За прилавком – тощий юнец с клочковатой вандейковской бородкой.
– Видеоигры, – отрывисто говорит Мори. – Где они у вас?
Тощий юнец глядит на дверь.
– Все софты здесь, – говорит он. – Какой формат: CD-ROM, картридж, мини-диск?
Мори беспомощно озирается на Уно.
– Картридж, – говорит Уно. – Формата «Джой-стэйшн».
Юнец ведет их к дверям, показывает полную стойку пестрых картриджей.
– Вы ищете что-то конкретное?
Мори кивает:
– У вас есть «Черный Клинок»?
– Конечно. Сейчас это бестселлер во всей восточной Японии. Сразу вошел в топ-лист.
Он поворачивается и показывает на листок, прикрепленный к стене. Список видеоигр, которые лучше всего продаются. Как он и сказал, «Черный Клинок» на самой верхушке – на первой позиции.
Что-то есть в этом месте – цвета, освещение, странные названия, – от чего у Мори начинает болеть голова.
– Я возьму одну, – говорит он и кладет на прилавок банкноту в пять тысяч иен.
Игра стоит шесть тысяч пятьсот.
Они возвращаются к Мори, находят лишний шлем для Уно и едут к нему домой. Уно нельзя назвать опытным пассажиром мотоцикла. Каждый раз, когда «хонда» вписывается в поворот, Уно крепко вцепляется в Мори. Дождь стучит им по плечам, испещряет стекла шлемов. Когда они приезжают, серый свет сгущается, на асфальт ложатся полосы неона.
Уно живет в Хатидзёздзи. Во времена Мори этот район кишел студентами. Студенты там есть и сейчас, но на студентов они больше не похожи. Хорошо одетые, послушные, довольные. Мори в студенческие времена был яростно недоволен – да он и сейчас недоволен, хоть и другими вещами. Он надеется так или иначе оставаться в числе недовольных. Недовольство – смысл его жизни.
Квартира вполне стандартная: две комнаты в шестиэтажном кирпичном здании. Район – наполовину офисный, наполовину жилой. С одной стороны здания – винный магазин, огромные бочки сакэ на тротуаре. С другой – маленькая клиника косметической хирургии. Уно живет на третьем этаже, прямо над улицей. Он открывает дверь, впускает Мори внутрь. Там гораздо чище, чем предполагал Мори. Красивые раскидистые растения на окнах, никаких тарелок и книжных кип на полу. Уно садится на стул, распаковывает картридж и вставляет' его в пластиковую коробочку размером с половину коробки для ланча.
– Это и есть «Джойстэйшн»? – удивленно спрашивает Мори.
– Он самый, – говорит Уно. – Вы думали, он больше, да?
Мори кивает. Он думал, в пять раз больше.
– Зачем? – говорит Уно. – Он подключен к персональному компьютеру в спальне. Процессор там.
Значит, у Уно в спальне персональный компьютер. Уно лежит там, наверное, ночами, поглощенный виртуальным общением с людьми, которых никогда в жизни не встретит. Интересно, когда приходит его девушка, компьютер к ней не ревнует?
Уно подходит к шкафу, вынимает блестящий черный шлем с толстым стеклом.
– Я думал, ты никогда не ездил на мотоцикле, – говорит Мори.
Уно качает головой, наслаждаясь каждым мгновением.
– Это не для мотоцикла. Это система аудиовизуального отображения.
– Что бы это могло значить?
– Это значит, звук вокруг и жидкокристаллический дисплей с высоким разрешением, КХИ-интерфейс.
– Кхи что?
Уно дотрагивается пальцами до верхушки шлема.
– Там внутри – нечто вроде поля, состоящего из колебаний и импульсов. Он действует на мозг напрямую. Поэтому игры получаются такие захватывающие.
– Что, правда, что ли?
– Правда. Хотите попробовать?
Мори улыбается, мотает головой. Уно опускает стекло и садится на колени перед пластиковой приставкой. Через несколько секунд он уже полностью поглощен игрой – правая рука жмет на кнопки приставки, левая дергает джойстик. Мори видит, как он постепенно все более оживляется, как он трясет головой, отрывисто фыркая. Мори встает, идет на кухню – опять-таки, на удивление чистую, – и ищет кофе. Есть только «Нескафе», так что он выбирает зеленый чай из пакетика. Возвращается в комнату: Уно глубоко дышит, поводит плечами.
– Долго еще? – зовет Мори.
Уно не отвечает. Из-под шлема пробиваются тихие отзвуки криков и музыки. Мори трогает его за плечо. Опять никакой реакции, так что Мори наклоняется и вытаскивает штырек провода из приставки. Тихие звуки прекращаются.
– Что случилось? – спрашивает Уно, поднимая стекло.
Щеки у него горят, глаза блестят.
– Ты не развлекаешься, – говорит Мори. – Ты проводишь расследование. Теперь объясни, что там происходит?
Уно объясняет: кабуки, чайные дома, злые ростовщики, распутные мытари, загадочные вопросы, пришпиленные к стенам, записки в бутылках из-под сакэ, засада, измена, яд.
Он снимает шлем, протягивает его Мори.
– Вы не сможете понять, пока сами не попробуете. Это – как оказаться там, в центре этого всего.
Мори осторожно надевает шлем. Опускает стекло: мир темнеет, как в кино перед тем, как начинают крутить ленту.
И лента начинает крутиться. Вокруг образы: яркие, быстрые, они проносятся перед глазами. Шум: шаги, крики уличных разносчиков, лютневая музыка из верхнего окна. Пульс Мори ускоряется. Кто-то за спиной, кто-то шепчет вопрос ему в ухо. Он поворачивается, оказываясь лицом к лицу с гейшей – белое лицо, маленький рот, волосы заколоты гребнями в драгоценных камнях. Ванна? Она просит его зайти внутрь, ему приготовили ванну. Приготовили? Откуда они знали, что он придет? Мори отказывается и отправляется прочь. Кругом сплошные лица, крики; люди в индиговых кимоно тряской рысью несут по улице лакированный паланкин. Попрошайка смотрит вверх на Мори из своей тележки, усмехаясь ртом, в котором недостает зубов.
– Ты знаешь, кто это?
Мори мотает головой.
– Тот самый. Он сделал яд, который убил жену твоего друга.
Теперь Мори вспоминает. Торговец китайскими снадобьями, отравляющий врагов сегуна. Паланкин проносят мимо.
– Он направляется в чайный домик за рекой, – говорит попрошайка. – Если войдешь в заднюю дверь, сможешь застать его врасплох.
Мори кивает, но он не верит попрошайке. У него слишком чистые руки. Мори осторожно продвигается сквозь толпу к мосту. Небо чистое, голубое, на реке отблески солнца. Глядя налево, Мори видит снежные вершины горы Фудзи над изогнутой крышей театра кабуки. Внизу люди в соломенных шляпах скользят по мерцающей поверхности реки на плоскодонках с шестами. Сцена яркая, как картинка.
Вдруг Мори останавливается, до глубины души пораженный. Да это же и есть картинка! Изогнутые формы моста, расположение лодок на реке, даже цвет небес – он помнит все это по гравюре Хиросигэ. А туша горы Фудзи, вырисовывающаяся так близко, что слишком нереально, – это с гравюры Хокусаи. Мори видит, как паланкин исчезает в толпе по ту сторону моста. Люди, толпящиеся вокруг: взгляни повнимательней в их лица. Пустые пятна, ходячие иллюстрации. Мори охватывает паника. Он потерян в мире лжи, ловушек и секретов, в мире, созданном и контролируемом другими. Он поднимает руки к голове, пытается снять шлем.
– Сними с меня эту штуку! – кричит он.
К нему приближаются двое мужчин, самураи, руки на мечах.
– Ты что, не слышишь? Я говорю, сними с меня эту штуку!
Один из самураев улыбается.
– Чтобы пройти по мосту, тебе придется выдержать бой.
– Уйди с дороги, – ворчит Мори, сердце его колотится.
Первый самурай поднимает меч, подходит ближе. Мори дергает джойстик. Одно движение – и Мори срезает ему голову. Кровь льется потоком, крупными каплями разбрызгивается по пыльной земле. Размытое лицо складывается в гримасу боли. Мори стискивает зубы, снова наносит удар – на этот раз замахиваясь сбоку. Голова самурая отделяется от тела и летит с моста в реку.
– Х-хо! – кричит воодушевленный Мори.
Он наносит удар другому самураю, приплясывающему сзади. Откуда ни возьмись – еще самураи, окружают Мори, подходят ближе. Он чувствует, что они нервничают. Мори кружится, наносит удары. Самурай кричит в смятении, отступает снова. Это уже забавно. Мори выбирает самого крупного, с толстым пучком волос на голове и карбункулом посреди лба. Этот человек умрет следующим. После этого остальные рассыплются и помчатся, завывая в страхе, к тому, кто им заплатил. Откуда он знает? Инстинкт, прочный и верный инстинкт.
– Х-хо! – кричит он снова. А потом: – Что? Мир темнеет. Мост, река, гора Фудзи – все исчезло.
Мори закрывает глаза, делает глубокий вдох. Звуки пропали – ни уличных криков, ни лютневой музыки.
Он медленно снимает шлем, глядя в насмешливое лицо Уно.
– Ну как? – говорит Уно. – Весьма реалистично, правда?
Мори смотрит на часы на стене. Поразительно – он провел за игрой пятнадцать минут. Пролетели, как одно мгновение.
– Реалистично? – переспрашивает он, вытирая пот со лба. – Нет, это не совсем то слово…
Реалистична вот эта комната, маленькая цементная коробка, трудноотличимая от других цементных коробок, в которых мы проживаем свою жизнь. Реальность – скучная, бесцветная, в ней нет никакого смысла, кроме того, который мы сами ей придаем. В противоположность ей, мир внутри шлема преисполнен, набит, оформлен и проложен смыслами, заготовленными неизвестными умными людьми. Для Мори все это душно и удручающе.
Уно вытаскивает низкий столик. Они садятся, пьют зеленый чай с сухими кальмарами. Уно объясняет Мори подробности из жизни индустрии видеоигр: разные форматы, разные поколения, разные сегменты рынка. Есть игры азартные, научно-фантастические и такие, в которых Япония выигрывает Вторую мировую, и такие, в которых можешь вновь сотворить человеческую расу, что-нибудь в ней изменив.
– Много есть и детективных игр, хотя, – добавляет Уно со снисходительной улыбкой, – сейчас они не очень популярны. На самом деле, ничто не остается популярным больше нескольких месяцев.
Мори прожевывает кальмара и идеи. Человек, которого он ищет, – должно быть, заядлый игрок. Играть в «Черного Клинка» – такое может прийти в чью-нибудь больную голову, и человек будет вынужден повторять сцены, сыгранные внутри шлема. Вполне возможно.
Всего пятнадцать минут, а эти голоса и картинки до сих пор не выходят у Мори из головы. Вот это поле колебаний и импульсов, которое Уно назвал «КХИ-интерфейс», – оно определенно имеет какое-то воздействие.
Черный Клинок мстит высшим чиновникам. Миура и был таким высокопоставленным бюрократом. Вырисовывается некий смысл. Мори попивает чай, размышляет.
– Сколько штук надо продать, чтобы она стала хитом? – спрашивает он.
Уно втягивает воздух сквозь зубы:
– Погодите… Наверное, около пятисот тысяч.
Мори в смятении хрюкает. Человек, которого они ищут, мог быть одним из пятисот тысяч. Это слишком много и не дает никакой практической пользы расследованию.
Мори снова смотрит на часы. Время уходить. Он встает, бормочет спасибо, выходит в коридор. Внизу на улице: студенты покупают пиво в автомате; водитель такси мочится у стены; бабушки тащат сумки из магазина; светофоры играют мелодию «Зеленые рукава». Как бы Хокусаи это изобразил? Он точно вставил бы куда-нибудь гору Фудзи. Он всегда так делал.
Выйдя на лестницу, Мори вдруг останавливается. Странная мысль пришла ему в голову. Может, ничего, а может, и кое-что. В любом случае, надо проверить. Он возвращается в квартиру Уно, нажимает на звонок. Когда Уно открывает дверь, Мори стоит весь облитый дождем, тыча в него пальцем.
– Ты говорил про рынок видеоигр. Что там ничто не остается популярным надолго, так?
Мори говорит быстро. Уно изумлен, но видит, что Мори нужен ответ.
– Верно. Поэтому большие компании – такие как «Софтджой» и «Мега», – постоянно выводят на рынок новые игры – по двадцать или тридцать в месяц.
– А парень в магазине сказал, что игра про Черного Клинка враз стала номером первым в списке бестселлеров. Это его слова, так? Прямо сразу взлетела на самый верх…
– Ну да, вроде. А почему вы спрашиваете?
– Потому что я хочу кое-что выяснить. Я хочу выяснить, когда эта игра впервые появилась на рынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53