– Нет, нет! Я имею в виду, сэр Гарет ее нашел, но… ну, это не ради себя Аманда хочет, чтобы вы к ней поехали, а ради него! Она моргнула.
– Простите? – сказала она в недоумении. Он резко вскочил, расправляя плечи.
– Дело в том… Я не знаю, как вам сказать… но я… ио он очень болен, мадам!
– Сэр Гарет очень болен? – повторила она все еще в недоумении. – Вы, наверное, ошибаетесь. Он был совершенно здоров, когда я его видела вчера!
– Да, но дело в том, что я выстрелил в него! – сказал Хильдебранд, идя напролом. Он очень надеялся, что она не упадет в обморок и не впадет в истерику, и сначала почувствовал облегчение, когда она не шевельнулась и не произнесла ни слова. Потом он увидел, что она не только тревожно бледна, но смотрит на него невидящим взглядом, и он ужасно испугался, что возможно, у нее сейчас будут судороги. Но когда она заговорила, голос ее был странно спокоен, словно шел откуда-то издалека.
– Вы сказали: очень болен. Вы имели в виду: умер?
– Нет, клянусь честью! – пылко ответил он. – И врач заверил нас, что пуля не затронула жизненно важных мест, но он потерял так много крови, несмотря на все старания Аманды остановить ее, – я должен сказать, она это делала, – и так долго был без чувств, и у него может начаться жар, а там только Аманда, чтобы ухаживать за ним – хотя я готов сделать все, что в моих силах – потому что она не позволит этой акушерке его трогать. Аманда говорит, она грязная и грубая, а я, со своей стороны, думаю, она закладывает за воротник, потому что от нее несет спиртным. Она внимательно выслушала эту не слишком ясную речь, но все это было явно выше ее понимания, и когда он замолк, она встала, подошла к нему, положив руку на его рукав, и сказала:
– Простите, но я не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать. Я поняла, что произошел несчастный случай, не так ли? И сэр Гарет был ранен, но не смертельно?
– Да… то есть, я клянусь, я вовсе не хотел в него стрелять!
– О да, конечно, я уверена. Вы не хотели! Эти успокаивающие слова и улыбка, их сопровождавшая, заставили его порывисто произнести:
– Я боялся, что вы очень рассердитесь. Но Аманда сказала, что нет, мадам, хотя когда вы узнаете все…
– Я не думаю, что рассержусь. Но я была бы вам очень признательна, если бы вы сели около меня здесь, на диване, и рассказали точно, как это случилось, ведь в настоящий момент мне кажется очень странным, что в сэра Гарета могли стрелять. Если, конечно, вы не охотились за дикими голубями и выстрелили в него по ошибке?
– Хуже! – изрек Хильдебранд со стоном. – Я напал на его почтовую карету!
– Но он не путешествовал в карете, – сказала леди Эстер.
– Да, в карете, мадам. Наемной карете, чтобы добраться с Амандой до Бедфорда.
– Это там она живет? – с надеждой спросила Эстер.
– О нет! По крайней мере, я не знаю, но не думаю. Он собирался нанять там карету получше, ведь в Кимболтоне была всего одна и страшно потрепанная. Это там я с ним познакомился. Я еду в Уэльс.
– Теперь я начинаю понимать! – сказала она, с радостью осознав, что он не страдает от солнечного удара, как она начала опасаться. – Догадываюсь, вы заговорили с Амандой, и от этого все и произошло. Что за изобретательная девушка, просто поразительно!
– Да, я полагаю, так и есть, – неохотно признал он. – Хотя это не она придумала нападение на карету. Я это придумал.
– Я думаю, вы очень изобретательны тоже, – любезно сказала она.
– Вот, я это придумал – не то, чтобы я хвастаю, и конечно, теперь я вижу, это было очень нехорошо… Но из того, что говорила Аманда, вы можете представить… Видите, мадам, вот так это было! И потом он излил в ее уши отчет обо всей этой истории. Он обнаружил, что она хороший слушатель, и поскольку она не сбивала его восклицаниями ужаса или осуждения, это поощрило его признаться во всем, даже в своей собственной несчастной слабости, о которой он не мог упомянуть без горького униженения. Действительно, он обнаружил, что трудно без тошноты описать сцену на дороге, и нисколько не удивился, когда от его слов краски снова отхлынули от щек леди Эстер.
– Это было ужасно, – бормотал он, закрывая лицо руками и вздрагивая. – Ужасно!
– Да, – согласилась она чуть слышно. – Но вы сказали… Вы точно сказали!.. Не смертельно?
– Доктор Чантри сказал, что он так не думает, но сказал, за ним нужно очень тщательно ухаживать, и именно поэтому Аманда заставила меня поехать и привезти вас, ведь она не знает, где живет его сестра, и даже ее фамилию.
. – Привезти меня? – удивленная, спросила она.
– Но… – она замолчала, непонимающе глядя на него.
– Да, будьте так добры, вы поедете? – попросил Хильдебранд. – Я сказал Аманде, я уверен, что вы не согласитесь, но случай отчаянный, и даже если вы скажете мне, где найти сестру сэра Гарета, пройдет по крайней мере два дня, прежде чем она сумеет добраться до него, и уже может быть слишком поздно! И более того, – добавил он, подумав о новом затруднении, – по-моему, у меня осталось недостаточно денег для такою дорогого путешествия.
– О, если бы я только могла поехать! – сказала она страдальческим тоном. Она быстро встала и принялась ходить по комнате. – Видите ли, это невозможно. Мой отец уехал в Брайтон, но здесь еще мой брат, и ето жена, и слуги… Она снова остановилась, но на этот раз так, словно у нее появилась идея. Хильдебранд с волнением следил за йей. Внезапно ее близорукий взгляд остановился на его лице, и она улыбнулась.
– Боже мой! Каким же жалким созданием я, должно быть кажусь вам! Видите ли, у меня никогда, не было привычки поступать хоть сколько-нибудь необычно, поэтому вы должны простить меня за то, что я не сразу подумала, смогу ли. Осмелюсь сказать, ничего не может быть проще. В конце концов, Аманда сумела убежать из дома без малейшего затрудения, а я полагаю, за ней следили гораздо строже, чем за мной. Дайте мне немного подумать! Он ждал, храня молчание, через несколько мгновений рискнув сказать:
– Снаружи меня ожидает карета, если… если вы чувствуете, что можете поехать со мной, мадам..
– Правда? Это значительно все упрощает! – сказала она. Ее нахмуренное лицо просветлело. – Я скажу слугам, что вы приехали от моей сестры, леди Эннердейл. Интересно, что может случиться в Анкастере? Дети, конечно, – они, должно быть, заболели. Так, это у детей Эннердейл два года назад была корь или у детей моей сестры Милфорд? Нет, у Эннердейлов была не корь: это был коклюш, теперь я вспомнила. Очень хорошо, у них будет корь – у всех пяти, что вполне оправдывает желание сестры послать за мной. – Она неопределенно улыбнулась Хильдебранду и сказала, приподнимая полушлейф:
– Вы подождете, пока я прикажу горничной упаковать мои вещи? Моя невестка уехала в Эли, и я не ожидаю ее возварщения раньше обеда. Мой брат где-то занят хозяйством, но даже если он придет, осмелюсь сказать, мы очень легко от него отвяжемся. Как вы думаете, на случай, если вам придется отвечать на какее-нибудь затруднительные вопросы, вы сможете решить, почему сестра послала за мной вас, а не кого-нибудь из ее слуг? Это кажется странным с ее стороны, но я уверена, вы придумаете очень хорошую причину. Сэр Мэттью Эннердейл, Анкастер, три мальчика и две девочки, и бедный маленький Гилс очень болезненный, и моя сестра очень нервная! С этими загадочными словами она ушла, оставив Хильдебранда совсем таким же нервным, как леди Эннердейл. Он искренне надеялся, что лорд Видмор не придет: информация, сообщенная ему леди Эстер, казалась ему недостаточной. Наверху леди Эстер преодолела проблему ответов на удивленные вопросы Поуви, игнорируя их. Это, поскольку . – знала, что в немилости, не удивило Поуви, но узнав, что не должна сопровождать свою хозяйку в охваченный болезнью дом, она расстроилась по – настоящему и разразилась слезами. Леди Эстер сожалела о ее расстройстве, но поскольку какое-то объяснение надо было приготовить для беспрецедентного случая поездки без сопровождения горничной, она подумала, что лучше всего притвориться, будто все еще слишком сердита на Поуви, чтобы желать ее общества. Поэтому она сказала с благородной холодностью:
– Нет, ГЙуви, я не хочу брать тебя. Горничная леди Эннердейл сделает все, что мне потребуется. Не упаковывай вечерние платья, пожалуйста: они не понадобятся. Во всякое другое время Поуви запротестовала бы, ведь как бы ни больны могли быть отпрыски леди Эннердейл, было в высочайшей степени непохоже, чтобы ее светлость впала в такое состояние, которое она так же, как и Поуви, наверняка определила бы как убогое. Но ужасное наказание, обрушившееся на нее, настолько завладело ее мыслями, что только гораздо позже странный набор вещей, который она механически упаковывала, обратил на себя ее внимание. Было понятно, что леди Эстер могла понадобиться нюхательная соль, но зачем ей нужен рулон фланели, или почему она настаивала на том, чтобы взять в благоустроенный дом сестры собственную подушку, – это были вопросы, которые позже действительно очень озадачили Поуви. Когда она снова спустилась в простой мантилье, накинутой поверх утренннего платья тусклого цвета, которое она обычно надевала, работая в саду или занимаясь своими собаками, Эстер обнаружила дворецкого, ожидающего ее в холле, и сразу поняла, что его не так легко будет обмануть, как плачущую Поуви. Она приостановилась у подножия лестницы, натягивая перчатки и глядя на Клиффа с легким вызовом во взоре.
– Миледи, куда вы собираетесь? – спросил он прямо. – Эта карета вовсе не из Анкастера, она из «Короны» в Сент-Ивсе и форейтор тоже!
– О Боже, как досадно, что вы ее узнали! – вздохнула Эстер. – И теперь, я полагаю, вы рассказали всем остальным слугам!
– Нет, миледи, не сказал, и вы хорошо знаете, что не скажу!
Она улыбнулась ему с чуть проказливым видом.
– Не надо! Я полагаюсь на то, что вы скажете моему брату и ее светлости: я уехала к леди Эннердейл, потому что все ее дети заболели корью.
– Но куда вы едете, миледи? – спросил Клифф, обеспокоенный.
– Ну, я точно не знаю, но это действительно не имеет значения! Я буду в совершенной безопасности и не очень далеко отсюда, и я вернусь – о, очень скоро, увы! Не старайтесь удержать меня, умоляю! Я написала очень неправдивое письмо ее светлости: передайте ей, пожалуйста, будьте добры! Он взял у нее письмо и, с минуту посмотрев на нее очень строго, поклонился и сказал:
– Да, миледи.
– Вы всегда были мне добрым другом: спасибо!
– В этом доме нет никого, миледи, не считая тех, о ком и упоминать-то не стоит, кто не был бы счастлив служить вам, – но хотелось бы мне быть уверенным, что я поступил правильно!
– О да! Ведь я еду по делу милосердия, можно так сказать. Теперь я не должна более терять времени. Вы скажете мистеру Россу, что я готова отправиться?
– Да, мидеди! Возможно, мне следует упомянуть, однако, что последние двадцать минут с ним был мистер Уайтлиф.
– Боже мой, как неудачно! Хотелось бы мне знать, что мистер Росс мог ему сказать! – пробормотала она. – Возможно, лучше мне самой пройти и Красный зал. Она вошла в комнату вовремя, чтобы услышать уверенное утверждение мистера Росса, что все дети больны корью, хотя ни один из них так опасно, как маленький Гилс. Леди Эннердейл, добавил он, измучена беспокойством.
– Вы меня изумляете! – воскликнул священник, тщательно его рассматривая. – Я никогда бы не подумал о ее светлости…
– Потому что, – поспешно сказал мистер Росс, – няня имела несчастье упасть с лестницы и сломать ногу, поэтому все легло на ее плечи!
– Да, не ужасно ли? – вмешалась леди Эстер. – Бедная Сьюзан! Неудивительно, что она расстроена! Я совершенно готова отправиться, мистер Pосс, и я действительно чувствую, что нам не следует терять времени!
– Весь путь в Анкастер! – сказал мистер Уайтлиф, ошеломленный. – Вам никак не добраться туда сегодня, леди Эстер! Определенно будет разумнее подождать до завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44