Она лежала бы неподвижно, принимая его, но потом встала бы с постели и пошла мыться, словно он испачкал ее.
Лидия прижималась к нему, двигалась в такт с ним. Низкие мелодичные звуки, вырывавшиеся из ее горла, пронзали его тело до самых истоков его мужского естества. Когда все кончилось, она прикрыла живот обеими руками, как будто желая сохранить излившуюся из него живительную влагу, которая стала теперь частью ее самой.
Думая об этом, он почувствовал, что его плоть опять напряглась. Он осыпал проклятиями себя и ее. Потому что, хотя ее чувственность влекла его, она же его и настораживала. Откуда у нее этот талант любви, который увлекал его в такое царство сексуальности, о существовании которого он и не подозревал, несмотря на весь свой опыт?
Он осматривал ее грудь. Даже во время отдыха ее соски были как бы слегка воспалены. Живот тихонько поднимался и опускался от дыхания, и ему захотелось прижаться щекой к этому животу, попробовать языком ее маленький розовый пупок и снова углубить пальцы в шелковистый треугольник волос.
Кто ты, Лидия?
Он даже не знал ее фамилии.
Но она тоже не знала его фамилии.
Он наслаждался ее красотой в раннем утреннем свете и думал, что может простить ее прошлое, как она его просила. Если только она не лгала, говоря, что хочет все забыть. Если он когда-нибудь узнает, что она лгала ему, он никогда ей этого не простит.
Он не позволил себе прикоснуться к ней — иначе он не смог бы оставить ее сейчас. Натянув штаны, он выбрался из фургона.
Через несколько минут Лидия проснулась. Постель рядом с ней была пуста, и она услышала, как Росс ходит за парусиновыми занавесками. Поднявшись, она бросила взгляд на Ли — ребенок спал — и начала мыться, поставив таз на тумбочку. Она протерла холодным, мокрым полотенцем между ног. Ее щеки вспыхнули, когда она вспомнила, как Росс прикасался к ней и как она отзывалась на его прикосновения. Не подумает ли он о ней плохо?
Что с ней случилось? Сначала ей казалось, что она умирает, и в то же время она чувствовала полноту жизни, как никогда раньше. Счастье обрушилось на нее, как водопад. Наслаждение было столь сильным, что она боялась, что ее тело может не выдержать его. И она вся сжалась тогда, вспоминая, ревниво стараясь его удержать. Она сомкнула бедра вокруг Росса, жаждая принять его в себя как можно глубже.
Закрыв лицо руками, она с ужасом думала, не сделала ли она чего-нибудь такого, чего не подобает делать замужней женщине.
Она заколола волосы, подняв их надо лбом, но оставив ниспадающими на спину. Ведь Росс говорил, что они чудесные, что она красивая. Одевшись, она вышла из фургона. Росса не было видно, и это обрадовало ее — она не была готова предстать перед ним, не оправившись от смущения прошлой ночи.
Он подошел сзади, когда она наливала кофе в чашку.
— Доброе утро, — тихо сказал он.
Она медленно повернулась и подняла на него глаза. У нее перехватило дыхание, когда она увидела его в ярком утреннем свете. Она никогда не встречала мужчины красивее него. Его волосы блестели — побрившись, он смочил их водой. Свет, игравший в его глазах, и ласковая улыбка дали ей понять, что все в порядке. Он не истолковал дурно ее ночную раскованность. Теперь она была уверена, что делала только то, что положено делать жене для своего мужа, только то, чего Росс ждал от нее. Она почувствовала огромное облегчение.
— Доброе утро! — Ей хотелось улыбаться.
— Это для меня? — кивнул он на чашку.
Не говоря ни слова, она протянула ему кофе и улыбнулась так лучезарно, что солнце могло ей позавидовать. Он взял из ее рук чашку, положив свободную руку ей на затылок, и притянул к себе для поцелуя.
Они все еще целовались, когда Ма Лэнгстон через несколько минут заглянула в фургон, держа в руках кувшин молока для Ли. Она некоторое время смотрела на них, удовлетворенно улыбаясь, затем негромко кашлянула.
— Еще одна неудача, — сказал Ховард Мейджорс, повесив шляпу на гвоздь в одной из комнат Балтиморского отеля.
— Похоже, вы разочарованы, что девушка в морге — не моя дочь, Мейджорс. Я сожалею, что вы потеряли зря время.
— Боже мой, — пробормотал Мейджорс с отвращением и сделал то, что с утра делал очень редко — налил себе большую порцию виски.
Вэнс Джентри начинал действовать ему на нервы. Он почти сочувствовал молодой паре, которая сбежала от него. Может, Сонни Кларк и не похитил у этого старика свою собственную жену и не втянул ее в кражу драгоценностей? Может, ей самой хотелось сбежать из дому, подальше от этого несговорчивого тирана?
Всю неделю, пока они добирались до Балтимора, Джентри был груб. и агрессивен, но Мейджорс понимал и терпел его состояние. В конце концов, этот человек был уверен, что девушка, найденная убитой в гостиничном номере около умывальника, окажется его дочерью. Мейджорс с самого начала сомневался в этом, хотя оба имевшихся у них описания совпадали с внешностью Кларка и Виктории Джентри.
Мейджорс не верил, что это убийство — дело рук Кларка. Он легко пускал в ход оружие и был жесток, если его загоняли в угол, но он никогда не был хладнокровным убийцей, трудно было поверить, что он способен изрезать женщину ножом после того, как она давно уже была мертва. Это совершенно не было похоже на краткие взрывы жестокости Кларка.
Мейджорс сносил воинственность Джентри из уважения к его горю. Сейчас это стало ему надоедать.
— Это не была пустая трата моего времени, мистер Джентри, — сказал он более дипломатично, чем заслуживал этот человек.
— Да, это была всего-навсего трата моих денег.
— Зато теперь мы знаем, что ваша дочь, может быть, еще жива.
— Тогда где она, черт побери?
— Я не знаю.
— Вы не знаете! — Джентри был так взбешен, что его седые волосы встали дыбом, пока он отчитывал детектива. — Дьявол вас побери, за что я вам плачу, как вы думаете? Я вам плачу, чтобы вы напали на след моей дочери и этого ее незаконного мужа.
Мейджорс медленно сосчитал до десяти, напомнив себе, что после завершения этого дела собирается на пенсию.
— Вы можете уволить меня в любое время, мистер Джентри. Я все равно буду искать Сонни Кларка, так как уверен, что он жив. Он обвиняется в пяти убийствах и нескольких ограблениях банков в разных штатах. Список его преступлений — длиной в мою руку. К тому же он должен вывести нас на братьев Джеймс. Так вы хотите, чтобы я остался работать с вами, или вы будете продолжать в одиночку?
Джентри все еще был сердит и раскачивался с пятки на носок. Его гнев был вызван не столько поведением пинкертоновского детектива, сколько самой ситуацией. Просто он желал командовать всем единолично. Он знал, что детектив располагает сетью источников и информаторов, которую он не сможет продублировать, даже если это и было бы ему по средствам.
— Я не вижу необходимости отказываться от ваших услуг.
— Очень хорошо. В таком случае я прошу вас как джентльмена больше не оскорблять меня подобными замечаниями. Конечно, я был рад, что этот труп не является телом вашей дочери.
Он налил себе еще и передал бутылку Джентри, решив про себя, что если этот тип желает выпить, то пусть, черт возьми, нальет себе сам.
Джентри принял упрек спокойно и, налив себе, спросил:
— Что дальше?
— Возвращаемся обратно в офис в Ноксвилле. Начнем сначала, прозондируем почву и посмотрим, что получится.
Джентри залпом проглотил виски. Ярость кипела в нем. Как только он доберется до этого Росса Коулмэна или как там еще его зовут, к черту агентство Пинкертона, к черту правительства штатов, к черту всех, кто попытается оставить его в живых!
Он убьет этого ублюдка своими руками.
Для Лидии и Росса дни тянулись медленно, потому что они едва могли дождаться вечера. Росс постоянно был занят то лошадьми, то охотой или еще чем-нибудь, что отвлекало его от управления собственным фургоном. И это было только к лучшему. В дни, когда ему приходилось сидеть рядом с ней на козлах несколько часов подряд, он страдал еще больше. После каждого прикосновения к ней, каждого взгляда, каждого поцелуя украдкой он страстно желал, чтобы поскорее наступил вечер.
Вечера принадлежали им. Они общались с другими членами каравана, но при первой возможности уходили в свой фургон и оставались одни в мире в объятиях друг друга. С каждой ночью степень их близости возрастала. Они стали меньше стыдиться своих чувств, стали свободнее в проявлениях страсти.
Лидия не представляла себе, что можно быть более счастливой. Она не могла бы выразить словами то, что чувствовала по отношению к Россу. Она знала только, что без него ее жизнь не будет полной. Они не говорили о своих чувствах, но Лидия свободно обходилась без этого. Ей достаточно было его взглядов и прикосновений.
Как обычно, она была в приподнятом настроении, занималась стиркой, ожидая Росса к ужину. Снаружи бобы кипели над огнем, а кукурузное масло шипело на сковороде. Мозес набрал черники и поделился с ней, она собиралась приготовить Россу десерт.
Когда раздался стук, она закончила застегивать платье, в последний раз провела рукой по волосам и отодвинула парусиновую занавеску.
В ужасе она отпрянула, увидев мерзкую, уродливую физиономию своего сводного брата Клэнси Расселла.
XVII
Лидия хотела закричать, но страх лишил ее голоса. Клэнси воспользовался этим, залез в фургон и зажал ей рот рукой.
— Ну-ну, ты ведь не собираешься поднимать шум, а, миссис Коулмэн? — Он помахал огромным ножом у нее перед носом. — Потому что, если ты это сделаешь, первый, кто сюда прибежит, получит нож в глотку. Это может оказаться твой муженек. — Глаза Лидии расширились, он гнусно захихикал: — Я вижу, это тебя вразумило.
Он убрал руку со рта Лидии, хотя нож не спрятал. Потрясенная, Лидия не двинулась с места. Это был дьявол из ее ночных кошмаров, вампир, вылезший из могилы. Рана на голове оставила уродливый шрам на его лице, который сделал его еще более отталкивающим. От него исходил зловонный дух. Она удивилась, как она могла прожить с ним лет десять, не менее…
Она сглотнула едкую желчь, которая наполнила ее рот. Как он мог остаться жив? Как? Она видела, как он упал на скалу, слышала треск его черепа, видела кровь.
— Ты думала, я уже умер? — ухмыльнулся он, читая ее мысли. — Ты здорово боролась со мной тогда в Ноксвилле. Как дикая кошка ты пинала меня, пока я не потерял равновесие и не упал вниз. Я люблю женщин с характером. Ты, конечно, помнишь об этом. — Его крокодильи глазки похотливо обшарили ее, и она задрожала от отвращения и страха.
— Я сердит, как черт, на тебя, сестричка, за то, что ты сбросила меня на эту скалу и разбила мне голову. У меня несколько недель все чертовски болело, глаза совсем затуманились. Но сейчас я вижу хорошо. Да, дорогуша, я вижу хорошо. — Его глаза снова обшарили ее. — А ты выглядишь неплохо, совсем неплохо.
— Если мой муж увидит тебя здесь, он убьет тебя. — Она старалась сказать это смело, хотя внутри нее все содрогалось от страха. Страха, что Клэнси будет мстить за то, что она сбежала от него и почти его убила. Еще больше она боялась, что Россу станет известно об ее отношениях с этим человеком. Ей стало плохо от этой мысли.
— Твой муж? Хм… Ты знаешь, что у него есть другая жена? — спросил он хитро. — Богатая.
— Виктория? Она умерла.
— Как умерла? — глуповато переспросил он. Клэнси пришел было в замешательство, затем самонадеянно поднял плечи. — Впрочем, это не меняет мои планы.
— Если твои планы заключались в том, чтобы сообщить мне, что мой муж двоеженец, ты зря теряешь время. Можешь идти.
— Не так быстро, — сказал Клэнси вкрадчиво. — Нам нужно кое о чем договориться.
Он обвел взглядом фургон. Когда он увидел корзинку, в которой спал Ли, он подошел и заглянул в нее. Выход был свободен, но Лидия не решилась убежать. Она не могла оставить Ли одного с Клэнси, и ей не хотелось звать кого-то на помощь из страха, что Клэнси расскажет всем, кто он такой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59