Не поддается... Он нажал сильнее и едва сдержал крик. Посреди хлеба блеснул металл. Через пять секунд он вытащил кинжал. Настоящая игрушка: тонкий, удобный, хорошо уравновешенный, годный как для метания, так и для обычных ударов.
Что это значило?
Инстинктивно, поскольку один кинжал ничего не значил, он осмотрел все остальное. В колбасе был спрятан ключ от камеры. Он сразу узнал его, потому что много раз видел точно такой же в руках надзирателя. Под оберткой плитки шоколада оказался план с пояснениями, написанными печатными буквами.
Эта история была слишком уж хорошей, чтобы быть правдой. Он снова коснулся кинжала и ключа, стремясь убедиться в их реальности, потом стал рассматривать план.
В левом верхнем углу было помещение гауптвахты. Его камера отмечена крестом. Коридор. Стрелки вели к двери, находившейся справа от туалетов, недалеко от караульного помещения. За этой дверью была лестница. Потом длинная черта, пересеченная перпендикулярными полосами, нарисованными через равные интервалы. Полоса под номером 6 продолжалась вправо до лестницы, над которой было "V". Рядом с лестницей был аккуратно нарисован грузовик с кружком на кузове и надпись: отъезд в 2 ч 15 мин.
Это было ясно, но Юбер продолжал считать, что история слишком хороша для правды.
Он машинально поднес хлеб ко рту, но вовремя спохватился. Возможно, все эти средства для побега были призваны только отвлечь его внимание? Ирина Витинова должна была жутко бояться, что он расскажет то, что знает о ней и Глазовском. Что затыкает рот лучше яда?
Несмотря на голод, он решил не есть, однако попробовать убежать стоило. Терять все равно было нечего!
Было, наверное, около одиннадцати часов. Обходы совершались в полночь и в два ночи. Действовать надо сразу после второго. Четверти часа должно хватить, если ничто не помешает...
Он уложил все в коробку и лег на нары.
* * *
Бросив взгляд в камеру, надзиратель закрыл дверь. Юбер медленно досчитал до шестидесяти и встал. Он нащупал коробку, открыл ее, сунул в карман кинжал и план, потом достал ключ.
Юбер бесшумно подошел к двери, вставил ключ в замок и осторожно повернул его. Язычок тихо убрался. Затем он вынул ключ. Дверь он открыл с рассчитанной неторопливостью. Коридор был пуст. По нему надо было идти твердо, не думая о риске. В любом случае, терять нечего. Он вышел, запер дверь и пошел к туалетам.
Трудный участок. Открытая дверь освещенной караулки... Тишина. Очевидно, надзиратель читает или лег досыпать. Без препятствий дойдя до двери, указанной на плане, Юбер повернул ручку. Не заперто. Чудесно. Бетонная лестница уходила вниз.
Он спустился на три ступеньки, закрыл за собой дверь. Уф! Полная темнота. При аресте у него отобрали фонарик и спички. Придется идти наощупь с единственной надеждой, что план точен.
Прижавшись к стене, он начал спускаться, ступенька за ступенькой. Горло сжалось от затхлого воздуха закрытого помещения. По всей видимости, эти бетонные подземелья образовывали сеть убежищ, призванных защитить персонал базы в случае бомбардировки.
Двадцать ступеней. Он был внизу.
Шаря правой рукой по стене и вытянув левую вперед, чтобы нащупать возможное препятствие, Юбер ускорил шаг.
Первый перекресток. Второй...
Дело казалось серьезным. При выходе его вполне мог кто-то ждать... Допустим, ему удастся незаметно забраться в кузов грузовика, а что дальше? Куда его увезет грузовик? Как он сможет затем покинуть Сахалин? Ему придется пробираться в Ноглики и просить помощи у Лин Манновой и Такары.
Он отбросил осаждавшие его пессимистические мысли. В любом случае, оставаясь здесь, он мог дождаться только веревки на шею. Лучше действовать...
Шестой перекресток. Он свернул направо, споткнулся о ступеньку лестницы, быстро вскочил и поднялся вверх.
Дверь. Открыта или закрыта? Открыта. Юбер потянул на себя створку и вдохнул морозный ночной воздух.
Дальнейшее произошло очень быстро, слишком быстро. Перед ним возникла крупная фигура, и хорошо знакомый ему голос сказал на американском:
– Вот и ты, дружище! Ты даже не подумал, что это может быть злая шутка!
В одной руке Скирвин держал револьвер, другой подтолкнул Юбера к лестнице. Сработал жестокий инстинкт самосохранения: кинжал оказался в пальцах Юбера, и он ударил изо всех сил...
Глухой хрип; большая тяжесть, давящая на кинжал. Пистолет упал, скатился по ступеням. Юбер осторожно положил бывшего соотечественника поперек лестницы.
Он собрался вытащить клинок, но на его руке сомкнулись ледяные пальцы.
– Не вынимай... дружище... Я сам виноват. Я не подумал... Подойди ближе...
Юбер осторожно поставил колено на ступеньку и прислушался. Он не выпустил рукоятку кинжала, готовый ударить второй раз, если его противник попытается устроить ему новую подлость.
– Ты ошибся, дружище. Это я уложил все в посылку Ирины. Она ничего не знала. Это был единственный способ. Охранники не стали обыскивать передачу, принесенную полковницей...
Юбер чувствовал себя парализованным. Его мозг окружала стеклянная стена, мешавшая думать.
– Я был на твоей стороне, дружище... Смит тебе расскажет обо мне...
Голос стал тише, дыхание свистящим.
– Почему ты подстроил мой арест? – машинально спросил Юбер.
– Из Александровска меня предупредили, что на твой след вышел комиссар из Адатиума. Мне пришлось опередить его... чтобы не влипнуть самому. Сечешь?
Молчание. Скирвин шумно дышал. К Юберу вернулась вся ясность рассудка, и он почувствовал, что его преследует злой рок.
– Только ничего не говори, – сказал Скирвин, как будто угадав его мысли. Я сам виноват... Я хотел тебе сказать: Глазовский удрал на МИГ-17 три дня назад. Он благополучно долетел. Об этом сообщило радио соседей. Ты хорошо его обработал, парень. Он созрел, чтобы сделать эту глупость...
Юбер хотел вставить слово.
– Нет, послушай меня. Время поджимает, дружище. Грузовик ждет, это не туфта. Спрячься в кузове. Грузовик едет в Пилтун, на восточном побережье, за запчастями. Перед городком он остановится. Ты потихоньку вылезешь и спрячешься в лесу. Когда услышишь высвистываемую мелодию "Интернационала", можешь выходить. Все продумано, поверь мне...
Пальцы Скирвина сжались на руке Юбера.
– Теперь беги! Ты не можешь терять время.
– Я возьму тебя с собой, – предложил Юбер.
– Нет, дружище. Мне хана. По-дурацки. По дурацки...
Юбер распрямился, оставив кинжал в груди лжепредателя Скирвина. Уходя, он услышал:
– Скажи Смиту, что двести тринадцатый погиб по-дурацки...
Он открыл дверь, заметил грузовик в двадцати метрах дальше. С комком в горле, весь в поту, он продолжил путь. Вокруг все было спокойно. Он забрался в кузов и скользнул под брезент. Под ногами лежали старые мешки. Он наощупь лег и накрылся ими с головой.
* * *
Не имея часов, Юбер не мог знать, сколько времени назад грузовик выехал из Лакарстова. Выезд из лагеря прошел без осложнений. Часовые даже не заглянули в кузов.
Уже некоторое время Юбер стоял на коленях на мешках, держась за заднюю стенку кузова, и следил за дорогой, раздвинув брезент. Машина ехала по лесу. На последнем указательном щите Юбер смог прочитать, что до Пилтуна шесть километров.
Грузовик резко затормозил, и Юбер, отлетев назад, упал на мешки, но быстро поднялся. Он услышал, как шофер ругался, потом как он вылез из кабины и захлопнул дверцу. Юбер осторожно выглянул из-под брезента. Поперек дороги лежало дерево среднего размера, которое вполне мог передвинуть один человек.
Операция по очистке дороги заняла не больше двух минут, и шофер снова сел за руль. Для Юбера наступил момент действовать. Он перемахнул через борт кузова и спрыгнул на землю в ту секунду, когда грузовик тронулся с места.
Юбер перепрыгнул через придорожную канаву и скрылся за деревьями. Полная темнота. Он услышал, что грузовик прибавил скорость, и вскоре шум его мотора затих вдали.
Прислонившись к дереву, он замер. Его окружал необыкновенный покой, как в начале мира. Слышались только удары сердца в сдавленной груди. В Лакарстове уже должны поднять тревогу. Надзиратель, очевидно, обнаружил его бегство при четырехчасовом обходе. Потом они нашли на лестнице тело Скирвина, наверняка мертвого.
При мысли о Скирвине горло Юбера сжалось от неприятного чувства. Почему он подошел к нему с таким двусмысленным видом? Он должен был предусмотреть, что Юбер, уже настроенный против него, без колебаний попытается убрать его во время побега, спасая собственную жизнь. "Скажи Смиту, что 213-й погиб по-дурацки!" Это была правда.
Теперь Юбер все понял. Скирвин, агент ЦРУ, очевидно, был связан с антикоммунистической организацией, в которую входили Такара и Маннова. Его предупредили о приезде Юбера в Погоби, он сумел устроить его приезд в Лакарстов и взять к себе помощником, чтобы облегчить ему работу...
Невдалеке кто-то начал насвистывать "Интернационал". Юбер дождался перерыва и с сильно забившимся сердцем засвистел в свою очередь.
Шум шагов по опавшим листьям и хруст веток. Совсем рядом появилась высокая стройная фигура и голос спросил по-немецки:
– Где вы?
Маннова. Вот это сюрприз!!!
– Здесь, – ответил он, направляясь к ней.
Наступило смущенное молчание, потом он в порыве обнял ее и прижал к себе.
– Счастлив увидеть вас вновь.
Лин держалась очень натянуто и ответила ледяным голосом:
– Догадываюсь.
Он прекрасно понял, что она хотела сказать: он был счастлив от того, что в данный момент она представляла для него единственную надежду на спасение. Это было правдой по меньшей мере на восемьдесят процентов. Ему захотелось объяснить ей, что означали остальные двадцать, но она высвободилась и взяла его за руку.
– Пойдемте.
В пятидесяти метрах на грунтовой дороге стояла маленькая черная машина с выключенными огнями.
– Садитесь.
Она заняла место за рулем, вырулила задним ходом на шоссе и поехала в Пилтун.
– В Лакарстове подняли тревогу, – объявила она, не сообщая источник информации. – Не думаю, чтобы они догадались, как вам удалось уехать на грузовике, но вся милиция Сахалина поднята по тревоге...
Он молчал. Присутствие рядом этой хладнокровной и решительной женщины давало ему чувство безопасности, подкрепляемое его собственными силами. Вдвоем они могли преодолеть любые кордоны.
– Я прочла телеграмму об объявлении вас в розыск, – продолжала она, резко свернув на узкую каменистую дорогу, шедшую в Пилтун. – Там сказано, что при побеге вы убили человека.
Он решил не говорить ей, кого убил.
– Верно. Когда я собирался залезть в грузовик, передо мной появился человек с револьвером в руке. Я ударил его ножом. У меня не было выбора...
– Разумеется, – сказала она.
Дорога, изрытая рытвинами, извивалась по лесу. Лин Маннова спросила:
– Говорят, несколько дней назад один пилот из Лакарстова перелетел в Японию на МИГ-17 и сел на американский аэродром. Это правда?
– Да, правда.
Секундная пауза.
– Вы приезжали ради этого?
– Да, частично.
– Поздравляю.
Лес внезапно закончился, и перед ними возникло море, темное и величественное.
Лин остановила машину под пихтой, нижние ветки которой касались крыши.
– Какая программа? – спросил он.
– Сейчас увидите.
Они вышли. Лин сделала знак следовать за собой и повела его к краю утеса, выступавшего в этом месте, образуя узкую бухту. Козья тропа спускалась по склону скалы. Она пошла первой.
Им потребовалось добрых пять минут, чтобы выйти на маленький пляж из темно-серого песка. Шел прилив, и волны с силой разбивались в нескольких шагах от них. Лин Маннова вынула из кармана фонарь, направила его в сторону моря и послала несколько световых сигналов.
Почти тотчас ей ответили таким же образом. Впереди быстро замигал белый огонек.
– Подлодка, – объяснила наконец Маннова. – Они выслали шлюпку.
Юбер не чувствовал никакой радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18