А голос, донесшийся из мрака, как будто мягко коснулся его щеки.
— Спокойной ночи, — буркнул он и растянулся на своем жестком ложе.
Все дуется, удрученно подумала она, устроившись на покрытом чистыми простынями тюфячке. Наверное, тревожится за переход через Миссисипи. Скоро она, может быть, увидит эту реку. И у него тогда, наверное, настроение будет получше.
VI
Следующие два дня гнали изо всех сил — впереди была Миссисипи. Река словно стала для всех некой вехой, преодолев которую и оставив позади Теннесси, они наконец действительно приблизятся к цели путешествия.
Росс правил сам, поручив присмотр за своим табуном Буббе Лэнгстону. Лидии поводья он не доверил, но показал, как держать упряжь, как поворачивать. Наставления эти были крайне скупыми, и даже во время них Росс старательно отводил взгляд. Но, хотя фасоны рубашки Люка и старой юбки Ма оставляли желать лучшего, Росс явно испытывал облегчение, заметив, что она больше не надевает тесное платье.
Она же, казалось, преисполнилась решимости развеять его дурное настроение и всячески пыталась втянуть его в разговор. Сама она имела о многих вещах самое приблизительное представление, и он снова задался вопросом, все ли в порядке у нее с головой. Свои сомнения он, однако, вскоре отринул. Раз усвоенное накрепко оседало у нее в памяти, и в ее вопрошающем взгляде он ясно видел желание узнать побольше.
— И на войне вы сражались?
Он кивнул.
— За южан.
— Значит, вы хотели, чтобы цветные оставались рабами?
Он недоуменно взглянул на нее.
— Никогда я не хотел, чтобы кто-то у кого-то был рабом.
— А почему вы тогда дрались за южан?
— Потому что жил там — вот и все, — ответил он с нарастающим беспокойством.
Она, похоже, инстинктивно чуяла его слабые места и безошибочно до них добиралась.
Когда Росс выбирал, на чьей ему быть стороне, патриотизм имел к этому самое малое отношение. Война давала ему, тогда буйному, без царя в голове юнцу, возможность мародерствовать и убивать, не страшась наказания. Он жаждал драки — а здесь ему не приходилось долго ее искать. Когда партизаны из отряда южан предложили ему к ним присоединиться, меньше всего в ту минуту его вдохновляли высокие помыслы.
Лидия, однако, не желала, чтобы он считал ее полной невеждой.
— Я однажды видела, как мимо нашей фермы прошли солдаты — целая колонна. Все были одинаково одеты, а один нес флаг.
— Янки. У нас никакой формы не было, до самого конца.
Сам он только раз пробовал надевать форму, и ту снял с убитого северянина у Пи-Ридж. Строем он тоже никогда не ходил — их обычным делом были ночные нападения на спящие лагеря. Бросок — и их уже нет, призраки, оставлявшие за собой смерть и разрушение. И Росса мало волновало, что он мог быть убит в любую минуту — для него все это было большой рулеткой. Для такого рода «боевых действий» он годился как нельзя лучше.
— Больше солдат я не видела, зато иногда слыхала, как стреляли вдалеке пушки.
— А где была ваша ферма?
Лидии не хотелось слишком много ему рассказывать, но она и сама толком не знала, где находился дом Расселлов.
— На северо-востоке Теннесси.
— И ее ни разу никто не грабил — ни те, ни эти?
Лидия горько усмехнулась.
— Нет. У нас просто взять было нечего.
В отряде с Россом были и такие, кто отказался бы от еды ради возможности поразвлечься с девицей. Но война кончилась уже шесть лет назад. Она тогда была, конечно, еще ребенком.
— Вам сколько лет? — Он сам удивился собственному вопросу.
— В этом году будет двадцать. А вам?
— Я-то постарше.
Ему было тридцать два, если считать с рождения, хотя нравилось думать, что его жизнь началась с той минуты, когда его нашел Джон Сакс.
К их фургону подъехал на горячей белой кобыле Уинстон Хилл.
— Добрый день, мисс Лидия, мистер Коулмэн.
— Здравствуйте, мистер Хилл.
— Привет, Хилл.
— Я слышал, что, если все пойдет нормально, к вечеру будем в Мемфисе.
— Болтовня, — сплюнул Росс.
Резкость Росса покоробила Лидию. Затевать с ним новый спор из-за Уинстона Хилла она не желала, но и молчаливого одобрения его грубости Росс от нее не дождется.
— Нам будет нелегко перейти реку, мистер Хилл? — Она чуть запрокинула назад голову, чтобы лучше видеть его из-под полей своей шляпы.
— Все зависит от того, насколько сильно она разлилась выше по течению. — Он откашлялся в платок. — Но когда перейдем, Мозес и я будем рады пригласить, вас обоих отпраздновать это за рюмкой шерри.
Что это, интересно, за шерри, подумала Лидия. Если оно и на вкус так же приятно, как на слух, она с удовольствием бы попробовала. И она уже собралась было поблагодарить за приглашение, но ее перебил Росс.
— Благодарю, Хилл, но Лидия обычно занята с Ли, а мне приходится возиться с моими лошадками.
Хилл перевел взгляд с Росса на нее и обратно, затем изящно раскланялся.
— Что ж, тогда, значит, в какой-нибудь другой вечер, когда закончите все дела. — Приподняв шляпу и вновь слегка поклонившись Лидии, он удалился.
— В следующий раз, если меня станет кто куда приглашать, я уж сама как-нибудь отвечу, — заявила Лидия, когда Хилл отъехал на почтительное расстояние.
— Пока вы спите в моем фургоне и едите мой хлеб — и не думайте, — процедил Росс. — Я не желаю, чтобы вы путались с ним или с кем еще, пока кормите Ли.
— Да я и не думала! — вскипела Лидия. — Я всего лишь пыталась быть вежливой — что вам бы, кстати, тоже не помешало!
— Вежливость тут ни при чем. Не люблю я этого парня, — Он никогда не говорил ничего, кроме хорошего, ни о вас, ни о Виктории. Однако каждый раз, как он появляется, вы надуваетесь, как лягушка! Что он вам сделал плохого?
Росс пожал плечами и ничего не ответил. У Уинстона Хилла было все, чем стремился всю жизнь обладать он сам. За такого, как он, Виктории и нужно было выходить замуж. Росс вспомнил вечер, когда она и Хилл встретились. У них оказались общие знакомые, и они болтали о них на том особом языке людей из общества, который Росс понимал с трудом.
Хотя он вряд ли мог подобрать название тому чувству, которое будил в нем Уинстон Хилл, он завидовал ему с тех самых пор, как впервые увидел. Хилл нес свое аристократическое происхождение, словно доспехи — так, что все его видели. И Росс понимал, что собственное его прошлое так же легко прочесть — как бы ни старался он его спрятать.
— А почему он все время покашливает? — спросила Лидия. Она решила не обращать внимания на то, как натянулась кожа на скулах Росса.
— А он туберкулезный.
— Ту… что?
— Туберкулез у него. Чахотка. Он у янки ее подцепил, в лагере для пленных. А когда наконец добрался домой, в Северную Каролину, в Рэлей по-моему, то от плантации его уже ничего не осталось. И никого, кроме старика Мозеса. Даже дом сожгли. Он в город отправился, но там вроде воздух оказался вредным для его легких. Вот он сейчас и ищет, где потеплей да посуше.
Уинстон задержался у шедшего впереди фургона — поболтать с хозяевами. Лидия смотрела на стройного молодого человека, с удивлением вспоминая его глаза — добрые, но в то же время казавшиеся очень старыми, так не подходившие к его молодому лицу.
— Мне его жалко.
Это замечание, похоже, всерьез рассердило мистера Коулмэна. До самого дневного привала он не перемолвился с ней и словом.
Мемфис предстал перед ней в предвечерней дымке. Лидия изумленно разглядывала его из-за плеча мистера Коулмэна, пока он ставил на ночь фургон в общий круг. Никогда прежде не видела она такого большого города. Даже с такого расстояния зрелище он представлял внушительное. Она, наверное, еще долго любовалась бы им, но дела, как всегда, нельзя было откладывать.
— Костер неплохо бы разжечь сразу, как только я найду дров посуше, — сказал Росс, поглядывая на сырые серые облака, которые гнал по небу холодный ветер.
Наконец ему удалось собрать кучку полусырого хвороста и развести хилый, дымящий и плюющийся костерок. Лидия зажарила впрок несколько кусков мяса и испекла лепешек.
— Может, это наш последний костер на много дней вперед, — сказала она.
Дождь тем временем понемногу усиливался. Настроение у всех было подавленным. Под обрывистым берегом, на котором расположился караван, катила волны великая Миссисипи. В душе у каждого желание поскорей перейти ее боролось со страхом — река и впрямь выглядела мрачной и угрожающей. Она сильно разлилась после недавних ливней, и берег Арканзаса был едва виден сквозь скрывавшую его плотную пелену дождя. Те, кто прожил всю свою жизнь в Теннесси, были особенно поражены шириной и грозной силой реки.
Но несмотря на ее зловещий вид, они уже стояли здесь, на ее берегу, и были полны готовности к штурму. Однако все складывалось так, что им, видно, придется ждать дни, а может быть, и недели.
— Завтра утром часть ребят отправится с Грейсоном разузнать насчет парома, — сообщил Росс Лидии, когда они убрали все, что можно, внутрь фургона, подальше от непогоды.
— И что тогда?
Росс про себя выругался.
— Тогда нам придется ждать, пока не кончится дождь. Ребята, которые живут тут, у реки, страшно ее боятся. Паромы вряд ли рискнут ее пересечь — будут ждать, пока погода совсем не исправится.
Лидия уже научилась распознавать его настроение и испытывать его терпение не стала. Когда он поднялся в фургон, чтобы взять еще одно одеяло, до него донесся ее сочувственный голос:
— Вы опять собираетесь спать снаружи, да, мистер Коулмэн?
Он взглянул на нее, не скрывая удивления. Она как раз кормила в эту минуту Ли — и он заметил, что с того утра она начала прикрывать свои плечи и грудь, а также тельце ребенка фланелевым одеялом. Росс был рад, что в ней проснулась наконец хоть какая-то стыдливость, но в то же время не мог прогнать навязчивое видение — Лидия, устраивающая головку его сына на молочно-белых холмах гладкой плоти.
— А вы подумали, что скажут люди, если мы останемся здесь вдвоем? — спросил он с плохо скрытой досадой.
— Они, наверное, скажут, что с вашей стороны было весьма разумно укрыться здесь от дождя, — парировала она.
Погода далеко не лучшим образом отражалась и на ее настроении — и уж тем более его упрямство. Он что, воображает, будто, приглашая его внутрь фургона, она пытается завлечь его к себе в постель? Близость с мужчиной — это то, чего она желала бы меньше всего на свете.
— Нет, я не могу спать здесь с… с вами. — Он приподнял занавесь. — Утром увидимся.
Росс залез под фургон, завернулся в одеяло и кусок парусины. Под фургоном было сыро и холодно, но он чувствовал себя здесь почти уютно — здесь не было места тому жаркому, лихорадящему мозг ощущению, которое преследовало его все эти дни.
Когда Росс около полудня вернулся к стоянке, вид у него был хмурый, он с ног до головы был забрызган грязью. Дождь лил как из ведра. Они с Норвудом, Симсом и Грейсоном только что ездили к реке — поговорить с паромщиком, ведавшим переправой. Как и предсказывал Росс, тот не захотел и слышать о том, чтобы попробовать переправиться через реку в такой дождь и ветер. Пытаться перевезти двадцать фургонов с лошадьми, детей и женщин через сильное течение было бы чистым безумием.
— Он сказал, что придется ждать, пока ливень утихнет, — сказал Росс и скорчил гримасу, отхлебнув оставленный для него Лидией холодный кофе.
— Вы не голодны?
Он пожал плечами. Лицо его потемнело от жесткой щетины. В это утро он опять не брился.
— Может, чего и съел бы.
Она протянула ему свернутую льняную салфетку, в которой оказались бекон и лепешки.
— Ma посылает ребят в город — может, они смогут купить там каких-нибудь консервов. Подумайте, может, Ли что-нибудь нужно?
Лидия покачала головой, прикидывая, как много нужно бы купить для нее самой. Например, нижнюю рубашку. Будь у нее нижняя рубашка, ее можно было бы проложить мягкой тканью — и тогда, если из груди вдруг опять потечет, ей не придется прятаться от мистера Коулмэна и остальных, боясь, что два темных пятна на лифе платья станут видны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Спокойной ночи, — буркнул он и растянулся на своем жестком ложе.
Все дуется, удрученно подумала она, устроившись на покрытом чистыми простынями тюфячке. Наверное, тревожится за переход через Миссисипи. Скоро она, может быть, увидит эту реку. И у него тогда, наверное, настроение будет получше.
VI
Следующие два дня гнали изо всех сил — впереди была Миссисипи. Река словно стала для всех некой вехой, преодолев которую и оставив позади Теннесси, они наконец действительно приблизятся к цели путешествия.
Росс правил сам, поручив присмотр за своим табуном Буббе Лэнгстону. Лидии поводья он не доверил, но показал, как держать упряжь, как поворачивать. Наставления эти были крайне скупыми, и даже во время них Росс старательно отводил взгляд. Но, хотя фасоны рубашки Люка и старой юбки Ма оставляли желать лучшего, Росс явно испытывал облегчение, заметив, что она больше не надевает тесное платье.
Она же, казалось, преисполнилась решимости развеять его дурное настроение и всячески пыталась втянуть его в разговор. Сама она имела о многих вещах самое приблизительное представление, и он снова задался вопросом, все ли в порядке у нее с головой. Свои сомнения он, однако, вскоре отринул. Раз усвоенное накрепко оседало у нее в памяти, и в ее вопрошающем взгляде он ясно видел желание узнать побольше.
— И на войне вы сражались?
Он кивнул.
— За южан.
— Значит, вы хотели, чтобы цветные оставались рабами?
Он недоуменно взглянул на нее.
— Никогда я не хотел, чтобы кто-то у кого-то был рабом.
— А почему вы тогда дрались за южан?
— Потому что жил там — вот и все, — ответил он с нарастающим беспокойством.
Она, похоже, инстинктивно чуяла его слабые места и безошибочно до них добиралась.
Когда Росс выбирал, на чьей ему быть стороне, патриотизм имел к этому самое малое отношение. Война давала ему, тогда буйному, без царя в голове юнцу, возможность мародерствовать и убивать, не страшась наказания. Он жаждал драки — а здесь ему не приходилось долго ее искать. Когда партизаны из отряда южан предложили ему к ним присоединиться, меньше всего в ту минуту его вдохновляли высокие помыслы.
Лидия, однако, не желала, чтобы он считал ее полной невеждой.
— Я однажды видела, как мимо нашей фермы прошли солдаты — целая колонна. Все были одинаково одеты, а один нес флаг.
— Янки. У нас никакой формы не было, до самого конца.
Сам он только раз пробовал надевать форму, и ту снял с убитого северянина у Пи-Ридж. Строем он тоже никогда не ходил — их обычным делом были ночные нападения на спящие лагеря. Бросок — и их уже нет, призраки, оставлявшие за собой смерть и разрушение. И Росса мало волновало, что он мог быть убит в любую минуту — для него все это было большой рулеткой. Для такого рода «боевых действий» он годился как нельзя лучше.
— Больше солдат я не видела, зато иногда слыхала, как стреляли вдалеке пушки.
— А где была ваша ферма?
Лидии не хотелось слишком много ему рассказывать, но она и сама толком не знала, где находился дом Расселлов.
— На северо-востоке Теннесси.
— И ее ни разу никто не грабил — ни те, ни эти?
Лидия горько усмехнулась.
— Нет. У нас просто взять было нечего.
В отряде с Россом были и такие, кто отказался бы от еды ради возможности поразвлечься с девицей. Но война кончилась уже шесть лет назад. Она тогда была, конечно, еще ребенком.
— Вам сколько лет? — Он сам удивился собственному вопросу.
— В этом году будет двадцать. А вам?
— Я-то постарше.
Ему было тридцать два, если считать с рождения, хотя нравилось думать, что его жизнь началась с той минуты, когда его нашел Джон Сакс.
К их фургону подъехал на горячей белой кобыле Уинстон Хилл.
— Добрый день, мисс Лидия, мистер Коулмэн.
— Здравствуйте, мистер Хилл.
— Привет, Хилл.
— Я слышал, что, если все пойдет нормально, к вечеру будем в Мемфисе.
— Болтовня, — сплюнул Росс.
Резкость Росса покоробила Лидию. Затевать с ним новый спор из-за Уинстона Хилла она не желала, но и молчаливого одобрения его грубости Росс от нее не дождется.
— Нам будет нелегко перейти реку, мистер Хилл? — Она чуть запрокинула назад голову, чтобы лучше видеть его из-под полей своей шляпы.
— Все зависит от того, насколько сильно она разлилась выше по течению. — Он откашлялся в платок. — Но когда перейдем, Мозес и я будем рады пригласить, вас обоих отпраздновать это за рюмкой шерри.
Что это, интересно, за шерри, подумала Лидия. Если оно и на вкус так же приятно, как на слух, она с удовольствием бы попробовала. И она уже собралась было поблагодарить за приглашение, но ее перебил Росс.
— Благодарю, Хилл, но Лидия обычно занята с Ли, а мне приходится возиться с моими лошадками.
Хилл перевел взгляд с Росса на нее и обратно, затем изящно раскланялся.
— Что ж, тогда, значит, в какой-нибудь другой вечер, когда закончите все дела. — Приподняв шляпу и вновь слегка поклонившись Лидии, он удалился.
— В следующий раз, если меня станет кто куда приглашать, я уж сама как-нибудь отвечу, — заявила Лидия, когда Хилл отъехал на почтительное расстояние.
— Пока вы спите в моем фургоне и едите мой хлеб — и не думайте, — процедил Росс. — Я не желаю, чтобы вы путались с ним или с кем еще, пока кормите Ли.
— Да я и не думала! — вскипела Лидия. — Я всего лишь пыталась быть вежливой — что вам бы, кстати, тоже не помешало!
— Вежливость тут ни при чем. Не люблю я этого парня, — Он никогда не говорил ничего, кроме хорошего, ни о вас, ни о Виктории. Однако каждый раз, как он появляется, вы надуваетесь, как лягушка! Что он вам сделал плохого?
Росс пожал плечами и ничего не ответил. У Уинстона Хилла было все, чем стремился всю жизнь обладать он сам. За такого, как он, Виктории и нужно было выходить замуж. Росс вспомнил вечер, когда она и Хилл встретились. У них оказались общие знакомые, и они болтали о них на том особом языке людей из общества, который Росс понимал с трудом.
Хотя он вряд ли мог подобрать название тому чувству, которое будил в нем Уинстон Хилл, он завидовал ему с тех самых пор, как впервые увидел. Хилл нес свое аристократическое происхождение, словно доспехи — так, что все его видели. И Росс понимал, что собственное его прошлое так же легко прочесть — как бы ни старался он его спрятать.
— А почему он все время покашливает? — спросила Лидия. Она решила не обращать внимания на то, как натянулась кожа на скулах Росса.
— А он туберкулезный.
— Ту… что?
— Туберкулез у него. Чахотка. Он у янки ее подцепил, в лагере для пленных. А когда наконец добрался домой, в Северную Каролину, в Рэлей по-моему, то от плантации его уже ничего не осталось. И никого, кроме старика Мозеса. Даже дом сожгли. Он в город отправился, но там вроде воздух оказался вредным для его легких. Вот он сейчас и ищет, где потеплей да посуше.
Уинстон задержался у шедшего впереди фургона — поболтать с хозяевами. Лидия смотрела на стройного молодого человека, с удивлением вспоминая его глаза — добрые, но в то же время казавшиеся очень старыми, так не подходившие к его молодому лицу.
— Мне его жалко.
Это замечание, похоже, всерьез рассердило мистера Коулмэна. До самого дневного привала он не перемолвился с ней и словом.
Мемфис предстал перед ней в предвечерней дымке. Лидия изумленно разглядывала его из-за плеча мистера Коулмэна, пока он ставил на ночь фургон в общий круг. Никогда прежде не видела она такого большого города. Даже с такого расстояния зрелище он представлял внушительное. Она, наверное, еще долго любовалась бы им, но дела, как всегда, нельзя было откладывать.
— Костер неплохо бы разжечь сразу, как только я найду дров посуше, — сказал Росс, поглядывая на сырые серые облака, которые гнал по небу холодный ветер.
Наконец ему удалось собрать кучку полусырого хвороста и развести хилый, дымящий и плюющийся костерок. Лидия зажарила впрок несколько кусков мяса и испекла лепешек.
— Может, это наш последний костер на много дней вперед, — сказала она.
Дождь тем временем понемногу усиливался. Настроение у всех было подавленным. Под обрывистым берегом, на котором расположился караван, катила волны великая Миссисипи. В душе у каждого желание поскорей перейти ее боролось со страхом — река и впрямь выглядела мрачной и угрожающей. Она сильно разлилась после недавних ливней, и берег Арканзаса был едва виден сквозь скрывавшую его плотную пелену дождя. Те, кто прожил всю свою жизнь в Теннесси, были особенно поражены шириной и грозной силой реки.
Но несмотря на ее зловещий вид, они уже стояли здесь, на ее берегу, и были полны готовности к штурму. Однако все складывалось так, что им, видно, придется ждать дни, а может быть, и недели.
— Завтра утром часть ребят отправится с Грейсоном разузнать насчет парома, — сообщил Росс Лидии, когда они убрали все, что можно, внутрь фургона, подальше от непогоды.
— И что тогда?
Росс про себя выругался.
— Тогда нам придется ждать, пока не кончится дождь. Ребята, которые живут тут, у реки, страшно ее боятся. Паромы вряд ли рискнут ее пересечь — будут ждать, пока погода совсем не исправится.
Лидия уже научилась распознавать его настроение и испытывать его терпение не стала. Когда он поднялся в фургон, чтобы взять еще одно одеяло, до него донесся ее сочувственный голос:
— Вы опять собираетесь спать снаружи, да, мистер Коулмэн?
Он взглянул на нее, не скрывая удивления. Она как раз кормила в эту минуту Ли — и он заметил, что с того утра она начала прикрывать свои плечи и грудь, а также тельце ребенка фланелевым одеялом. Росс был рад, что в ней проснулась наконец хоть какая-то стыдливость, но в то же время не мог прогнать навязчивое видение — Лидия, устраивающая головку его сына на молочно-белых холмах гладкой плоти.
— А вы подумали, что скажут люди, если мы останемся здесь вдвоем? — спросил он с плохо скрытой досадой.
— Они, наверное, скажут, что с вашей стороны было весьма разумно укрыться здесь от дождя, — парировала она.
Погода далеко не лучшим образом отражалась и на ее настроении — и уж тем более его упрямство. Он что, воображает, будто, приглашая его внутрь фургона, она пытается завлечь его к себе в постель? Близость с мужчиной — это то, чего она желала бы меньше всего на свете.
— Нет, я не могу спать здесь с… с вами. — Он приподнял занавесь. — Утром увидимся.
Росс залез под фургон, завернулся в одеяло и кусок парусины. Под фургоном было сыро и холодно, но он чувствовал себя здесь почти уютно — здесь не было места тому жаркому, лихорадящему мозг ощущению, которое преследовало его все эти дни.
Когда Росс около полудня вернулся к стоянке, вид у него был хмурый, он с ног до головы был забрызган грязью. Дождь лил как из ведра. Они с Норвудом, Симсом и Грейсоном только что ездили к реке — поговорить с паромщиком, ведавшим переправой. Как и предсказывал Росс, тот не захотел и слышать о том, чтобы попробовать переправиться через реку в такой дождь и ветер. Пытаться перевезти двадцать фургонов с лошадьми, детей и женщин через сильное течение было бы чистым безумием.
— Он сказал, что придется ждать, пока ливень утихнет, — сказал Росс и скорчил гримасу, отхлебнув оставленный для него Лидией холодный кофе.
— Вы не голодны?
Он пожал плечами. Лицо его потемнело от жесткой щетины. В это утро он опять не брился.
— Может, чего и съел бы.
Она протянула ему свернутую льняную салфетку, в которой оказались бекон и лепешки.
— Ma посылает ребят в город — может, они смогут купить там каких-нибудь консервов. Подумайте, может, Ли что-нибудь нужно?
Лидия покачала головой, прикидывая, как много нужно бы купить для нее самой. Например, нижнюю рубашку. Будь у нее нижняя рубашка, ее можно было бы проложить мягкой тканью — и тогда, если из груди вдруг опять потечет, ей не придется прятаться от мистера Коулмэна и остальных, боясь, что два темных пятна на лифе платья станут видны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59