Спор двух ментов — дело святое.
Петренко отошел на положенное расстояние, спустил штаны, дабы в темноте было лучше видно, нагнулся и приготовился поднять коллегу на смех, когда выстрел не возымеет никакого результата.
Но тут начальник ОВО вспомнил, что его ружье заряжено слишком крупной дробью и, пожалев подполковника, сменил патроны на «утиные».
Попасть в белеющий на фоне темных кустом круп Мухомора оказалось раз плюнуть, что нельзя сказать о дальнейшем отлове начальника Выборгского РУВД в ночном лесу, доставке его в больницу и операции по извлечению из ягодичных мышц сорока восьми дробинок…
Поэтому встретивший Петренко у входа в линейный отдел сотрудник в камуфляжной форме вызвал в Мухоморе приступ глухого раздражения.
В кабинете дознавателя сидел сильно побитый Мартышкин, прикованный наручниками к батарее, и молоденький лейтенант милиции, еще три месяца назад бывший гинекологом в сельской больнице под Волгоградом.
— Что он натворил? — Подполковник прервал приветствие лейтенанта на полуслове и в упор посмотрел на несчастного Сысоя.
— Нападение на гражданина и нанесение побоев, — отрапортовал лейтенант. — Есть свидетели.
— Кто?
— Сам потерпевший и охранники из его конторы. Издательство «Фагот-пресс»
— Кто терпила?
— Генеральный директор «Фагот-пресс». Гражданин Дамский Ираклий Вазисубанович. Сейчас в травмпункте, фиксирует синяки и ушибы, — скороговоркой доложил дознаватель, с почтением взирая на погоны с двумя просветами и двумя звездами на каждом.
— Туфта, — безапелляционно выдал Петренко.
— Почему? — обиделся лейтенант.
— Свидетели — подчиненные этого вашего потерпевшего.
— И что?
— А то, что они будут сознательно клеветать на моего сотрудника. Терпила — директор, свидетели — его работники. Ну, включи мозги, лейтенант. — Проработавший в МВД почти четверть века Мухомор безошибочно угадал звание дознавателя, несмотря на то что тот был в штатском.
Лейтенант смутился и виновато посмотрел на Сысоя:
— Думаете, подстава?
— А у тебя есть другое мнение? — Петренко по-хозяйски уселся за стол дознавателя, достал очки и прочел первую строчку из протокола опроса свидетеля: — «Настоящим подтверждаю, что, когда я зашел в кабинет, гость г-на Дамского…» «Г-на» — это что?
— Господина, — ответил лейтенант.
— А я другое подумал, — оскалился Мухомор.
Мартышкин клекочуще засмеялся шутке начальника РУВД.
Спустя секунду к нему присоединился и дознаватель.
— Так что делать будем, товарищ подполковник?
— Это, — Петренко бросил на стол листы протокола, — в корзину. А когда явятся потерпевший и свидетели, отправь их ко мне. Своего человека я забираю. — Начальник РУВД мотнул головой в сторону стажера. — Нечего ему здесь париться. У нас два убийства в районе, а людей не хватает. Пусть потрудится на благо отчизны, свидетелей расспросит, если силу девать некуда.
Лейтенант расстегнул наручники на запястье Сысоя и в нерешительности замялся.
— А как же я объясню, что подозреваемого отпустил?
— Под мою ответственность, — гордо заявил Мухомор и выплыл из кабинета, подталкивая в спину младшего лейтенанта. — Скажешь руководству, что приезжал Андрей Викторович Баклушко, — подполковник представился славящимся своим идиотизмом прокурором Приморского района, — и забрал невинно оклеветанного сотрудника с собой. Ты им фамилию свою называл? — прошипел Петренко на ухо Мартышкину.
— Называл, Николай Александрович. Гиббонов, — радостно зашептал стажер, наученный коллегами-операми, что в щекотливых ситуациях следует использовать чужое имя, и вдруг начал трястись в приступе захлебывающегося хохота.
— Вот тут ты молодец, — похвалил Мухомор, продвигаясь к выходу из линейного отдела милиции и пытаясь успокоить младшего лейтенанта.
* * *
В два часа ночи майор Соловец вышел из лифта, достал ключи от своей квартиры и тут заметил, что из мусоропровода идет дым.
Соловец подумал, что какой-то идиот бросил туда окурок, от которого загорелся мусор, и, будучи примерным гражданином, сходил домой, тихо, чтобы не разбудить жену и детей, набрал там ведро воды и вылил ее в мусороприемник.
Дым вроде прекратился.
Но, только Соловец собрался уходить с лестничной площадки, опять потянуло паленым.
Майор сбегал домой, еще раз набрал воды и вернулся к мусоропроводу
Вылил полведра — дымить перестало.
Покурил минут пять — дым снова пошел.
Так Соловец провел возле мусоропровода почти три часа, заливая начинавший тлеть мусор и бегая домой пополнять запасы воды. Потом ему это надоело, он плюнул на всё, вылил из ведра остатки воды в темное жерло мусороприемника и ушел спать.
Наутро у подъезда его остановил дворник, знавший, что примерный гражданин Соловец служит в милиции.
— Прикинь, Георгич, — сказал дворник, дыша перегаром. — Ночью к нам сварщик приезжал, рассекатели в мусоропроводе ставить. Ну, бутылки чтоб бились, банки… Короче, чтоб не застревали. Только он приступил к работе, какой-то идиот вылил ему на голову ведро воды. Мужик озверел, но немного подождал и снова за электрод взялся. Только начал варить — ему опять вода на башку льется. Остановился — прекратилось. Опять включит аппарат — снова полведра, как, блин, специально. До пяти утра мучался. Уехал злой, мокрый, грязный, как свинья. Теперь в соседние подъезды идти отказывается. Говорит, у нас в доме чертовщина какая-то творится. Георгич, ты эту сволочь, что с водой развлекается, случаем, не знаешь?
— Не знаю, дом большой, — холодно ответил невыспавшийся майор и, скромно потупив взор, устремился к остановке автобуса.
ГЛАВА 11
ГОЛЫЙ ЗАД — ЕЖУ ОТРАДА…
Для инспектора по делам несовершеннолетних лейтенанта Волкова и его приятеля, дознавателя Чукова, эта ночь тоже была полна приключений.
Хорошо выпив после осмотра места происшествия на рынке и не найдя оружия, из которого завалили двоих армян, коллеги пошли по домам, благо жили неподалеку. Но, по совершенно несчастливому стечению абсолютно случайных обстоятельств, путь в родные гнезда неадекватных "скворцов" проходил мимо парка, где возвышалась древняя карусель. С деревянными скамеечками, подвешенными на цепях, и раскрашенной лошадкой на куполе.
Чукова прошибла ностальгия по тем временам, когда он, одиннадцатилетний ученик первого класса начальной школы, наряженный в костюм матроса, катался на этой карусели вместе с мамочкой. И дознаватель предложил Волкову вспомнить детство золотое.
Приятели зашли в парк, нашли рычаг, который эту самую карусель заводит, и стали спорить, кому первому начинать кататься. Спорили они, спорили, пока наконец Волков не родил рационализаторское предложение, как это осуществить на пару.
— Давай, — сказал покачивающийся от порывов ветра лейтенант, — найдем веревку, привяжем к рычагу, сядем на карусель, дернем и поедем. И никому не обидно!
На свою беду, веревку они нашли…
Пришедший к восьми утра на работу механик, занимавшийся профилактикой оборудования в зимний период, снимал их с помощью вызванного из ближайшего строительно-монтажного управления крана.
Измученных, трезвых, покрытых инеем, не способных самостоятельно ни ходить, ни стоять.
Да еще к тому же без ботинок и пистолетов, коими они пытались, в очередной раз пролетая мимо будочки карусельщика, попасть в этот проклятый рычаг.
Еще они громко кричали, но глухой ночью их никто не услышал.
* * *
Майор Чердынцев сидел в своей каморке, прихлебывал утренний вермут и смотрел телевизор.
Выпуск питерских новостей был посвящен демонстрации прокоммунистически настроенных граждан, прошедшей накануне вечером в Василеостровском районе.
Сначала минут пять показывали колонны митингующих, целенаправленно бредущих по Большому проспекту к памятнику Ленину, что стоит напротив здания бывшего райкома комсомола, потом дали организатору мероприятия сказать пару слов в микрофон и на середине недосказанной фразы микрофон убрали, затем опять камера заскользила по лицам собравшихся — медленно, под большим углом, чтобы зритель не понял, сколько на самом деле народу собралось на очередной «марш трудящихся». Корреспондент взахлеб вещал о двух тысячах демонстрантов, но, по оценке опытного Чердынцева, их было человек сто.
Репортаж закончился фразой ведущего, способной согреть душу любого мало-мальски здравомыслящего человека с минимальным чувством юмора:
— И вот, когда демонстрация завершилась, на проспекте остались только милиция и мусороуборочные машины…
Майору немного мешало повизгивание трех задержанных — некоего «издателя Дамского», его «адвоката» и «начальника охраны», но он стоически не обращал на них внимание.
Эта троица заявилась в отдел к четырем утра, пыталась скандалить, требовала выдать им для расправы стажера Мартышкина и не угомонилась даже после третьего предупреждения Чердынцева. Тогда рассвирепевший майор кликнул пэпээсников и поместил троих наглецов в пустующие клетки «обезьянника». Сержанты, разумеется, предварительно провели с нахалами «разъяснительную» работу…
В окошечко дежурки просунулась голова дознавателя Гекова.
— Что у нас сегодня? — спросил Геков и обвел мутным взглядом стены каморки.
— Продолжаем работать над вчерашней мокрухой, — спокойно ответил Чердынцев, не имевший никакого касательства к оперативной работе и которому была по барабану любая раскрываемость. — Скоро Мухомор явится и определит вам фронт работ.
— Стакашок не нальешь?
— Нет.
— Историю расскажу. Смешную, — пообещал Геков.
— Ладно, — согласился Чердынцев.
— У меня сын в детский садик ходит, в подготовительную группу. Ну, вот, вчера у них спрашивали, кто и чем из родителей может помочь садику. Отремонтировать там, покрасить, денег дать, — объяснил дознаватель. — Ну, один киндер сказал, что папа у него сантехник, может трубы поменять, другой — что штукатур, может стенку подремонтировать, третий — что водитель грузовика, может что-нибудь привезти… Мой подумал и говорит: «А мой папа может повара в тюрьму посадить». Во как! Растет смена, растет…
— Ну, ладно, — смилостивился Чердынцев. — Пятьдесят грамм заработал.
За спиной дознавателя грохнула входная дверь, и в РУВД ввалился подполковник Петренко, отряхивающий снег с шапки.
* * *
Летучка в кабинете Мухомора проходила в полном соответствии с давно установившимися традициями.
Разве что в это утро народу было совсем немного.
Петренко начал совещание с краткой информации для внутреннего пользования.
— Волков и Чуков в больнице с обморожением. Казанцев тоже нездоров, мне прислали записку его родители, что он госпитализирован на отделение интенсивной терапии. Вроде бы алкогольное отравление… Безродный задержан охраной Большого Дома. При попытке проникнуть во внутренний двор здания Управления ФСБ… Сидит у них в изоляторе. Говорят, сознался в том, что работает на китайскую разведку. У Мартышкина нервный срыв. Сейчас в Скворцова-Степанова. Ларина, Дукалиса и Рогова сегодня, напротив, из дурдома выписали… Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Как Ларин, которого я лично видел, мог в то же самое время пускать слюни в психушке?! Не понимаю… Либо у меня глюки, либо у психиатров…
Подчиненные тактично промолчали.
Ничего из ряда вон выходящего в происшедшем они не видели.
Всякое бывает.
На то она и работа в милиции.
— Теперь о вчерашнем двойном убийстве. — Петренко нацепил на нос очки и взял лежащую перед ним справку. — Согласно распоряжению второго заместителя начальника ГУВД от седьмого декабря этого года, третий и четвертый ряды лотков рынка относятся к территории соседнего райотдела. Так что, майор Соловец, передавайте все бумаги Пупогрызу, и пусть он сам с ними возится. И не скалься! — Мухомор строго посмотрел на расплывшегося в улыбке начальника «убойного» отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40