В открытом рту Кастмана вздулся и лопнул пузырь. Он вздохнул и начал говорить:
— Я встретил ее — дайте подумать — то ли десять, то ли пятнадцать лет назад. Тогда я работал на автовокзале. Она приехала на автобусе из Айовы или Айдахо — в общем, из какой-то дыры...
Автовокзал... Я хорошо знал, как это делается. Сутенеры стоят на вокзале и ждут свеженьких девчонок — тех, что удрали в Нью-Йорк, чтобы стать актрисами, а то и просто избавиться от скуки или строгих родителей. Расхватывают их прямо на месте и начинают обрабатывать так, что в конце концов остаются только косточки.
— У меня все шло отлично, — продолжал Кастман. — Главное, я белый. Девчонки со Среднего Запада обычно побаиваются черных братков. А я — другое дело. В деловом костюмчике, с портфелем. И действую тонко, не тороплюсь. Короче, стоял я у ворот номер 127, как всегда. Там проходит народ, приезжающий с шести разных направлений. Гляжу — она идет. Товар — высший класс! Лет шестнадцать, не больше, в самом соку. Да вдобавок еще и целочка. Правда, тогда я этого еще не знал, потом выяснил.
Я сжал кулаки. Крест незаметно встал между мной и кроватью.
— Ну, я и начал ей пудрить мозги. По полной программе, вы знаете...
Мы знали.
— Обещал, что сделаю ее супермоделью. Конечно, тонко так, не в лоб — не то что эти кретины. Но Шейла — она была поумнее других. Осторожная. Я видел, что она не все принимает за чистую монету. Это ничего, это нормально. Я ведь никогда не давлю, я говорю как порядочный. В конце концов, им самим хочется верить, разве не так? Слушают байки о том, как новых суперзвезд находят в закусочных, и прочую чушь. Потому они сюда и летят как мухи на мед...
Машина перестала пищать и издала булькающий звук. Затем сигналы возобновились.
— В общем, Шейла сразу зажалась, ясное дело. Сказала, что никогда не ходит на вечеринки и все такое прочее. Я говорю — ладно, нет проблем, я тоже не такой, я деловой человек. Профессиональный фотохудожник и охотник за талантами. Мы просто сделаем несколько снимков. Надо же как-то начинать карьеру. Никаких вечеринок, никаких наркотиков, сниматься только в одежде — все, как она сама захочет. А я и в самом деле неплохой фотограф, у меня получается. Гляньте-ка на стены — это все Таня, я снимал.
Я взглянул на фотографии бывшей красавицы Тани, и мое сердце сковал холод. Кастман пристально посмотрел на меня.
— Ты, — проговорил он.
— Что — я?
— Шейла... — Он ухмыльнулся. — Она тебе небезразлична, так?
Я не ответил.
— Ты любишь ее.
Слово «любишь» он издевательски растянул. Я продолжал молчать.
— Понимаю тебя, хорошо понимаю. Товарец был высший класс. А как она умела...
Я двинулся на него. Кастман захихикал. Крест загородил мне дорогу и отрицательно покачал головой, глядя в глаза. Я отступил — он был прав.
Кастман перестал смеяться, но продолжал наблюдать за мной.
— Хочешь знать, как я раскрутил твою девчонку, сосунок? Я молчал.
— Так же, как и Таню. Я ведь забирал самые лучшие кусочки — те, что браткам были не по зубам. Ювелирная работа. Короче, я скормил Шейле свою легенду и в конце концов привел к себе, чтобы сделать фотографии. Вот и все. Больше мне ничего и не надо было. Дальше дело техники.
— Как? — спросил я.
— Ты в самом деле хочешь это знать?
— Как?
Кастман закрыл глаза. Он улыбался, наслаждаясь воспоминаниями.
— Я сделал несколько фотографий — все очень мило и цивильно. А когда закончил, приставил ей нож к горлу. Потом привязал к кровати в комнате со стенами... — он открыл глаза и обвел ими комнату, — обитыми пробкой. И вкатил ей дозу. Заснял все на камеру... Тогда Шейла и потеряла девственность — перед камерой и с вашим покорным слугой. Прелестно, не правда ли?
Меня переполняло бешенство, кровавая пелена застилала глаза. Я с трудом удерживался, чтобы не свернуть подонку шею. Но именно этого он и хотел, и я это понимал.
— Та-ак... на чем я остановился? Ах да! Ну, значит, привязал я ее и колол примерно с неделю. Причем самым первым сортом. Потратился, конечно, но любой бизнес требует вложений, правильно? Короче, она привыкла, и можете мне поверить, этого джинна обратно в бутылку не загонишь. К тому времени, как я ее отвязал, девчонка готова была вылизывать грязь у меня на ногах, лишь бы получить очередную дозу. Вы меня понимаете...
Он сделал паузу, словно ожидая аплодисментов. А мне словно кто-то рвал на части внутренности.
Крест оставался невозмутимым.
— И вы послали ее на улицу?
— Ага. Опять же научил кое-чему. Как заставить мужика побыстрее кончить. Как обслуживать двоих сразу. В общем, проинструктировал.
Я почувствовал, что меня сейчас вырвет.
— Продолжайте, — сказал Крест.
— Нет. Сначала...
— Тогда до свидания.
— Таня... — начал он.
— Что?
Кастман нервно облизнул губы.
— Вы можете дать мне воды?
— Нет. Так что Таня?
— Эта сука заперла меня здесь. Так нельзя. Я порезал ее, верно, но у меня были свои причины. Она хотела свалить, выйти замуж за типа из Гарден-Сити. Решила, что у них любовь. Это что, по-вашему, правильно? Да еще подговаривала нескольких моих лучших девчонок уехать с ней — жить в Гарден-Сити с ее дружком, начать новую жизнь и все такое. Разве я мог это стерпеть?
— И вы преподали ей урок?
— Вот-вот, точно.
— Порезали ей лицо бритвой?
— Не только лицо — а то ведь лицо можно и платочком прикрыть, так ведь? Ну, вы меня понимаете. И другим девкам урок... Слушайте дальше — сейчас будет весело. Ее дружок не знал, что я сделал. И вот он приезжает из своего поместья в Гарден-Сити, чтобы, значит, спасти Таню. А в кармане у него пушка... Слово за слово — и он всаживает мне пулю в бок. Какой-то паршивый банкиришка из Гарден-Сити... Пуля попадает в позвоночник — и я имею то, что имею. Как вам это нравится? А вот самое интересное: когда господин из Гарден-Сити увидел Таню, то знаете, что он сделал, наш нежный возлюбленный?
Он сделал паузу. Мы поняли, что вопрос был чисто риторическим, и ждали продолжения.
— Струхнул и кинул ее! Понятно? Увидел мою работу и свалил. Знать ее больше не захотел. И после они не встречались...
Кастман снова начал смеяться. Я глубоко дышал, пытаясь успокоиться.
— Ну вот, лежу я в больнице, — продолжал он, — не могу и пальцем пошевелить. Таня, само собой, осталась ни с чем. И вдруг она приезжает и забирает меня. Привозит сюда и начинает за мной ухаживать. Понимаете? Продлевает мою жизнь... Если отказываюсь есть, засовывает трубку в горло. Вот что — я вам расскажу то, что хотите. Но и вы должны кое-что для меня сделать!
— Что? — спросил Крест.
— Убейте меня!
— Нет.
— Тогда позовите полицию. Пусть меня арестуют. Я во всем признаюсь!
— Что случилось с Шейлой Роджерс? — спросил Крест.
— Обещайте мне...
Крест повернулся ко мне:
— Все, хватит, пойдем отсюда.
— Ладно, ладно, я расскажу! Только... хотя бы подумайте о том, что я сказал, ладно?
Он по очереди переводил глаза то на Креста, то на меня. Крест выглядел совершенно бесстрастно. Что отражалось на моем лице, не имею понятия.
— Я не знаю, где сейчас Шейла. Черт, я даже толком не понимаю, что случилось!
— Сколько времени она на вас работала?
— Два года. Может быть, три.
— И как она вырвалась?
— Что?
— Вы не производите впечатления человека, который отпускает своих людей на вольные хлеба, — объяснил Крест. — Потому я и спрашиваю: что случилось?
— Ну... она работала на улице. Появились постоянные клиенты — Шейла была хороша в своем деле. Ну и вышло, что она закорешилась с серьезными игроками. Такое бывает. Редко, но бывает.
— С какими игроками?
— С поставщиками. И похоже — крупными. Начала сама торговать. Хуже того, стала слезать с иглы. Я попытался было надавить, но у нее оказались крутые дружки...
— Кто?
— Знаете Ленни Мизлера?
Крест выпрямился.
— Юриста?
— Адвоката мафии, — уточнил Кастман. — Шейлу замели с товаром, а он вытянул ее.
Крест нахмурился:
— Ленни Мизлер занялся делом проститутки, которую взяли с наркотиками?
— А, теперь наконец понимаете? Я тоже удивился. Когда ее выпустили, начал вынюхивать, что к чему. И тогда ко мне пришли двое крутых и все популярно разъяснили. Я не дурак — свое место знаю.
— И что было дальше?
— Больше я ее не видел. В последний раз слышал, что учится в колледже. Вы можете в это поверить?
— В каком колледже?
— Без понятия. Не уверен, что это правда. Может, только треп.
— Что еще?
— Ничего.
— Никаких больше слухов?
Глаза Кастмана забегали, в них сквозило отчаяние. Он искал способ нас удержать. Но рассказывать было больше нечего. Я повернулся к Кресту. Он кивнул и пошел к двери. Я за ним.
— Погодите!
Мы не отреагировали.
— Пожалуйста, прошу вас, я же все рассказал! Я помог вам! Вы не можете меня просто так бросить!
Я представил себе бесконечные дни и ночи, которые Кастман проведет в этой комнате. Жалости в душе не было.
— Ах вы, козлы поганые! — взвыл он в бешенстве. — Эй, ты, сопляк любовничек! Ты подбираешь мои объедки, понял? Не забывай: всему, что она умеет, я ее научил! Каждый раз, когда кончаешь, вспоминай об этом, придурок! Слышишь, что я говорю? Слышишь?
Кровь бросилась мне в лицо, но я не обернулся. Крест открыл дверь.
— И имей в виду, черт побери, это навсегда!
Я замедлил шаг.
— Она может выглядеть как угодно чистенько и прилично, — продолжал он уже тише. — Но оттуда, где она побывала, не возвращаются. Понял?
Я попытался не слушать, однако слова силой пробивали себе дорогу и гулко резонировали в мозгу, повторяясь снова и снова.
Мы опять вышли во мрак. Таня встретила нас у двери.
— Вы донесете? — Она говорила очень тихо.
«Я не делаю ему больно» — так она сказала. Ни разу не подняла на него руку. Именно так.
Не ответив, мы поспешили прочь, жадно вдыхая ночной воздух, — словно ныряльщики, вырвавшиеся на поверхность из глубины. Сели в фургон и уехали.
Глава 10
Гранд-Айленд, штат Небраска
Шейла хотела умереть в одиночестве.
Боль стала ослабевать. Странно, ведь никакого просветления, никакого ощущения ясности так и не наступило. Смерть не несла утешения. Ангелы не окружали ее. Давно умершие родственники — Шейле вспомнилась бабушка, которая называла ее «сокровищем» — не сидели рядом с ней, держа за руку.
Совсем одна. В темноте.
Она открыла глаза. Что это было — сон? Трудно сказать. Шейла знала, что такое галлюцинации. Сознание то уходило, то возвращалось. Она помнила, что видела Карли и умоляла ее уйти. Было ли это на самом деле? Кто знает... Может быть, и нет.
Когда болело сильно, очень сильно, граница между сном и явью размывалась, почти исчезала. Шейла прекратила бороться: это был единственный способ переносить боль. Отгородиться от нее было невозможно, так же как разбить на части и справляться с каждой по отдельности. Оставалось лишь отдать последнее — здравый рассудок. Пожертвовать разумом. Но если ты все еще понимаешь, что происходит? Философия... Вопросы для живых. Так или иначе, она, Шейла Роджерс, со всеми ее надеждами и мечтами, умрет молодой, в мучениях, от рук другого человека. Высшая справедливость... И теперь, когда внутри что-то разорвалось и жизнь стала уходить, ясность наконец наступила. Ужасная и неотвратимая. Черная пелена спала, обнажив истину.
Шейла Роджерс хотела умереть одна.
Но он был рядом, в этой комнате. Она чувствовала на лбу руку, от которой исходил холод. И когда жизни уже почти не осталось, Шейла с трудом выдохнула последнюю просьбу:
— Пожалуйста... уйди.
Глава 11
Мы не обсуждали то, что видели, и в полицию сообщать не стали. Но я содрогался, представляя парализованного человека, заключенного пожизненно в пустой комнате, без книг, телевидения или радио, и вынужденного непрерывно смотреть на одни и те же старые фотографии. Если бы это был не Луис Кастман, то его стоило бы пожалеть. И еще я думал о том человеке из Гарден-Сити, который выстрелил в Кастмана, а потом сбежал. Это предательство, наверное, оставило худшие шрамы в душе Тани, чем те, что были на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Я встретил ее — дайте подумать — то ли десять, то ли пятнадцать лет назад. Тогда я работал на автовокзале. Она приехала на автобусе из Айовы или Айдахо — в общем, из какой-то дыры...
Автовокзал... Я хорошо знал, как это делается. Сутенеры стоят на вокзале и ждут свеженьких девчонок — тех, что удрали в Нью-Йорк, чтобы стать актрисами, а то и просто избавиться от скуки или строгих родителей. Расхватывают их прямо на месте и начинают обрабатывать так, что в конце концов остаются только косточки.
— У меня все шло отлично, — продолжал Кастман. — Главное, я белый. Девчонки со Среднего Запада обычно побаиваются черных братков. А я — другое дело. В деловом костюмчике, с портфелем. И действую тонко, не тороплюсь. Короче, стоял я у ворот номер 127, как всегда. Там проходит народ, приезжающий с шести разных направлений. Гляжу — она идет. Товар — высший класс! Лет шестнадцать, не больше, в самом соку. Да вдобавок еще и целочка. Правда, тогда я этого еще не знал, потом выяснил.
Я сжал кулаки. Крест незаметно встал между мной и кроватью.
— Ну, я и начал ей пудрить мозги. По полной программе, вы знаете...
Мы знали.
— Обещал, что сделаю ее супермоделью. Конечно, тонко так, не в лоб — не то что эти кретины. Но Шейла — она была поумнее других. Осторожная. Я видел, что она не все принимает за чистую монету. Это ничего, это нормально. Я ведь никогда не давлю, я говорю как порядочный. В конце концов, им самим хочется верить, разве не так? Слушают байки о том, как новых суперзвезд находят в закусочных, и прочую чушь. Потому они сюда и летят как мухи на мед...
Машина перестала пищать и издала булькающий звук. Затем сигналы возобновились.
— В общем, Шейла сразу зажалась, ясное дело. Сказала, что никогда не ходит на вечеринки и все такое прочее. Я говорю — ладно, нет проблем, я тоже не такой, я деловой человек. Профессиональный фотохудожник и охотник за талантами. Мы просто сделаем несколько снимков. Надо же как-то начинать карьеру. Никаких вечеринок, никаких наркотиков, сниматься только в одежде — все, как она сама захочет. А я и в самом деле неплохой фотограф, у меня получается. Гляньте-ка на стены — это все Таня, я снимал.
Я взглянул на фотографии бывшей красавицы Тани, и мое сердце сковал холод. Кастман пристально посмотрел на меня.
— Ты, — проговорил он.
— Что — я?
— Шейла... — Он ухмыльнулся. — Она тебе небезразлична, так?
Я не ответил.
— Ты любишь ее.
Слово «любишь» он издевательски растянул. Я продолжал молчать.
— Понимаю тебя, хорошо понимаю. Товарец был высший класс. А как она умела...
Я двинулся на него. Кастман захихикал. Крест загородил мне дорогу и отрицательно покачал головой, глядя в глаза. Я отступил — он был прав.
Кастман перестал смеяться, но продолжал наблюдать за мной.
— Хочешь знать, как я раскрутил твою девчонку, сосунок? Я молчал.
— Так же, как и Таню. Я ведь забирал самые лучшие кусочки — те, что браткам были не по зубам. Ювелирная работа. Короче, я скормил Шейле свою легенду и в конце концов привел к себе, чтобы сделать фотографии. Вот и все. Больше мне ничего и не надо было. Дальше дело техники.
— Как? — спросил я.
— Ты в самом деле хочешь это знать?
— Как?
Кастман закрыл глаза. Он улыбался, наслаждаясь воспоминаниями.
— Я сделал несколько фотографий — все очень мило и цивильно. А когда закончил, приставил ей нож к горлу. Потом привязал к кровати в комнате со стенами... — он открыл глаза и обвел ими комнату, — обитыми пробкой. И вкатил ей дозу. Заснял все на камеру... Тогда Шейла и потеряла девственность — перед камерой и с вашим покорным слугой. Прелестно, не правда ли?
Меня переполняло бешенство, кровавая пелена застилала глаза. Я с трудом удерживался, чтобы не свернуть подонку шею. Но именно этого он и хотел, и я это понимал.
— Та-ак... на чем я остановился? Ах да! Ну, значит, привязал я ее и колол примерно с неделю. Причем самым первым сортом. Потратился, конечно, но любой бизнес требует вложений, правильно? Короче, она привыкла, и можете мне поверить, этого джинна обратно в бутылку не загонишь. К тому времени, как я ее отвязал, девчонка готова была вылизывать грязь у меня на ногах, лишь бы получить очередную дозу. Вы меня понимаете...
Он сделал паузу, словно ожидая аплодисментов. А мне словно кто-то рвал на части внутренности.
Крест оставался невозмутимым.
— И вы послали ее на улицу?
— Ага. Опять же научил кое-чему. Как заставить мужика побыстрее кончить. Как обслуживать двоих сразу. В общем, проинструктировал.
Я почувствовал, что меня сейчас вырвет.
— Продолжайте, — сказал Крест.
— Нет. Сначала...
— Тогда до свидания.
— Таня... — начал он.
— Что?
Кастман нервно облизнул губы.
— Вы можете дать мне воды?
— Нет. Так что Таня?
— Эта сука заперла меня здесь. Так нельзя. Я порезал ее, верно, но у меня были свои причины. Она хотела свалить, выйти замуж за типа из Гарден-Сити. Решила, что у них любовь. Это что, по-вашему, правильно? Да еще подговаривала нескольких моих лучших девчонок уехать с ней — жить в Гарден-Сити с ее дружком, начать новую жизнь и все такое. Разве я мог это стерпеть?
— И вы преподали ей урок?
— Вот-вот, точно.
— Порезали ей лицо бритвой?
— Не только лицо — а то ведь лицо можно и платочком прикрыть, так ведь? Ну, вы меня понимаете. И другим девкам урок... Слушайте дальше — сейчас будет весело. Ее дружок не знал, что я сделал. И вот он приезжает из своего поместья в Гарден-Сити, чтобы, значит, спасти Таню. А в кармане у него пушка... Слово за слово — и он всаживает мне пулю в бок. Какой-то паршивый банкиришка из Гарден-Сити... Пуля попадает в позвоночник — и я имею то, что имею. Как вам это нравится? А вот самое интересное: когда господин из Гарден-Сити увидел Таню, то знаете, что он сделал, наш нежный возлюбленный?
Он сделал паузу. Мы поняли, что вопрос был чисто риторическим, и ждали продолжения.
— Струхнул и кинул ее! Понятно? Увидел мою работу и свалил. Знать ее больше не захотел. И после они не встречались...
Кастман снова начал смеяться. Я глубоко дышал, пытаясь успокоиться.
— Ну вот, лежу я в больнице, — продолжал он, — не могу и пальцем пошевелить. Таня, само собой, осталась ни с чем. И вдруг она приезжает и забирает меня. Привозит сюда и начинает за мной ухаживать. Понимаете? Продлевает мою жизнь... Если отказываюсь есть, засовывает трубку в горло. Вот что — я вам расскажу то, что хотите. Но и вы должны кое-что для меня сделать!
— Что? — спросил Крест.
— Убейте меня!
— Нет.
— Тогда позовите полицию. Пусть меня арестуют. Я во всем признаюсь!
— Что случилось с Шейлой Роджерс? — спросил Крест.
— Обещайте мне...
Крест повернулся ко мне:
— Все, хватит, пойдем отсюда.
— Ладно, ладно, я расскажу! Только... хотя бы подумайте о том, что я сказал, ладно?
Он по очереди переводил глаза то на Креста, то на меня. Крест выглядел совершенно бесстрастно. Что отражалось на моем лице, не имею понятия.
— Я не знаю, где сейчас Шейла. Черт, я даже толком не понимаю, что случилось!
— Сколько времени она на вас работала?
— Два года. Может быть, три.
— И как она вырвалась?
— Что?
— Вы не производите впечатления человека, который отпускает своих людей на вольные хлеба, — объяснил Крест. — Потому я и спрашиваю: что случилось?
— Ну... она работала на улице. Появились постоянные клиенты — Шейла была хороша в своем деле. Ну и вышло, что она закорешилась с серьезными игроками. Такое бывает. Редко, но бывает.
— С какими игроками?
— С поставщиками. И похоже — крупными. Начала сама торговать. Хуже того, стала слезать с иглы. Я попытался было надавить, но у нее оказались крутые дружки...
— Кто?
— Знаете Ленни Мизлера?
Крест выпрямился.
— Юриста?
— Адвоката мафии, — уточнил Кастман. — Шейлу замели с товаром, а он вытянул ее.
Крест нахмурился:
— Ленни Мизлер занялся делом проститутки, которую взяли с наркотиками?
— А, теперь наконец понимаете? Я тоже удивился. Когда ее выпустили, начал вынюхивать, что к чему. И тогда ко мне пришли двое крутых и все популярно разъяснили. Я не дурак — свое место знаю.
— И что было дальше?
— Больше я ее не видел. В последний раз слышал, что учится в колледже. Вы можете в это поверить?
— В каком колледже?
— Без понятия. Не уверен, что это правда. Может, только треп.
— Что еще?
— Ничего.
— Никаких больше слухов?
Глаза Кастмана забегали, в них сквозило отчаяние. Он искал способ нас удержать. Но рассказывать было больше нечего. Я повернулся к Кресту. Он кивнул и пошел к двери. Я за ним.
— Погодите!
Мы не отреагировали.
— Пожалуйста, прошу вас, я же все рассказал! Я помог вам! Вы не можете меня просто так бросить!
Я представил себе бесконечные дни и ночи, которые Кастман проведет в этой комнате. Жалости в душе не было.
— Ах вы, козлы поганые! — взвыл он в бешенстве. — Эй, ты, сопляк любовничек! Ты подбираешь мои объедки, понял? Не забывай: всему, что она умеет, я ее научил! Каждый раз, когда кончаешь, вспоминай об этом, придурок! Слышишь, что я говорю? Слышишь?
Кровь бросилась мне в лицо, но я не обернулся. Крест открыл дверь.
— И имей в виду, черт побери, это навсегда!
Я замедлил шаг.
— Она может выглядеть как угодно чистенько и прилично, — продолжал он уже тише. — Но оттуда, где она побывала, не возвращаются. Понял?
Я попытался не слушать, однако слова силой пробивали себе дорогу и гулко резонировали в мозгу, повторяясь снова и снова.
Мы опять вышли во мрак. Таня встретила нас у двери.
— Вы донесете? — Она говорила очень тихо.
«Я не делаю ему больно» — так она сказала. Ни разу не подняла на него руку. Именно так.
Не ответив, мы поспешили прочь, жадно вдыхая ночной воздух, — словно ныряльщики, вырвавшиеся на поверхность из глубины. Сели в фургон и уехали.
Глава 10
Гранд-Айленд, штат Небраска
Шейла хотела умереть в одиночестве.
Боль стала ослабевать. Странно, ведь никакого просветления, никакого ощущения ясности так и не наступило. Смерть не несла утешения. Ангелы не окружали ее. Давно умершие родственники — Шейле вспомнилась бабушка, которая называла ее «сокровищем» — не сидели рядом с ней, держа за руку.
Совсем одна. В темноте.
Она открыла глаза. Что это было — сон? Трудно сказать. Шейла знала, что такое галлюцинации. Сознание то уходило, то возвращалось. Она помнила, что видела Карли и умоляла ее уйти. Было ли это на самом деле? Кто знает... Может быть, и нет.
Когда болело сильно, очень сильно, граница между сном и явью размывалась, почти исчезала. Шейла прекратила бороться: это был единственный способ переносить боль. Отгородиться от нее было невозможно, так же как разбить на части и справляться с каждой по отдельности. Оставалось лишь отдать последнее — здравый рассудок. Пожертвовать разумом. Но если ты все еще понимаешь, что происходит? Философия... Вопросы для живых. Так или иначе, она, Шейла Роджерс, со всеми ее надеждами и мечтами, умрет молодой, в мучениях, от рук другого человека. Высшая справедливость... И теперь, когда внутри что-то разорвалось и жизнь стала уходить, ясность наконец наступила. Ужасная и неотвратимая. Черная пелена спала, обнажив истину.
Шейла Роджерс хотела умереть одна.
Но он был рядом, в этой комнате. Она чувствовала на лбу руку, от которой исходил холод. И когда жизни уже почти не осталось, Шейла с трудом выдохнула последнюю просьбу:
— Пожалуйста... уйди.
Глава 11
Мы не обсуждали то, что видели, и в полицию сообщать не стали. Но я содрогался, представляя парализованного человека, заключенного пожизненно в пустой комнате, без книг, телевидения или радио, и вынужденного непрерывно смотреть на одни и те же старые фотографии. Если бы это был не Луис Кастман, то его стоило бы пожалеть. И еще я думал о том человеке из Гарден-Сити, который выстрелил в Кастмана, а потом сбежал. Это предательство, наверное, оставило худшие шрамы в душе Тани, чем те, что были на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46