Или, даже, десятки миллионов… Или сотни… Или миллиарды…
Дамский напустил на себя горестный вид и мелко затряс головой, изображая полное согласие со словами стажера.
Хотя на самом деле Ираклий Вазисубанович предпочитал платить авторам копейки и всячески их дурить, выпуская совместно со своими иногородними партнерами — таким же жульем, как и гендиректор «Фагот-пресса», — многотысячные «левые» тиражи, и не сообщая писателям ни истинные объемы продаж, ни реальные отпускные цены книг.
— Да! — издатель сложил руки на вываливавшемся из брюк пузе. — Вероятно, так всё и произошло… Беркасову, например, я никогда не доверял. Он, знаете ли, скользкий такой типчик, с бандитами, вроде, якшается. Да и Чушков не лучше. Тот еще притворщик… Носит очки, а сам видит, как сокол…
— Ну, Ираклий Вазисубанович, тогда можно считать, что дело почти раскрыто, — заявил Соловец. — Осталось путем организации наружного наблюдения за этими двумя субъектами выяснить, где они держат писателя-заложника, а потом вызвать группу захвата…
Дотоле тихо бубнивший приемник произвольно увеличил громкость, и бодрый голос диктора популярнейшей радиостанции «Азия-минус» радостно произнес:
— А вы поменяете пять пачек обычного порошка на один грамм необычного?
Вопрос застал Дамского врасплох, и он глубоко задумался.
Из состояния прострации генерального директора «Фагот-пресса» вывел хозяин кабинета, предложивший не откладывая приступить к осуществлению операции «Слежка», для чего Мартышкину вместе с издателем следовало отправиться к последнему в офис, взять у секретаря адреса Чушкова и Беркасова и начать их «выпасать».
— Да-да, — промолвил Дамский и выразительно посмотрел на стажера. — Пусть приступает…
Дверь в кабинет резко открылась, и на пороге возник капитан Казанцев.
Лицо у оперативника было по обыкновению глуповато-напряженным:
— Георгич, у нас труп…
ГЛАВА 4
МЕТОД ДУНДУКЦИИ
Соловец согнулся над перегородившим лестничную площадку трупом, чье лицо ему было смутно знакомо, и пощупал у покойника пульс.
Как ни странно, пульс был.
И у трупа был на редкость цветущий вид.
— Давно он тут лежит? — осведомился майор.
— Георгич, это Твердолобов, дознаватель из нашего управления, — пояснил Казанова, поднимавшийся по ступенькам вслед за начальником «убойщиков». — Он сегодня дежурит. Труп выше этажом…
Майор переступил через начавшее дергаться и храпеть тело, так и не добравшееся до места происшествия вследствие навалившегося на полпути приступа усталости, вгляделся в темноту, где маячили фигуры двух сержантов, и повернулся к Казанцеву:
— Что-то я не пойму… Какой это дом?
— Семнадцатый.
— А разве нечетные номера относятся к нашей территории?
— По новой нарезке районов — да. — Капитан грустно покачал головой.
— Черт, — ругнулся Соловец, — раз в квартал планы меняют, а нам отдуваться…
Картографические изыски были любимым развлечением подполковника Петренко и его коллеги, начальника РУВД сопредельного Калининского района.
Каждый из подполковников стремился по максимуму сузить территорию своей ответственности и подсунуть соседу самые лакомые кусочки вроде захолустных улочек, загаженных тупичков и неосвещенных скверов, где сотрудникам милиции рекомендовано появляться исключительно при оружии, группами не менее чем по три человека и, желательно, на бронированной гусеничной технике.
В результате бумажных войн отдельные переулки и даже дома регулярно меняли «хозяина», что привносило в и без того неспокойную жизнь обитателей двух спальных районов дополнительную толику нервозности. Чем с удовольствием пользовались стражи порядка, отфутболивая заявителей к соседям и мотивируя отказы в приеме жалоб чужой территориальностью.
— Ну, что тут? — неприязненно спросил Соловец у косоглазого сержанта, присевшего на чугунный радиатор парового отопления. — Документы какие-нибудь нашли?
— Не-а, — Косоглазый перебросил вонючую «беломорину» из одного уголка рта в другой.
Единственными вещами, обнаруженными сержантами в карманах рубашки убитого, были расческа и пригоршня пятирублевых монет.
Монеты патрульные честно поделили между собой, а расческу оставили.
— Глухарь, — резюмировал страдающий от сухости в горле Казанова. — Натуральнейший глухарь… Уже расправил крылышки.
— Погоди, — буркнул майор и присел на корточки возле окоченевшего тела.
Покойный был одет весьма скудно — на нем болтались красные в белый горошек семейные трусы, зеленая нейлоновая рубашка, соломенная шляпа и плащик из прозрачного полиэтилена. Обуви на трупе не было, а в спине торчал ледоруб с примотанным к кольцу на рукояти обрывком черной веревки.
— Какое гнусное самоубийство! — на всякий случай сказал Соловец и с надеждой обвел взглядом собравшихся.
— Не прокатит, — удрученно выдохнул Казанова. — Били в спину.
— Он мог сам! — не сдался майор. — Положил эту кирку на пол, а потом — хрясь навзничь!
Капитан несогласно покачал головой.
— Как проститутку-Троцкого, — неожиданно сказал косоглазый патрульный, обнаружив недюжинные познания в отечественной истории.
— Того вроде по жбану отоварили…, — засомневался второй сержант.
— Молчать! — взвился Соловец, страшно не любивший, когда младшие по званию проявляют хоть какие-то признаки интеллекта.
По мнению начальника ОУРа, патрульные были предназначены исключительно для того, чтобы дубасить «демократизаторами» задержанных, собирать дань с окрестных ларьков и почтительно внимать, не раскрывая ртов, когда офицеры милиции переговариваются между собой.
Казанова также недовольно засопел.
Сержанты пришибленно умолкли.
— Погоди-ка…, — Соловец успокоился и посмотрел на обшарпанную дверь с отсутствующим номером квартиры. — А свидетели есть?
— Не, — почтительно сказал круглолицый сержант, недавно прибывший в северную столицу из деревни под Брянском и пока еще опасающийся ездить на метро, из-за чего он вечно опаздывал на работу. — Надо привести?
Майор перегнулся через перила и отметил, что дознаватель Твердолобов все так же пребывает в беспамятстве.
— А тута никто не ходит, — добавил второй патрульный. — Двери заколочены, все через другой подъезд шоркаются… Тута аварийный лестничный пролет. Опасно ходить…
— Опа! — Казанова понял невысказанную мысль Соловца. — Георгич! До границы нашей территории — сто шагов.
— Именно, — майор воровато заморгал. — И заявы нет…
— А Чердынцев? — засомневался капитан.
— Спокойно… Скажем, ложный вызов, — Соловец повернулся к патрульным. — Кто, кстати, сообщил?
— Старуха одна, — задумался круглолицый. — Слышала выстрелы, испужалась и нам брякнула. Видела еще, что вроде кто-то в подвал побежал… Или не побежал… Она сама неходячая, токо у окошка сидит…
— Отлично! — Начальник «убойного» отдела весело потер руки, выдернул из спины покойного ледоруб и пихнул труп ногой. — Так. Берете этого и несете вниз, под лестницу. Посмотрите там дерюжку какую-нибудь, чтобы накрыть… И мотаете отседова, — Соловец сунул старшему наряда мятый полтинник и орудие убийства. — Сходите, пивка попейте. Ледоруб выбросите или сменяйте на что-нибудь, — глаза у патрульных загорелись — альпинистский инструмент был почти новым и при удачном стечении обстоятельств его можно было легко толкнуть рублей за пятьсот. — Только кровь оботрите… Если кто спрашивать будет, что и как, вы ничего не знаете и ничего не видели… Мальчишки петарды поджигали, вот старуха и ошиблась. Мы вечером решим проблемку… Методом дундукции, — майор как мог произнес чудное слово, запомнившееся ему со времен учебы на курсах повышения квалификации.
— А наш чудик? — Казанова вспомнил о Твердолобове, почивавшем на пыльных ступенях.
— Его — в отдел, — решил Соловец.
— Может, в соседний дом оттащим? — предложил капитан.
— Нет, в отдел… Он все равно ничего не помнит. Бросим в дежурке, пусть дрыхнет. И Чердынцеву скажем, чтобы не будил… Ну, — майор поторопил сержантов, — что встали?
Патрульные, только что получившие наглядный урок тонкостей оперативной работы по интеллектуальному раскрытию особо тяжких преступлений, что в современной милицейской практике занимает больше половины рабочего времени, схватили труп за ноги и поволокли вниз по лестнице.
За ними двинулся Казанова, бережно несущий в руке шляпу и прикидывающий, пойдет ли ему сей головной убор или нет и, если пойдет, будет ли он гармонировать с его любимым длинным красным шарфом.
Соловец окинул беглым взглядом место преступления, затер подошвой ботинка кровавое пятно на полу и щедро посыпал лестничную площадку смесью махорки и молотого черного перца, коробок с которой он всегда носил с собой. Ибо был старым и опытным сотрудником райотдела милиции и хорошо знал, что не стоит недооценивать служебных собак.
Особенно из соседнего РУВД.
* * *
Возле бредущих вот уже больше часа сквозь метель Рогова и Дукалиса, на плечах которых кулем болтался невменяемый Ларин, притормозил оранжевый «шевроле-старкрафт» с возвращавшимися на Литейный, 4 взрывотехниками УФСБ, пораженными до глубины души одеянием припозднившихся прохожих.
— Эй, вы кто такие? — дружелюбно спросил один из взрывотехников, высунувшись в открытое боковое окно.
— Холмс, — гордо ответил зациклившийся на Конан-Дойле Рогов. — Шерлок Холмс… А это Ватсон, — Василий указал на Дукалиса. — Доктор Ватсон…
Тот церемонно поклонился, едва не уронив Ларина.
— Понятно, — взрывотехник усмехнулся в густые усы. — А как зовут этого Ватсона?
— Доктор, — ничтоже сумняшеся выдал Васятка.
— А вы настоящие?
— Ну, а как же! — воскликнул Дукалис. — Из самого… этого самого…
— Из Лондона. — подсказал Рогов.
— Да! Из Лондона! — Дукалис замахал свободной рукой куда-то вдаль, где, по его прикидкам, находилась столица Великобритании.
— А третий кто? — осведомился взрывотехник.
— Мориарти. Профессор, — нашелся Васятка. — Наш друг и соратник…
— И куда путь держите? — водитель микроавтобуса присоединился к разговору, набирая на мобильном телефоне номер отделения экстренной психиатрической помощи.
— За бухаловым! — выкрикнул честный Дукалис.
— Ясно, — взрывотехник выбрался из кабины микроавтобуса, чтобы отвлечь на себя внимание вскочивших на "белого коня" придурков и дать возможность водителю вызвать медиков. — Холмса и Ватсона все уважают. А Мориарти — и подавно. Может, вы подождете, пока вам выпить сюда привезут? Чего далеко ходить?
Из распахнувшихся задних дверей «шевроле старкрафта» бесшумно выскочили три фигуры сопровождавших взрывотехников бойцов "ГрАДа" и встали за спиной «великого детектива» со товарищи.
— А чё?! — обрадовался «Ватсон» и сбросил с плеча руку Ларина. — И то верно.
Андрей опять полетел на асфальт.
— Сейчас приедут, — водитель высунулся наружу.
— Отлично! — обрадовался Рогов и повернулся к Дукалису. — Что я тебе говорил? Шмотки — великое дело! Правильно одет — везде тебе почет и уважение!..
* * *
Приезд генерального директора «Фагот-пресса», сопровождаемого младшим лейтенантом милиции, в свою вотчину был обставлен с поистине королевским размахом.
В центральном холле издательства, по стенам которого были развешаны многочисленные фотоколлажи, на которых гендиректор обнимался и целовался взасос с сильными мира сего — президентом США, Папой Римским, Батей Урюпинским, рыжеволосым председателем РАО ЕЭС России, министром внутренних дел Израиля, тибетским далай-ламой, Ясиром Арафатом и Усамой бен Ладеном, — выстроились два десятка сотрудников, льстиво улыбавшихся шествующему с каменным лицом Дамскому.
Даже не взглянув на них, Ираклий Вазисубанович прошествовал в свой кабинет, плюхнулся в пятисотдолларовое кресло, провякал в интерком, чтобы ему принесли чаю, и уставился на Мартышкина, словно забыл, зачем привез милиционера с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Дамский напустил на себя горестный вид и мелко затряс головой, изображая полное согласие со словами стажера.
Хотя на самом деле Ираклий Вазисубанович предпочитал платить авторам копейки и всячески их дурить, выпуская совместно со своими иногородними партнерами — таким же жульем, как и гендиректор «Фагот-пресса», — многотысячные «левые» тиражи, и не сообщая писателям ни истинные объемы продаж, ни реальные отпускные цены книг.
— Да! — издатель сложил руки на вываливавшемся из брюк пузе. — Вероятно, так всё и произошло… Беркасову, например, я никогда не доверял. Он, знаете ли, скользкий такой типчик, с бандитами, вроде, якшается. Да и Чушков не лучше. Тот еще притворщик… Носит очки, а сам видит, как сокол…
— Ну, Ираклий Вазисубанович, тогда можно считать, что дело почти раскрыто, — заявил Соловец. — Осталось путем организации наружного наблюдения за этими двумя субъектами выяснить, где они держат писателя-заложника, а потом вызвать группу захвата…
Дотоле тихо бубнивший приемник произвольно увеличил громкость, и бодрый голос диктора популярнейшей радиостанции «Азия-минус» радостно произнес:
— А вы поменяете пять пачек обычного порошка на один грамм необычного?
Вопрос застал Дамского врасплох, и он глубоко задумался.
Из состояния прострации генерального директора «Фагот-пресса» вывел хозяин кабинета, предложивший не откладывая приступить к осуществлению операции «Слежка», для чего Мартышкину вместе с издателем следовало отправиться к последнему в офис, взять у секретаря адреса Чушкова и Беркасова и начать их «выпасать».
— Да-да, — промолвил Дамский и выразительно посмотрел на стажера. — Пусть приступает…
Дверь в кабинет резко открылась, и на пороге возник капитан Казанцев.
Лицо у оперативника было по обыкновению глуповато-напряженным:
— Георгич, у нас труп…
ГЛАВА 4
МЕТОД ДУНДУКЦИИ
Соловец согнулся над перегородившим лестничную площадку трупом, чье лицо ему было смутно знакомо, и пощупал у покойника пульс.
Как ни странно, пульс был.
И у трупа был на редкость цветущий вид.
— Давно он тут лежит? — осведомился майор.
— Георгич, это Твердолобов, дознаватель из нашего управления, — пояснил Казанова, поднимавшийся по ступенькам вслед за начальником «убойщиков». — Он сегодня дежурит. Труп выше этажом…
Майор переступил через начавшее дергаться и храпеть тело, так и не добравшееся до места происшествия вследствие навалившегося на полпути приступа усталости, вгляделся в темноту, где маячили фигуры двух сержантов, и повернулся к Казанцеву:
— Что-то я не пойму… Какой это дом?
— Семнадцатый.
— А разве нечетные номера относятся к нашей территории?
— По новой нарезке районов — да. — Капитан грустно покачал головой.
— Черт, — ругнулся Соловец, — раз в квартал планы меняют, а нам отдуваться…
Картографические изыски были любимым развлечением подполковника Петренко и его коллеги, начальника РУВД сопредельного Калининского района.
Каждый из подполковников стремился по максимуму сузить территорию своей ответственности и подсунуть соседу самые лакомые кусочки вроде захолустных улочек, загаженных тупичков и неосвещенных скверов, где сотрудникам милиции рекомендовано появляться исключительно при оружии, группами не менее чем по три человека и, желательно, на бронированной гусеничной технике.
В результате бумажных войн отдельные переулки и даже дома регулярно меняли «хозяина», что привносило в и без того неспокойную жизнь обитателей двух спальных районов дополнительную толику нервозности. Чем с удовольствием пользовались стражи порядка, отфутболивая заявителей к соседям и мотивируя отказы в приеме жалоб чужой территориальностью.
— Ну, что тут? — неприязненно спросил Соловец у косоглазого сержанта, присевшего на чугунный радиатор парового отопления. — Документы какие-нибудь нашли?
— Не-а, — Косоглазый перебросил вонючую «беломорину» из одного уголка рта в другой.
Единственными вещами, обнаруженными сержантами в карманах рубашки убитого, были расческа и пригоршня пятирублевых монет.
Монеты патрульные честно поделили между собой, а расческу оставили.
— Глухарь, — резюмировал страдающий от сухости в горле Казанова. — Натуральнейший глухарь… Уже расправил крылышки.
— Погоди, — буркнул майор и присел на корточки возле окоченевшего тела.
Покойный был одет весьма скудно — на нем болтались красные в белый горошек семейные трусы, зеленая нейлоновая рубашка, соломенная шляпа и плащик из прозрачного полиэтилена. Обуви на трупе не было, а в спине торчал ледоруб с примотанным к кольцу на рукояти обрывком черной веревки.
— Какое гнусное самоубийство! — на всякий случай сказал Соловец и с надеждой обвел взглядом собравшихся.
— Не прокатит, — удрученно выдохнул Казанова. — Били в спину.
— Он мог сам! — не сдался майор. — Положил эту кирку на пол, а потом — хрясь навзничь!
Капитан несогласно покачал головой.
— Как проститутку-Троцкого, — неожиданно сказал косоглазый патрульный, обнаружив недюжинные познания в отечественной истории.
— Того вроде по жбану отоварили…, — засомневался второй сержант.
— Молчать! — взвился Соловец, страшно не любивший, когда младшие по званию проявляют хоть какие-то признаки интеллекта.
По мнению начальника ОУРа, патрульные были предназначены исключительно для того, чтобы дубасить «демократизаторами» задержанных, собирать дань с окрестных ларьков и почтительно внимать, не раскрывая ртов, когда офицеры милиции переговариваются между собой.
Казанова также недовольно засопел.
Сержанты пришибленно умолкли.
— Погоди-ка…, — Соловец успокоился и посмотрел на обшарпанную дверь с отсутствующим номером квартиры. — А свидетели есть?
— Не, — почтительно сказал круглолицый сержант, недавно прибывший в северную столицу из деревни под Брянском и пока еще опасающийся ездить на метро, из-за чего он вечно опаздывал на работу. — Надо привести?
Майор перегнулся через перила и отметил, что дознаватель Твердолобов все так же пребывает в беспамятстве.
— А тута никто не ходит, — добавил второй патрульный. — Двери заколочены, все через другой подъезд шоркаются… Тута аварийный лестничный пролет. Опасно ходить…
— Опа! — Казанова понял невысказанную мысль Соловца. — Георгич! До границы нашей территории — сто шагов.
— Именно, — майор воровато заморгал. — И заявы нет…
— А Чердынцев? — засомневался капитан.
— Спокойно… Скажем, ложный вызов, — Соловец повернулся к патрульным. — Кто, кстати, сообщил?
— Старуха одна, — задумался круглолицый. — Слышала выстрелы, испужалась и нам брякнула. Видела еще, что вроде кто-то в подвал побежал… Или не побежал… Она сама неходячая, токо у окошка сидит…
— Отлично! — Начальник «убойного» отдела весело потер руки, выдернул из спины покойного ледоруб и пихнул труп ногой. — Так. Берете этого и несете вниз, под лестницу. Посмотрите там дерюжку какую-нибудь, чтобы накрыть… И мотаете отседова, — Соловец сунул старшему наряда мятый полтинник и орудие убийства. — Сходите, пивка попейте. Ледоруб выбросите или сменяйте на что-нибудь, — глаза у патрульных загорелись — альпинистский инструмент был почти новым и при удачном стечении обстоятельств его можно было легко толкнуть рублей за пятьсот. — Только кровь оботрите… Если кто спрашивать будет, что и как, вы ничего не знаете и ничего не видели… Мальчишки петарды поджигали, вот старуха и ошиблась. Мы вечером решим проблемку… Методом дундукции, — майор как мог произнес чудное слово, запомнившееся ему со времен учебы на курсах повышения квалификации.
— А наш чудик? — Казанова вспомнил о Твердолобове, почивавшем на пыльных ступенях.
— Его — в отдел, — решил Соловец.
— Может, в соседний дом оттащим? — предложил капитан.
— Нет, в отдел… Он все равно ничего не помнит. Бросим в дежурке, пусть дрыхнет. И Чердынцеву скажем, чтобы не будил… Ну, — майор поторопил сержантов, — что встали?
Патрульные, только что получившие наглядный урок тонкостей оперативной работы по интеллектуальному раскрытию особо тяжких преступлений, что в современной милицейской практике занимает больше половины рабочего времени, схватили труп за ноги и поволокли вниз по лестнице.
За ними двинулся Казанова, бережно несущий в руке шляпу и прикидывающий, пойдет ли ему сей головной убор или нет и, если пойдет, будет ли он гармонировать с его любимым длинным красным шарфом.
Соловец окинул беглым взглядом место преступления, затер подошвой ботинка кровавое пятно на полу и щедро посыпал лестничную площадку смесью махорки и молотого черного перца, коробок с которой он всегда носил с собой. Ибо был старым и опытным сотрудником райотдела милиции и хорошо знал, что не стоит недооценивать служебных собак.
Особенно из соседнего РУВД.
* * *
Возле бредущих вот уже больше часа сквозь метель Рогова и Дукалиса, на плечах которых кулем болтался невменяемый Ларин, притормозил оранжевый «шевроле-старкрафт» с возвращавшимися на Литейный, 4 взрывотехниками УФСБ, пораженными до глубины души одеянием припозднившихся прохожих.
— Эй, вы кто такие? — дружелюбно спросил один из взрывотехников, высунувшись в открытое боковое окно.
— Холмс, — гордо ответил зациклившийся на Конан-Дойле Рогов. — Шерлок Холмс… А это Ватсон, — Василий указал на Дукалиса. — Доктор Ватсон…
Тот церемонно поклонился, едва не уронив Ларина.
— Понятно, — взрывотехник усмехнулся в густые усы. — А как зовут этого Ватсона?
— Доктор, — ничтоже сумняшеся выдал Васятка.
— А вы настоящие?
— Ну, а как же! — воскликнул Дукалис. — Из самого… этого самого…
— Из Лондона. — подсказал Рогов.
— Да! Из Лондона! — Дукалис замахал свободной рукой куда-то вдаль, где, по его прикидкам, находилась столица Великобритании.
— А третий кто? — осведомился взрывотехник.
— Мориарти. Профессор, — нашелся Васятка. — Наш друг и соратник…
— И куда путь держите? — водитель микроавтобуса присоединился к разговору, набирая на мобильном телефоне номер отделения экстренной психиатрической помощи.
— За бухаловым! — выкрикнул честный Дукалис.
— Ясно, — взрывотехник выбрался из кабины микроавтобуса, чтобы отвлечь на себя внимание вскочивших на "белого коня" придурков и дать возможность водителю вызвать медиков. — Холмса и Ватсона все уважают. А Мориарти — и подавно. Может, вы подождете, пока вам выпить сюда привезут? Чего далеко ходить?
Из распахнувшихся задних дверей «шевроле старкрафта» бесшумно выскочили три фигуры сопровождавших взрывотехников бойцов "ГрАДа" и встали за спиной «великого детектива» со товарищи.
— А чё?! — обрадовался «Ватсон» и сбросил с плеча руку Ларина. — И то верно.
Андрей опять полетел на асфальт.
— Сейчас приедут, — водитель высунулся наружу.
— Отлично! — обрадовался Рогов и повернулся к Дукалису. — Что я тебе говорил? Шмотки — великое дело! Правильно одет — везде тебе почет и уважение!..
* * *
Приезд генерального директора «Фагот-пресса», сопровождаемого младшим лейтенантом милиции, в свою вотчину был обставлен с поистине королевским размахом.
В центральном холле издательства, по стенам которого были развешаны многочисленные фотоколлажи, на которых гендиректор обнимался и целовался взасос с сильными мира сего — президентом США, Папой Римским, Батей Урюпинским, рыжеволосым председателем РАО ЕЭС России, министром внутренних дел Израиля, тибетским далай-ламой, Ясиром Арафатом и Усамой бен Ладеном, — выстроились два десятка сотрудников, льстиво улыбавшихся шествующему с каменным лицом Дамскому.
Даже не взглянув на них, Ираклий Вазисубанович прошествовал в свой кабинет, плюхнулся в пятисотдолларовое кресло, провякал в интерком, чтобы ему принесли чаю, и уставился на Мартышкина, словно забыл, зачем привез милиционера с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40