А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Оценщик сдернул очки и прижал пальцы к вискам. Москит сел ему на веко, и он, как спаниель, затряс головой. Комар улетел.
– Нам не справиться с этим делом, – обреченно сказал Фред.
– Справимся, милый. Я – миссис Торрес, Щелкунчик станет Тони.
Фред Дав совсем сник.
– Ты не очень-то похожа на кубинку. Да и он тоже. – Оценщик грохнул по дверце шкафа и завопил: – Боже, о чем я думал!
Щелкунчик возвестил, что если этот гад немедленно не заткнется, на хрен, он его изуродует, как бог черепаху. Эди увлекла обезумевшего Фреда в одежный чулан Нерии. Она закрыла дверцу и с опытной нежностью поцеловала страховщика, одновременно расстегивая ему ширинку. Фред подскочил от ее теплого, но неожиданного прикосновения. Эди ласково его стиснула и держала, пока он беспомощно не затих.
– Что такое этот Деннис Риди? – прошептала она. Фред блаженно поерзал. – Твердый орешек? Несговорчивый? Что он из себя представляет?
– Да вроде нормальный мужик. – Фред только раз имел дело с Риди на затоплении района в Далласе. Человек неприветливый, но справедливый. С незначительными поправками принял почти все оценки причиненного ущерба.
Эди стянула с Фреда штаны.
– Вечером просмотрим наши заявления, – сказала она. – На случай, если Риди устроит нам проверку.
– А как с Щелкунчиком?
– Предоставь это мне. Мы проведем репетицию.
– Что ты делаешь? – Фред чуть не упал.
– А ты не видишь? Мистер Риди привезет наш чек?
В блаженном оцепенении Фред уставился на женскую макушку. Чьи-то пальцы перебирают ее шелковистые волосы. Это же его пальцы, судя по знакомым кольцам – золотому обручальному и выпускному из Университета Небраски. Фред старался сохранить ясность восприятия. Сейчас не время для отстраненных переживаний, в этот долгожданный момент нужны острота чувств и полный контроль тела.
Оценщик пытался изгнать из головы тревогу и муки совести, чтобы расчистить путь предстоящему восторгу. Он глубоко вздохнул. В шкафу пахло гардениями и плесенью – гардероб Нерии Торрес, сохранившийся после побега с профессором, весьма отсырел во время шторма. Фред задыхался, чего не скажешь о его жизненно важном органе.
Боднув Фреда в живот, Эди для устойчивости прислонила партнера к стенке шкафа. Страховщик выпустил ее волосы и в восторге вцепился обезьяньей хваткой в перекладину с вешалками. На его запрокинутое лицо свешивался рукав шелкового свадебного платья.
Внезапно возникло унизительное воспоминание о том, что произошло в прошлый раз на полу в гостиной, когда им помешал Щелкунчик. Чтобы подобное не повторилось, Фред крепко ухватился за ручку дверцы.
Эди внизу притормозила и повторила вопрос:
– Риди привезет расчетный чек?
– Н-нет. Его всегда присылают из Омахи.
– Черт!
Фред не понял: он услышал или ощутил, как Эди произнесла это слово. Главное – что она не остановилась.
Августин вернулся к пикапу, но Бонни и губернатора там не оказалось. Он нашел их в нескольких кварталах, позади разрушенного дома. Стоя на коленях у бассейна, Сцинк вылавливал из протухшей воды толстомордых бурых жаб и распихивал по карманам. Бонни отмахивалась от комаров, чернильным облаком роившихся перед ее лицом.
Августин передал новости о черном джипе.
– Где это – Калуса-драйв? – спросил Сцинк.
– Мне нарисовали план.
– Мы сейчас поедем? – поинтересовалась Бонни.
– Завтра, – ответил Сцинк. – При свете дня.
Заночевать решили здесь же и на пустыре из обломков развели костер. Неподалеку мигал еще один костерок, разведенный в бочке сезонниками из Огайо. Двое подошли узнать, не найдется ли крэка. Августин пугнул их, небрежно засветив пистолет. Сцинк с жабами скрылся в зарослях пальметто.
– Что такое ДМТ? – спросила Бонни.
– Был такой модный наркотик на Уолл-стрит, – ответил Августин. – Мы его не застали.
– Губернатор говорит, что сушит жабий яд и курит его. Действует как химический штамм ДМТ.
– Я, пожалуй, ограничусь пивом.
Августин достал из кабины два спальных мешка, встряхнул и расстелил у костра.
– Извините за прошлую ночь, – сказала Бонни.
– Будет вам. – Можно подумать, это самая большая ошибка в ее жизни.
– Сама не знаю, что со мной происходит.
Августин подбросил хворосту в костер и сел на спальник по-турецки.
– С вами все в порядке. Вы до ужаса нормальны. Идите сюда. – Он обнял Бонни, и ей стало хорошо и спокойно. – Могу отвезти вас в аэропорт.
– Нет!
– Потому что завтра вы уже впутаетесь глубже некуда.
– Я этого и хочу. Макс получил свою порцию приключений, теперь моя очередь.
Из кустарника донесся гнусавый вопль, перешедший в жуткий хохот. Начинается, подумал Августин. Бонни напряглась в его объятьях.
– Я не уеду, – твердо сказала она. – Ни за что.
Августин приподнял ей подбородок:
– Это нездоровый человек. Он надевал шоковый ошейник на вашего мужа, а теперь балдеет от лягушачьей слизи. Он творил такое, о чем лучше не знать. Возможно, и убивал.
– Он хоть во что-то верит.
– О господи, Бонни…
– Тогда почему вы здесь? Если он так опасен и такой ненормальный…
– Никто не говорит, что он ненормальный.
– Ответьте на вопрос, сеньор Эррера.
Августин прищурился на огонь.
– Это же очевидно: у меня самого не все дома.
Бонни прижалась теснее. Интересно, почему ей так нравится непредсказуемость и импульсивность этих малознакомых людей – полной противоположности человека, за которого она вышла замуж. Макс исключительно надежен, но в нем нет глубины, нет загадки. Пять минут с ним – и знаешь наизусть всё его меню.
– Наверное, я взбунтовалась, – сказала Бонни. – Только не знаю, против чего. Со мной это впервые.
Августин покаялся, что устроил представление с черепами. Какая женщина устоит против таких чар? Бонни тихо рассмеялась.
– Нет, серьезно, – продолжил Августин, – у нас с вами совершенно разные ситуации. У вас муж и впереди вся жизнь. Мне же больше нечем заняться, я ничего не теряю, влезая в это дело.
– А дядины звери?
– Давно разбежались. И потом, Майами не самое плохое место для обезьян. Выживут. – Он помолчал и грустно добавил: – Вот из-за буйвола мне паршиво.
– Нет смысла разбираться в мотивах друг друга, – сказала Бонни.
Они оба вполне взрослые, зрелые, весьма разумные люди и знают, что делают, даже если не понимают – почему.
Из кустарника вырвался очередной пронзительный вопль.
– Он ведь мог и не брать нас с собой, – сказала Бонни, вглядываясь в заросли.
– Точно.
Августин решился и спросил Бонни, любит ли она мужа по-настоящему.
– Не знаю, – не задумываясь, ответила она. – Вот так.
Неожиданно из кустов вывалился по пояс голый, но взмокший от пота губернатор. Его трясло, здоровый глаз сверкал редиской, а стеклянный съехал на сторону, обнажив желтую кость глазницы. Бонни подхватила Сцинка под руку.
– Пропади она пропадом, – хрипел он. – Поганая жаба попалась.
Навыки Сцинка в выделении токсина и подготовки его к ингаляции вызывали большие сомнения. Судя по его нынешнему состоянию, фармакологию он провалил.
– Садитесь к огню, – сказала Бонни.
В пригоршне губернатор, словно мячики для гольфа, держал кожистые крапчатые яйца. Августин насчитал дюжину.
– Ужин! – радовался Сцинк.
– Что это?
– Яйца, мой мальчик!
– Чьи?
– Представления не имею.
Губернатор смотался к бивуаку рабочих и через пять минут вернулся со сковородкой и тюбиком кетчупа.
Вне зависимости от биологической принадлежности яйца в жареном виде оказались отменного вкуса. Августина впечатлило, как Бонни уплетала их за обе щеки.
После еды Сцинк заявил, что пора на боковую.
– Завтра трудный день. Забирайтесь в мешки, а я в кусты, – сказал он и исчез.
Августин вернул сковородку представителям Огайо – они были дружелюбно пьяны и мирны. Потом они с Бонни сидели рядом и смотрели на умирающий костер, но почти не говорили. После первой атаки москитов нырнули в один спальник и застегнулись с головой.
– Как две черепахи под одним панцирем, – сказала Бонни.
Они обнялись, беспричинно хихикая в тесной темноте. Потом Бонни отдышалась и заявила:
– Как здесь жарко!
– Август во Флориде.
– Все, я раздеваюсь.
– Ничего подобного.
– А вот и да. И вы мне поможете.
– Бонни, надо поспать. Завтра трудный день.
– А я хочу трудную ночь, чтобы ни о чем не думать. – Стягивая одежду через голову, она в ней запуталась. – Помогите бедной девушке, добрый господин!
Августин подчинился. В конце концов, они вполне взрослые, зрелые и весьма разумные люди.
19
Гибель Тони Торреса не прошла незамеченной в убойном отделе, поскольку даже в Майами людей распинают нечасто. В послеураганной лихорадке большинство уголовных расследований застопорилось. На дорогах царил хаос, и в полицейском управлении катастрофически не хватало людей: весь имевшийся офицерский состав, невзирая на чины, направлялся на регулирование движения, пресечение мародерства и сопровождение конвоев с помощью. Расследование случая с неизвестным латинотрупом # 92-312 (так причудливо озаглавилась папка с делом об убийстве Тони Торреса) срочным отнюдь не являлось, и это подкреплялось фактом, что ни друзья, ни родственники не пришли опознать тело, а стало быть, потерпевшего никто не разыскивал, и, следовательно, его смерть никого особо не обеспокоила.
Через два дня после обнаружения трупа эксперт, снявший у него отпечатки пальцев, прислал в морг сообщение по факсу: распятый обрел свое подлинное имя – Антонио Родриго Гевара-Торрес, сорока пяти лет. Отпечатки покойного мистера Торреса имелись в картотеке, поскольку уже в зрелом возрасте он ступил на скользкую дорожку и подделал тридцать семь чеков. Если бы один из этих чеков не предназначался к оплате «Ассоциацией филантропической помощи полиции», Тони Торрес, вероятно, ушел бы от наказания. Дабы избежать отсидки, он признал себя виновным и поклялся полностью возместить ущерб, но вскоре забыл о своем обете, закрутившись на новой работе в должности младшего компаньона трейлерной франшизы «Доступное Жилье А-Плюс».
За давностью дела домашний адрес и телефон Тони Торреса, записанные в протоколе, устарели. В новом справочнике фирма «А-Плюс» вообще не значилась. Три бесплодных запроса весьма обескуражили молодого детектива, которому поручили дело распятого жулика. Сыщик с облегчением вздохнул, когда лейтенант приказал отложить расследование и отправляться в Катлер-Ридж. Детективу надлежало поставить машину прямо на перекрестке Эврика-драйв и 117-й авеню, чтобы заблокировать движение для проезда президентского кортежа.
Юный оперативник вспомнил о погибшем аферисте и торговце только через два дня, когда в полицейское управление позвонила взволнованная дама, которая представилась женой пострадавшего.
Авила позвонил в службу сопровождения «Джентльменский выбор» и попросил к телефону Морганну. Шлюха взяла трубку:
– У меня уже полгода другое имя. Я теперь Жасмин.
– Ладно. Жасмин.
– Я тебя знаю, красавчик?
Авила напомнил о бурной пьяной ночи в мотеле на Уэст-Флэглер-стрит.
– Ух ты, – хмыкнула Жасмин. – Круг подозреваемых сузился примерно до девяноста мужиков.
– Ты была с подругой. Ее звали Дафна или Диана, не помню. Рыжая, с татуировкой на левой титьке.
– Какая татуировка?
– Что-то вроде воздушного шарика.
– По нолям.
– Ты наверняка запомнила парня, который вас позвал. Такой жуткий фраер с перекошенной мордой.
– Маленький Пепе, который обгорел?
– Нет, не обожженный Пепе. Того мужика звали Щелкунчик. У него еще жуткая кривая челюсть. Вспомни. Мы выпивали, потом он уехал из города.
– Не-а, без просвета, – сказала Жасмин. – Какие планы на вечер, папашка? Хочешь, встретимся?
Какой бездушный, дерьмовый мир! – подумал Авила. Здесь уже не существует понятия дружеской услуги, один корыстный интерес.
– Встретимся в «Сиге», – буркнул Авила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54