Это у него с детства была такая особенность - в минуты особых треволнений глаз вел себя неадекватно и требовал постоянного внимания.
Вообще, вся идея этой операции пришла в голову Вадику Ухову, когда он познакомился с Гюнтером, старым приятелем своей бывшей голландской жены. Как и многие европейцы, Гюнтер совсем не умел пить. И в тот единственный раз, когда они гудели в баре на Лейден-плейн, Гюнтер проговорился, на какие деньги он построил свой загородный особняк на среднем Рейне. Жена уже была в прошлом, но телефон белобрысого Гюнтера остался в записной книжке. Так оно все и срослось...
Красный «Форд» вильнул еще раз и остановился возле серого здания, вдоль второго этажа которого тянулся деревянный помост с перилами, выкрашенными в ярко-желтый цвет.
- Что, приехали? - Вова Первый завертел бритой головой во все стороны.
- Что-то не нравится мне это место, - мрачно сказал Вова Второй.
- Да что вы, мужики, все схвачено. Везде - свои люди.
Вовы поискали глазами «своих» людей, но кругом было пусто. Только под лестницей валялась рыжая псина.
- Дохлая, что ли?
Словно отвечая на дурацкий вопрос, псина вскочила на все четыре лапы и куда-то побрела.
Троица вышла из машины. Вадик открыл багажник, откуда здоровенные лапы Вов извлекли по кейсу. Пять килограммов весом каждый. Брутто-нетто.
- Ну, веди, Сусанин, - кивнул Вадику Вова Первый.
Вслед за Вадиком они поднялись на помост и остановились около металлической двери с глазком. Вадик нажал едва приметную кнопку звонка. Через минутку в глазке мелькнула какая-то день, и дверь неожиданно бесшумно открылась.
В дверном проеме материализовался огромный негр с длинными косицами на голове. И он улыбался.
- Хей! - сказал Вадик, едва удерживаясь, чтобы не чесать свой злополучный глаз. - Гюнтер ждет нас? - добавил он по-английски.
Негр кивнул и молча пропустил их внутрь. Легко обогнав русских гостей, он повел их длинным мрачным коридором в глубину здания. Они прошли через довольно просторное помещение с большими окнами, на стенах которого висели картины. В большинстве своем - незаконченные. Неизвестный художник рисовал все больше спирали - разного цвета. Преобладали грязновато-зеленые тона. В этом спиралевом царстве главенствовала одна картина. Там вихрем раскручивалась красная нить, в которой нагло поблескивали золотые вкрапление. Этакие гульдены - настоящие хозяева мира. Похоже, только этот холст полтора на полтора метра, как прикинул Вадик, и был закончен.
Затем негр распахнул перед ними еще одну дверь в белой стене и они оказались в огромной, тоже белой, комнате. Из мебели в комнате был только длинный пластмассовый синий стол и несколько красных пластмассовых кресел. Прямо пейзаж для пикника.
Навстречу им из красных кресел поднялись двое. Приземистый плотненький мужичонка в клетчатой байковой рубашке и темно-синих тесных джинсах. Второй - прямо арийский красавец, настоящая белокурая бестия. Его бледно-голубые глаза изучающе осмотрели Вов. Вадику ариец едва заметно кивнул.
- Гюнтер, товар прибыл, - сказал Вадик по-английски.
- Показывай, - кивнул Гюнтер.
- Ну, давайте, мужики, товар, - обернулся Вадик к Вовам.
- А бабки где?
- Вы не в церкви, здесь не обманут, - заговорил вдруг по-русски байковый крепыш. Правда, с сильным хохляцким акцентом. Прямо место встречи дружественных народов: от Урала до самых до окраин.
- Нет, ты бабки покажи, - упорствовал Вова Второй.
- Показывай товар - покажу бабки, - миролюбиво сказал хохол, наклоняясь к креслу, возле которого стоял аккуратный и весьма аппетитный коричневый кейс.
Вовы как по команде приблизились к столу и водрузили на него свои кейсы. Тоже кожаные, но черные. Да и размером поболе. Синхронно они щелкнули замками и откинули крышки.
Хохол поставил свой кейс на другую сторону стола, но открывать его не торопился, а кивнул веселому негру.
Негр приблизился к столу, откуда-то из глубины своих безразмерных штанов выудил перочинный нож. Внимательно оглядел упаковки, ровными плотными рядами выложенные в чемоданчике. Потряхивая косицами, он достал одну из упаковок и поцокал языком. Каждый пакетик был маркирован изображением очень красивого орла с гордым профилем и цифрами 777. Осторожно взрезав ножичком пакет, кончиком лезвия негр зачерпнул немного белого порошка, слизнул его пряма с ножа. И начал как бы перетирать губами. Наверное, так все на свете дегустаторы определяют качество проверяемого продукта. Процесс продолжался в полном молчании примерно с минуту.
Наконец, негр перевел взгляд на Гюнтера и кивнул. Затем, посмотрел на хохла. И вновь кивнул.
«Глухонемой, что ли», - подумал Вадик.
Хохол громко щелкнул замками, открыл крышку и раздвинул свой кейс в сторону продавцов:
- Считайте.
Вова Первый сначала пересчитал количество пачек в банковской упаковке. Затем, наугад вскрыв одну, пересчитал и ее. Купюры так и мелькали в его толстых и на удивление ловких пальцах, будто всю жизнь кассиром проработал. Подражая негру, он молча кивнул и Вадику, и Вове Второму.
- Ну что, все о'кей? - сказал Вадик как бы в пространство.
- Хоккей, хоккей, - проворчал хохол.
А Гюнтер похлопал Вадима по плечу:
- Бай!
- Ну что, погнали, - подытожил Вова Второй, захлопывая дипломат и направляясь к двери, что вела из белой комнаты. Негр, по-прежнему улыбаясь, вышел первым. Он шел разболтанной походкой, помахивая длиннющими ручищами. Следом за ним продвигался Вова Первый, внимательно поглядывая по сторонам. За Первым - Второй с дипломатом в руке. Миленьким таким дипломатом. Тяжеленьким. Завершал процессию Вадик. Глаз у него чесался неимоверно. Но он боялся не только потереть его, но даже вздохнуть полной грудью.
«Неужели все так просто, неужели все так просто», - безостановочно кружилось у него в голове, мысленно закручиваясь в спираль. В ту самую, красную, победную, с золотыми вкраплениями.
Между идущими дистанция составляла примерно в метр. Было совсем тихо. Только от тяжелых шагов мерно подрагивал деревянный дощатый пол. И вот - последний поворот. Веселый негр уже за ним скрылся. И в этот момент произошло что-то необъяснимое.
Вова Первый упал первым. Вова Второй, соответственно, вторым. Вадик не упал вовсе, хотя и споткнулся о кейс, который выронил Второй. Еще не поняв до конца, в чем дело, он на автопилоте потянулся к кейсу. Но тут же почувствовал на себе чей-то взгляд. Прямо ему в лоб уставился черный глазок глушителя. Глушитель, а равно и пистолет, на который он был навернут принадлежал какому-то незнакомому мужику, вылезшему из-за черных занавесок.
Остальное происходило как в тумане. Появился веселый негр и забрал дипломат. По-прежнему молча он подхватил Вадика под локоток и куда-то повел. При этом он не торопил Вадика и даже спокойно дожидался, пока тот аккуратно переступит через бордово-красные лужи, образовавшиеся под животами обеих Вов, что Первого, что Второго. Кровь в лужах закручивалась в спирали и темнела прямо на глазах. Золотых мазков, впрочем, не наблюдалось...
Потом перед Вадиком распахнулась дверь, и чья-то рука подтолкнула его на улицу, на свежий воздух.
Его красный «Форд» стоял на месте. Дверь позади негромко захлопнулась. Вадик постоял, схватившись за перила, еще с минуту. Потом, судорожно оглянувшись по сторонам, он мгновенно сбежал вниз по ступеням.
Лишь у Центрального вокзала он сообразил чуть сбавить темп: ведь у законопослушных голландцев скорость в населенных пунктах строго ограничена пятьюдесятью километрами в час.
6
Нет, этот берет никуда не годится! Оля сердито зашвырнула ни в чем не повинную белую беретку обратно на вешалку и дунула на прядь волос, так и норовившую влезть прямо в глаза. Ну их вообще, эта шапки, дождя нет - значит, можно пройтись и «без головы», как говорит бабуля. Так, главное: определить цель похода. Хлеб черный, хлеб белый, икра заморская, баклажанная...
Оля засмеялась, вспоминая любимый фильм. Только вчера пересмотрела «Ивана Васильевича» по видаку. Чуть ли не в сотый раз. Уж больно здорово сделано: «Я требую продолжения банкета!»
Честно говоря, дневные походы в соседний магазин были чуть ли не единственным ее развлечением. Ну и, конечно, кино. На дому, естественно. Не одной же ходить в кинотеатр. А у Сашки времени нет. Что-то он совсем замученный стал. Но все равно - надо куда-нибудь выбираться. А то так можно мхом обрасти. Или мохом? Или все же правильно - мхом?
Под эти глубокие мысли она спустилась на лифте во двор. Погода стояла отменная. Позднее-позднее бабье лето. Дрожащий от прохлады воздух и жадные лучики солнца, не желающего уступать позиций. Оля откинула волосы назад и решительно двинулась в сторону сквера. Магазин подождет, сначала надо пройтись. Проветриться.
Несмотря на будний день, в сквере было полно народу. А животных-то, животных! Щенок-доберман на тонких дрожащих ножках мчался не разбирая дороги. Прямо не пес - жеребенок. Без хвоста. Куда это он?
- Ты ко мне, маленький? - Оля радостно погладила щенячий нос. Доберманчик ласково лизнул ей руку. И тут же умчался дальше - то ли за желтым листком, то ли за новыми жизненными впечатлениями.
Два мальчугана лет пяти-шести выгуливали белого хомяка. Они то отпускали его, то накрывали ладонями так, что оставалось только удивляться, как это хомяк еще жив. Но стоило его выпустить вновь на землю, как белый увалень ловко мчался куда-то вдаль, не разбирая дороги. Лишь бы подальше от своих малолетних хозяев.
Девочка, совсем крошечная, едва научившаяся ходить, старательно выискивала какие-то листки и корешки для своей смирной черепахи, которая иногда лишь выглядывала из клетчатого своего домика. В общем, все вокруг заботились о ком-то, кто меньше и слабее. Некоторые, например, мальчики с хомячком, заботились очень даже своеобразно. Но все же, все же... Была в этом такая гармония, что Оля даже вздохнула. Что там у нее? Хлеба белого, хлеба черного...
Загребая туфлями сухие листья, остро пахнущие какими-то запахами из детства, Оля шла вдоль скамеек, глубоко в карманы засунув руки.
- Сурикова! - окликнул ее знакомый голос.
Она оглянулась и не сразу увидела встающую с лавочки однокурсницу, рыжую Аньку Вьюгину.
- Вьюгина! - радостно закричала Оля, сразу забыв о всех свои печальных мыслях. - О! Твой пирожок? - изумленно спросила она, склоняясь над оранжевой коляской, где сопело что-то живое, но совсем малюсенькое.
- Мой! - горда ответила Вьюгина, поправляя кружева надо лбом существа. И уточнила. - Моя. Дочка. Полтора месяца уже. Только я не Вьюгина, а Иванова.
- Иванова? - Олю удивило не то, что Анька вышла замуж, а что сменила свою, такую вполне артистическую фамилию на простую, слишком простую. - Ты что, музыку совсем...
Оля сделала жест рукой, как бы отбрасывая что-то лишнее, ненужное.
- На время, Сурикова, на время, - хохотнула жизнерадостная Вьюгина. - Вскормлю детку, и снова в бой! Под гордым именем Вьюгина-Иванова!
Они радостно рассмеялись. И вдруг коляска затряслась - заходила ходуном. Оттуда раздался оглушительные рев. Голос у Вьюгиной-Ивановой-младшей оказался не только громким, но и редким.
- Меццо-сопрано, - определила Оля.
- А то! Фирма! - гордо ответила Анька, вынимая кружевной кулечек из коляски. Малышка мгновенно замолчала, всматриваясь в лица подруг. И вдруг улыбнулась. Да так беззубо-ослепительно, что Оля чуть не разревелась от умиления.
Да и, что уж тут скрывать, от зависти. Малышка чихнула столь же оглушительно.
- Да ты мокрая совсем, - причитала Анька, - а я все дома забыла, сейчас, поедем, переоденемся. Оль, - обернулась она к подруге, - мы пошли. Страшно рада была тебя видеть. Ты как сама-то?
- Нормально, - улыбнулась Оля. - Ну, ты иди, Ань, а то простудится.
Она смотрела и смотрела вслед Вьюгиной с коляской. Потом, развернувшись, резко пошла в сторону булочной. Одна. Отшвыривая ногами противные сухие листья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27