- Я знал одного. Он играл на аккордеоне и собирал табакерки.
- А вы что-нибудь собираете?
- Как, простите? Нет, ничего не собираю. И на аккордеоне не играю.
- И ни к каким играм пристрастия не питаете?
- Люблю домино. Правда, играю редко и…
- Рядовой! Мерзавец вы из мерзавцев! Сейчас же в конюшню, не то велю заковать вас в кандалы! Что вы там треплетесь с этим шутом гороховым?
- Я спрашиваю у него совета. Мне еще ни разу не доводилось чистить лошадей, а танцмейстер, полагаю, сведущ в этом деле.
- Ах, так! Оба на конюшню. Чтоб отскребли трех лошадей!
Когда за ними закрылись ворота конюшни, господин Вюрфди накинулся на секретаря:
- Зачем вам понадобилось рекомендовать меня сержанту? Он и без того меня терпеть не может.
- Если бы учителя танцев и хороших манер исправно посещали собственные школы, пользы было бы больше, чем от всех прививок вместе взятых.
Далее они не беседовали, а битых два часа скребли лошадей. Пришел сержант и наивно спросил, почему они еще не начинали. Когда он узнал, что мокрые, взъерошенные лошади уже прошли чистку, то не поверил ушам своим.
- И это вы называете чисткой? Отвечайте по совести.
Господин Ванек оглядел печальных скакунов оценивающим глазом:
- Для начала весьма недурно.
Они скребли коней еще четыре с половиной часа. И господин Ванек принял решение дезертировать:
- Ненавижу нарушать присягу, - заявил он Вюрфли. - Но при таком обращении пусть больше на меня не рассчитывают. Сматываюсь.
- Может, вас даже искать не станут, - предположил Вюрфли, полностью согласный с решением собрата по оружию.
- Еду работать в Италию. Одна дама составит мне компанию.
- Будете музицировать?
- Она, вообще говоря, только пост. Но меня это не огорчает: макароны и спагетти с томатным соусом способны вознаградить за многие неудобства.
На следующий день господин Ванек исчез из форта. По радио каждые три часа передавали его особые приметы, а он зажил в своей привычной атмосфере, в удобном платяном шкафу Лауры Депирелли: артистка постаралась как можно лучше оборудовать его новое жилище.
Глава девятнадцатая
1
Пассажиров золотого автомобиля и их сопровождающих, по всей вероятности, постиг бы трагический конец, если б Андре не позаимствовал в Оране у шеф-повара Будуана список рецептов для коктейлей.
Когда машину перевернуло, книжка с рецептами покатилась вперед, и лакей, сидевший на заднем сиденье, покатился следом, поскольку, чувствовал ответственность за уникальный манускрипт.
И так случилось, что Андре вместе с манускриптом закатился под шоферское сиденье, затаился там и ускользнул от внимания нападающих. Когда бандиты ускакали, неожиданно появился Андре со списком рецептов под мышкой, с подобающим камердинеру достоинством, с разбитым, правда, носом и в порядком изодранной одежде.
- Если господа не имеют возражений, я освобожу их от пут.
С разных сторон послышались возгласы и стоны. В результате поздним вечером измученная компания добралась до Азумбара. Администрацию оазиса составляли два арабских жандарма. Телеграфные провода были перерезаны. Что делать? Прежде всего, уложить в постель горящего в лихорадке Лабу.
- Судьба против нас, - мрачно констатировал де Бертэн.
Аннет молчала. Она думала иначе. Она думала о божьей каре. И, в высшей степени утомленная, пожелав доброй ночи, удалилась в отведенную ей комнату. Равным образом удалился и де Бертэн.
Лабу лежал с открытыми глазами в глухом пространстве меж глиняных стен. С потолка на него глядела ящерка-мухоловка. Кровь пульсировала у горла, в душной ночи оазиса время от времени вскрикивала какая-то птица. Ики-виви… Пауза.
Ики-ви-ви…
В глазах у Лабу мутилось. Ему казалось, что желтые, в плесени, стены смыкаются над ним… Горчев! - простонал он едва слышно и, когда дверь отворилась, он прекрасно знал, кто войдет.
Ики-виви…
2
И вошел, конечно, Горчев в разорванной и пропыленной униформе. За ним следовал лев - ленивый и сонно моргающий.
- Добрый вечер, - улыбнулся Горчев. - Ведите себя достойно, господин Вендринер.
Перед измученным взором больного расплывался и призрак, и на редкость крупный, туда-сюда снующий лев. Страха он не испытывал.
- Вид у вас не блестящий, месье Лабу, - заметил призрак. - Похоже, драться мы сегодня не будем.
- Зачем вы умерли? - прошептал больной.
- Я? - ужаснулся призрак.
- Неужели я всегда буду видеть… эти глаза… это лицо?
- Ну и что? По-вашему, я так безобразен? Послушайте, Лабу, я еще раз доставил вам ваш автомобиль.
- Вы это сделали и в прошлый раз, - с трудом проговорил Лабу. - Я видел вас в тумане…
- Правда? Любопытно. Фу, господин Вендринер! Терпения не хватает с этой старой бестией, - отвлекся Горчев, потому что зверь принялся обнюхивать свисающую с кровати руку больного. - Он вас не тронет. Это старый цирковой артист и, по-моему, вегетарианец. Представьте: у ворот он дочиста вылизал банку с зеленой краской.
- Нет… нет, - стонал больной, - это невозможно…
- Я тоже удивился. Но он, верно, подумал, что это шпинат.
Лабу, несмотря на высоченную температуру, готов был рассмеяться при виде комического зрелища - солдат и ручной лев… Но тут ему представилась могила на кладбище легионеров.
- Горчев, скажите, что такое смерть? Что происходит с человеком, когда он перестает жить?
- Его, по возможности, хоронят. Что за вопросы у вас? И как это вас угораздило расхвораться?
- Малярия.
- Послушайте меня!.. Я больше не оставлю вам автомобиль, иначе банда снова его угонит. Я отвезу его этому Далай Пале или как там его, к Шлепанцу пророка. Но у меня нет карты.
- О, если б вы это сделали! Это место совсем недалеко. А карта с маршрутом в моем пиджаке.
- Где?
Горчев подошел к стулу, достал из кармана пиджака бумажник и нашел карту.
- Эй, господин Вендринер! Только не спать! Вы еще не видывали такого ленивого актера, - в сердцах произнес он, обращаясь к Лабу. - Завалился дрыхнуть, будто мой дедушка.
Он слегка пнул ногой льва. Господин Вендринер устало поднялся и выжидательно посмотрел на него.
- Горчев, простите, что я вам отказал в руке моей дочери.
- Уж этого я вам не прощу. Стыдитесь, месье!
- Моя дочь сказала… что никогда… не выйдет замуж.
- Выйдет. Именно за меня. В один прекрасный день или в одну прекрасную ночь я приду и заберу ее.
Лабу с широко раскрытыми глазами сел в постели.
- Нет, - прошептал он в ужасе. - Господи сохрани.
- Да почему, черт побери? Что вы лезете на стенку от одной мысли, что я женюсь на вашей дочери? Прокаженный я, что ли?
- Нет! Скажите, что вы не заберете ее, - хрипел Лабу. Глаза, его чуть не вылезли из орбит. - Прошу вас… простите меня… и скажите, что вы не заберете ее!
- Нет, заберу!
- Я не хочу!
- Ну и крик подняли!.. Пойдемте, господин Вендринер, и выплюньте, пожалуйста, туфлю. Воспитанные львы так не поступают. А вы? Жрете салат, краску, разные тряпки.
- Горчев, простите меня!
- Никогда! Я приду за вашей дочерью и заберу ее, старый вы болтун!
Больной собрал все силы и надрывно закричал, дабы прогнать видение. Потом, дрожащий и обессиленный, упал на подушки…
Де Бертэн и Аннет вбежали в комнату.
- Что случилось?
- Папа!
Лабу судорожно втягивал воздух пересохшим ртом.
- Он был здесь… я говорил с ним…
- Кто?
- Горчев.
Аннет вздрогнула, а де Бертэн вздохнул:
- Прими хинин.
Больной насилу успокоился.
- Он был здесь, в этой комнате… вместе со львом. Он обещал доставить авто Абе Падану.
- Ну хорошо, хорошо, постарайся уснуть.
- На самом деле! А лев унес мою комнатную туфлю…
Аннет медленно подошла к двери и распахнула ее. Она печально смотрела в ночь: в лунном свете слабо шевелились вялые пыльные пальмы…
- Возьми себя в руки, старина, - повысил голос де Бертэн. - Тебя мучают воспоминания о Горчеве. Где Андре? Андре!
Вместо Андре появилась Аннет, очень бледная.
- Странно. Вот что я нашла за дверью.
Она протянула изжеванную туфлю. Ики-виви, - кричала птица. Душная, тягостная ночь.
- Куда девался Андре? Эй, Андре! Наконец его обнаружили в соседней комнате под кроватью.
- Я уже успел отвыкнуть от этого, но ничего, постепенно войду в форму, - произнес он виноватым тоном.
- Что с вами? У вас губа в крови.
- Меня разбудил крик, я бросился к месье и с кем-то столкнулся. Потом получил удар, дальше не помню.
- Кто это был, вы не заметили?
- Нет, но судя по удару, чувствуется рука покойного господина Горчева.
Де Бертэн чертыхнулся было, но брань застряла в горле. На полу он увидел металлическую пуговицу. От униформы легионера.
- Надо идти спать, - охрипшим голосом пробормотал он. Но никто не уснул этой ночью.
3
Когда Горчев пришел в себя, его мотало и качало, как на корабле. Ничего не видно и не слышно - его закрыли то ли одеялом, то ли еще чем. Что это? Жив я или нет?
Он задвигал коленями и локтями, чтобы освободиться, но тут же получил толчок под ребра.
- Эй, парень!
Кто-то снял покрышку. Горчев не был похоронен, совсем наоборот. Он лежал в грузовом фургоне, и его опекуны, которые время от времени охаживали его первым попавшимся предметом, устроили ему полную темноту. Приватный Алекс повернул кинему свою диковатую, но дружелюбную физиономию. Рядом сидел молчаливый Другич и пил водку из садовой лейки.
- Слушай, - прошептал Приватный Алекс, - мы едем в грузовом фургоне. Маэстро не знает, что ты тут, мы тебя прикрыли всяким тряпьем, лежи только тихо. Он с Лингстремом едет в другой машине, шофером - Альду. Сейчас обе машины едут рядом, и они запросто могут сюда войти. Мы тебе прорезали дырки в одеяле - смотри, наблюдай. Потерпи, они скоро обгонят нас и поедут впереди.
Он хотел еще что-то сказать, но молчаливый Другич запахнул одеяло, словно он был ближайшим родственником дорогого усопшего, поставил ногу на грудь сокрытому в тряпье и отпихнул его к борту. Горчев только подивился, как это Другич не врезал ему лейкой по голове - видать, стареет. Кроме целесообразных надрезов, были в одеяле и естественные дыры, так что Горчев мог хорошо видеть происходящее в грузовом фургоне.
В клетке рядом он опять увидел льва; Вендринер поразил его тусклой, в складках, шкурой и мудрыми усталыми глазами: лев лежал, положив огромную свою морду на вытянутые лапы. У него не осталось ни единого зуба.
Нечто поразительное представляла собой клетка напротив; на ней красовалась табличка со следующим текстом: РОЗЕТТА ВЕНДРИНЕР. ОСОБА ИЗ СЕМЕЙСТВА ШАКАЛОВ И БАЛЕРИНА. ВОЗРАСТ ШЕСТЬ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ.
Горчев вгляделся пристальней: особу из семейства шакалов и балерину представлял знаменитый автогонщик господин Гафироне: он сидел в клетке в высшей степени угнетенный и, разумеется, полировал ногти. В третьей клетке лежала большая стальная сеть для охоты на крупных хищников. Табличка гласила: ГЕРМАН ВЕНДРИНЕР, БЕРКУТ.
Интересней всего смотрелась четвертая клетка. Табличка так рекламировала ее обитателя: ТЕОДОР ЭМАНУЭЛЬ ВЕНДРИНЕР. КОРОЛЕВСКИЙ ТИГР И СПЕЦИАЛИСТ ПО УСТНОМУ СЧЕТУ (ПОЙМАН В БЕНГАЛИИ. НЕ ПРИРУЧЕН).
Этот хищник выглядел куда спокойней, нежели возвещала табличка. Теодор Эмануэль Вендринер - королевский тигр и специалист по устному счету, - сколько Горчев в него ни всматривался, являл собой обычного жареного поросенка с лимоном под пятачком. Горчев никогда не слышал об удивительных артистах из семьи Вендринеров. Но ведь и ни в одном томе Брема не найти упоминания о часто встречающихся в Африке Вендринерах - млекопитающих, теплокровных и живородящих, которые держат лимон во рту.
Не дай бог его узнает автогонщик Гафироне! Он, конечно, поставлен в известность о том, что таинственный солдат, арестовавший его, не кто иной, как Горчев: в таком случае друзья-опекуны его просто-напросто растерзают, как Аладар Вендринер или тем более Теодор Эмануэль в светлые дни своей юности, делясь по-братски, разрывали грациозную газель. Какое счастье, что он спрятан под тряпьем! А сейчас, когда вблизи не маячили Маэстро и Лингстрем, бандиты даже снизошли до разговора с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- А вы что-нибудь собираете?
- Как, простите? Нет, ничего не собираю. И на аккордеоне не играю.
- И ни к каким играм пристрастия не питаете?
- Люблю домино. Правда, играю редко и…
- Рядовой! Мерзавец вы из мерзавцев! Сейчас же в конюшню, не то велю заковать вас в кандалы! Что вы там треплетесь с этим шутом гороховым?
- Я спрашиваю у него совета. Мне еще ни разу не доводилось чистить лошадей, а танцмейстер, полагаю, сведущ в этом деле.
- Ах, так! Оба на конюшню. Чтоб отскребли трех лошадей!
Когда за ними закрылись ворота конюшни, господин Вюрфди накинулся на секретаря:
- Зачем вам понадобилось рекомендовать меня сержанту? Он и без того меня терпеть не может.
- Если бы учителя танцев и хороших манер исправно посещали собственные школы, пользы было бы больше, чем от всех прививок вместе взятых.
Далее они не беседовали, а битых два часа скребли лошадей. Пришел сержант и наивно спросил, почему они еще не начинали. Когда он узнал, что мокрые, взъерошенные лошади уже прошли чистку, то не поверил ушам своим.
- И это вы называете чисткой? Отвечайте по совести.
Господин Ванек оглядел печальных скакунов оценивающим глазом:
- Для начала весьма недурно.
Они скребли коней еще четыре с половиной часа. И господин Ванек принял решение дезертировать:
- Ненавижу нарушать присягу, - заявил он Вюрфли. - Но при таком обращении пусть больше на меня не рассчитывают. Сматываюсь.
- Может, вас даже искать не станут, - предположил Вюрфли, полностью согласный с решением собрата по оружию.
- Еду работать в Италию. Одна дама составит мне компанию.
- Будете музицировать?
- Она, вообще говоря, только пост. Но меня это не огорчает: макароны и спагетти с томатным соусом способны вознаградить за многие неудобства.
На следующий день господин Ванек исчез из форта. По радио каждые три часа передавали его особые приметы, а он зажил в своей привычной атмосфере, в удобном платяном шкафу Лауры Депирелли: артистка постаралась как можно лучше оборудовать его новое жилище.
Глава девятнадцатая
1
Пассажиров золотого автомобиля и их сопровождающих, по всей вероятности, постиг бы трагический конец, если б Андре не позаимствовал в Оране у шеф-повара Будуана список рецептов для коктейлей.
Когда машину перевернуло, книжка с рецептами покатилась вперед, и лакей, сидевший на заднем сиденье, покатился следом, поскольку, чувствовал ответственность за уникальный манускрипт.
И так случилось, что Андре вместе с манускриптом закатился под шоферское сиденье, затаился там и ускользнул от внимания нападающих. Когда бандиты ускакали, неожиданно появился Андре со списком рецептов под мышкой, с подобающим камердинеру достоинством, с разбитым, правда, носом и в порядком изодранной одежде.
- Если господа не имеют возражений, я освобожу их от пут.
С разных сторон послышались возгласы и стоны. В результате поздним вечером измученная компания добралась до Азумбара. Администрацию оазиса составляли два арабских жандарма. Телеграфные провода были перерезаны. Что делать? Прежде всего, уложить в постель горящего в лихорадке Лабу.
- Судьба против нас, - мрачно констатировал де Бертэн.
Аннет молчала. Она думала иначе. Она думала о божьей каре. И, в высшей степени утомленная, пожелав доброй ночи, удалилась в отведенную ей комнату. Равным образом удалился и де Бертэн.
Лабу лежал с открытыми глазами в глухом пространстве меж глиняных стен. С потолка на него глядела ящерка-мухоловка. Кровь пульсировала у горла, в душной ночи оазиса время от времени вскрикивала какая-то птица. Ики-виви… Пауза.
Ики-ви-ви…
В глазах у Лабу мутилось. Ему казалось, что желтые, в плесени, стены смыкаются над ним… Горчев! - простонал он едва слышно и, когда дверь отворилась, он прекрасно знал, кто войдет.
Ики-виви…
2
И вошел, конечно, Горчев в разорванной и пропыленной униформе. За ним следовал лев - ленивый и сонно моргающий.
- Добрый вечер, - улыбнулся Горчев. - Ведите себя достойно, господин Вендринер.
Перед измученным взором больного расплывался и призрак, и на редкость крупный, туда-сюда снующий лев. Страха он не испытывал.
- Вид у вас не блестящий, месье Лабу, - заметил призрак. - Похоже, драться мы сегодня не будем.
- Зачем вы умерли? - прошептал больной.
- Я? - ужаснулся призрак.
- Неужели я всегда буду видеть… эти глаза… это лицо?
- Ну и что? По-вашему, я так безобразен? Послушайте, Лабу, я еще раз доставил вам ваш автомобиль.
- Вы это сделали и в прошлый раз, - с трудом проговорил Лабу. - Я видел вас в тумане…
- Правда? Любопытно. Фу, господин Вендринер! Терпения не хватает с этой старой бестией, - отвлекся Горчев, потому что зверь принялся обнюхивать свисающую с кровати руку больного. - Он вас не тронет. Это старый цирковой артист и, по-моему, вегетарианец. Представьте: у ворот он дочиста вылизал банку с зеленой краской.
- Нет… нет, - стонал больной, - это невозможно…
- Я тоже удивился. Но он, верно, подумал, что это шпинат.
Лабу, несмотря на высоченную температуру, готов был рассмеяться при виде комического зрелища - солдат и ручной лев… Но тут ему представилась могила на кладбище легионеров.
- Горчев, скажите, что такое смерть? Что происходит с человеком, когда он перестает жить?
- Его, по возможности, хоронят. Что за вопросы у вас? И как это вас угораздило расхвораться?
- Малярия.
- Послушайте меня!.. Я больше не оставлю вам автомобиль, иначе банда снова его угонит. Я отвезу его этому Далай Пале или как там его, к Шлепанцу пророка. Но у меня нет карты.
- О, если б вы это сделали! Это место совсем недалеко. А карта с маршрутом в моем пиджаке.
- Где?
Горчев подошел к стулу, достал из кармана пиджака бумажник и нашел карту.
- Эй, господин Вендринер! Только не спать! Вы еще не видывали такого ленивого актера, - в сердцах произнес он, обращаясь к Лабу. - Завалился дрыхнуть, будто мой дедушка.
Он слегка пнул ногой льва. Господин Вендринер устало поднялся и выжидательно посмотрел на него.
- Горчев, простите, что я вам отказал в руке моей дочери.
- Уж этого я вам не прощу. Стыдитесь, месье!
- Моя дочь сказала… что никогда… не выйдет замуж.
- Выйдет. Именно за меня. В один прекрасный день или в одну прекрасную ночь я приду и заберу ее.
Лабу с широко раскрытыми глазами сел в постели.
- Нет, - прошептал он в ужасе. - Господи сохрани.
- Да почему, черт побери? Что вы лезете на стенку от одной мысли, что я женюсь на вашей дочери? Прокаженный я, что ли?
- Нет! Скажите, что вы не заберете ее, - хрипел Лабу. Глаза, его чуть не вылезли из орбит. - Прошу вас… простите меня… и скажите, что вы не заберете ее!
- Нет, заберу!
- Я не хочу!
- Ну и крик подняли!.. Пойдемте, господин Вендринер, и выплюньте, пожалуйста, туфлю. Воспитанные львы так не поступают. А вы? Жрете салат, краску, разные тряпки.
- Горчев, простите меня!
- Никогда! Я приду за вашей дочерью и заберу ее, старый вы болтун!
Больной собрал все силы и надрывно закричал, дабы прогнать видение. Потом, дрожащий и обессиленный, упал на подушки…
Де Бертэн и Аннет вбежали в комнату.
- Что случилось?
- Папа!
Лабу судорожно втягивал воздух пересохшим ртом.
- Он был здесь… я говорил с ним…
- Кто?
- Горчев.
Аннет вздрогнула, а де Бертэн вздохнул:
- Прими хинин.
Больной насилу успокоился.
- Он был здесь, в этой комнате… вместе со львом. Он обещал доставить авто Абе Падану.
- Ну хорошо, хорошо, постарайся уснуть.
- На самом деле! А лев унес мою комнатную туфлю…
Аннет медленно подошла к двери и распахнула ее. Она печально смотрела в ночь: в лунном свете слабо шевелились вялые пыльные пальмы…
- Возьми себя в руки, старина, - повысил голос де Бертэн. - Тебя мучают воспоминания о Горчеве. Где Андре? Андре!
Вместо Андре появилась Аннет, очень бледная.
- Странно. Вот что я нашла за дверью.
Она протянула изжеванную туфлю. Ики-виви, - кричала птица. Душная, тягостная ночь.
- Куда девался Андре? Эй, Андре! Наконец его обнаружили в соседней комнате под кроватью.
- Я уже успел отвыкнуть от этого, но ничего, постепенно войду в форму, - произнес он виноватым тоном.
- Что с вами? У вас губа в крови.
- Меня разбудил крик, я бросился к месье и с кем-то столкнулся. Потом получил удар, дальше не помню.
- Кто это был, вы не заметили?
- Нет, но судя по удару, чувствуется рука покойного господина Горчева.
Де Бертэн чертыхнулся было, но брань застряла в горле. На полу он увидел металлическую пуговицу. От униформы легионера.
- Надо идти спать, - охрипшим голосом пробормотал он. Но никто не уснул этой ночью.
3
Когда Горчев пришел в себя, его мотало и качало, как на корабле. Ничего не видно и не слышно - его закрыли то ли одеялом, то ли еще чем. Что это? Жив я или нет?
Он задвигал коленями и локтями, чтобы освободиться, но тут же получил толчок под ребра.
- Эй, парень!
Кто-то снял покрышку. Горчев не был похоронен, совсем наоборот. Он лежал в грузовом фургоне, и его опекуны, которые время от времени охаживали его первым попавшимся предметом, устроили ему полную темноту. Приватный Алекс повернул кинему свою диковатую, но дружелюбную физиономию. Рядом сидел молчаливый Другич и пил водку из садовой лейки.
- Слушай, - прошептал Приватный Алекс, - мы едем в грузовом фургоне. Маэстро не знает, что ты тут, мы тебя прикрыли всяким тряпьем, лежи только тихо. Он с Лингстремом едет в другой машине, шофером - Альду. Сейчас обе машины едут рядом, и они запросто могут сюда войти. Мы тебе прорезали дырки в одеяле - смотри, наблюдай. Потерпи, они скоро обгонят нас и поедут впереди.
Он хотел еще что-то сказать, но молчаливый Другич запахнул одеяло, словно он был ближайшим родственником дорогого усопшего, поставил ногу на грудь сокрытому в тряпье и отпихнул его к борту. Горчев только подивился, как это Другич не врезал ему лейкой по голове - видать, стареет. Кроме целесообразных надрезов, были в одеяле и естественные дыры, так что Горчев мог хорошо видеть происходящее в грузовом фургоне.
В клетке рядом он опять увидел льва; Вендринер поразил его тусклой, в складках, шкурой и мудрыми усталыми глазами: лев лежал, положив огромную свою морду на вытянутые лапы. У него не осталось ни единого зуба.
Нечто поразительное представляла собой клетка напротив; на ней красовалась табличка со следующим текстом: РОЗЕТТА ВЕНДРИНЕР. ОСОБА ИЗ СЕМЕЙСТВА ШАКАЛОВ И БАЛЕРИНА. ВОЗРАСТ ШЕСТЬ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ.
Горчев вгляделся пристальней: особу из семейства шакалов и балерину представлял знаменитый автогонщик господин Гафироне: он сидел в клетке в высшей степени угнетенный и, разумеется, полировал ногти. В третьей клетке лежала большая стальная сеть для охоты на крупных хищников. Табличка гласила: ГЕРМАН ВЕНДРИНЕР, БЕРКУТ.
Интересней всего смотрелась четвертая клетка. Табличка так рекламировала ее обитателя: ТЕОДОР ЭМАНУЭЛЬ ВЕНДРИНЕР. КОРОЛЕВСКИЙ ТИГР И СПЕЦИАЛИСТ ПО УСТНОМУ СЧЕТУ (ПОЙМАН В БЕНГАЛИИ. НЕ ПРИРУЧЕН).
Этот хищник выглядел куда спокойней, нежели возвещала табличка. Теодор Эмануэль Вендринер - королевский тигр и специалист по устному счету, - сколько Горчев в него ни всматривался, являл собой обычного жареного поросенка с лимоном под пятачком. Горчев никогда не слышал об удивительных артистах из семьи Вендринеров. Но ведь и ни в одном томе Брема не найти упоминания о часто встречающихся в Африке Вендринерах - млекопитающих, теплокровных и живородящих, которые держат лимон во рту.
Не дай бог его узнает автогонщик Гафироне! Он, конечно, поставлен в известность о том, что таинственный солдат, арестовавший его, не кто иной, как Горчев: в таком случае друзья-опекуны его просто-напросто растерзают, как Аладар Вендринер или тем более Теодор Эмануэль в светлые дни своей юности, делясь по-братски, разрывали грациозную газель. Какое счастье, что он спрятан под тряпьем! А сейчас, когда вблизи не маячили Маэстро и Лингстрем, бандиты даже снизошли до разговора с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27