Дженис заполнила форму активов Лорны, указав наличность на момент смерти, необналиченные чеки, банковские счета, акции, облигации, казначейские векселя. У Лорны не было документов о пенсионном страховании и страховании жизни, имелся лишь полис на приобретенные ювелирные изделия. Никакой собственностью она не владела, но текущие активы составляли чуть менее пятисот тысяч долларов. Совсем неплохо для секретарши с неполным рабочим днем. Была здесь и копия завещания, которое выглядело вполне четким. Лорна завещала все свои ценности, включая ювелирные изделия, наличные деньги, акции, облигации и прочие ценные бумаги, своим родителям. К завещанию прилагалась копия заполненного Дженис «Акта о признании собственноручности завещания», в котором она заявляла, что знала покойную в течение двадцати пяти лет, лично знакома с ее почерком, и что завещание написано и подписано рукой покойной.
Дэниель предположила, что у Лорны не было завещания, но документ соответствовал натуре и характеру Лорны. Небольшие суммы она завещала Берлин и Тринни, по две тысячи долларов каждой, но эти деньги не смягчили враждебного отношения сестер к ней. Возможно, Лорна не знала об этой враждебности, а может быть, и знала, и испытывала по отношению к сестрам аналогичные чувства. Но как бы там ни было, завещание еще не было утверждено. Не думаю, что здесь вина адвоката, просто Кеплеров, наверное, несколько пугала предстоящая бумажная волокита.
Я проверила налога с доходов за последние два года. Постоянную заработную плату она получала только на станции водоочистки. В графе «профессия» Лорна указала «секретарь» и «консультант-психолог». Я не смогла сдержать улыбку, прочитав последнее. Доходы она указывала тщательно, делая только положенные вычеты. На благотворительность Лорна не пожертвовала ни цента, но была чиста (в основном) перед правительством. Прибыль от проституции скрывалась под видом платы за консультации по вопросам психологии. А в Службе внутренних доходов никто, наверное, и не поинтересовался почему за эти «консультации» ей платили наличными.
Дженис предупредила в почтовом отделении, чтобы почту Лорны пересылали ей, и в коробке имелась пачка нераскрытых конвертов от разных адресатов с пометками «важная информация о налогах». Я вскрыла несколько писем, просто чтобы сравнить годовой итог со своим. Среди бумаг оказался отчет из банка в Сими-Вэли, который попадался в налоговых формах за последние два года. Счет был закрыт, но банк прислал ей уведомление о процентах, полученных за первые четыре месяца года. Я подколола его к другим бумагам. Все кредитные карточки были аннулированы, а уведомления об этом разосланы во все компании. Я еще порылась в бумагах: погашенные чеки, квитанции об оплате коммунальных услуг, различные кредитные карточки.
Я разложила погашенные чеки, словно пасьянс. Внизу, в графе «примечания», Лорна старательно записывала цель платежа: бакалейный магазин, парикмахерская, постельное белье и прочее. Было что-то трогательное в этой скрупулезности. Она не знала, что умрет к тому времени, как эти чеки вернутся из банка погашенными. Не знала, что ест в последний раз, что любой поступок, любое действие уже больше никогда не повторятся. Я всегда считала, что самым трудным в моей работе является постоянное осознание того факта, который мы все так усердно пытаемся игнорировать: мы все на этой земле лишь временно... жизнь дана нам только во временное пользование.
Я отложила карандаш и забросила ноги на стол, откинувшись на спинку своего вращающегося кресла. Мне показалось, что в офисе темно, и я зажгла лампу на книжной полке позади себя. Среди бумаг Лорны не было ни телефонной книги, ни календаря, ни какой-нибудь записной книжки. Такая конспирация должна была бы возбудить мое любопытство, но я решила, что это лишь свидетельство осторожности Лорны в отношениях с клиентами. Дэниель сказала мне, что Лорна умела держать язык за зубами, так что это умение распространялось и на записи. Я взяла конверт с фотографиями места преступления и начала просматривать их, пока не нашла снимок бумаг на столе. Поднесла фотографию поближе к свету, но все же по ней нельзя было определить, имелась ли на столе телефонная книга. Я посмотрела на часы. Устала, как собака, а еще мне было скучно и хотелось есть. Темнота сгущалась, и я ощущала, как обостряются все мои чувства. Может быть, я превращаюсь в вампира или оборотня, которые рыскают только по ночам, а с рассветом исчезают.
Я встала и надела куртку, оставив бумаги Лорны на столе. Но что же меня тревожит? Я еще раз оглядела стол. Какой-то факт... что-то очевидное... что ускользнуло от меня. Когда устаешь, мозги работают плоховато. Я постояла немного, сдвинула стопку бумаг в сторону и принялась листать формы. Взглянула на завещание и заявление Дженис о его собственноручности. Нет, дело тут было не в завещании. Дженис пришлось подтвердить законность документа, по которому она получала значительную сумму. Но ведь если бы Лорна умерла, не оставив завещания, то все равно все досталось бы Дженис.
Взяв банковские уведомления, я снова просмотрела их, задержавшись на письме из банка Сими-Вэли. Проценты набежали небольшие, так как Лорна закрыла счет в апреле. А до этого она поддерживала счет в пределах двадцати тысяч долларов. Я взглянула на дату закрытия счета. Пятница, двадцатое апреля. За день до смерти.
Я достала папку с документами, которые мне передал лейтенант Долан. В протоколе обыска были указаны все предметы, найденные в доме, включая сумочку Лорны с бумажником, кредитными карточками и сотней долларов наличными. Но никакого упоминания о двадцати тысячах долларов. Я прошла с уведомлением в кабинет, где у нас стоял ксерокс, сделала копию и сунул ее к себе в сумочку. Первым делом я решила поговорить с Сереной Бонни. Нашла в телефонной книге адрес дома ее отца, сложила все папки обратно в коробку и, прихватив ее с собой, спустилась вниз к машине.
* * *
По адресу, где проживал Кларк Эссельман, я обнаружила довольно крупное поместье – акров семь или восемь, – окруженное невысокой каменной стеной, за которой в темноте виднелись просторные лужайки. Не слишком яркие фонари освещали дом, построенный во французском деревенском стиле – длинный и низкий, с пирамидальной крышей. Окна по фасаду были забраны прочными желтыми решетками, дымовые трубы торчали на фоне темного неба, словно черные башни. Золотистого света фонарей, освещавших деревья и дорожки, мне вполне хватило, чтобы представить, как все здесь выглядит днем. На некотором расстоянии от главного здания тоже поблескивал свет, наверное, там находился дом для гостей или жилье прислуги.
Подъехав к парадному входу, я обнаружила ворота с электронным управлением, пульт которого и домофон находились на высоте окна дорогих машин, к числу которых, естественно, не принадлежал мой «фольксваген». Поэтому, чтобы нажать кнопку мне пришлось открыть дверцу машины и вытянуться всем телом, рискуя при этом заработать растяжение мышц спины. А когда я все-таки нажала кнопку, то у меня появилось желание заказать «биг-мак» с жареным картофелем.
– Да? – послышался в ответ неопределенный голос.
– Здравствуйте. Я Кинси Милхоун. У меня находятся ключи, которые принадлежат Серене Бонни.
Ответа не последовало. А чего я, собственно говоря, ждала? Возгласа удивления? Через секунду ворота бесшумно распахнулись. Я направила «фольксваген» по круговой подъездной дорожке, по обе стороны которой тянулись кусты можжевельника. Сама дорожка была вымощена булыжником, от нее отходили два ответвления, одно влево, другое вглубь участка. Я разглядела очертания нескольких металлических гаражей, выстроившихся в ряд, словно лошадиные стойла. Исключительно из духа противоречия, проехав мимо главного входа, я завернула за угол и поставила «фольксваген» на хорошо освещенную стоянку, покрытую гравием. Гаражи соединялись с домом длинным крытым проходом, позади которого я заметила лужайку, а на ней искусственный пруд, среди камней которого примостились фонари. Заботливо освещались и другие красивые участки ландшафта. Декоративные кусты и стволы деревьев казались нарисованными масляными красками на черном бархате. На чистой темной поверхности пруда плавали водяные лилии, нарушая стройное, перевернутое отражение дома.
В вечернем воздухе стоял запах цветущего жасмина. Я вернулась к входной двери и позвонила. Через несколько секунд мне открыла Серена, одетая в брюки и белую шелковую блузку.
– Я привезла вам ключи, – сообщила я, протягивая связку.
– Это мои ключи? Ох, да, конечно же. А где вы их взяли?
– Мне передала их мать Лорны. Вы, должно быть, дали Лорне комплект, чтобы она могла приходить сюда в ваше отсутствие.
– Спасибо. А я совсем и забыла. Очень любезно с вашей стороны вернуть их.
– Я еще хотела бы задать вам несколько вопросов, если вы сможете уделить мне время.
– Разумеется. Входите. Папа во дворе. Его только сегодня выписали из больницы. Вы знакомы с ним?
– По-моему, наши дорожки никогда не пересекались.
Я прошла за Сереной через дом в просторную деревенскую кухню. Кухарка, занятая приготовлением ужина, бросила на нас быстрый взгляд, на секунду оторвавшись от разделочной доски. В дальнем конце комнаты перед стеклянными дверями стоял обеденный стол, за которым вполне могли бы уместиться восемь человек. По высокому потолку проходили продольные и поперечные деревянные балки. Вдоль стен на деревянных крючках были развешаны пучки высушенных трав. Светлый, блестящий сосновьш пол. Размеры кухни позволили устроить в ней два отдельных рабочих стола для повара, на расстоянии примерно десяти футов друг о друга. Один с небольшой раковиной и темной гранитной крышкой, в которую были вделаны деревянные разделочные доски. На втором раковина была побольше, а еще на нем стояли две посудомоечные машины и машина для прессования отходов. В установленном на кирпичах очаге весело пылал огонь.
Серена распахнула стеклянные двери, и я вышла за ней на улицу. Широкий мощеный внутренний дворик тянулся вдоль всего дома, яркие фонари создавали иллюзию дневного света. Сразу за двориком находился бассейн, размером примерно семьдесят пять на двадцать футов. Вода в нем была чистой, но темный кафельный пол искажал глубину и размеры, отчего бассейн казался ужасно глубоким. Нырнуть в такой бассейн – все равно что нырнуть в озеро Лох-Несс. Один Бог знает, какие существа могут скрываться в его пучине.
Кларк Эссельман, одетый в халат и шлепанцы, держал в руке палку, которой размахивал, дразня черного Лабрадора.
– Хорошо, Макс. Приготовься.
Собака был старой, по собачьим меркам, наверное, в том же возрасте, что и хозяин. Макс дрожал от возбуждения, увлеченный игрой. Когда мы подошли ближе, старик швырнул палку в бассейн. Псина бросилась в воду и поплыла за палкой к дальнему краю бассейна. Я узнала отца Серены по многочисленным фотографиям, которые много лет появлялись на страницах «Санта-Тереза диспатч». Седовласый, лет семидесяти с небольшим, с походкой старого солдата. Если у него и имелись какие-то проблемы с сердцем, то сейчас по нему это было совершенно незаметно.
Серена улыбнулась, наблюдая за отцом и Максом.
– Сегодня отец впервые после долгого перерыва забавляется с Максом. Обычно они играют по утрам, и вы бы видели их. Отец плывет по одной дорожке, а собака по другой.
До меня донеслись звонки телефона из дома. Собака уже схватила палку зубами и теперь плыла к нам. Она вскарабкалась по ступенькам бассейна, бросила палку к ногам хозяина и резко гавкнула. Старик снова швырнул палку в воду, и она с легким всплеском упала в самой глубокой части бассейна. Собака прыгнула за ней и поплыла, высоко держа голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Дэниель предположила, что у Лорны не было завещания, но документ соответствовал натуре и характеру Лорны. Небольшие суммы она завещала Берлин и Тринни, по две тысячи долларов каждой, но эти деньги не смягчили враждебного отношения сестер к ней. Возможно, Лорна не знала об этой враждебности, а может быть, и знала, и испытывала по отношению к сестрам аналогичные чувства. Но как бы там ни было, завещание еще не было утверждено. Не думаю, что здесь вина адвоката, просто Кеплеров, наверное, несколько пугала предстоящая бумажная волокита.
Я проверила налога с доходов за последние два года. Постоянную заработную плату она получала только на станции водоочистки. В графе «профессия» Лорна указала «секретарь» и «консультант-психолог». Я не смогла сдержать улыбку, прочитав последнее. Доходы она указывала тщательно, делая только положенные вычеты. На благотворительность Лорна не пожертвовала ни цента, но была чиста (в основном) перед правительством. Прибыль от проституции скрывалась под видом платы за консультации по вопросам психологии. А в Службе внутренних доходов никто, наверное, и не поинтересовался почему за эти «консультации» ей платили наличными.
Дженис предупредила в почтовом отделении, чтобы почту Лорны пересылали ей, и в коробке имелась пачка нераскрытых конвертов от разных адресатов с пометками «важная информация о налогах». Я вскрыла несколько писем, просто чтобы сравнить годовой итог со своим. Среди бумаг оказался отчет из банка в Сими-Вэли, который попадался в налоговых формах за последние два года. Счет был закрыт, но банк прислал ей уведомление о процентах, полученных за первые четыре месяца года. Я подколола его к другим бумагам. Все кредитные карточки были аннулированы, а уведомления об этом разосланы во все компании. Я еще порылась в бумагах: погашенные чеки, квитанции об оплате коммунальных услуг, различные кредитные карточки.
Я разложила погашенные чеки, словно пасьянс. Внизу, в графе «примечания», Лорна старательно записывала цель платежа: бакалейный магазин, парикмахерская, постельное белье и прочее. Было что-то трогательное в этой скрупулезности. Она не знала, что умрет к тому времени, как эти чеки вернутся из банка погашенными. Не знала, что ест в последний раз, что любой поступок, любое действие уже больше никогда не повторятся. Я всегда считала, что самым трудным в моей работе является постоянное осознание того факта, который мы все так усердно пытаемся игнорировать: мы все на этой земле лишь временно... жизнь дана нам только во временное пользование.
Я отложила карандаш и забросила ноги на стол, откинувшись на спинку своего вращающегося кресла. Мне показалось, что в офисе темно, и я зажгла лампу на книжной полке позади себя. Среди бумаг Лорны не было ни телефонной книги, ни календаря, ни какой-нибудь записной книжки. Такая конспирация должна была бы возбудить мое любопытство, но я решила, что это лишь свидетельство осторожности Лорны в отношениях с клиентами. Дэниель сказала мне, что Лорна умела держать язык за зубами, так что это умение распространялось и на записи. Я взяла конверт с фотографиями места преступления и начала просматривать их, пока не нашла снимок бумаг на столе. Поднесла фотографию поближе к свету, но все же по ней нельзя было определить, имелась ли на столе телефонная книга. Я посмотрела на часы. Устала, как собака, а еще мне было скучно и хотелось есть. Темнота сгущалась, и я ощущала, как обостряются все мои чувства. Может быть, я превращаюсь в вампира или оборотня, которые рыскают только по ночам, а с рассветом исчезают.
Я встала и надела куртку, оставив бумаги Лорны на столе. Но что же меня тревожит? Я еще раз оглядела стол. Какой-то факт... что-то очевидное... что ускользнуло от меня. Когда устаешь, мозги работают плоховато. Я постояла немного, сдвинула стопку бумаг в сторону и принялась листать формы. Взглянула на завещание и заявление Дженис о его собственноручности. Нет, дело тут было не в завещании. Дженис пришлось подтвердить законность документа, по которому она получала значительную сумму. Но ведь если бы Лорна умерла, не оставив завещания, то все равно все досталось бы Дженис.
Взяв банковские уведомления, я снова просмотрела их, задержавшись на письме из банка Сими-Вэли. Проценты набежали небольшие, так как Лорна закрыла счет в апреле. А до этого она поддерживала счет в пределах двадцати тысяч долларов. Я взглянула на дату закрытия счета. Пятница, двадцатое апреля. За день до смерти.
Я достала папку с документами, которые мне передал лейтенант Долан. В протоколе обыска были указаны все предметы, найденные в доме, включая сумочку Лорны с бумажником, кредитными карточками и сотней долларов наличными. Но никакого упоминания о двадцати тысячах долларов. Я прошла с уведомлением в кабинет, где у нас стоял ксерокс, сделала копию и сунул ее к себе в сумочку. Первым делом я решила поговорить с Сереной Бонни. Нашла в телефонной книге адрес дома ее отца, сложила все папки обратно в коробку и, прихватив ее с собой, спустилась вниз к машине.
* * *
По адресу, где проживал Кларк Эссельман, я обнаружила довольно крупное поместье – акров семь или восемь, – окруженное невысокой каменной стеной, за которой в темноте виднелись просторные лужайки. Не слишком яркие фонари освещали дом, построенный во французском деревенском стиле – длинный и низкий, с пирамидальной крышей. Окна по фасаду были забраны прочными желтыми решетками, дымовые трубы торчали на фоне темного неба, словно черные башни. Золотистого света фонарей, освещавших деревья и дорожки, мне вполне хватило, чтобы представить, как все здесь выглядит днем. На некотором расстоянии от главного здания тоже поблескивал свет, наверное, там находился дом для гостей или жилье прислуги.
Подъехав к парадному входу, я обнаружила ворота с электронным управлением, пульт которого и домофон находились на высоте окна дорогих машин, к числу которых, естественно, не принадлежал мой «фольксваген». Поэтому, чтобы нажать кнопку мне пришлось открыть дверцу машины и вытянуться всем телом, рискуя при этом заработать растяжение мышц спины. А когда я все-таки нажала кнопку, то у меня появилось желание заказать «биг-мак» с жареным картофелем.
– Да? – послышался в ответ неопределенный голос.
– Здравствуйте. Я Кинси Милхоун. У меня находятся ключи, которые принадлежат Серене Бонни.
Ответа не последовало. А чего я, собственно говоря, ждала? Возгласа удивления? Через секунду ворота бесшумно распахнулись. Я направила «фольксваген» по круговой подъездной дорожке, по обе стороны которой тянулись кусты можжевельника. Сама дорожка была вымощена булыжником, от нее отходили два ответвления, одно влево, другое вглубь участка. Я разглядела очертания нескольких металлических гаражей, выстроившихся в ряд, словно лошадиные стойла. Исключительно из духа противоречия, проехав мимо главного входа, я завернула за угол и поставила «фольксваген» на хорошо освещенную стоянку, покрытую гравием. Гаражи соединялись с домом длинным крытым проходом, позади которого я заметила лужайку, а на ней искусственный пруд, среди камней которого примостились фонари. Заботливо освещались и другие красивые участки ландшафта. Декоративные кусты и стволы деревьев казались нарисованными масляными красками на черном бархате. На чистой темной поверхности пруда плавали водяные лилии, нарушая стройное, перевернутое отражение дома.
В вечернем воздухе стоял запах цветущего жасмина. Я вернулась к входной двери и позвонила. Через несколько секунд мне открыла Серена, одетая в брюки и белую шелковую блузку.
– Я привезла вам ключи, – сообщила я, протягивая связку.
– Это мои ключи? Ох, да, конечно же. А где вы их взяли?
– Мне передала их мать Лорны. Вы, должно быть, дали Лорне комплект, чтобы она могла приходить сюда в ваше отсутствие.
– Спасибо. А я совсем и забыла. Очень любезно с вашей стороны вернуть их.
– Я еще хотела бы задать вам несколько вопросов, если вы сможете уделить мне время.
– Разумеется. Входите. Папа во дворе. Его только сегодня выписали из больницы. Вы знакомы с ним?
– По-моему, наши дорожки никогда не пересекались.
Я прошла за Сереной через дом в просторную деревенскую кухню. Кухарка, занятая приготовлением ужина, бросила на нас быстрый взгляд, на секунду оторвавшись от разделочной доски. В дальнем конце комнаты перед стеклянными дверями стоял обеденный стол, за которым вполне могли бы уместиться восемь человек. По высокому потолку проходили продольные и поперечные деревянные балки. Вдоль стен на деревянных крючках были развешаны пучки высушенных трав. Светлый, блестящий сосновьш пол. Размеры кухни позволили устроить в ней два отдельных рабочих стола для повара, на расстоянии примерно десяти футов друг о друга. Один с небольшой раковиной и темной гранитной крышкой, в которую были вделаны деревянные разделочные доски. На втором раковина была побольше, а еще на нем стояли две посудомоечные машины и машина для прессования отходов. В установленном на кирпичах очаге весело пылал огонь.
Серена распахнула стеклянные двери, и я вышла за ней на улицу. Широкий мощеный внутренний дворик тянулся вдоль всего дома, яркие фонари создавали иллюзию дневного света. Сразу за двориком находился бассейн, размером примерно семьдесят пять на двадцать футов. Вода в нем была чистой, но темный кафельный пол искажал глубину и размеры, отчего бассейн казался ужасно глубоким. Нырнуть в такой бассейн – все равно что нырнуть в озеро Лох-Несс. Один Бог знает, какие существа могут скрываться в его пучине.
Кларк Эссельман, одетый в халат и шлепанцы, держал в руке палку, которой размахивал, дразня черного Лабрадора.
– Хорошо, Макс. Приготовься.
Собака был старой, по собачьим меркам, наверное, в том же возрасте, что и хозяин. Макс дрожал от возбуждения, увлеченный игрой. Когда мы подошли ближе, старик швырнул палку в бассейн. Псина бросилась в воду и поплыла за палкой к дальнему краю бассейна. Я узнала отца Серены по многочисленным фотографиям, которые много лет появлялись на страницах «Санта-Тереза диспатч». Седовласый, лет семидесяти с небольшим, с походкой старого солдата. Если у него и имелись какие-то проблемы с сердцем, то сейчас по нему это было совершенно незаметно.
Серена улыбнулась, наблюдая за отцом и Максом.
– Сегодня отец впервые после долгого перерыва забавляется с Максом. Обычно они играют по утрам, и вы бы видели их. Отец плывет по одной дорожке, а собака по другой.
До меня донеслись звонки телефона из дома. Собака уже схватила палку зубами и теперь плыла к нам. Она вскарабкалась по ступенькам бассейна, бросила палку к ногам хозяина и резко гавкнула. Старик снова швырнул палку в воду, и она с легким всплеском упала в самой глубокой части бассейна. Собака прыгнула за ней и поплыла, высоко держа голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46