– Я сегодня виделась с Дэниель. Мы поужинали у меня дома. Я предупредила, что, возможно, мы еще увидимся сегодня, но, вообще-то, заехала к ней чисто случайно. – Прожевав, я сделала глоток «пепси». – Я не знала, одна ли она дома, поэтому сидела в машине с включенным двигателем и пыталась это определить. Свет внутри горел, и я в конце концов решила постучать в дверь. Если бы у нее был клиент, то я потихонечку удалилась бы.
– Он, наверное, заметил свет твоих фар. – Половину бутерброда Чини проглотил в три приема. – Наши мамы надрали бы нам уши, за то, что мы едим так быстро.
Я поглощала свой примерно с такой же скоростью.
– Ничего не могу с собой поделать. Очень вкусно.
– Ладно, продолжай. Я не хотел тебя прерывать.
Я вытерла губы бумажной салфеткой.
– Если он не увидел меня, то, значит, услышал. Моя машина частенько рычит, как ракета.
– Ты видела, как он уходил?
Я покачала головой.
– Только мельком. В этот момент я стояла на крыльце и слышала стоны Дэниель. И я решила, что она устраивает представление клиенту, изображая пылкую страсть. Л когда в аллее промелькнула тень, меня что-то насторожило. Даже не знаю точно, что именно. С одной стороны, у меня не было причины связывать его с Дэниель, но с другой – его появление оказалось мне несколько странным. Тогда я попыталась открыть дверь.
– Если бы не твое появление, он, наверное, убил бы ее.
– Ох, Господи, не говори так. Ведь я почти собралась уйти, когда заметила его.
– Можешь дать описание? Большого роста? Маленького?
– Тут я тебе ничем не могу помочь. Видела его всего секунду, а там такая темнота кругом.
– А ты уверена, что это был мужчина?
– Ну, в суде я бы не могла поклясться, но если тебе интересно мое первое впечатление, то да, уверена. Обычно женщина не убивает другую женщину свинцовой трубой. Белый мужчина, это точно.
– Что еще?
– Темная одежда и ботинки на твердой подошве. Он сильно шаркал по асфальту, когда уходил. Шел спокойно, не бежал. Как будто прогуливался в приятном месте.
– А может, он действительно прогуливался?
Я задумалась на секунду.
– Сомневаюсь, потому что он не посмотрел на меня. Даже в темноте люди обращают внимание друг на друга. Я его явно заметила, любой человек в такой ситуации повернулся бы и посмотрел на меня, просто из любопытства. Я часто наблюдаю такое, когда еду по шоссе. Если пристально взглянуть на водителя другой машины, он как будто чувствует взгляд, поворачивается и смотрит в ответ. А этот человек не смотрел в мою сторону, хотя я уверена, он знал, что я наблюдаю за ним.
Чини склонился над тарелкой и уставился на кусок пирога.
– Сразу после звонка мы отправили в этот район две патрульные машины, но этого типа не обнаружили.
– Может быть, он живет где-то рядом.
– Или у него поблизости стояла машина, – предположил Чини. – Дэниель не говорила ни о каком свидании вечером?
– Про свидание она не говорила. Давай подумаем о Лестере. Дэниель сообщила, что он в плохом настроении, а это могло означать что угодно. – Пирог был точно таким, какой мне приходилось есть в школе: пропитанный вишневым сиропом, украшенный сухофруктами, с тоненькой корочкой, которая сразу треснула от прикосновения вилки.
– Трудно предположить, что Лестер решился бы на такое. Избитая девушка не сможет работать. А для мистера Дикхеда бизнес превыше всего. Он не избивает своих девиц. Более вероятно, что это сделал клиент.
– Думаешь, она не угодила какому-то клиенту?
Чини посмотрел на меня.
– Это был не стихийный порыв. Парень явно подготовился, и трубу завернул в тряпку, чтобы не осталось отпечатков пальцев.
Закончив с пирогом, я принялась водить вилкой по пластмассовой тарелке, размышляя, стоит ли рассказывать Чини о тех бандитах в лимузине. Меня предупредили не говорить ему ни слова, но вдруг это они расправились с Дэниель? Хотя на самом деле я не видела для этого никаких причин. Зачем надо адвокату из Лос-Анджелеса убивать местную проститутку? Ведь если его так заботит судьба Лорны, то для чего избивать до полусмерти ее лучшую подружку?
– О чем ты думаешь? – поинтересовался Чини.
– Я думаю, не связан ли этот случай с моим расследованием.
– Вполне возможно. Но точно мы не узнаем, пока не поймаем его.
Он собрал смятые салфетки и пустые банки из-под «пепси», сложил на поднос тарелки и пакетики. Я машинально протерла салфеткой стол.
Когда мы вернулись в приемный покой, Серена звонила в операционную и говорила с одной из хирургических сестер. Хотя я попыталась подслушать разговор, но не выудила из него никакой информации.
– Вы можете ехать домой, – сообщила Серена. – Дэниель все еще в операционной, оттуда ее сразу отправят на час в реанимацию, а потом переведут в отделение интенсивной терапии.
– Врачи могут позволить мне увидеть ее? – спросила я.
– В принципе это возможно, но я сомневаюсь насчет вас. Вы ведь не родственница.
– Она очень плоха?
– Состояние явно стабилизировалось, но ничего определенного сказать нельзя до окончания операции. Детали вам может сообщить только хирург, но это будет не скоро.
Чини посмотрел на меня.
– Давай отвезу тебя домой, если хочешь.
– Я лучше останусь здесь. А ты езжай, тебе не стоит играть при мне роль сиделки.
– А я ничего не имею против этой роли. Все равно сейчас у меня на примете нет лучшего занятия. Может быть, мы найдем где-то диван, и ты сможешь немного подремать.
Серена провела нас в небольшую приемную отделения интенсивной терапии, где мы и расположились. Чини уселся в кресло и занялся чтением журнала, а я свернулась калачиком на диване, который оказался несколько коротковат. Было что-то успокаивающее в том, как Чини шелестел страницами, изредка тихонько покашливая. Сон навалился на меня, как груз, прижав к дивану. Когда я проснулась, в приемной никого не было, но Чини укрыл меня пиджаком, поэтому я и решила, что он где-то рядом. Я ощущала шелк подкладки и запах дорогого лосьона после бритья. Настенные часы показывали половину четвертого ночи. Я лежала и размышляла, нельзя ли каким-нибудь образом остаться жить здесь, в тепле и безопасности. Приспособилась бы спать на этом диване, приносила бы сюда еду, а для личной гигиены в коридоре имелся женский туалет. Во-первых, это обошлось бы мне гораздо дешевле, чем плата за теперешнее жилье, а во-вторых, если бы со мной что-то случилось, то медицинская помощь всегда была под рукой.
В коридоре послышались шаги и приглушенный мужской голос. В дверях появился Чини и прислонился к косяку.
– Ох, ты уже проснулась. Хочешь взглянуть на Дэниель?
Я села на диване.
– Она в сознании?
– Не совсем. Ее только что вывезли из операционной. Наркоз еще не отошел, но ее решили поместить в отделение интенсивной терапии. Я сказал дежурной сестре, что ты детектив из отдела нравов и тебе нужно опознать потерпевшую.
Я потерла ладонями глаза и лицо, провела расческой по волосам. Моя прическа была почти безукоризненна благодаря мастерству Дэниель. Мне вдруг очень захотелось снова лечь и погрузиться в сон, но я собралась с силами, встала и разгладила складки на водолазке и джинсах. Преимущество такого наряда заключается в том, что ты всегда выглядишь одинаково, ведь даже если спишь в одежде, с ними ничего не происходит. В коридоре мы воспользовались местным телефоном, чтобы позвонить на сестринский пост в отделение, где сейчас находилась Дэниель. Чини уладил все формальности, и нам разрешили пройти.
– А мне надо будет предъявить полицейскую бляху? – пробормотала я, пока мы шли по коридору.
– Об этом не беспокойся. Я сказал им, что ты работаешь под прикрытием, изображаешь из себя торговку наркотиками.
При этих словах я легонько пихнула Чини.
Нам пришлось подождать возле палаты, в которую поместили Дэниель. Сквозь стеклянные двери мы наблюдали, как медсестра измеряет кровяное давление и регулирует капельницу. Как и в кардиологическом отделении, палаты здесь располагались вокруг сестринского поста, откуда можно было постоянно наблюдать за пациентами. Чини уже успел поговорить с хирургом и теперь поведал мне о состоянии Дэниель.
– Ей удалили селезенку. Но больше всего, как оказалось, пришлось поработать ортопеду. Ведь у нее были сломаны челюсть, ключица, ребра. А еще два сломанных пальца и масса ушибов. Все заживет, но потребуется время. Наименее опасной оказалась рана на черепе, хотя и вытекло много крови. У меня у самого такое было. Стукнулся головой о шкафчик с аптечкой в ванной, думал, что помру от потери крови.
Медсестра поправила покрывало на кровати Дэниель и вышла из палаты.
– Две минуты, – предупредила она и подтвердила свои слова, подняв вверх два пальца.
Мы стояли рядом возле кровати Дэниель и смотрели на нее, как смотрят родители на свое новорожденное дитя. Правда, очень трудно было представить себе, что это наш ребенок. Дэниель было не узнать: глаза в синяках, челюсть распухла, нос заклеен пластырем и забинтован. Одна рука с наложенной шиной покоилась поверх покрывала, ярко-красные ногти обломаны, отчего кончики распухших пальцев казались окровавленными. Дэниель пребывала в бессознательном состоянии, на наше присутствие она никак не реагировала. От наличия массы медицинского оборудования она казалась совсем маленькой, но вместе с тем это оборудование вселяло надежду, что с ней все будет хорошо. Когда человека так избивают, больничная палата самое подходящее для него место.
Когда мы покидали отделение интенсивной терапии, Чини обнял меня за плечи.
– Ты в порядке?
Я склонила к нему голову.
– Все хорошо. А ты?
– Нормально. – Он нажал кнопку вызова лифта. – Я предупредил врачей. Они не будут давать информацию о состоянии Дэниель и запретят всякие посещения.
– Думаешь, этот парень вернется?
– Похоже, что он пытался именно убить ее. Кто знает, насколько серьезны его намерения завершить свою работу?
– Я чувствую себя виноватой. Мне кажется, что покушение на Дэниель каким-то образом связано со смертью Лорны.
– Не хочешь подробнее посвятить меня в это?
– Ты о чем?
Подошел лифт, мы вошли в кабину, Чини нажал кнопку первого этажа, и кабина пошла вниз.
– О том, чего ты мне не рассказала. Что-то ты утаила, не так ли? – Тон у Чини был спокойным, а вот взгляд – напряженным.
– Да, пожалуй. – Я быстро пересказала ему разговор в лимузине с адвокатом из Лос-Анджелеса, упомянула и о его телохранителях. Когда мы выходили из лифта, я спросила: – Ты не догадываешься, кто это может быть? Он сказал, что представляет какого-то клиента, но, возможно, он сам и есть этот клиент.
– Могу поспрашивать. Понятно, что эти парни прибыли сюда не развлекаться. Дай мне его номер телефона, и я постараюсь что-нибудь выяснить.
– А вот я ничего не буду выяснять. Чем меньше знаю о них, тем лучше. Они заправляют здесь проституцией?
– Не думаю. Может быть, контролируют местную торговлю наркотиками, но это вовсе не значит, что они сами этим занимаются. Просто собирают часть доходов, а всю грязную работу оставляют мелким сошкам.
Свою машину Чини оставил на боковой улице, ближе к центральному входу, а не к приемному покою. Мы прошли в вестибюль. Сувенирный киоск и кафе были закрыты, но сквозь стекла витрин просматривалось их внутреннее убранство. У окошка главной регистратуры какой-то мужчина на повышенных тонах разговаривал с медсестрой. Манеры Чини моментально изменились, в нем явно проснулся полицейский: непроницаемое выражение лица и тяжелая походка. Неуловимым движением он вытащил полицейскую бляху и предъявил ее медсестре, устремив грозный взгляд на мужчину, который так непочтительно разговаривал с ней.
– Привет, Лестер. Может, уйдем отсюда? Нам надо поговорить.
Манеры Лестера Дадли тоже моментально изменились. Он отбросил свои хулиганские замашки и обворожительно улыбнулся.
– Привет, Филлипс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46