А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Израильские мастера знали свое дело. С фотографии сквозь запачканный пластик на офицера бесхитростно смотрел небритый Махмуд Аль-Хоури.
- Обыскать, - приказал офицер.
Другой, тоже в гражданском, провел руками по одежде Мартина, потом покачал головой. Оружия у этого феллаха нет.
- Карманы.
В карманах оказались несколько мелких банкнот, монеты, перочинный нож, цветные мелки и пластиковый пакетик. Офицер взял пакетик.
- Это что?
- Это выбросил неверный. Я его подобрал для табака.
- В нем нет табака.
- Нет, бей, табак кончился. Я надеялся купить пару щепоток на базаре.
- Не называй меня «беем». Бей ушли вместе с турками. Откуда ты взялся?
Мартин подробно рассказал о крохотной деревушке далеко на севере страны.
- Там мою деревню все знают, потому что у нас самые сладкие дыни, - охотно объяснял Мартин.
- Заткнись. Будь ты проклят вместе со своими дынями, - прорычал офицер, подозревая, что его солдаты с трудом удерживаются от смеха.
В конце улицы показался большой лимузин. Он остановился метрах в двухстах от задержавших Мартина солдат. Тот, что обыскивал Мартина, толкнул локтем начальника и кивнул в сторону подъехавшего автомобиля. Старший офицер повернулся и бросил:
- Ждите меня здесь.
Он подошел к лимузину и почтительно наклонился к полуоткрытому заднему окошку.
- Кого задержали? - спросил Хассан Рахмани.
- Садовника, господин бригадир. Он ухаживает за розами и садом на вилле, покупает продукты, занимается другими мелкими делами.
- Умен?
- Нет, совсем простофиля. Крестьянин с севера, из какой-то деревни, где выращивают дыни.
Рахмани задумался. Если простофилю арестовать, то русские удивятся, почему их работник не вернулся. Это их насторожит. Рахмани надеялся, что советский план мирного урегулирования провалится и тогда он добьется разрешения на обыск виллы. С другой стороны, если этого олуха отпустить, он вернется на виллу и расскажет, что его задержали, тогда его хозяева тоже заподозрят неладное. По своему опыту Рахмани знал, что любой бедный иракец хорошо понимает только один язык. Он достал бумажник и отсчитал сто динаров.
- Отдайте ему эти деньги. Скажите, чтобы спокойно ехал за покупками и возвращался, а на вилле присмотрелся бы, нет ли там кого-то с большим серебристым зонтиком. Если он будет держать язык за зубами, а завтра расскажет нам обо всем, что видел, он будет вознагражден. Если же сообщит о нас русским, то я его отдам в Амн-аль-Амм.
- Слушаюсь, бригадир.
Офицер взял деньги, вернулся и подробно проинструктировал садовника, что тому нужно и что не нужно делать. Садовник озадаченно моргал.
- Зонтик, сайиди?
- Да, большой зонтик, скорее всего серебристый, но он может быть и черный. И обязательно перевернутый. Видел такой?
- Нет, сайиди, - посетовал садовник, - как только собирается дождь, они все бегут под крышу.
- Великий Аллах, помоги мне, - пробормотал офицер. - Этот зонтик не от дождя, он для того, чтобы посылать сообщения.
- Зонтик, который посылает сообщения, - медленно повторил садовник. - Я посмотрю, сайиди.
- Катись своей дорогой, - отчаявшись, крикнул офицер. - И держи язык за зубами, никому ни слова о том, что ты здесь видел.
Мартин нажал на педали и покатил дальше, проехав совсем рядом с лимузином. Рахмани опустил голову; главе контрразведки республики Ирак не следует показываться каждому феллаху.
В семь часов вечера Мартин обнаружил меловую отметку, а в девять извлек из тайника донесение Иерихона. Он прочел его, пристроившись у освещенного окна кафе. Света было маловато, потому что город давно лишился электроэнергии и кафе освещалось керосиновой лампой. Даже в полумраке Мартин сразу понял суть сообщения, тихонько присвистнул, несколько раз сложил тонкий листок и спрятал его в резинке трусов.
Теперь о возвращении на виллу не могло быть и речи. Передатчик был «засвечен», и выход в эфир грозил катастрофой. Мартин заглянул было на автобусную станцию, но там расположились армейские патрули и солдаты Амн-аль-Амма, вылавливавшие дезертиров.
Тогда Мартин отправился на овощной базар в Касру и там отыскал водителя грузовика, отправлявшегося на запад от Багдада. Водитель ехал лишь на несколько миль дальше озера Хаббаниях, и двадцать динаров оказались весомым аргументом, чтобы он взял пассажира. В те дни многие водители предпочитали ездить по ночам, наивно веря, что в темноте американские летчики не увидят их со своих самолетов. Им и в голову не приходило, что ни днем, ни ночью потрепанные грузовики с фруктами и овощами не очень интересовали генерала Чака Хорнера.
Как бы то ни было, ночь Мартин провел в пути. Оставалось только удивляться, как водитель ориентировался при свете фар силой не больше одной свечи, но к рассвету он высадил Мартина на шоссе в нескольких километрах к западу от озера Хаббаниях. Здесь грузовик поворачивал в сторону богатых ферм, которыми славились долины верхнего Евфрата.
Дважды их останавливал дорожный патруль. Каждый раз Мартин показывал удостоверение личности и письмо русского дипломата и жаловался, что он честно работал садовником у неверного, но теперь тот собрался домой и уволил его: Мартин долго объяснял, как плохо с ним там обращались, пока солдаты не приказывали ему заткнуться и поскорей убираться.
Той ночью Осман Бадри оказался неподалеку от Майка Мартина; он даже ехал в том же направлении, только, конечно, быстрее. Полковник спешил на базу иракских ВВС, на которой служил его старший брат Абделькарим, командир эскадрильи истребителей.
В восьмидесятые годы бельгийская строительная компания «Сикско» заключила контракт на сооружение восьми хорошо защищенных и замаскированных по последнему слову техники воздушных баз, на которых должны были дислоцироваться отборные части ВВС Ирака, в первую очередь истребители.
На этих авиабазах почти все сооружения и службы располагались под землей: казармы, ангары, склады горючего и вооружения, мастерские, комнаты инструктажа, жилые помещения для летного состава, а также огромные дизель-генераторы, обеспечивавшие базы электроэнергией.
На поверхности оставались только трехкилометровые взлетно-посадочные полосы. Поскольку рядом с бетонными полосами не было видно никаких зданий и сооружений, союзники решили, что это «голые» запасные аэродромы - вроде Эль-Харца в Саудовской Аравии, пока его не начали осваивать американцы.
Если бы союзникам удалось рассмотреть эти аэродромы вблизи, они увидели бы, что каждая взлетно-посадочная полоса ведет в подземелье, от которого ее отделяют прочнейшие метровой толщины железобетонные ворота. Каждая такая база занимала территорию пять на пять километров, обнесенную колючей проволокой. Построенные компанией «Сикско» базы казались союзникам безжизненными, и они оставили их в покое.
При боевых вылетах инструктаж пилотов, включение и разогрев двигателей должны были проводиться под землей. Толстые бетонные перегородки изолировали другие помещения базы от выхлопных газов реактивных двигателей; потом газы отводили наружу, где они смешивались с горячим воздухом пустыни. Только когда самолеты были полностью готовы к взлету, распахивались бетонные ворота.
Истребители переходили на форсажный режим, быстро преодолевали подъем, молнией проносились по взлетно-посадочной полосе и через несколько секунд были уже в воздухе. Конечно, АВАКС их обнаруживал, но у союзников создавалось впечатление, что истребители появились ниоткуда и, скорее всего, прилетели на малой высоте с какой-то далекой базы.
Эскадрилья полковника Абделькарима Бадри размещалась на одной из баз, построенных бельгийцами. Она не имела названия, ей лишь присвоили условное обозначение КМ 160; это значило, что она находится в ста шестидесяти километрах к западу от Багдада, недалеко от шоссе Багдад-Ар-Рутба. Вскоре после заката к контрольно-пропускному пункту базы подъехал младший брат командира эскадрильи.
Полковники не каждый день посещают секретную базу, поэтому часовой из своей будки тотчас позвонил командиру эскадрильи. Через несколько минут в голой пустыне откуда-то появился джип, за рулем которого сидел молодой лейтенант ВВС. Гость сел в машину. Очень скоро, спустившись по небольшой и хорошо замаскированной аппарели, джип въехал на территорию подземного комплекса.
Лейтенант оставил машину на автомобильной стоянке и повел гостя по длинным бетонным коридорам, мимо огромных ниш, в которых механики возились с МиГами-29. В любом уголке подземелья слышался гул генераторов, но система вентиляции и кондиционирования воздуха работала исправно, во всяком случае дышалось здесь на удивление легко.
В конце концов лейтенант привел Османа Бадри в тот отсек, где жили старшие офицеры, и постучал в одну из дверей. Услышав «Войдите!», он впустил гостя в квартиру командира эскадрильи.
Братья обнялись. Смуглому, красивому, с тонкой, как у Роналда Коулмана, щеточкой усов полковнику Абделькариму Бадри исполнилось тридцать семь лет. Он был холост, но не мог пожаловаться на недостаток женского внимания; да разве и могло быть иначе при его внешности, насмешливом языке и эффектной форме офицера ВВС? К тому же внешность полковника Бадри не обманывала: генералы иракской авиации признавали, что он - лучший летчик-истребитель в стране. С ними соглашались и русские инструкторы, обучавшие Бадри летать на самом современном сверхзвуковом истребителе МиГ-29, - Так какая нужда привела тебя сюда? - спросил Абделькарим.
Удобно устроившись с чашкой свежеприготовленного кофе в руке, Осман рассматривал старшего брата. У того возле рта появились жесткие складки, каких раньше не было, да и глаза смотрели устало, совсем не так, как прежде.
Абделькарим не был ни глупцом, ни трусом. Он совершил восемь боевых вылетов против американцев и британцев и каждый раз возвращался на своем самолете - но возвращался лишь чудом. На его глазах «спарроу» и «сайдуиндеры» сбивали самолеты его лучших товарищей, да и сам он четыре раза едва увернулся от ракет.
После первой же попытки перехватить американские бомбардировщики Абделькарим понял, что все преимущества отнюдь не на его стороне. Он не знал, где находятся самолеты противника, сколько их, какого они типа, на какой высоте и каким курсом летят. Иракские радиолокационные установки были уничтожены, командные и контрольно-диспетчерские пункты перестали существовать, пилоты могли полагаться только на самих себя.
Хуже того, американцы с их АВАКСами обнаруживали любой иракский самолет, прежде чем тот успевал набрать высоту до тысячи футов. Они тотчас же сообщали своим пилотам, где искать противника и что нужно сделать, чтобы занять наилучшую для атаки позицию. Абделькарим Бадри понимал, что для иракских летчиков каждый боевой вылет - это самоубийство.
Впрочем, он не стал говорить об этом брату, заставив себя улыбаться, и спросил, какие новости у Османа. Сообщение брата стерло улыбку с его лица.
Осман подробно рассказал обо всем, что произошло за последние шестьдесят часов: об утреннем налете отряда Амн-аль-Амма, про обыск, находку в саду, о том, как избили их мать и старого Талата, как арестовали отца. Рассказал он и о том, как соседу-аптекарю после бесчисленных неудачных попыток удалось-таки передать печальную весть ему, как он ехал домой, как на обеденном столе увидел тело отца, как вскрыл холщовый мешок, каким увидел тело отца и как того похоронили на кладбище «Альвазия». Абделькарим слушал, плотно сжав губы.
Потом Осман перешел к разговору в лимузине, который ждал его у ворот кладбища. Абделькарим подался вперед. Когда младший брат замолчал, он переспросил:
- И все это ты ему в самом деле рассказал?
- Да.
- Это правда, все правда? Ты действительно строил Каалу?
- Да.
- И ты сообщил ему, где она находится, чтобы он передал сведения американцам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111