17
- Май нейм из Витя. Ай эм твентифри ерз олд. Ай борн ин Москоу…
- Воз, - поправила Пчелу Инга.
- Что воз? - не понял Пчела.
- Ай воз борн ин Москоу, - уточнила она, откинув длинные волосу на спину.
- Понял. Ай хэв э дог. Что ты тут написал, - засмеялся он, - нет у меня никакой собаки.
- Читай дальше.
- Ай эм э бизнесмен. А вот это правильно! Крутой русский бизнесмен Виктор Пчелкин.
- А теперь то, что сказал, переведи на английский.
- Инга, не зверей! Мы так не договаривались.
- Ладно, учись. Это будет звучать так: кул рашн бизнесмен Виктор Бии.
- Какой еще Виктор Бии? Нет, мне Пчелкин больше нравится. А еще больше мне нравишься ты, между прочим.
Он подошел к Инге и, обнимая ее, попытался поцеловать. Но она увернулась, лишь скользнув пухлыми губами по его щеке.
- Ви-ить… - протянула укоризненно, - ты так язык никогда не выучишь.
Она стояла на фоне белой стены, такая красивая и такая беззащитная, что Пчеле захотелось ее еще больше и немедленно:
- Хрен с ним, с языком. Ты же мне переведешь?
Он подошел вплотную, руками оперся на стену, словно запирал ее в замок, и спросил, глядя в светло-карие, цвета дорогого виски, глаза:
- Переведешь?
- Йес, - она улыбнулась одними глазами, чуть обозначились крошечные морщинки в уголках глаз.
- И всегда говори мне «йес», - ладонями он взял ее лицо и приник к ее губам жадно и нежно…
Он шалел от нее. Пчеле в Инге нравилось все. И холеные руки, и нежный арбузный запах духов, и черные глянцевые волосы, прямые, густые, длинные. За такие волосы он мог простить Инге даже ее противного «пэта», таксу по кличке Огурец, который втихую так и норовил подкусить Пчелу за лодыжку, отчего на брюках оставались мелкие дырочки, как от шрапнели.
Ему нравилось и то, что она уже была замужем за каким-то гансом и благополучно развелась, оставив звучную фамилию Ремарк.
И то, что она была старше него на десять лет, льстило Пчеле чрезвычайно. Она была из другого мира, как будто из кино-какого-то. Хотя покувыркаться в постели любила ничуть не меньше, чем обычная потаскушка с окраины. И это ему тоже в ней чертовски нравилось. Потому что Инга Ремарк была девушкой его мечты.
А уж то, что она появилась не вечеринке в квартире Зимчука, притом одна, без прицепа, казалось Вите и вовсе подарком судьбы. Хотя, если бы Инга пришла тогда не одна, Пчела все равно бы ее завоевал. Просто перекусал бы всех соперников, как Огурец. Но она пришла сама и почти последней, когда о делах уже все перетерли и Пчела, наконец, решил оторваться. Налечь на вискаря в первый, между прочим, раз с того гульбария в Красном Квартале…
Пчела прямо обалдел и надолго забыл про виски, когда на пороге квартиры Зимчука появилась она - та самая девушка с таксой, точнее, таксом из Вондел-парка, которую он увидел из своего окна и потом не смог догнать. Это была судьба. Тем более, что она оказалась русской.
Какой уж там английский! Время для них двоих перестало существовать. О-о-о! Пчелкин был на высоте. Это вам не легкий бой, а тяжелое сражение. Победила, как всегда, любовь. Измученные, счастливые, кажется, они заснули на мгновение. Или на часы? Привел их в чувство жалобный вой запертого в ванной такса Огурца.
Генерал Хохлов немного сдал после событий августа прошлого года. Чехарда, творившаяся в последнее время в органах, естественно, не могла его радовать. Хотя меньше всего он боялся лишиться своего кресла. Потому что сидел сразу на двух. Одно было здесь, в кабинете на Лубянке, под портретом вечного и нержавеющего Феликса Эдмундовича. Второе - в правлении Фонда «Щит и меч» по поддержке бывших сотрудников силовых органов и членов их семей. Еще до злополучного августа Андрей Анатольевич все финансовые операции своего отдела замыкал на счета Фонда. Так что благополучная старость ему в любом случае была обеспечена. Не только ему, но и его сыновьям и пока единственному внуку.
Но здесь, в лубянском кабинете, он продолжал получать не столько материальное, сколько моральное удовлетворение. Секретная оперативная информация давала ему возможность просчитывать любую ситуацию заранее. Ну а тяжесть долгов компенсировалась чувством причастности к судьбе страны на ее сложном переломном этапе.
- Ну, Игорь Леонидович, докладывай. - Хохлов сидел во главе стола напротив единственного посетителя. Оба были по обычаю в гражданском. Введенский даже и не помнил, когда он в последний раз надевал мундир. Наверное, на один из последних юбилеев родимого.
- В нашем направлении все идет по разработанному плану. Наш агент продолжает работать в тесном контакте с представителем группировки Белова в Европе. Пока Белов работает по Первой схеме. Несут потери, небольшие, вполне соразмерные. Но если учитывать интеллектуальный потенциал самого Белова, переданную нами подробную информацию по их основным конкурентам, а также аккумулированные ими за последнее время материальные средства, то у нас есть все основания предполагать, что задуманный Беловым переход к третьей схеме выглядит вполне реалистичным. Возможно, понадобится подключить наши интерполовские связи. Придется кое-кого слить. Разрешите?
Хохлов кивнул. И поинтересовался:
- Что, потеснят синих?
- Думаю, в самое ближайшее время. Мы до времени вмешиваться не будем. Тем более, что Белов выполняет условия конвенции. Хотя, - усмехнулся Введенский, - ему это не очень нравится.
- Ну, мы и не барышни, чтобы каждому нравится. Информируй меня еженедельно. Если понадобится, то в интересах дела можешь подключить нашу западноевропейскую агентуру. Втемную, конечно. Но не увлекайся. Все-таки у этих мальчиков волчья хватка.
- Мы с вами, Андрей Анатольевич, тоже не овечки.
- Хе-хе-хе, - рассмеялся смешком генерал. - Какие там овечки - скорее волкодавы.
Тут позволил себе рассмеяться и Введенский.
18
Субботник проводили в среду - у Кати это был единственный выходной. Генеральную уборку по чистке авгиевых конюшен на Котельнической начали с самого утра. Саша в последнее время исчезал рано, едва глотнув кофе. Мчался, как будто на смену заводскую опаздывал. Однажды даже не побрился. И вообще выглядел замотанным, похудел и осунулся.
Оля потому и придумала эту уборку, чтобы в доме стало поуютнее. Да и грязью за зиму обросли прилично. Все было хорошо в огромной их квартире, но вот откуда здесь бралось столько пыли? Размножалась она сама собой, что ли?
На подмогу вызвала Катерину. Та согласилась охотно. Как не помочь жене любимого племянника? Чай единственный у них с сестрой подопечный. Катерина надавала кучу распоряжений по подготовке операции: какие средства купить, сколько тряпок подготовить. Оля старательно, постоянно сверяясь со списком готовила маттехобеспечение трудовой вахты.
- Готова к труду и обороне? - прямо с порога завопила Сашина тетка.
- Кать, я пасты чистящей не смогла купить, прямо перед носом последнюю банку перехватили, - начала отчитываться Оля.
- Ничего, девочка. Пусть это будет нашей самой страшной проблемой, - смеялась Катерина, облачаясь в хирургический халат. - Держи, я и тебе из больницы прихватила.
- А что, мне идет, - накинув халатик, закружилась перед зеркалом Ольга, - слушай, Кать, а возьми меня к себе на работу санитаркой.
- Судно, что ли, выносить? - ухмыльнулась Катя. - Лучше вот с зеркала и начни. Смотри, все в пятнах.
Борьба за чистоту затянулась. Лишь в двенадцать Оля, взглянув на настенные часы, охнула:
- Кать, ну и дура же я. Даже чаю тебе не налила. Завтракать будешь?
- Скорее уж обедать. Давай что-нибудь внутрь метнем, а то кишки слипаются, - вздохнула Катя.
Оля радостно побежала ставить чайник. Ей ужасно нравилась Сашина тетка. Такая простая, такая своя. Катя вовсе даже не тетя, а скорее сестра. Как Оле не хватало такой вот старшей мудрой и веселой сестры. С которой можно пошептаться, посоветоваться, да просто, наконец, посплетничать!
- Так, что тут у нас?.. - Катя изучала содержимое холодильника. - Давай вот сыр, - она метнула на стол кусок сыра в вощеной бумаге. О! Ветчина моей души! Обожаю! Оль, ветчину будешь?
- Доставай все! - распорядилась Оля, заваривая в стеклянном заварочном чайнике. - Я голодная, как волк.
- Волчица, - уточнила Катерина.
Они сидели за столом, накрытом клетчатой клеенкой и размеренно поглощали добычу, запивая душистым сладким чаем.
- Если пища не сдается, ее надо уничтожить, - философствовала Катя, делая бутерброд с последним куском ветчины. - Видишь, и в холодильнике прибрались. Так что мы не отдыхаем - вкалываем. Кстати, - она внимательно посмотрела на Олю, - ты про санитарку это как, пошутила?
Оля замялась.
- Торт будешь? - попыталась уйти она от ответа, но от Катерины так просто отвертеться было нереально.
- Так что? У тебя проблемы? - по-врачебному правильно спросила она.
- Понимаешь, Кать, я все время дома…
- Скучаешь, что ли?
- А ты как думаешь?
- Думаю, скучаешь. Ты ж натура деятельная, творческая. Знаешь, что вам с Санькой нужно?
- Ребенка, - сказали они хором.
И рассмеялись, так это ловко у них получилось, будто долго репетировали.
- Так что, у тебя по женской части проблемы? Тогда давай завтра ко мне, у меня приема нет, но для родственников - исключение.
- Да нет, - Оля покраснела. - У меня все в порядке. Просто Саша не хочет.
- Чего так?
- Говорит, пока не время.
- Потому что молодые, что ли? Так он же зарабатывает. Разве не прокормите одного ребенка? Мы с Татьяной, если что, поможем.
- Не в этом дело. Кать, он говорит - время сейчас для детей опасное. А когда оно будет не опасное-то? - Оля готова была заплакать.
- Не реви, - жестко сказала Катя. - Если Санька говорит, он знает, что говорит.
Она задумалась. Да, племянничек, ты выбрал трудный путь. Опасней чем военная тропа. Но жизнь-то должна продолжаться!? Иначе и быть не может.
- Знаешь, Оленька, - сказала она совсем другим голосом, так говорят с больными детьми, - ты не спеши. Вы такие молодые!.. Даже завидно. Подожди немного. Сейчас у Сашки сложная полоса. А ты дождись, когда посветлеет, и сразу бери тепленьким. Ты, Оль, успей втиснуться в щель, а то я Саньку знаю. У него все не просто так, он легких путей не ищет. Ты ему на мозги капай про ребеночка, но не дави. Вот увидишь - согласится. Рано или поздно.
- Лучше рано, - мрачно ответила Оля.
Но от откровенного этого разговора ей стало легче. Хорошая она, Катя. Интересно, а почему у нее нет детей?
- Все, хватит бездельничать, - поднялась Катя. - Твой коридор, моя ванная. И, кажется, все?
- Кать, я тебя люблю, - невпопад ответила Оля…
Кос вернулся из своих Средних Азий мрачнее тучи… Еще в самолете он отрепетировал обвинительную речь, с которой намеревался выступить перед Белым. Но когда дело дошло до конкретного разговора, все красивые слова куда-то подевались. Поэтому он решил без всяких прелюдий взять быка за рога… Трудный разговор состоялся в офисе…
- Нет, Белый, ты что-то темнишь! - Космос, опершись локтями о стол, сжал кулаками виски.
- Перебрал, что ли, вчера? - усмехнулся Саша.
Кос скривил в улыбке губы:
- Есть немного. Но не в этом дело. Не нравятся мне, Саша, все эти ваши непонятки. У меня такое ощущение, что будто что-то происходит за моей спиной. Что-то такое, чего я просто не понимаю. Я что, не при делах? А если при делах, то при каких? Не врубаюсь. И это мне не нравится.
- Что именно не нравится? Давай по порядку, - довольно жестко глянул на Коса Саша, откладывая в сторону стопку бумаг, над которыми корпел с самого утра. Как достала его эта бумажная канитель, кто бы знал! Но - куда деваться? Лично не просмотришь все - пропадешь как пить дать.
- Да не только мне. Многим не нравится, - настаивал Кос.
- Ну, давай, давай, мочи уж сразу - от лица всех. Ты их по пальцам будешь перечислять? Или как?
- Белый! - Кос наклонил голову. Он был похож на крупную усталую птицу. Птиц скривил губы влево и жестом остановил Сашу. - Это твой, конечно, кабинет. Но ведь немного и наш, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27