Часов в двенадцать. Я съедаю… небольшой кусочек омара, слоеный пирожок с абрикосовым вареньем, или еще что-нибудь такое, выпиваю немного жженого шампанского, а к трем мой слуга уже укладывает меня спать.
После еще одной неудачной попытки покорить мисс Тэвернер герцог Клэренс снова занялся мисс Тильней Лонг. Однако завсегдатаи клубов считали, что шансов на успех у него весьма мало, поскольку леди Лонг стала благосклонно относиться к открытому ухаживанию за ней мистера Веллеслея Пула.
В начале марта все хоть сколько-нибудь интересные темы были забыты, уступив место новой, затмившей все остальные. На устах у всех было одно-единственное имя; не было ни одной женщины, у которой бы на столе не лежал экземпляр книги «Паломничество Чайльда-Гарольда». Пока что в свет вышли только две части этой поэмы, но уже они вызвали всеобщий восторг. Неожиданно для всех громкую славу приобрел лорд Байрон. Считалось, что он затмил всех остальных поэтов. Та хозяйка гостиной, которой удавалось заполучить его на свои вечера, чтобы сделать их еще более привлекательными, могла считать себя самой счастливой. Лорду Байрону покровительствовало все семейство в Мельбурнском дворце. Стало известно, что в него безумно влюбилась леди Кэролин Лэмб. И это было вполне правдоподобно, потому что ни одного поэта еще никогда не окружала такая романтическая таинственность и никто не был так красив.
– Будь проклят этот малый Байрон! – смеясь, заявил капитан Аудлей. – С тех пор, как вышел в свет «Чайльд Гарольд», на нас, простых смертных, не имеющих таких, как он, талантов, ни одна дама и смотреть не хочет!
– Пожалуйста, не адресуйте этот приговор в мой адрес, – улыбнулась мисс Тэвернер.
– Не сомневаюсь, что если бы я услыхал, как вы хоть раз восхищенно шепчете: «Прощай, прощай, родной мой край», то потом вы бы шептали эти строчки еще десятки раз! Знаете ли вы, что мы все до седых волос мечтаем тоже стать поэтами?
– О, поэзия Байрона! Я готова без конца слушать его стихи! Однако умоляю, не путайте мое восхищение его стихами с каким-то особым моим отношением к самому лорду Байрону. Я его встречала в клубе Альмака. Не могу не согласиться, что он действительно очень красив, но он так преисполнен гордыней и напускает на себя такую меланхолию, что у меня он вызвал просто неприязнь. Он устремляет на кого-нибудь свой неотразимый взгляд, раскланивается, холодным тоном изрекает одно-два слова, и на этом все. У меня просто лопнуло терпение, когда все вокруг него так и вились, бросая восхищенные и льстивые взгляды и ловя каждое его слово. Можете себе представить! Его пригласили на обед в Сантджеймс-кий Дворец к самому мистеру Роджерсу. Байрон пришел с опозданием, отказался от всех предложенных ему роскошных блюд, а вместо этого съел картофельное пюре с уксусом. Можете себе представить, как все удивились! Я все это слышала от одного из присутствовавших там гостей, который был тоже чрезвычайно удивлен. Лично я считаю, что это просто нарочитое жеманство, и ничего приятного в этом не вижу.
– Превосходно! Я в восторге! – обрадовался капитан. – Я вижу, мне не надо соревноваться с Его Светлостью!
Джудит засмеялась.
– Соревноваться с таким гением! Уверена, это никому не под силу. Должна вам сказать, что все мои обвинения против лорда Байрона зиждутся лишь на моем задетом самолюбии. Он почти не обратил на меня внимания! После этого вряд ли вам можно ожидать, чтобы я была к нему справедлива.
Лорд Байрон продолжал владеть умами всего светского общества. Повсюду охали и ахали по поводу его связи с леди Кэролин. Его стихи и он сам превозносились до небес. Даже далекая от книг миссис Скэттергуд сумела выучить подряд две или три строчки из «Чайльд Гарольда».
Как и можно было предположить, Перегрин не проявлял к Его Светлости большого интереса. Кашель перестал мучить Перри, и, казалось, здоровье его совсем окрепло. Перегрина беспокоили только два обстоятельства: первое – ему по-прежнему не удавалось уговорить Ворта дать согласие на объявление даты его свадьбы, второе – даже мистер Фитцджон никак не мог включить Перегрина в члены клуба «Четыре коня». Это изысканное для всех любителей конного спорта общество собиралось в первый и третий четверг мая и июня в своем роскошном здании на Ковендиш сквер. Отсюда, сидя в желтых ландо, они размеренной рысью направлялись на Солт Хилл. Там члены клуба обедали либо в самом замке, либо в Виндмилле. А дог этого все проводили второй завтрак в отеле «Тернсхэм Грин», а потом слегка подкреплялись в отеле «Мэгнайз» на Хаудслоу Хит. В обратный путь отправлялись только на следующий день и не меняя лошадей. Джудит не видела в этих мероприятиях Клуба ничего особо примечательного, однако у Перегрина целых два месяца единственной вожделенной мечтой было получить право на равных с этими казавшимися ему выдающимися джентльменами участвовать в их торжественном марше на Солт Хилл. Он сгорал от желания править лихими гнедыми лошадками (хотя масть у этих лошадок соблюдалась далеко не всегда). Видя мистера Фитцджона в клубной униформе, Перегрин каждый раз испытывал настоящую острую боль. Он был бы рад обменять все свои роскошные жилеты на один-единственный фрак этого клуба – синий, с желтыми полосками шириною в дюйм.
– Не могу, милый Перри, просто не могу ничего сделать! – в отчаянии признавался мистер Фитцджон. – К тому же, если бы мне даже это и удалось, кого бы мы могли пригласить как вашего поручителя? Пейтон не согласится и Сефтон тоже. И вы сами не стали бы просить меня вас туда ввести, если бы уговорили на это вашего Ворта.
– Я очень хорошо знаком с мистером Эмнеслеем, – сказал Перегрин. – Как вы думаете, он бы мог за меня поручиться?
– Думаю, что нет, если он когда-нибудь видел ваш экипаж четверкой,—жестоко сказал мистер Фитцджон. – В любом случае, против вас было бы много черных шаров, дорогой старина! Попробуйте клуб Бенсингтон; мне кажется, там нет таких строгостей. И к тому же, никто не знает точно, но у них может быть вакансия.
Однако такое предложение ни в какой мере не могло удовлетворить Перегрина: или его примут в «Клуб четырех коней», или он никуда не пойдет вообще!
– Все дело в том, – откровенно признался мистер Фитцджон, – что вы не умеете править лошадьми, Перри. Я соглашусь, что вы отчаянно скачете верхом, но сидеть позади вас, когда вы погоняете упряжку, я не согласился бы и за сто фунтов! Кривые у вас руки, мой милый! Кривые!
При этих словах Перегрин вскипел от ярости, а Джудит только засмеялась. Позже она повторила своему опекуну понравившееся ей выражение мистера Фитцджона. Она как раз правила своим фаэтоном в Гайд-парке и там поравнялась с экипажем Ворта. Джудит очень дружелюбно сказала:
– А я очень хотела вас повстречать, лорд Ворт. Хочу попросить вас об одном одолжении.
Брови графа от удивления поднялись.
– Правда? О каком же одолжении, мисс Тэвернер?
Джудит улыбнулась.
– Вы не очень-то галантны, сэр. Вам надо было бы сказать: «Все, что в моих силах, дорогая Джудит, я буду счастлив исполнить для вас». Или немного попроще: «Вы так милы, что о чем-то просите меня, дорогая!»
Ворт, слегка забавляясь, ответил:
– Больше всего, мисс Тэвернер, я вам не верю тогда, когда вы льстиво чего-нибудь просите. Так о каком же одолжении дает речь?
– Ох, сущая ерунда! Я только прошу вас ухитриться и сделать так, чтобы Перри приняли в конный клуб, – сказала Джудит самым сладчайшим голосом, на который она только была способна.
– Мое инстинктивное чувство опасности очень редко меня обманывает, – заметил Его Светлость. – Разумеется, я этого не сделаю, мисс Тэвернер. Порекомендуйте ему обратиться к его другу Фитцджону. Вот он мог бы его представить в клуб, хотя лично я поставлю против Перегрина черный шар.
– Вы ужасно неприятный человек. И мистер Фитцджон ничуть не лучше. Он говорит, что у Перри кривые руки.
– Представляю, что он мог сказать именно так. Правда, я не вижу, зачем это выражение надо употреблять вам.
– А оно, что, очень вульгарно? – поинтересовалась Джудит. – Мне показалось, что оно на редкость удачное!
– Это выражение ужасно вульгарное, – уничтожающе ответил граф.
– Ну ладно, – произнесла Джудит, готовясь снова влезть на козлы и продолжать поездку. – Я ужасно рада, лорд Ворт, что я не ваша дочь, потому что, как мне кажется, вы судите обо всем чересчур строго.
– Не моя дочь! – воскликнул граф так, как будто его поразили гром и молния.
– Именно так, чему вы удивляетесь? Вам следует знать, что мне нисколько бы не хотелось, чтобы вы были моим отцом.
– У меня камень с души свалился при этих ваших словах, мисс Тэвернер, – мрачно произнес Ворт.
Джудит заметила, что привела графа в замешательство, и едва удержалась от улыбки. Она поклонилась и поехала дальше.
Перегрин довольно долго не мог забыть свое огорчение. Однако к середине апреля мысли его повернулись совсем в другую сторону. Он начал приставать к сестре, чтобы она попросила графа дать им возможность провести два-три месяца на курорте в Брайтоне. Джудит и самой очень этого хотелось. В преддверии больших торжеств, посвященных празднованию дня рождения Регента двенадцатого апреля, Лондон уже значительно опустел. Из всего услышанного в эти дни Джудит сделала вывод, что они могут реально упустить свой шанс снять для себя в Брайтоне подходящие апартаменты, если еще дольше задержатся в Лондоне. Между собой Джудит и Перегрин договорились, что если Ворт даст им свое согласие, то Перри в начале мая поедет в Брайтон вдвоем с кузеном, и там они снимут для всех апартаменты.
Граф дал свое согласие без малейших колебаний, но при этом умудрился рассердить мисс Тэвернер.
– Я полностью разделяю ваши планы – для вас весьма желательно на лето уехать из города. Я считаю, что самым удобным днем для отъезда будет двенадцатое мая, но, если вы хотите уехать раньше, я полагаю, это можно устроить.
– Вы считаете! – повторила мисс Тэвернер. – Вы хотите сказать, что уже договорились о нашей поездке в Брайтон?
– Естественно. А кто же еще это должен делать?
– Никто! – рассердилась мисс Тэвернер. – Это должны делать мы с Перегрином сами! Вы даже не сочли нужным сказать об этом хоть слово ни мне, ни ему, а мы не хотим, чтобы нашим будущим распоряжались так своевольно.
– Я думал, вы хотели поехать в Брайтон? – спросил Ворт.
– Я и поеду в Брайтон.
– Тогда из-за чего весь этот шум? – спокойно поинтересовался граф. – Я послал туда Блэкедера, чтобы он подыскал для вас подходящий дом. Я сделал только то, что вы сами хотели.
– Вы сделали куда больше! Перри вместе с кузеном собирается поехать в Брайтон и сам выбрать для нас дом.
– Он точно так же может избавить себя от лишних хлопот, – ответил граф, – там есть только два дома, которые сдаются, и я составил себе полное представление о них обоих. Вы наверняка должны знать, что в курортный сезон снять в Брайтоне дом чрезвычайно нелегко. Конечно, если вы не хотите жить где-нибудь на задворках, то вам обязательно понравится один из тех двух домов, которые для вас нашел Блэкедер. Один из них расположен на реке Стейн, а другой – на Морском Параде. – На мгновение граф задержал на Джудит взгляд, а потом опустил глаза. – Я бы вам очень советовал выбрать дом на Стейне находится в очень изысканном месте, в самом центре парка, оттуда виден Павильон. Это, по сути, – сердце всего Брайтона. Я скажу Блэкедеру, чтобы он все оформил с домовладельцем. Он просит тридцать гиней в неделю, но, принимая во внимание, где этот дом расположен, это не слишком дорого.
– Я считаю все это странным, – сказала мисс Тэвернер. – Делая вывод из того, что мне говорил кузен, я бы больше всего хотела жить на Морском Параде. То, что дом находится в центре города, среди шума и суеты, – это не подходящая для меня рекомендация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
После еще одной неудачной попытки покорить мисс Тэвернер герцог Клэренс снова занялся мисс Тильней Лонг. Однако завсегдатаи клубов считали, что шансов на успех у него весьма мало, поскольку леди Лонг стала благосклонно относиться к открытому ухаживанию за ней мистера Веллеслея Пула.
В начале марта все хоть сколько-нибудь интересные темы были забыты, уступив место новой, затмившей все остальные. На устах у всех было одно-единственное имя; не было ни одной женщины, у которой бы на столе не лежал экземпляр книги «Паломничество Чайльда-Гарольда». Пока что в свет вышли только две части этой поэмы, но уже они вызвали всеобщий восторг. Неожиданно для всех громкую славу приобрел лорд Байрон. Считалось, что он затмил всех остальных поэтов. Та хозяйка гостиной, которой удавалось заполучить его на свои вечера, чтобы сделать их еще более привлекательными, могла считать себя самой счастливой. Лорду Байрону покровительствовало все семейство в Мельбурнском дворце. Стало известно, что в него безумно влюбилась леди Кэролин Лэмб. И это было вполне правдоподобно, потому что ни одного поэта еще никогда не окружала такая романтическая таинственность и никто не был так красив.
– Будь проклят этот малый Байрон! – смеясь, заявил капитан Аудлей. – С тех пор, как вышел в свет «Чайльд Гарольд», на нас, простых смертных, не имеющих таких, как он, талантов, ни одна дама и смотреть не хочет!
– Пожалуйста, не адресуйте этот приговор в мой адрес, – улыбнулась мисс Тэвернер.
– Не сомневаюсь, что если бы я услыхал, как вы хоть раз восхищенно шепчете: «Прощай, прощай, родной мой край», то потом вы бы шептали эти строчки еще десятки раз! Знаете ли вы, что мы все до седых волос мечтаем тоже стать поэтами?
– О, поэзия Байрона! Я готова без конца слушать его стихи! Однако умоляю, не путайте мое восхищение его стихами с каким-то особым моим отношением к самому лорду Байрону. Я его встречала в клубе Альмака. Не могу не согласиться, что он действительно очень красив, но он так преисполнен гордыней и напускает на себя такую меланхолию, что у меня он вызвал просто неприязнь. Он устремляет на кого-нибудь свой неотразимый взгляд, раскланивается, холодным тоном изрекает одно-два слова, и на этом все. У меня просто лопнуло терпение, когда все вокруг него так и вились, бросая восхищенные и льстивые взгляды и ловя каждое его слово. Можете себе представить! Его пригласили на обед в Сантджеймс-кий Дворец к самому мистеру Роджерсу. Байрон пришел с опозданием, отказался от всех предложенных ему роскошных блюд, а вместо этого съел картофельное пюре с уксусом. Можете себе представить, как все удивились! Я все это слышала от одного из присутствовавших там гостей, который был тоже чрезвычайно удивлен. Лично я считаю, что это просто нарочитое жеманство, и ничего приятного в этом не вижу.
– Превосходно! Я в восторге! – обрадовался капитан. – Я вижу, мне не надо соревноваться с Его Светлостью!
Джудит засмеялась.
– Соревноваться с таким гением! Уверена, это никому не под силу. Должна вам сказать, что все мои обвинения против лорда Байрона зиждутся лишь на моем задетом самолюбии. Он почти не обратил на меня внимания! После этого вряд ли вам можно ожидать, чтобы я была к нему справедлива.
Лорд Байрон продолжал владеть умами всего светского общества. Повсюду охали и ахали по поводу его связи с леди Кэролин. Его стихи и он сам превозносились до небес. Даже далекая от книг миссис Скэттергуд сумела выучить подряд две или три строчки из «Чайльд Гарольда».
Как и можно было предположить, Перегрин не проявлял к Его Светлости большого интереса. Кашель перестал мучить Перри, и, казалось, здоровье его совсем окрепло. Перегрина беспокоили только два обстоятельства: первое – ему по-прежнему не удавалось уговорить Ворта дать согласие на объявление даты его свадьбы, второе – даже мистер Фитцджон никак не мог включить Перегрина в члены клуба «Четыре коня». Это изысканное для всех любителей конного спорта общество собиралось в первый и третий четверг мая и июня в своем роскошном здании на Ковендиш сквер. Отсюда, сидя в желтых ландо, они размеренной рысью направлялись на Солт Хилл. Там члены клуба обедали либо в самом замке, либо в Виндмилле. А дог этого все проводили второй завтрак в отеле «Тернсхэм Грин», а потом слегка подкреплялись в отеле «Мэгнайз» на Хаудслоу Хит. В обратный путь отправлялись только на следующий день и не меняя лошадей. Джудит не видела в этих мероприятиях Клуба ничего особо примечательного, однако у Перегрина целых два месяца единственной вожделенной мечтой было получить право на равных с этими казавшимися ему выдающимися джентльменами участвовать в их торжественном марше на Солт Хилл. Он сгорал от желания править лихими гнедыми лошадками (хотя масть у этих лошадок соблюдалась далеко не всегда). Видя мистера Фитцджона в клубной униформе, Перегрин каждый раз испытывал настоящую острую боль. Он был бы рад обменять все свои роскошные жилеты на один-единственный фрак этого клуба – синий, с желтыми полосками шириною в дюйм.
– Не могу, милый Перри, просто не могу ничего сделать! – в отчаянии признавался мистер Фитцджон. – К тому же, если бы мне даже это и удалось, кого бы мы могли пригласить как вашего поручителя? Пейтон не согласится и Сефтон тоже. И вы сами не стали бы просить меня вас туда ввести, если бы уговорили на это вашего Ворта.
– Я очень хорошо знаком с мистером Эмнеслеем, – сказал Перегрин. – Как вы думаете, он бы мог за меня поручиться?
– Думаю, что нет, если он когда-нибудь видел ваш экипаж четверкой,—жестоко сказал мистер Фитцджон. – В любом случае, против вас было бы много черных шаров, дорогой старина! Попробуйте клуб Бенсингтон; мне кажется, там нет таких строгостей. И к тому же, никто не знает точно, но у них может быть вакансия.
Однако такое предложение ни в какой мере не могло удовлетворить Перегрина: или его примут в «Клуб четырех коней», или он никуда не пойдет вообще!
– Все дело в том, – откровенно признался мистер Фитцджон, – что вы не умеете править лошадьми, Перри. Я соглашусь, что вы отчаянно скачете верхом, но сидеть позади вас, когда вы погоняете упряжку, я не согласился бы и за сто фунтов! Кривые у вас руки, мой милый! Кривые!
При этих словах Перегрин вскипел от ярости, а Джудит только засмеялась. Позже она повторила своему опекуну понравившееся ей выражение мистера Фитцджона. Она как раз правила своим фаэтоном в Гайд-парке и там поравнялась с экипажем Ворта. Джудит очень дружелюбно сказала:
– А я очень хотела вас повстречать, лорд Ворт. Хочу попросить вас об одном одолжении.
Брови графа от удивления поднялись.
– Правда? О каком же одолжении, мисс Тэвернер?
Джудит улыбнулась.
– Вы не очень-то галантны, сэр. Вам надо было бы сказать: «Все, что в моих силах, дорогая Джудит, я буду счастлив исполнить для вас». Или немного попроще: «Вы так милы, что о чем-то просите меня, дорогая!»
Ворт, слегка забавляясь, ответил:
– Больше всего, мисс Тэвернер, я вам не верю тогда, когда вы льстиво чего-нибудь просите. Так о каком же одолжении дает речь?
– Ох, сущая ерунда! Я только прошу вас ухитриться и сделать так, чтобы Перри приняли в конный клуб, – сказала Джудит самым сладчайшим голосом, на который она только была способна.
– Мое инстинктивное чувство опасности очень редко меня обманывает, – заметил Его Светлость. – Разумеется, я этого не сделаю, мисс Тэвернер. Порекомендуйте ему обратиться к его другу Фитцджону. Вот он мог бы его представить в клуб, хотя лично я поставлю против Перегрина черный шар.
– Вы ужасно неприятный человек. И мистер Фитцджон ничуть не лучше. Он говорит, что у Перри кривые руки.
– Представляю, что он мог сказать именно так. Правда, я не вижу, зачем это выражение надо употреблять вам.
– А оно, что, очень вульгарно? – поинтересовалась Джудит. – Мне показалось, что оно на редкость удачное!
– Это выражение ужасно вульгарное, – уничтожающе ответил граф.
– Ну ладно, – произнесла Джудит, готовясь снова влезть на козлы и продолжать поездку. – Я ужасно рада, лорд Ворт, что я не ваша дочь, потому что, как мне кажется, вы судите обо всем чересчур строго.
– Не моя дочь! – воскликнул граф так, как будто его поразили гром и молния.
– Именно так, чему вы удивляетесь? Вам следует знать, что мне нисколько бы не хотелось, чтобы вы были моим отцом.
– У меня камень с души свалился при этих ваших словах, мисс Тэвернер, – мрачно произнес Ворт.
Джудит заметила, что привела графа в замешательство, и едва удержалась от улыбки. Она поклонилась и поехала дальше.
Перегрин довольно долго не мог забыть свое огорчение. Однако к середине апреля мысли его повернулись совсем в другую сторону. Он начал приставать к сестре, чтобы она попросила графа дать им возможность провести два-три месяца на курорте в Брайтоне. Джудит и самой очень этого хотелось. В преддверии больших торжеств, посвященных празднованию дня рождения Регента двенадцатого апреля, Лондон уже значительно опустел. Из всего услышанного в эти дни Джудит сделала вывод, что они могут реально упустить свой шанс снять для себя в Брайтоне подходящие апартаменты, если еще дольше задержатся в Лондоне. Между собой Джудит и Перегрин договорились, что если Ворт даст им свое согласие, то Перри в начале мая поедет в Брайтон вдвоем с кузеном, и там они снимут для всех апартаменты.
Граф дал свое согласие без малейших колебаний, но при этом умудрился рассердить мисс Тэвернер.
– Я полностью разделяю ваши планы – для вас весьма желательно на лето уехать из города. Я считаю, что самым удобным днем для отъезда будет двенадцатое мая, но, если вы хотите уехать раньше, я полагаю, это можно устроить.
– Вы считаете! – повторила мисс Тэвернер. – Вы хотите сказать, что уже договорились о нашей поездке в Брайтон?
– Естественно. А кто же еще это должен делать?
– Никто! – рассердилась мисс Тэвернер. – Это должны делать мы с Перегрином сами! Вы даже не сочли нужным сказать об этом хоть слово ни мне, ни ему, а мы не хотим, чтобы нашим будущим распоряжались так своевольно.
– Я думал, вы хотели поехать в Брайтон? – спросил Ворт.
– Я и поеду в Брайтон.
– Тогда из-за чего весь этот шум? – спокойно поинтересовался граф. – Я послал туда Блэкедера, чтобы он подыскал для вас подходящий дом. Я сделал только то, что вы сами хотели.
– Вы сделали куда больше! Перри вместе с кузеном собирается поехать в Брайтон и сам выбрать для нас дом.
– Он точно так же может избавить себя от лишних хлопот, – ответил граф, – там есть только два дома, которые сдаются, и я составил себе полное представление о них обоих. Вы наверняка должны знать, что в курортный сезон снять в Брайтоне дом чрезвычайно нелегко. Конечно, если вы не хотите жить где-нибудь на задворках, то вам обязательно понравится один из тех двух домов, которые для вас нашел Блэкедер. Один из них расположен на реке Стейн, а другой – на Морском Параде. – На мгновение граф задержал на Джудит взгляд, а потом опустил глаза. – Я бы вам очень советовал выбрать дом на Стейне находится в очень изысканном месте, в самом центре парка, оттуда виден Павильон. Это, по сути, – сердце всего Брайтона. Я скажу Блэкедеру, чтобы он все оформил с домовладельцем. Он просит тридцать гиней в неделю, но, принимая во внимание, где этот дом расположен, это не слишком дорого.
– Я считаю все это странным, – сказала мисс Тэвернер. – Делая вывод из того, что мне говорил кузен, я бы больше всего хотела жить на Морском Параде. То, что дом находится в центре города, среди шума и суеты, – это не подходящая для меня рекомендация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67