я.
– Нечего мне тут заливать! – Фредди искоса посмотрел на меня. – Ты так и трясёшься.
– Кстати, твой наряд тоже не назовёшь всепогодным. – Я со значением глянула на протёртую на локтях фуфайку и рваные джинсы.
Фредди ухмыльнулся:
– Люблю, когда одежда хорошо проветривается. Кроме того, если бы я нацепил приличную куртку и, боже упаси, галстук, Рут могла бы неправильно истолковать наш визит.
– Мол, я решила выступить в качестве сводни и сосватать тебя?
– Нечего насмехаться, Элли! Говорю тебе, эта нахальная девица на полном серьёзе хочет меня заарканить.
– И кто в этом виноват? – ехидно вопросила я. – Такие очаровашки, как ты, мой милый кузен, должны сознавать свою ответственность перед бедными влюбчивыми девушками.
– Иногда я чувствую себя куском свинины в эпоху всеобщего дефицита, – тяжко вздохнул он.
– Тогда ты должен любезничать только с мусульманками и вегетарианками.
Несколько мгновений Фредди молчал, потом признался:
– Честно говоря, Элли, думаю, что на моём месте любой мужчина давно дошёл бы до ручки.
– Неужели Рут беременна от викария?
– Если бы! Она до смерти боится, что её скоро погонят устраиваться на работу.
– Рут же печатает рукописи священника.
– Ну да, но вряд ли это можно назвать работой в том смысле, какой в него вкладывает большинство людей. И в минуту слабости бедняжка призналась…
– Не думаю, что мне нужно об этом знать, – строго сказала я. К тому времени мы уже пересекли Боярышников переулок и теперь приближались к ограде церкви Святого Ансельма.
– … после того как я опустился на колени, обливаясь слезами над её безжизненным телом.
– В роли Кларабеллы?
– Самое неприятное, что я слишком хороший актёр! – Фредди удручённо покачал головой. – Но вернёмся к трудностям Рут. Викарий близок к завершению двенадцатого тома жизнеописания святого Этельворта и вовсю намекает, что если последняя глава получится такой, как он надеется, то останется написать лишь заключительное слово. После чего они вытурят Рут из уютного гнёздышка. Похоже, викарий и его жёнушка вбили себе в головы идиотскую мысль, будто Рут спит и видит, как бы поскорее выйти в свет и сделать себе имя компьютерной вёрсткой.
– А на самом деле она домоседка и ненавидит компьютеры?
– Ну да, а в наши дни найдётся не так уж много викариев и прочих неженатых типов в соломенных шляпах, которые проводят дни за игрой в гольф. Поэтому бедолаге Рут приходится из кожи лезть вон, чтобы ухватить стоящую дичь. – Фредди не слишком убедительно изобразил самодовольную ухмылку. – И что это значит для меня?
– Что ты умчишься прочь, поджав хвост?
Фредди остановился как вкопанный.
– Даже самому лучшему мужчине никогда не стать героем для своей кузины! Так что, дорогая Элли, дальше давай греби сама, я пересижу вон в тех кусточках.
– Как тебе угодно. – Я милостиво взмахнула рукой и поднялась на крыльцо.
Фредди быстро юркнул за раскидистую ель. Будет только справедливо, сердито подумала я, если хлынет дождь и это ловелас подхватит пневмонию. Впрочем, нет, тётушка Лулу тогда начнёт квохтать у постели страдальца и навеки осядет в Мерлин-корте, а из нашего дома постепенно исчезнут все вещи.
Внезапно окрестности огласил жуткий вой. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель пулей вылетело косматое чёрное существо, настоящий пришелец из ночного кошмара, и скрылось в вечерней мгле.
– Противный пёс! – проблеял жалобный голос.
В глубине дома шевельнулась какая-то тень. Я испуганно отступила, решив, что вот-вот подвергнусь нападению очередного чудища, но тут дверь приоткрылась пошире и на меня уставилось женское лицо.
– Мы встречались, но, возможно, вы меня не запомнили. Я Элли Хаскелл.
По уверениям Фредди, Рут была рябой и косой, и, надо сказать, он не слишком покривил душой, ибо матушка природа не была чересчур щедра к этой бедной девушке. Передо мной стояло белесое создание с выцветшими глазами, начисто лишёнными ресниц.
– Он не скоро появится. – Она с шумом захлопнула за мной дверь.
– Как жаль!
– Этот глупый пёс носится кругами как сумасшедший, пока не отыщет жертву, которую можно загнать на дерево.
– Так вы говорите о собаке! – Моё облегчение было столь огромно, что в приступе великодушия я даже пожалела Фредди, который, наверное, забрался на самую макушку ёлки, спасаясь от собаки Баскервилей. – Я решила, что вы имеете в виду викария.
– Значит, вы пришли повидать дядю Дунстана?
– Он дома?
– Нет, дядя Дунстан большую часть дня где-то бродит, а тётя Кэтлин после репетиции отправилась в клуб садоводов. Вы сказали, что вас зовут Элли? – Бледное лицо Рут немного оживилось. – Миссис Поттер рассказала, что дядя Дунстан уехал на вашей машине. Я встретила её, когда выгуливала Блэкки. Если хотите, можете подождать. – Она глянула на часы. – Трудно сказать, когда вернётся дядя, но тётя наверняка скоро появится.
Я колебалась.
– Пожалуй, подожду минут десять.
– Тогда прошу вас, пройдёмте в кабинет. – Рут распахнула дверь слева от нас. – Гостиная служит для чаепитий и приёмов церковных шишек. Полагаю, вы обратили внимание, что у тётушки на всё есть строгие правила. Мне кажется, только это позволяет ей не терять рассудок, выйдя замуж за такого человека, как дядя Дунстан. Да вы, наверное, и сами прекрасно знаете, что такое жить с человеком, который немножко не в себе.
– Что вы подразумеваете? – Я наткнулась на кожаное кресло.
Рут захлопала белесыми ресничками:
– Тётушка рассказала, как ваш отец набросился на неё вчера, выкрикивая что-то о любовном напитке и сердечных ранах. Она так испугалась, что от страха даже запрыгнула на колени к дяде Дунстану, чего никогда в жизни себе не позволяла.
– Кэтлин вам об этом рассказала?
– Да.
– А вы кому-нибудь говорили?
Теперь я столкнулась с письменным столом, на пол полетели листки бумаги и ручка.
– Только миссис Поттер. Она так охотно делится всем, что видела и слышала, что невольно чувствуешь себя обязанным рассказать что-то взамен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41